Кольцо Единства

От автора. Балрог - канонический, НЕ как в фильме, не удивляйтесь. Имя выдуманное.       Чтобы понять, кто сейчас владеет Морией, оказалось достаточно перейти по мосту Дурина. Везде царил мрак. Тягучий, напитанный каменной и костной пылью, сухой и горячий, забивающий глаза осторожным страхом и сводящий голоса на шёпот.       Изенгардская экспедиция продвигалась вперёд медленно и нерешительно, постоянно сверяясь то с одной, то с другой картой. Даже урук-хаи, и те быстро затосковали по нелюбимому дневному свету, а что уж говорить о людях и полуорках? Пустые залы Кхазад-Дума, в тёмных углах которых можно было мигом потерять всю храбрость, угнетали и держали в ужасном напряжении. Из-за него тени превращались в чудовищных тварей, подстерегающих за каждым поворотом бесконечных ходов, а шлёпанье капель воды и шелест паутины на сквозняке казались словами древнего проклятия.       А когда они вошли в новую залу и осветили её факелом, то нескольким людям показалось, будто стоящий у стены разъярённый великан сейчас обрушит на них зажатую в руке массивную палицу. Они ринулись назад, испугав и смутив остальных, а один так и вовсе умудрился свалиться в какую-то яму.       — Удачно приземлился, — констатировал Дарн, посветив вниз факелом. – Только, вот незадача, шею свернул. Кто ещё желает побегать?       Наполненный густой мрачностью тон командира урук-хаев заставил всех присмиреть, а из хвоста отряда прибежал Хогдин. Подобрав с пола выроненный факел, он снова зажёг его и взял в правую руку – левая, побитая осколками огненного ежа, пока так и болталась на перевязи. Подняв факел повыше, юный орколюд осветил то, что напугало людей, и издал восхищённый вздох.       — Необыкновенно…       Над ними возвышалась каменная статуя гнома, подпирающая свод. Она была полуразрушена и испорчена орками, и суровое лицо превратилось в страшную маску, но это не могло заглушить исходящую от фигуры мощь и истереть тщательность работы: доспехи, кольчуга, оружие, даже борода и волосы были вырезаны с огромной точностью.       — Необыкновенно? Да это какой-то трухлявый гномский истукан! – дунландец харкнул прямо на каменный сапог гнома и добавил: — И сколько ещё нами будет командовать мелкий саруманов выкормыш, а?       Раскосые желтоватые глаза орколюда блеснули так, что человек мигом понял, что ляпнул лишнего и отшатнулся. Но сделал он это слишком поздно, чтобы избежать удара острым коленом в пах, локтем – в нос, да так, что он вмялся в череп, и, в довершение, чёрным заклятым мечом – прямо в печень. Вытащив из туловища дунландца оружие, Хогдин пнул его ногой в живот и отправил на дно ямы.       — Кто не согласен – прыгайте сами, так будет быстрее, — процедил он и, поморщившись, снова повесил руку на перевязь. Раны снова ужасно болели, но он не мог позволить себе снова показать слабость - все и так уже довольно насмотрелись.       — Согласны, согласны, — загудели остальные. Конечно, они не были согласны с тем, что какой-то наглый малолетний полукровка водит их по подземельям уже неделю, не столько занимаясь делом, сколько разглядывая запылённые останки красот Чёрной Бездны. Но что поделать, жизнь дороже.       — Но на этом ярусе совсем пусто, да? — решился высказаться один из уруков Дарна. — Живи тут морийцы, они б давно повылезли, сечёшь?       — Секу, — саркастично ответил Хогдин и пошёл вперёд, не став продолжать разговор.       Дарну, из-за раны в спине приобретшему сильную хромоту, стоило больших усилий догнать его и остановить. Орколюд поглядел на него угрюмо и раздражённо.       — Ты правильно кинул ублюдка в яму, а вот потом сделал глупость, — опершись на копьё, которое использовал вместо клюки, орк смерил парня мрачным взглядом.       — Тоже собрался меня поучить? — Хогдин осклабился. Его лицо почти не отличалось от человеческого, но вот зубы легко выдавали происхождение.       — Собрался. Все наши планы пошли троллю в зад после нападения конников, нас мало, припасов – ещё меньше. Пора подумать, как быть, — Дарн сказал это таким тоном, что сразу стало ясно: от обсуждения проблем не отвертеться.       — Я думаю, но не могу объяснить это им, тупицам, — орколюд махнул рукой в сторону нагоняющей их экспедиции. — По моим расчётам, мы сейчас прямо над основными залами, и они должны нас слышать! Не могу понять, почему никто не выходит.       — Думают, что мы – очередные гномы или люди. Ждут, когда мы спустимся...       — ...И попадём в ловушку, — закончил за Дарна Хогдин. — У нас должны быть преимущество и внушительный вид, чтобы нас послушались, а если спуститься – все эти идиоты перепугаются и только опозорят Учителя.       — Если мы потеряемся и передохнем в этих казематах, то будет ещё хуже, — командир урук-хаев закатил глаза. — Сделай так, чтобы тебя боялись больше, чем темноты, и спускаемся.       Дарн понял, что его слова возымели действие: Хогдин задумался, а потом сверился с картой и повёл отряд к Бесконечной лестнице, но никому не сказал об этом. Потому, когда они вошли в переход, ведущий к спуску, снова поднялось недовольство. На этот раз и среди урук-хаев тоже: никого не привлекали враждебные глубины Чёрной Бездны, в которой обреталась где-то загадочная Погибель Дурина. Однако Огненный инженер не стал ни с кем спорить и доказывать свою правоту. Хогдин просто достал гранату и метнул её в нависшую над выходом в первый ярус арку. Сначала показалось, что громовой удар магического огня ничего не сделал массивной опоре, но спустя пару секунд исписанные кхуздулом камни прочертила толстая трещина, и проход обвалился, подняв плотное облако пыли и невыносимый ушам грохот. Орки и люди легли, прикрывая головы, а когда решились поднять испуганные взгляды на маячившую в мутном дыму фигуру Хогдина, тот просто развернулся и пошёл вниз. Присмирев, его подчинённые отправились следом, и спустя сотню ступенек оказались на ярус ниже.       Там всё оказалось ещё страшнее и запущенней, чем на первом. Всюду можно было увидеть следы битвы – брошенное ржавое оружие, сплющенные гномские шлемы, странные следы копоти на стенах и потолке... А ещё из-под земли, откуда-то из самой глубины заброшенных мифриловых шахт поднимался рокот, будто кто-то бил в барабаны. Этот звук, то появлявшийся, то пропадавший, гудел во внутренностях и заставлял желудок судорожно сжиматься. Это ощущали все, даже Хогдин, у которого значительно поубавилось самоуверенности. Он велел отряду остановиться в одном небольшом зале, а сам вместе с парой наиболее крепких и бесстрашных спутников решил разведать ярус.       — Послушай-ка, — измотанный лестницами Дарн ткнул орколюда тупым концом копья. Хогдин обернулся. — Видел я, как ты любопытничаешь и лазишь везде. Но тут не ортханкские шахты, где ты из мамки выполз! Ничего не трогай и...       — Можно подумать, моя мамка – это ты, — огрызнулся мальчишка. — Я пытаюсь узнать больше, а не «лажу по углам». А вы – оставайтесь тупыми животными, раз так нравится.       Задрав подбородок, Хогдин покинул зал и углубился во тьму бокового хода. Два орка, вздохнув, побрели за ним, а Дарн махнул рукой и улёгся, подложив вещевой мешок под голову.       На этом ярусе потолки залов были куда ниже, чем на верхнем, а переходы – запутанней. Здесь уже никакая карта не помогла бы, даже будь она в руках: некоторые коридоры обрушились, лестницы развалились, но зато стали попадаться свидетельства пребывания морийских орков. Они изрисовали углём и без того полустёртые росписи, украшавшие стены, и изрядно попортили барельефы. Сопровождавших Хогдина уруков сильно рассмешил объёмный портрет гномьего короля, которому пририсовали эльфийские уши, проткнувшую глаз стрелу, а корону просто замазали и оббили.       — Отойдите! — услышав гогот, Хогдин распихал орков локтями и оглядел стену. — Отвратительно. Примитивные твари! Он был красивым...       Орколюд провёл рукой по барельефу и задержался на украшенном рунами молоте. И вдруг он подался внутрь под пальцами. Хогдин надавил сильнее, и внутри стены что-то натужно заскрежетало. Все трое разведчиков отскочили назад, а механизм пошёл плавнее, и изображение гнома уехало назад. Открылся зияющий чернотой люк. Страшно даже предположить было, куда он мог вести.       — И что это за выгребную яму ты открыл? — фыркнул один из уруков.       — Это – один из тайных спусков на нижние уровни, идиот! – просветил его орколюд, заглядывая вниз.       — Ого, да ты умён, а! – невесело засмеялся орк. – Много всего знаешь. Но я ща тебе кое-что новое скажу. Ты – ублюдочный выскочка, уяснил? Нравится изучать всякие дыры, так вали!       Одного пинка под колено оказалось недостаточно, чтобы сбить ловкого полукровку с ног, но урук-хай толкнул его ещё раз. Из-за того, что не успел высвободить раненую руку, Хогдин потерял равновесие и ухнул вниз. С довольными ухмылками орки дослушали его вопль и только потом задумались.       — Дарн нам головы оторвёт, — вздохнул второй, который в перепалке не участвовал.       — А мы скажем, что недоносок сам свалился. Дарн даже не удивится, ага.       Покивав друг другу, урук-хаи повернули назад, ориентируясь по засечкам, которые оставили по пути на каждой развилке.              Ход оказался на удивление гладким и довольно пологим. А ещё выяснилось, что именно туда орки побросали трупы убитых ими гномов и сородичей. Потому внизу высилась целая куча иссохших скелетов. Свалившись на неё, Хогдин не только здорово ушибся, но и заорал бы от страха, не забей поднятая пыль лёгкие. Кашляя и подвывая от боли, он выкарабкался из превращающихся в труху костей и сел на пол. И хорошо ещё, что все разрывные снаряды остались в целости – удар пришёлся на другой бок. Ощупав ноющее тело и поняв, что каким-то чудом ничего не сломал, орколюд огляделся. Темнота, несколько провалов в стенах – неизвестно куда ведущие разбитые двери, ощерившиеся черепа да паутина, раненая рука горела, будто облитая кипящим маслом.       Осознав, наконец, что случилось, Хогдин снова задохнулся – теперь уже от ужаса — и снова полез на кучу костей. Они осыпались вниз и ломались с сухим хрустом, но полуорк сумел взобраться на самый верх и, сложив ладони рупором, покричал в дыру, из которой вывалился. Тишина.       Хогдин понял, что никто не вытащит его примерно тогда же, когда осип от крика. Пройдёт время, пока эти двое уруков вернутся. Они, конечно, скажут, что он свалился сам, и сделают всё, чтобы Дарн поверил. И тот, разозлившись, скажет: «Надо было слушать меня!» и развернёт экспедицию назад, к поверхности. Это если, конечно, он не захочет вернуть долг за спасение.       Немного подумав и восстановив сбившееся дыхание, Хогдин слез с кучи и снова сел, а потом сделал большой глоток воды из фляги. Уже немного подпорченная, но всё ещё годная в питьё, она уняла саднящую боль в горле. Оставалось только ждать и прислушиваться – не донесётся ли сверху зов.       Но тьма молчала. Черепа смотрели с упрёком и насмешливо щерились, стены и потолок, казалось, сжимались, сходились и хотели раздавить. Время тянулось медленно, но уже точно можно было трижды дойти туда и обратно к месту остановки отряда. Значит ли это, что никто его не ищет, или что они потеряли засечку и сбились с пути? Всё одинаково плохо. А ещё от призрачной костной пыли – или тишины – заболела голова. Непрошеные мысли начали истязать разум. Если так пойдёт и дальше, то он не выполнит поручение Сарумана, и наказанием будет то, что они больше никогда не увидятся. Не будет огненной алхимии, древних книг, карт и удивительных рассказов о чудесах Арды, не будет волшебного голоса Учителя, который хочется слушать бесконечно.       — Прости, Учитель, это от пыли, — Хогдин поднялся и потёр слезящиеся глаза. – Я сделаю всё сам, я не подведу тебя. Мория будет нашей.       Не став больше ждать, орколюд выбрал среднюю дверь, сделал мечом засечку на косяке и ушёл из могильной залы. Донёсшийся сверху спустя минуту зов уже некому было услышать.       Этот ярус значительно отличался от двух предыдущих. Он выглядел не таким помпезным, но этого и не требовалось: раньше тут жили и работали гномы. Их дома были вырублены прямо в скальных стенах, и каждое жилище чем-то отличалось от соседнего – главы семей будто состязались в мастерстве, украшая резьбой и ковкой двери и оконца, причудливо отделывая стены и лестницы… Но многие строения разрушила неумолимая сила пламени. Они покрылись сажей, камни раскололись от жара, а остатки былой красоты и роскоши посреди этой разрухи выглядели напоминанием о тех врагах, что лишили обитателей Кхазад-Дума их взлелеянного в долгих трудах дома.       