Два процента свободы

РИККИ Вот урод. Не пожелал меня видеть. Сердится за то, что я пустил ему кровь?.. Нет, скорее за то, что я к нему прикоснулся. Черт! При одной мысли о его теплой молочного цвета ладони с узким запястьем и длиннющими пальцами у меня мурашки бегут по телу. Кажется, я понял, зачем кастрируют фурнитуров, обслуживающих блонди. Бедные ребята, так ведь и спятить недолго. Наблюдаю из окна за тем, как он идет к автомобилю. Красный выпендрежный пиджак, черные брюки в обтяжку. В полумраке волосы светятся, как золотой фонарь. Видимо, свое руно господин Консул предпочитает носить на голове. Я вытягиваюсь на цыпочках, провожая его глазами. Сын бога ветров Эола древней Терры!.. Мать его, хмырь, садист, извращенец! Он уезжает. Я шатаюсь по дому, злой и голодный, как черт. От ужина, скрепя сердце, отказываюсь. Нужно держать морду лица. Брик потихоньку сует мне пирожное. Я с негодованием отказываюсь, но уже через минуту проглатываю его, как удав. Брик не выдаст. Он смотрит грустными золотистыми глазами. Писака хренов. - Плохо тебе, Рикки? - Да уж, чего хорошего, - ворчу я, мрачно глядя на выделывающихся на дансинге парней. Тьфу, гадость, строят из себя, так бы и вмазал. - Понятно, - вздыхает мой приятель, - тоже втюрился в Ясона. От негодования у меня темнеет в глазах. Не помня себя, я набрасываюсь на Брика с кулаками. - Ты что, охренел, писака сраный? – от удара в грудь парень падает на пол, задевая тонкую нить золотой голограммы. Раздается звон. Легкий электрический разряд бьет меня по руке, но я слишком зол для того, чтобы обращать на это внимание. - Да как тебе в голову могло прийти такое! – ору я, наклонившись над мальчишкой; тот, растерянно глядя на меня, потирает грудь. – Я этого урода ненавижу, понял, ненавижу так, что… Я бы его уже давно бы убил, если б мог. Вышиб бы его проклятые мозги, по стенке бы размазал. Да я бы… - Не кричи, Рикки, я все понял, - Брик тяжело поднимается на ноги, все еще держась за грудь. – Ты его ненавидишь, что ж тут непонятного. Извини, что влез не в свое дело. Больше не буду. Он уходит. Я рычу от ярости и разбиваю еще один экран с голограммой. Ненавижу. За всю свою жизнь я так еще никого не ненавидел. Даже тех гоблинов, которые изнасиловали меня когда-то в подворотне. Даже воспитателей-живодеров, которые в приюте пытались выправить мне мозги плетью. Даже свою сраную, гребанную жизнь и эту вашу Юпитер, электронную суку!.. Да что б вам всем!.. За спиной у меня появляется Дэрил и, сграбастав меня в охапку, тащит прочь из оранжереи. КАТЦЕ Юпитер всемогущая, опять этот сон. Трясущейся рукой я включаю лампу и тянусь за сигаретами. Простыни липкие от пота. Пепел падает на них, оставляя следы. Я делаю затяжку за затяжкой и хватаю новую сигарету. Третью ночь подряд – одно и то же. Встряхиваю головой, пытаясь отогнать наваждение. Но картинка перед глазами, как пот, висит на ресницах. …Ты сидишь у покореженной огнем бетонной стены. Позади тебя бушует пламя. Твоя голова безжизненно откинута назад, в лице – ни кровинки. Ты смотришь куда-то вдаль поверх огня вслед удаляющейся крошечной черной фигурке… И синий лед твоих глазах плавится от боли так же, как плавится от огня стальное крыло на твоем белом сьюте. Нет, уже красном. Ты сидишь в луже крови, расплескав в ней белое золото своих волос. И я знаю, что нет названия той боли, которая пожирает в этот момент, нет, не тело, твою душу. И мне тебя уже не спасти. И даже тот, кого ты сейчас отпустил, и тот, кто, не смотря на твой запрет, через несколько минут к тебе вернется, тоже тебя не спасет. Потому, что никто не в силах спасти догорающую звезду. А потом гремит взрыв, разрывая на части обрывки сна. И я корчусь от боли, просыпаясь. И я корчусь от боли, уже проснувшись, с бесполезной сигаретой в руке. Я, который поклялся охранять и защищать тебя – в тот день, когда увидел тебя впервые. Я курю сигарету за сигаретой, вместе с дымом выпуская на волю свои воспоминания. Аукцион. Мне 16-ть лет. Я только-только оправился после болезненной, но необходимой операции, перечеркнувшей всю мою жизнь. Теперь я - не человек, не мужчина. Я – фурнитур, мебель, предназначенная для выполнения определенных функций. И я равнодушно ожидаю своей участи, глядя на неторопливо снующих по залу покупателей. Один из них – мой будущий хозяин. Хорошо, если кто-нибудь из элиты. Но об этом мне даже и не мечтать: