***
Едва шёпот семи голосов умолк, поддерживавшая змеедракона магия развеялась. Чёрный дым выполз из-под его шкуры и утёк куда-то в темноту. Скелет гада, ничем не скреплённый, со всего маху рухнул на лачуги орков и превратил их в развалины. Двар Кровавый облегчённо опустил меч и убрал его за спину. Как там Моро? Уже разобрался с тем магом или просто спугнул его и преследует? Преобразовав своё беспокойство в зов осанвэ, Двар направил его в подземные глубины, но вместо отклика уловил плач. Заворчав, назгул забрался в руины и быстро нашёл источник раздражающего звука: это голосили два орчонка. Их мать лежала рядом, убитая обвалившейся крышей. Видно, не успела сбежать из-за детей. — Да что ж с вами делать, — выдохнул назгул и поднял орчат за шкирки. Девчонка и мальчишка, близнецы, выпучили на него жёлтые глазищи. – Не ныть! Сунув будущих защитников Мордора под мышки, Двар побежал вместе с ними к Барад-Дуру. И уже на подступах к цокольному этажу он ощутил это. Смерть Моро. Развоплощение. Как такое могло произойти?! Неожиданность и ужас едва не сбили улаири с ног. Он удержался от вскрика лишь потому, что не хотел ещё сильнее испугать и так натерпевшихся страху орчат. Уняв дрожь в коленях и переборов накатившую вдруг слабость, назгул ринулся вперёд быстрее прежнего. На ходу передав спасённых детей другим оркам, толпившимся в нижних переходах, Третий побежал наверх, прихватив нескольких офицеров. — На нас напали. Из-под земли. Маг, который сильнее, чем Моро, — на ходу объяснял следовавшим за ним оркам Двар. — Ещё сильнее? Кто? – спросил один из них, едва переводя дыхание. — И я хотел бы знать! – выскочивший из-за угла Кхамул схватил Двара за плечи и потряс. Орки остановились сзади, растерянные. — Ты ощутил это? – Третий назгул заглянул в лицо Второму. Речь осанвэ передавала знания и чувства куда быстрее и точнее слов, и уже через минуту Кхамул знал всё, что было необходимо. — Идём наверх, — развернувшись, он поспешил назад. Они быстро преодолели пару лестниц, а потом погрузились в лифт и поднялись к середине башни, прошли несколько пустующих длинных залов. По пути к ним присоединились люди, недавно прибывшие с вестями из Рун, харадский принц со свитой и трое чёрных нуменорцев – министр снабжения, инженер обороны и смотритель башни. В итоге все собрались в зале Совета: организованном, мрачном, с высокими потолками, что поддерживались теряющимися в темноте колоннами. Этот зал, один из немногих в Барад-Дуре, имел окна – очень узкие и закрытые искусно выкованными решётками. В них были вставлены куски тёмно-багрового стекла, и зимний свет превращался в потёки темнеющей крови на стенах и полу. При Сауроне зал был обставлен очень аскетично: из мебели стояло одно лишь геометрично-помпезное кресло Владыки, а остальным надлежало стоять. Но Кхамул решил, что нужно добавить помещению немного уюта и демократичности. Он разместил в центре стол, на котором всегда торчали отличная выпивка и ничем ей не уступающая закуска, добавил разномастные стулья, а также застелил пол шикарным умбарским паласом, на котором был изображён празднично раскрашенный мумакил. Для харадримов, в качестве знака уважения и благодарности, положили подушки и поставили кальян. А ещё по Барад-Дуру теперь постоянно витал запах кофе: никто из мордорцев горький и странный напиток южан не любил, но избранный Кхамулом вектор внешней политики обязывал его потреблять. Наньяр же заняла почётное место фаворитки наместника и заодно варщицы кофе. Ценители утверждали, что получалось у неё изумительно. Все заняли свои места: харадский принц – подушки, люди – стулья, орки – скамьи, наместник – кресло, а Наньяр – его подлокотник. Двар оглядел всё это, неодобрительно