И, видно, не все гномы согласились покинуть свой подземный город: на улицах там и тут лежали их останки, уже давно лишившиеся крови и плоти. А некоторые, совсем чёрные, от лёгкого толчка носком сапога рассыпались пеплом. Что же сожгло их?       Пытаясь разобраться в этом, Хогдин сел на корточки рядом с одним из спалённых дочерна скелетов и стал разглядывать его. На останках сохранились кусочки доспехов, и в нагрудной пластине зияла оплавленная по краям дыра, будто латы были маслом, в которое воткнули раскалённый нож.       Ничего не поняв, но насторожившись, полуорк хотел подняться и продолжить путь, но услышал хриплые голоса и шаги. Юркнув в развалины дома, он притаился за стеной, осторожно выглядывая из-за угла. Что ж, морийские орки, наконец, нашлись. Они, видно, возвращались с рыбалки на одном из подземных озёр, и тащили за собой сети и несколько вёдер рыбы. Из оружия у них были только гарпуны да ножи. Обсуждали они, конечно, свой улов, причём на таком ломаном жаргоне, что их едва удавалось понять. И в целом они выглядели… примитивно. В Изенгарде таких отправили бы в могильщики или убирать за варгами, а к еде не подпустили бы и на лигу.       Ещё послушав «никчемушных тварей», как окрестил их про себя Хогдин, он решил, что эти орки не стоят того, чтобы перед ними распинаться. Нужно было найти кого-то поумнее и поглавнее, и ему уже объявить о новой расстановке сил в Средиземье и передать повеления Сарумана Мудрого, закрепив это всё демонстрацией мощи его магии. Потому Хогдин, ничем себя не выдавая, продолжил слежку за рыбаками и следовал за ними, прячась, до другой части большой пещеры, где располагался подземный город.       На одной из улиц орки ни с того ни с сего остановились и стали разбирать сети, вроде как, чтобы проверить. Хогдин скрылся за одной разломанной повозкой без колёс и устало потёр всё ещё болевшую после падения руку. Но когда он выглянул из-за телеги, то увидел, что улица пуста. Не подумав, парень в недоумении поднялся на ноги и тут же оказался на прицеле нескольких лучников, что стояли на балкончиках близлежащих домов. Ещё целая куча вооружённых орков высыпала из соседнего дома. Настроены они были отнюдь не дружелюбно и что-то говорили, но разобрать удалось лишь слово «человек».       — Я не человек! – в отчаянии (в основном от собственной глупости) закричал Хогдин и поднял руки. – Я из Изенгарда, что южнее Мглистых гор. Там правит Саруман Мудрый, слышали о таком?       — Не человек? А кто? – прогнусавил один из орков, с лучшим из худших мечом.       — Я – полуорк, творение Сарумана и символ его власти над живыми, — он выпятил грудь, чтобы все разглядели сиявшую белизной на кожаной кирасе Длань Изенгарда.       — Тьфу, дрянь! Полукровка! – заорали ему в ответ. – Взять живым! Сцедим грязную кровь!       Уже готовый к решительным действиям, Хогдин нырнул за повозку, и несколько чёрных стрел вонзились в телегу. Полетели щепки. Остальные орки разразились режущими слух боевыми выкриками и набросились со всех сторон. Схватив с земли примеченный ранее разломанный гномский щит, орколюд принял на него несколько ударов, а потом отбросил его и одним взмахом меча ранил двоих нападавших. Чернота закипела в царапинах, и враги завопили так страшно, что напугали и смутили остальных. Воспользовавшись этим, Хогдин поднырнул под чьё-то копьё и ткнул ещё одного нападавшего в ногу. Тот взвыл и повалился, увлекая за собой стоявшего рядом бойца, и матово-жуткое лезвие легко вспороло ему открытое горло.       Стерев брызнувшую в глаза кровь, орколюд увидел, что орки отступили, но лучники уже готовы стрелять снова. Мгновение, и одна стрела продырявила плащ, другая едва не вонзилась в кончик сапога, а третья разорвала ухо. Враги заулюлюкали, увидев, как противник зажимает обильно кровоточащую рану, и снова пошли в атаку. Тогда Хогдин решился.       — Ощутите мощь огня Сарумана! – он кинул в орков начинённого взрывчаткой и ломаными гвоздями ежа, а сам, наученный горьким опытом, опять скрылся за телегой.       