Кольцо Единства

       Когда Арагорн, Леголас и Гимли поднялись, то обнаружили тёмных уже занявшими свои места: Саурон сидел в середине стола, назгул стоял у него за спиной, а Глашатай и Лурзук расположились по правую и левую руку от своего господина. Поборов в себе смесь страха и недоверия, Арагорн сел напротив Врага Средиземья. Эльф и гном, переглянувшись, устроились по бокам. Хоббиты же примостились на скамье у стены друг подле друга и переговаривались. Вернее, Мерри пытался выспросить у попавших в плен друзей, что с ними произошло за время разлуки. Но Саурон услышал его и повернул голову.       — У вас будет время поговорить. Присоединяйся к своим спутникам – нам нужно многое обсудить, — тихий, проникновенно-мрачный голос Властелина колец заставил хоббита подняться и сесть рядом с Леголасом.       — Для нас оказалось большой неожиданностью желание стороны Тени пойти на переговоры, — заговорил Арагорн, потому что молчать было невозможно.       — Ну да. Настолько, что вы убили моих посланников, — светящиеся во тьме капюшона жёлтые глаза сузились. – Лурзук рассказал мне об этом.       — Господин Майрон, — взял слово орк, — нехорошо вышло, но мои ребята и сами были к переговорам непривычные. Грубоваты оказались малость, вот и произошло непонимание. Верно ведь говорю, следопыт?       Хитро прищурившись, ушлый гоблин покосился на Арагорна. Наверное, стоило допрашивать его более жёстко. Но кто же знал, что какой-то орк, пускай и подозрительно умный, может стать частью крупной игры, и не кого-нибудь, а самого Саурона?       — Мы подумали, что посланница взята в плен и попытались помочь ей. Разговора не вышло, — ничего не оставалось, кроме как поддакнуть орку. – Единственное, что я мог сделать – это отправить посланницу Илиэль с письмами дальше в сопровождении моих людей.       — Хоть что-то. Но мне всё равно очень обидно такое отношение к моим подданным, — Саурон сложил костлявые пальцы замком. Под капюшоном чуть заметно блеснули зубы: Враг ухмылялся. Скорее всего, смерть орков-провожатых он планировал, и Лурзук получит награду за верно выполненную задачу. – А письма вы бесцеремонно вскрыли, прочитали и подумали: «Что же случилось с Жестоким Гортхауром, он что, сошёл с ума?»       Саурон подался вперёд и широко распахнул глаза, а его прислужники беззвучно захихикали, только назгул стоял тихо и неподвижно. А вот противоположной стороне стола было не до смеха – переговорщики побледнели, а Мерри так и вовсе начало подташнивать.       — Но нет, я не обезумел, а просто вернул своё Кольцо, и с ним – тело. Вот, мне нечего скрывать.       Тёмный Властелин выпрямился и снял капюшон. Мерри ойкнул, Леголас отвернулся, а Гимли и Арагорн замерли, едва сдерживая гримасы отвращения. Гному это давалось немного легче из-за бороды. Саурон чем-то напоминал бы несчастного Голлума, будь у того волчья пасть, драконьи глаза и надменное выражение лица.        – И ныне я считаю, что войне стоит положить конец. Я достаточно времени провёл жалким духом, чтобы окончательно разлюбить бесплотное состояние, — Саурон поморщился, сделавшись ещё уродливей.       — Твой главный артефакт возвращён, а ты говоришь о прекращении войны? – справившись с неприязнью, Леголас поглядел Врагу в лицо. – Как мы можем в это поверить?       — Ты не понимаешь сути Единого кольца, эльф, — Глашатай покачал головой. – И не знаешь ничего о том, какими муками было наполнено существование моего господина без тела и без Кольца.       — Хочешь сказать, что это послужило ему уроком? – Гимли нахмурился так, что глаза перестали быть видны из-под бровей.       — Если бы ты мог испытать нечто подобное, гном, то не смел бы говорить так, — зашипел в ответ прислужник Тени, но Саурон взял его за руку и остановил. Тот умолк, но продолжал скрежетать зубами в жутком безгубом рте.       — Зачем вы вообще спорите? – не выдержав, Фродо поднялся и подошёл к их столу. – Извините, слова мне никто не давал, но ведь мы с Сэмом и Пиппином здесь лишь затем, чтобы послужить предлогом для разговора, не так ли?       — Ну да, — поддакнул ему Пиппин, — может, поговорите наконец? Правильно же говорят, что худой мир лучше доброй ссоры.       — Саурон уже не раз предлагал мир, — мрачно ответил ему Арагорн. Неужели за то время, что хоббиты пробыли в плену, Враг успел околдовать их до такой степени? – В облике прекрасного и щедрого Аннатара – эльфам Эрегиона. Сделав вид, что склонился перед людьми Нуменора – под именем Зигура. Эльфы были обмануты, а Нуменор – уничтожен.       — Эльфы во главе с Келебримбором сами обманули и предали меня, а нуменорцы извратили моё учение и дошли до безумства. Мог ли я желать гибели такого чудесного народа, если мог бы спокойно им править? – Саурон пожал плечами, но подёргивающийся уголок рта выдавал его напряжение. Глашатай придерживал его за руку, будто не давая ярости майа выплеснуться. – И вслушайся в свои слова, человек. Если бы я хотел вас обмануть, разве не придумал бы я плана поизящней? Разве явился бы в таком виде, отвратительном даже мне самому? – Враг обвёл всех горящим взглядом, но никто не возразил. – Признаюсь: я не могу ничего поделать со своим обликом, и вам довелось лицезреть меня настоящего. Хотя я предполагал, что сюда придут посланники Совета или Гэндальфа, на худой конец, а не лесные рейнджеры.       — Шатун – друг Гэндальфа, — брякнул Пиппин ещё до того, как Сэм успел его одёрнуть.       — О! Вот это – уже интереснее, — немигающие жёлтые глаза уставились на Арагорна, и тот три раза про себя обозвал Пиппина дураком. – Значит, вы не лазутчики, и в нашей встрече случайностей ещё меньше, чем мне казалось?       — Ты прав, мы – не рейнджеры, — отступать было некуда, и пришлось выдать ещё немного правды. «Я же говорил!» — тут же ввернул Лурзук. – Мы хотели узнать, живы ли захваченные назгулами хоббиты, и, если да, каковы условия их освобождения из плена.       — Условия… А какие могут быть условия? Я спрашивал их, но Сэмуайз ответил, что вы ни во что не ставите их жизни, — Саурон глянул на Сэма, и тот с негодованием сказал:       — Я такого не говорил! – хоббит сжал кулаки. Если Враг решил, что может как угодно переиначивать его слова – то он ошибся.       — Ты говорил, — повернувшись через плечо, заметил Фродо, – что никто не станет нас выкупать. Что без Кольца мы ничего не стоим.       — Прекратите, вы ценны сами по себе, — оборвал их Саурон, и все поглядели на него. – Да, я могу потребовать выкуп, но какой? Выдать мне, где Эльфийские кольца? Я получил бы отказ и вынужден был бы что – убить пленников? Нет, конечно. Я жесток только к врагам, а эти славные хоббиты мне не враги. Проще говоря, друг Гэндальфа, я полагаю, что предназначенное магу письмо – у тебя. И если ты обещаешь доставить его в кратчайший срок, то я готов тут же отпустить вместе с тобой двух пленников.       — Двух? – Гимли подпрыгнул на стуле. – Ну нет, никто с тобой не останется, а то…       — Ты угрожаешь Повелителю, гном? – назгул быстро повернул к нему скрытое шлемом и капюшоном лицо, а от резкого голоса у Гимли встали дыбом волосы.       — Отдай троих, и я сделаю так, что король лесных эльфов прочитает своё письмо и ответит на него, — предложил Леголас.       — Трандуил и так его прочитает, — Саурон хмыкнул. – Я смотрю, вы совсем мне не доверяете. Значит, я отдам только одного хоббита. Иначе где гарантии, что мне не придётся затаскивать Совет на переговоры силком?       — Я могу поручиться за себя и Гэндальфа, что мы придём, если хоббиты сейчас уйдут с нами, — не отступал Арагорн.       — Да хватит уже торговаться! – Пиппин, отпихнув снова пытавшегося остановить его Сэма, взобрался на лавку. – Я ощущаю себя осенней тыквой в лавке тётушки Марты. Если надо, я готов остаться у господина Майрона! Это вообще не плен, а гости какие-то.       — Маленький, а мудрый, — кивнул ему Властелин колец. – Ладно, будь по-твоему, Перегрин. Я отпускаю твоих друзей с Арагорном, а ты останешься до тех пор, пока сюда не придёт Гэндальф.       — Но, Пиппин, как же ты так? – едва не уронив стул, Мерри подскочил к нему.       — На моём месте ты бы тоже остался. У господина Майрона своя правда, которую никто другой нам не расскажет, — гордо заявил Тук, и его друг, обескураженный и беспомощный, отступил.       — Хорошо, — понимая, что проиграл, согласился Арагорн и опустил голову. К влиянию чужой воли хоббиты по своей природе были очень устойчивы, да и не чувствовалось ни на ком из пленников Саурона тёмной магии. Чем же он сумел их подкупить? Возможно, об этом расскажет Сэм, но позже. – Мы с Гэндальфом придём за Пиппином так скоро, как только сможем. Но скажи, почему именно Гэндальф, а не Саруман? От главы Совета тебе было б больше толка.       — Потому что Багровое Око зрит дальше волшебных зеркал, орлов или палантиров. На вашем месте я бы перестал доверять Куруниру. – Тут Леголас и Гимли переглянулись, а Арагорн напрягся ещё сильнее. Почему Саурон предаёт своего союзника? — Саруман наблюдал за мной и подхватил много идей, которые я сейчас зову безумным отчаянным бредом. Так что торопитесь и остерегайтесь. А за Перегрина не волнуйтесь – скучать он не будет. Нам с ним есть чему поучиться друг у друга.       — Верно, господин Майрон, — Пиппин улыбнулся чудищу, которое виделось ему золотоволосым юношей, и Саурон оскалился в ответ, празднуя первую победу, маленькую, но важную.

***

      — Гэндальф, быть может, хоть ты объяснишь мне, почему мы ничего не смогли сделать? Я ощущаю себя дураком, — придержав коня, Боромир поглядел на мага. Они с Митрандиром и Галадриэлью ехали прочь от Эдораса, переживая сокрушительное поражение.       — Я ощущаю себя не лучше, — вздохнул Гэндальф. – В голову лезут ответы, мысли и доводы, которые я не использовал. Но второй шанс попытаться нам выдастся нескоро.       — Магия Курунира сегодня была сильнее, чем когда-либо в прошлом, — задумчиво произнесла Галадриэль. – Возможно, если бы я встретилась с ним в Лориене, то не поддалась бы так легко. Не думала, что окажусь такой слабой вне своих владений…       Боромир покачал головой, а Гэндальф нахмурился: он понял, что Владычица говорит о своём кольце, оставленном в Лориене. Но ведь Нарья сегодня была с ними – вот она, посверкивает огоньком на пальце! Неужели некое кольцо Сарумана, сделанное лишь по образу и подобию эльфийских Колец, ныне имеет большую силу? А если да, то уж не Саурон ли послужил её источником?       — Думаю, мне стоит предупредить отца о том, что происходит в Рохане, — разумно заметил Боромир. – Если уж Гондору суждено оказаться в клещах между двумя врагами, то пусть уж мы будем к этому готовы.       — Я отправлюсь с тобой – хочу попросить Денетора об одной услуге, — добавил Гэндальф и потрепал Тенегрива по шее. Тот тряхнул головой.       — А мне стоит вернуться в Лориен и снова заглянуть в Зеркало. Мои предчувствия настолько странны и туманны, что я не нахожу себе места, — Галадриэль вроде бы смотрела прямо, но на самом деле её взгляд был устремлён куда-то вглубь веков. С того момента, как Саурон снова надел Единое, она стала ощущать Ненью иначе. Оно звало, оно говорило с хранительницей, и этот бесконечный тихий шёпот сводил с ума. – Я предупрежу мужа, что опасности стоит ждать не только с севера, но и с юга.       — Тогда поспеши, — подъехав ближе, Гэндальф коснулся рукой её плеча, и Галадриэль ответила нежной улыбкой, а Тенегрив потёрся мордой о шею светлой кобылицы. Та тихонько заржала. – Скачи быстро и держись дороги.       — Я попытаюсь нагнать Эомера. Благодарю. Да не оставит вас надежда.       