покачал головой и встал напротив Кхамула. Несмотря на мало располагающую к серьёзности обстановку, тот выглядел собранным и готовым к принятию решений. Да и все остальные сидели тихие и напряжённые, так что никого не пришлось призывать к порядку. — Уже все слышали, что произошло в том рунийском городке, — начал заседание Кхамул. – Мы знаем, что некий маг, именующий себя Радужным, захватил там власть, а посланный мной карательный отряд встретил сопротивление. — И был уничтожен. А теперь тот маг здесь, и он сумел вернуть к жизни дохлого змеедракона, — доложился Двар. Все ахнули, хотя вряд ли имели представление о том, что это было за создание. – Враг явно пробрался по подземному ходу под Эред Литуй. И это значит, что Изенкиль нас предал. Только он мог знать о проходе. Но я не представляю, как этому магу удалось заставить его всё рассказать. «У Изенкиля было младшее кольцо… Если этот маг переборол его силу, то всё ещё серьёзней», — через осанвэ поделился с Дваром опасениями Кхамул. А вот остальным ситуация не показалась критической: — Он что, собирался атаковать Барад-Дур из-под земли? – харадский принц усмехнулся. – Что за странная тактика? — Нет, это не лобовая атака. Он собирался нас от чего-то отвлечь, — задумавшись, Кхамул провёл пальцами по руке Наньяр. Её смуглая кожа пошла мурашками, звякнули браслеты. — Мне донесли, что Радужный маг использовал для борьбы с нашими солдатами огненные взрывы, — сообщил инженер обороны. – Возможно, он собирался просто уничтожить какие-то наши укрепления? — Он при всей своей мощи не смог бы и пошатнуть Барад-Дур. А вот пролезть через катакомбы наверх – это да, — возразил один из орков-офицеров. Человек поглядел на него, как на мокрицу-выскочку, но тут же ощутил неодобрение наместника. Кхамул считал, что участвовать должны все слуги Тени без исключения. — Он прав, — Двар кивнул. – Даже одно только появление этого змея посеяло панику. Ударь он огнём по нижним этажам, то я бы призвал сюда основные силы. — А он мигом совершил бы задуманное. Но благодаря Моро мы узнали. Он принял тяжёлое, но верное решение, — назгулы переглянулись. – И я теперь понял, кто этот маг. Это Саруман. В зале поднялся смущённый ропот, и лишь харадский принц безмятежно попивал свой кофе: в его стране любую магию, не относящуюся к вуду и поклонению кровожадным идолам, считали глупостью. Зато вот мордорцы пришли к неутешительным выводам: — Если ты говоришь о Сарумане, значит предполагаешь, что он предал Владыку? – Наньяр повернулась к Кхамулу, и бриллианты в её новой диадеме поймали гранями багровые отсветы. — Теперь всё сложилось. Мои люди в Рохане сообщают, что из Изенгарда выдвинулась армия. Малый корпус движется на Лотлориен, а остальные – на восток, к Гондору, — напомнил командующий внешней разведкой. – Это согласуется с планами Саурона. — Нет-нет-нет, постой, — Кхамул встал с кресла и наклонился над картой, расстеленной на столе и прижатой по углам бутылками. Схватив фигурки, изображавшие разные войска, назгул расставил их по новым позициям. – Говоришь, попробуй он взорвать Барад-Дур, ты перекинул бы сюда армию? От Чёрных Врат? – Двар кивнул ему, и Наместник передвинул орочьи полки от входа в Мордор к твердыне Саурона, а армию Сарумана – ближе к Вратам. Третий назгул невольно закусил губу. – Видишь? А огненные взрывы… Он, пока мы тут его ищем, хотел уничтожить Врата и освободить своей армии проход. — Хараду что, следует готовиться к становлению нового Владыки Мордора? – озвучил всеобщие опасения принц со своих подушек. — Не беспокойся, Мордор ему не по зубам, — Кхамул посмотрел на замерших подчинённых. Инженер обороны вздрогнул, когда прожигающий холодом взгляд остановился на