Грохочущий взрыв раскидал во все стороны осколки горячего металла и оторванные пальцы вместе с оружием, которое они сжимали, заволок всё сизым дымом. Выждав, пока раздадутся первые стоны, Хогдин медленно поднялся, пытаясь сделать так, чтобы его силуэт в дыму казался величественным и гордым. Но вместо того сам увидел очертания какой-то фигуры. И ей не нужно было прилагать усилий, чтобы выглядеть значительно.       Медленно приближающийся силуэт возвышался на два человеческих роста, будто светился изнутри и явно источал жар. А все орки, что могли ещё хотя бы ползти, скуля, убрались – только несколько смертельно раненых остались лежать на месте.       Несмотря на подступившую к горлу тошноту и необъяснимый ужас, Хогдин не сдвинулся с места, а выставил вперёд меч и крикнул:       — Кто это? Я – посланник Сарумана Мудрого и буду говорить только с повелителем Мории!       Вместо ответа он услышал жуткий смех – словно клокочет в плавильном котле кипящий металл, а потом из дыма вдруг вылетел кончик пылающего кнута, обвился вокруг лезвия меча и дёрнул его так, что рука едва не вылетела из сустава. Невидимое за клубами дыма существо снова захохотало, теперь ещё громче.       — Ты ответишь? Кто ты такой?! – на исходе храбрости и ощущая, как по шее за шиворот текут пот и кровь, орколюд сделал шаг назад.       Тогда, будто поняв, что пришелец почти сломлен, дым немного развеялся, и Хогдин тут же пожалел, что не сбежал вслед за остальными. По могучему телу существа тёк огонь, обрамляя обсидиановые доспехи. Лицо демона состояло словно из застывшего чёрного камня, пламенные волосы переходили в гриву, а глаза отражали мрак бездны. В правой руке он сжимал горящий меч, а в левой – раскалённый бич.       — Я? Я повелитель Мории, Амонарт, — прогудел балрог и свысока поглядел на съёжившуюся фигурку полуорка. – И я давно не поднимался на поверхность, так что с удовольствием выслушаю твои новости. Идём в мои чертоги.       Амонарт развернулся и направился к видневшейся чуть дальше площади. Вокруг него метались тени, следы отмечала копоть, а отороченный огнём плащ волочился сзади, будто сложенные крылья. Хогдин, медленно осознавая, что встретился лицом к лицу с Лихом Бездны, Проклятьем Дурина, побрёл следом, даже забыв подобрать свой меч.

***

      — А я могу отправиться с вами, господин Майрон? – Пиппину казалось, что он уже навязывается, но не попытаться было бы глупо. – Очень уж хочется увидеть Владычицу Лориена.       — Конечно, друг мой, я и сам хотел предложить, — внезапно согласился Саурон и даже премило улыбнулся. – Мы встретим её на полпути к Дол-Гулдуру. Не думаю, что Артанис и её свите захочется размещаться в таком мрачном месте.       — Нужно что-нибудь придумать. Наверное, стоит поехать в Росгобел и ещё раз собраться на общий совет. Знаю, ты, наверняка, не в восторге от того, что замышляли Шатун с Гэндальфом, но сейчас драться никак нельзя, — вздохнул хоббит и покосился на седлавшего для них лошадей человека.       — Да, ты прав, — Майрон помрачнел, но его план изначально подразумевал, что придётся заключить перемирие со всеми врагами. Только вот раньше предполагались игра и обман, а сейчас приходилось идти на это от безысходности, по собственной вине.       — И я ещё думал о Мерри… У меня, в общем, не получается его убедить… Может, стоит с ним поговорить? Ну, вдвоём. Я давно понял, что зря взял его с собой, ещё когда мы к тому королю-индюку попали, как его, Трандуилу. Господин Майрон? – он поглядел на Саурона, ощутив, что тот не слушает. Властелин Колец стоял, замерев, будто пытался уловить что-то далёкое.       — Он тоже здесь. Вот это совпадение, — не ответив, майа быстрым шагом направился к лестнице в надвратную башенку. Там он столкнулся со спускавшимся вниз Ангмарцем.       — Моро вернулся, — сказал назгул так, будто появление Седьмого улаири его нисколько не обрадовало.       Саурон же, напротив, едва не взлетел по лестнице, и Чародей последовал за ним. Моро ждал на верхней площадке башни, с которой был виден весь Дол-Гулдур и лес вокруг холма. Дух назгула, видимый только в призрачном мире, совершил глубокий поклон, заметив своего господина, а тот кивнул и передал на осанвэ множество терзавших его вопросов. Моро принял их все, ничем не перебивая.       «Какое совпадение, что ты сейчас здесь. Я смогу сказать Галадриэли больше, — добавил Майрон в конце. – Поторопись с ответами».       «Не так много в мире совпадений, а если вдуматься – их вовсе нет, — неспешно заметил Моро, полуприкрыв узкие глаза и спрятав ладони в рукава одеяния. – Артанис есть причина моего явления сегодня и сейчас. Нет никаких гарантий, что она доедет».       — Что значит «не доедет»? – уже вслух спросил Саурон и тут же ощутил, как засосала под ложечкой тревога.       «Женщин вздорная храбрость к бедам приводит, господин. Стоит быстрее её встретить, пока Белая длань на её шее не сомкнулась. А шея та прелестна, между прочим», — назгул мечтательно улыбнулся, но Ангмарец, войдя в призрачный мир, сам схватил его за горло.       «Где она?! Показывай!» — лишь то, что они служили одному Повелителю, сдерживало ярую неприязнь Первого назгула к Седьмому. И хуже всего было то, что Моро на его выпады никогда не реагировал. Сейчас он, не думая возмущаться, просто показал рукой направление.       «Оставь его и приготовь ящера! – повеление Саурона заставило Ангмарца отступить. – Летим, пока не поздно. Ненья не должно попасть ему в руки!»       Назгул кивнул, и они вместе убежали вниз, а Моро вздохнул и полетел искать того, чью волю можно будет подчинить. Безусловно, лишь для того, чтобы объяснить, куда так сорвались Властелин колец и его воинственный слуга. Возможно, подойдёт вот то странное низкорослое существо.              — Зов изменился, — Саурон доверил управление ящером Ангмарцу, а сам сжимал пальцами Единое, прислушивался к его голосу и указывал направление. – Артанис никогда бы не позвала меня, но Ненья жаждет вернуться.       — Я чувствую их, Владыка, — ответил назгул. Днём его зрение было слабым, но обоняние, слух и интуиция во много раз превосходили звериные.       Ощутив, как Единое завибрировало, а зов кольца Воды сделался надрывным, Саурон поглядел вниз. Больные лихолесские деревья давно растеряли всю листву, и можно было разглядеть под изогнутыми пальцами ветвей вьющуюся гадюкой тропку. По этой тропке, взметая палые листья, летела золотистой искоркой светлая точка, а за ней – несколько грязно-тёмных. Ещё такие же продирались вдоль тропы, пытаясь нагнать беглянку.       — Ниже, ниже! – скомандовал Майрон, и назгул дёрнул за поводья.       Ящер чуть сложил крылья и по нисходящей дуге спустился к самым кронам. Ужасный резкий вопль разрезал застойный дух Лихолесья, и пара степных варгов от ужаса сбилась с лап. Наездники слетели со спин зверей и исчезли в колючем бурьяне. Но остальные продолжали погоню. А впереди дорога была завалена буреломом. Конь Галадриэли одним прыжком преодолел несколько поваленных стволов и ушёл влево, а один из преследователей в попытке повторить манёвр насадил своего варга брюхом на острые ветки. Тот с сипом издох, а остальные уже побоялись лезть на рожон и решили обогнуть завал. Артанис выиграла минуту форы и поглядела вверх. Саурон, напрягши волю, снова сжал Единое – так что заболели пальцы – и попытался передать Ненье свой приказ.       Получилось. Подняв коня на дыбы, Галадриэль остановилась, а потом взяла западнее. Там было открытое место – гроза пустила огонь по мёртвым деревьям, и он сожрал их едва не дотла. Выскочив туда, Артанис проехала ещё немного и увидела, как на выпрыгнувших из лесу врагов обрушился чёрный летучий гад. Одного варга он схватил поперёк тулова и отшвырнул куда-то, другого стукнул лапой – и тот с визгом отлетел назад. Всадники закричали, и те, чьи животные избежали смерти, убрались подальше, а к одному, что решил драться, со спины ящера спрыгнул воин. В руках у него было два узких клинка, и ими он в два взмаха выпустил врагу внутренности, распоров кирасу с Белой дланью. Изенгардский орколюд, булькая кровью, повалился ничком, а Саурон, перехватив клинки лезвиями назад, побежал к всаднице. Ящер пополз следом за ним.       — Рад видеть тебя, Владычица Артанис, — сказал он, поклонился и снова распрямил спину.       — Майрон, — ответила она, тяжело дыша. Он был таким, каким его показало Зеркало: золотисто-рыжим, прекрасным и благородным. Не хватало только солнечных пятнышек – вместо них на щеках алели брызги свежей крови.