Галадриэли не пришлось приказывать лошади: она развернулась, кинула на Тенегрива последний взгляд, и лёгкой рысью побежала на север. Митрандир и Боромир наблюдали за удаляющейся эльфийкой, пока она не превратилась в мерцающую звёздочку посреди зеленовато-жёлтой равнины, а потом отправились на юго-восток.              Чем ближе к Лотлориену, тем быстрее ехала Галадриэль. Она обманула Гэндальфа: не став заботиться о безопасности, Владычица поехала напрямик, не боясь встретить орков и других слуг Сарумана.       Зеркало показало ей и другую картину, о которой она никому не обмолвилась. Владычица видела, как её золотой лес умирает и чернеет с юга, как иссыхает и стареет её тело, и как блистает в мифриловой оправе адамант. Кольцо Воды! Кто знает о нём? Саурон, Саруман? Алчные, жестокие, они уничтожат всё, заберут надежду до крупицы, лишат последнего оплота! Лотлориен станет вторым Лихолесьем, Ривенделл займут люди, и эльфам не будет больше места в Средиземье, всё будет кончено...       Страшась собственных чувств и мыслей сильнее самых жутких врагов, Галадриэль ехала, не останавливаясь. Ненья звало свою хранительницу назад, и Владычица Лориена спешила, не щадя ни себя, ни лошадь. Ночь сменяла день.       Но, ещё не успев добраться до границы леса, она услышала стоны земли, а потом увидела чёрно-сизый дым. Потом показался лес, да только сияние Лориена поблёкло. Кроны меллорнов были серыми, а между стволами шёл бой. Ударив кобылицу, чего не делала никогда прежде, она пустила её вскачь, но усталая лошадь споткнулась и рухнула. Галадриэль слетела с её спины, упала на вытоптанную траву и прокатилась по земле. Но, не ощущая боли – только грохот крови в висках – она скинула разорванный плащ и побежала, даже не оглянувшись на лошадь, заржавшую от боли в сломанной ноге. Уже слыша звон оружия и боевые крики, Галадриэль вытащила из ножен свой кинжал. И вовремя: навстречу ей, чуть хромая, бежал огромный орколюд. Увидев перед собой эльфийку, он поднял меч, но поздно. Сверкнув зарницей, Владычица уклонилась от длинного чёрного клинка и на бегу перерезала ему горло. Ни одна капля крови не успела запятнать её одеяния.       А враг был не один. Три орколюда, только что отрубившие руки и голову одному из стражей Лориена, побежали к ней. Белые длани на их кирасах словно бы окунули пальцы в красное.       — Халдир! – закричала Владычица, разглядев среди сражающихся капитана стражи.       Увидев, что королева в опасности, он едва не пропустил выпад противника, но сумел в последний момент парировать его, а потом прикончил врага ударом в живот. Он оттолкнул от себя труп и достал лук, вложил в него стрелу. Короткий свист, затем второй — и два врага, едва не настигнувших Галадриэль, упали с простреленными шеями, а судьбу третьего решила сама Владычица. Она прямо взглянула в тёмные, налитые кровью глаза, и свет её красоты заставил врага замешкаться. Прекрасное лицо в обрамлении серебряно-золотых волос стало последним, что он увидел, прежде чем белый клинок пронзил чёрное сердце.       — Сражайтесь! Владычица с нами! – провозгласил Халдир, и эльфы ответили ему радостными криками.       Оружие зазвенело быстрее и чище горного ручья, и вскоре враг был разбит, а те орколюды, что сумели избежать смерти, побежали прочь со всех ног и почти все были застрелены из луков. Но своё чёрное дело они сделали: многие меллорны стояли печальные и пожухлые, и травы у их корней смертельно заболели.       — Что они сделали, что произошло? – Галадриэль прикоснулась к одному из деревьев, и, ощутив его муку, в ужасе отдёрнула ладонь.       — Владычица! Мне больно говорить об этом, — Халдир встал перед ней на одно колено – доспех в потёках тёмной крови, рана на щеке. – Я очень сильно подвёл тебя и твоего супруга. Врагу удалось меня обмануть: сначала орки напали со стороны Мории, большим скопом, но совершенно безрассудно. Я направил туда часть солдат, и они легко отбили атаку, но вот эти… твари, — он не решился назвать творения Сарумана иначе, — подкрались с юга и зашли в лес. Не знаю, как они вошли никем не замеченные, что за заклятие скрыло их от наших взоров. Но они вошли и, возможно, чем-то отравили лес.       — Отравили?! – глаза Галадриэли вспыхнули ужасом. – О нет, здесь рядом есть источник…       Словно забыв обо всём, что только что произошло, Владычица леса ринулась прочь, под сень чахлых деревьев. Испугавшись за неё, Халдир побежал следом. Но нагнать легконогую нолдиэ, бежавшую быстрее лани, он смог только у самого источника. Тонкий ключ брал своё начало под большим замшелым камнем, на котором были вырезаны знаки более древние, чем сам лес. Но ручей был осквернён: рядом с камнем лежал мёртвый орколюд, будто поражённый чумой или иной страшной болезнью. Одна рука его была опущена в воду, и та омывала разбухшие гноящиеся пальцы, а в другой ладони он сжимал маленький открытый сосуд. Халдир, нахмурившись, попытался разжать пальцы трупа, но бросил их, едва ощутив жуткую тень. Чтобы дотронуться до флакона, ему пришлось несколько раз обмотать ладонь плащом.       — Уверен, отрава, которая находилась тут, убила этого несчастного, и она же отравила лес, — заключил капитан, оглядев флакон со всех сторон.       — Забери сосуд с собой и позови кого-нибудь, чтобы сожгли и похоронили это создание, — Галадриэль кивнула на труп орколюда и поднялась. На её лице застыла решимость пополам с обречённостью. – А я должна очистить и оживить мой лес. Я не позволю ему умереть, я не покину Лориен!       Так быстро, как только могла, Владычица отправилась к сердцу Лориена. И её нисколько не успокоило то, что заболело совсем немного деревьев на южной оконечности леса. Перед её глазами, не пропадая, стояло видение из Зеркала. Собственный голос казался ей скрипучим, как у древней старухи, а глядя на руки, она видела их серыми, сморщенными и усохшими, как отравленная земля. Но есть ли у неё право сделать то, что задумала? Можно ли первой нарушить обещание не использовать Эльфийские кольца? Вдруг Саурон почувствует магию и повернётся к Лориену? Вдруг будет нарушен баланс?       Мучительные сомнения терзали Галадриэль, разрывали её светлую душу на тёмные клочки, но был ли выбор? Владычица Лориена не могла допустить гибели последнего уголка в Средиземье, где ещё жил дух Валинора.              — Где оно, ты сохранил его? – ничего не объясняя, Галадриэль набросилась на мужа, едва встретившись с ним во дворце.       — Всё в порядке, любимая, всё хорошо, — Келеборн попытался обнять супругу и успокоить её, но Галадриэль оттолкнула его в сторону.       — Лориен умирает. Почему ты ничего не делаешь? Я доверилась тебе, и что же? Я должна что-то сделать, верни его скорее, — королева говорила, а король не узнавал свою жену.       — Ты хочешь использовать Ненью? Не стоит. Мы сможем залечить любые раны Лориена, пока находимся в сознании. Не стоило тебе покидать лес в такой момент и смотреть в Зеркало так часто. Это всё из-за твоих видений? – всё же взяв Галадриэль за дрожащие руки, Келеборн нежно погладил её пальцами по ладоням. – Хорошо, я сейчас принесу твоё кольцо – оно в сохранности и лежит там, где ты его оставила. Но прошу, будь благоразумной.       Вздохнув и потерев пальцами виски, Хранительница кивнула. Она и сама не понимала, что заставило её вести себя так ужасно. Келеборн ободряюще улыбнулся жене и ушёл. Через некоторое время он вернулся с маленькой шкатулкой, сам открыл её и отдал изящное Адамантовое кольцо Галадриэли. Она взяла его, взглянула на белый искрящийся камень в мифриловом соцветии, и надела. Ненья село на тонкий палец – так мягко, так привычно, так крепко. И тут же заставило ослушаться совета мужа: осквернённый ручеёк зазвенел чистотой, травы впитали болезнь, умерли, поднялись и зазеленели снова, на меллорнах раскрылись свежие золотые листья.       А носители Радужного и Единого колец услышали помыслы Хранительницы. Саруман ухмыльнулся, Саурон настороженно поднял голову.