нём. – Приказываю открыть лавовые шлюзы. Будь Саруман хоть тысячу раз маг, но из огня Роковой горы живым не выберется. — Будет исполнено, — человек встал с места, поклонился и вышел. — Двар. Перекинь часть войск отсюда к Вратам, а ещё пошли распоряжение в Минас-Моргул, чтобы они были готовы вывести свой гарнизон через Итилиен и смять их с фланга. И обязательно нужны тролли… Кхамул не договорил, потому что в зал с боем прорвался лично заведующий службой связи. На его руке сидел огромный филин и с бесконечным вселенски-мрачным спокойствием озирал творящуюся вокруг суету. — Филин Эриона? Ещё до того, как запыхавшийся слуга успел сказать хоть слово, Кхамул забрал у него птицу, пересадил её себе на плечо и отвязал от лапы письмо с вложенным в него другим, поменьше. За время чтения его лицо поменяло выражение от удивлённой ярости до отчаянного приятия. — Нам нужно срочно связаться с Владыкой, — опустив плечи, он передал оба листка Двару. — Пожалуй, — согласился тот, пробежав их глазами.***
Мерри и Пиппин нашли себе укромное местечко в скрытном закутке под лестницей недалеко от главного холла Дол-Гулдура, где Саурон собрал кучу своих подданных и устроил шумный разбор полётов. Конечно, явиться ему на глаза хоббиты не спешили, но и в своём укрытии всё отлично слышали: мощный голос Майрона непринуждённо преодолевал препятствия в виде стен любой толщины и закрытых железных дверей. Из обрывков фраз Пиппин выяснил, что осуществить желаемое сию же минуту Майрону не удастся. Как бы он ни мечтал убить того разнесчастного Курумо, выходило, что при встрече это скорее Курумо убьёт его. По крайней мере, он убил одного из назгулов, Моро. И теперь Властелин колец со дня на день должен был ожидать появления его духа. И только тогда, выслушав всё из первых уст, он сможет принять хоть какое-то стратегическое решение. А пока что из Дол-Гулдура с гонцами и воронами вылетело несколько очень важных писем, а нескольким капитанам разведки теперь грозило превращение в корм для варгов. Но в итоге им поручили миссию не менее опасную, чем встреча с волколаком: отправиться на юго-восток и к Изенгарду, чтобы отследить перемещения армии Сарумана. Ведь после столь внезапного его появления в Мордоре ждать от мага исполнения обязательств не следовало. Но планы Курумо вскрылись, и в Чёрные врата он не войдёт. Куда, уткнувшись в глухую стену, повернёт армия? Рохан уже на его стороне, а если магу удастся запугать, опутать ложью или подкупить гондорцев, то никакие замки Мордору уже не помогут. Теперь никто не был в безопасности. И об этом стоило напомнить Гэндальфу и Белому Совету. Но уже не сегодня. Собрание в холле было распущено, и всё утихло. — Гэндальф говорил, что Саруман нападёт на Мордор, и это случилось, — задумчиво сказал Мерри и едва не чихнул. Прячась под лестницей, они уже порядочно надышались пыли. — И что, ты думаешь, произойдёт, если господин Майрон проиграет? – Пиппин покрутил брошь-око, так и державшую его плащ, и вздохнул. Он чувствовал себя разбитым. — Не знаю. Я раньше думал, что всё будет хорошо, и что Гэндальф изобрёл правильный план… А теперь – нет. Получается только хуже. То мы боролись только с Сауроном, а теперь придётся драться с обоими, — Мериадок стукнул кулаком по ладони. — Но зачем сражаться с Майроном, если он предлагает мир? – Тук отлично знал, что сейчас начнётся новый виток их спора, но промолчать просто не мог. — Ага, предлагает. Только это всё временно. Как только он вернёт влияние, то тут же всех предаст! Разве тебе не ясно? И в Шир, небось, заглянет: пошлёт своих поганых орков, чтобы всё разграбили и оплевали. Ты же, поди, ему всё рассказал, — говоря это, друг специально скорчил глупую мину. — Зря ты так. Я не рассказывал ничего особенного про Хоббитанию, зато сам знаю кучу всего про Мордор. Где какие крепости, с кем Майрон торгует, какие у него союзники, знаю много важного из истории… Но мне можно доверять, сам видишь, — он двинул плечом, и кривоватая брошь блеснула. — Саурон убьёт и тебя, и меня, — Мерри прикрыл глаза и покачал головой. — Не убьёт. Я его друг, — заявил на это Пиппин. — Да что ты мелешь? Он же Тёмный Властелин! – уже не зная, как ещё образумить упёртого Тука, Мерри всплеснул руками. – Пойми уже, он тебя обманывает, всех обманывает! — А я его – нет. И, знаешь, господин Майрон – единственный, кто не считает меня идиотом. В отличие от вас всех. Так что я пойду к нему, а ты – сиди тут и бойся, сколько влезет. Обиженно и гордо запахнувшись в плащ, Пиппин покинул укрытие и твёрдой походкой направился к покоям Саурона. Он уже очень хорошо знал дорогу, а обитатели Дол-Гулдура знали его. Некоторые орки даже здоровались. Жаль, Мерри никак не хотел понять, что «тёмные твари» — совсем не такие уж страшные и злобные, как о них принято говорить. Хотя, возможно, это присутствие рядом Тар-Майрона и его приказы заставляли их вести себя подобающим образом. Однако уже лишь то, что орки способны при желании быть вежливыми, могло вскипятить мозги любому эльфу. Но ничего, хоббиты-то покрепче эльфов будут в этом плане, так что беспокоиться не о чем. — Господин Майрон у себя? – спросил Пиппин у Глашатая, сидевшего на скамье перед дверью. Охрана из нескольких людей и орков даже не пошевелилась, а вот герольд устало откинулся к стене и ответил: — Он размышляет. Всех разбирательств оказалось недостаточно. Повелитель очень устал, но я не смог уговорить его отдохнуть. Увы. — Плохо. Может быть, мне удастся? Ну, отвлечь, по крайней мере, — предложил помощь хоббит. — Попробуй. У тебя совершенно необычный подход, — Глашатай поднялся и открыл дверь. Охранники проследили за этим с немым удивлением. – Но будь обходительней, если не хочешь испытать на себе его тёмный гнев. Пиппин только кивнул и проскользнул в щель, а дверь тут же захлопнулась. В покоях Саурона раньше всегда горел огромный камин, но сейчас он лишь источал блёклый дым и посверкивал угольками, даже свечи – и те уже сильно оплавились, и фитильки грозили вот-вот утонуть в воске. Сам же Тар-Майрон сидел за столом, сгорбившись и сцепив пальцы в замок. Заметив Пиппина, он не обернулся, а только скосил на него глаза. Сейчас они были тёмно-жёлтыми. На левой щеке у него до сих пор осталось пятнышко сажи. — Господин Майрон? – хоббит медленно подошёл ближе, и Саурон всё-таки повернул голову. — Ты чего-то хотел, Перегрин? – медленно произнёс он. И было в этом голосе нечто такое, что заставило хоббита потерять нить мысли. — Да, в общем, — замялся он. А потом, за неимением выбора, сказал напрямую: — Я хотел узнать, что же на самом деле случилось. — Погиб один из моих самых верных слуг, один из Девяти, — уже совершенно бесстрастно ответил Саурон. — Нет, я имел в виду другое. Что с тобой случилось? Ты же, наверное, слышал, что мы ищем тебя по всей кузне и волнуемся, и всё равно не выходил. Разве так дела делаются? – подпрыгнув, хоббит уселся на высокий стул с железной спинкой. — Я дал волю чувствам, а это – не то, что вам следует видеть, — тут голос Майрона сделался как никогда резким и холодным. — А ты думаешь, что никто не понял этого? Даже я – и то понял, не говоря уже об остальных, — Тук махнул рукой, чувствуя, что собеседник напрягается всё сильнее. – Мы же твои друзья. — Слуги, — возразил Саурон тяжёлым тоном. Пиппину сделалось совсем не по себе, но он продолжил: — Одно другого не отменяет, правда ведь? – фраза вышла какой-то заискивающей. — Ааа, я понял, — Властелин колец откинулся назад и невесело ухмыльнулся. – Ты хочешь получить нечто в благодарность за то, что вытащил меня из кузницы? — В том-то и дело, что нет. Я как бы просто помочь хотел. Как друг, или вроде того, — Пиппин пожал плечами, глядя на столешницу. — Я три эпохи обходился слугами, юный Перегрин. И ты не забыл, с кем говоришь? – Саурон наклонился вперёд, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Мне не нужны друзья и вроде того. — Так говорят только те, с кем никто не водится, – вместо ответа на это заявление Майрон снова выпрямился и вскинул брови. Диалог выходил, по меньшей мере, странным. – Почему я так думаю, спросишь? Да вот, знавал я одного Саквиль-Бэггинса, он постоянно говорил: «Мне никто не нужен, да вы все – дураки!» А сам постоянно набивался в компанию. Конечно, он своей заносчивостью портил всем настроение, но иногда мы его жалели и приглашали в гости или ещё куда. — Он был вам неприятен, а вы всё равно, себе во вред, его звали? Зачем? – майа аж фыркнул. — Потому что одиночество бы не сделало его лучше, — серьёзно сказал Пиппин. – И с тобой так же. Гэндальф разговаривал со мной о тебе. Он сказал, что ты добр ко мне лишь потому, что я, глупый хоббит, по своей наивности тебе это позволяю. Вижу тебя красивым и не боюсь, хотя на самом деле ты ужасный и жестокий, – глаза Саурона начали краснеть, а лицо, наоборот, терять краски, но Тук отступать не собирался. – У меня нет причин не верить Гэндальфу. Он, наверняка, прав. Но я не собираюсь относиться к тебе так, как он велит. Зачем мне лишать тебя возможности хоть немного побыть хорошим? Если бы я боялся, как остальные, то не услышал бы твоих историй и песен, не познакомился бы с твоими слугами, не увидел бы изнутри этот замок, не полетал бы на том жутком драконе… Да я вообще могу похвастаться, что дружу с самим Властелином колец! Это, согласись, заслуга ничего себе. — Дружишь. Со мной, — Саурон тихо засмеялся и покачал головой. – Дивный народ – хоббиты. — Я сам себе удивляюсь, — с облегчением хихикнул Пиппин, ощущая, что Тёмный Властелин просто не может на него злиться. – Так ты расскажешь, что тебя так испугало? — А это было так заметно? – покрутив Единое за ободок, Майрон вздохнул. – Видимо, да. Я подумал, что умираю. Снова. Та же самая знакомая боль, а потом – расползающаяся внутри пустота, будто тело исчезает. Тело, на которое я потратил столько сил и ресурсов, погибает. Потом я понял, что это лишился воплощения мой назгул, но пережитое… Оно заставило чётко осознать, чего мне будет стоить проигрыш. — Хочешь сказать, что если умрёшь, то больше не перевоплотишься? – с замиранием сердца спросил его хоббит. Саурон не ответил, но по его печально-отрешённому лицу и без того всё было ясно. — И нечто ослабляет Единое кольцо, перетягивает на себя его силу. Я никак не могу понять, что и как это делает. А моё кольцо теперь начало причинять мне боль. Может, об этом тогда обмолвился Радагаст, когда сказал, что я не смогу его носить? Тут они оба глубоко задумались – каждый о своём. Саурон, замерев, чутко прислушивался к тихому напеву Единого, разносившемуся по призрачному миру. Он пытался поймать ускользающие ноты за штили и разгадать загадку. Пиппин же размышлял о том, чем обернётся для него обладание доверием Майрона. Не случится ли так, что вскоре Саурон останется его единственным другом? — Я слышу! – вдруг прервал ход его скрипучих от тяжести мыслей Властелин колец. — Что? – тут же вскинулся Пиппин, снова ожидая чего-то плохого. — Ненья, кольцо Воды. Идём, Перегрин, мы должны достойно встретить владычицу Лотлориена, — Саурон, поднявшись из-за стола, победно улыбнулся. Кое-что всё-таки шло точно по его плану.