не смотря на яркую внешность, у меня отвратительная родословная. Мать, конечно, элитная шлюха, а вот отец… Хуже не придумаешь. И как только угораздило девчонку-руби залететь от монгрела? Рядом выставлены десятка три пэтов: красивые холеные юноши с томными и одновременно нахальными глазами. Они считают себя на не-сколько порядков выше нас, фурнитуров, и поглядывают на нас свысока. Но мне плевать. Покупатели подходят по одному или по нескольку человек, смотрят, выбирают, сверяют с каталогом. Несколько элитников проходят мимо с бесстрастными лицами. На меня – ноль внимания. Ну, что ж, мне некуда торопиться. Но вот толпа расступается, пропуская вперед… Ого, блонди!.. Золотоволосый баловень, красивый, как голограмма. Яркие зеленые глаза с холодным прищуром скользят по выставленному на продажу товару. По мне -только так, прошелся мельком. Заглядывает в каталог, потирая изящный подбородок. Затем оглядывается вполоборота и зовет: - Минк, иди сюда. Здесь есть интересные экземпляры. На этот раз толпа не просто расступается – она разбрызгивается, как волна, в разные стороны. Сдавленные вздохи восхищения, горящие взгляды. Я поднимаю глаза и тут же их зажмуриваю. Этого просто не может быть. Еще один блонди. Нет, это что-то запредельное даже для блонди. Нереальное. Фантастическое. Юпитер всемогущая, от одних только волос ослепнуть можно!.. В программу нашего обучения входит умение разбирать элиту по внешним признакам. У блонди тоже существует своя иерархия по цвету и длине волос. Вот сейчас передо мной – лунноволосый блондин. Ровные, как лучи, пряди до середины ягодиц. Белое золото. Высший из высших. Длинные синие глаза с острым веком бесстрастно останавливаются на мне. Я перестаю дышать. Ноги подгибаются. - Вот этот, - говорит он своему спутнику. – Рыжий. Зеленоглазый блонди несколько секунд вспарывает меня взглядом, затем заглядывает в каталог. - Ну, Ясон, я бы не советовал. У него плохая наследственность. Отец – монгрел. Да и операция была сделана с опозданием. Возможны последствия. - Меня это не интересует, - голос синеглазого, мурлыкающий, с хорошо завуалированными властными нотками, действует, как наркотик. Забываешься и уплываешь. – Он мне нравится. Рыжий и глаза смышленые. На лиса похож. Чуть сощурившись, он скользит по мне бархатным взглядом, от которого я чувствую себя голым. Не только без одежды, но и даже без кожи. - Я буду звать тебя Катце, лисенок, - говорит он. РАУЛЬ Фурнитур проворно распахивает дверь, застыв в глубоком поклоне. Ясон входит быстрым шагом, оглядывается. - Ого, да ты заказал целые апартаменты, Ра! Смотрит на украшенный хрусталем стол, на свечи, косится на полупустой бокал у меня в руке. - Я опоздал? - Нет, Ясон, это я приехал раньше. Он кивает. Красный цвет еще более подчеркивает утонченность, нереальность его красоты, здорово оттеняет кожу. Трудно найти что-то, что бы ему не шло. Он будет неотразим даже в рубище. Минк присаживается напротив меня на низкий бархатный диван, отбрасывает назад волосы. - Это тебе, - кладет на стол передо мной небольшую изящную коробку. У меня приятно екает в груди. Не забыл. Мы всегда делаем друг другу в этот день небольшие подарки. Так, всякую приятную мелочь. Хотя в прошлом году я именно к этой дате заказал браслеты-коммуникаторы, себе и ему. Недавние разработки наших биоинженеров. Чрезвычайно удобная вещь: теперь мы можем связаться друг с другом, находясь даже на разных полюсах Амои. Браслет трудно потерять – он намертво вживляется в кожу на левом запястье и становится как бы частью твоего тела. И вот уже год, как они мерцают у нас на руках: у меня – золотой, у него – платиновый. Я с интересом смотрю на коробку. Вино? Сладости? Или что-нибудь более интимное? Он выжидательно улыбается. - Открой. Открываю и буквально подпрыгиваю на диване. Мама Юпа, да это же… Я думал, что таких вещей уже не осталось в мире. Жадно, трепетно, осторожно хватаю гладкий мрамор. Нагая белая фигурка дрожит в моих руках, как живая. Сколько же тысяч лет этой красоте, и каким чудом ухитрились доставить ее с Терры?.. Я смотрю и смотрю, не в силах оторваться, затем поднимаю глаза на сидящего через стол прекрасного светловолосого мужчину. Смотрю на него, как в первый раз. - Бог подарил мне бога? – спрашиваю я с улыбкой. Он с недоумением щурит свои кошачьи глаза. - Что ты имеешь в виду? Я, улыбаясь, провожу пальцем по мраморному изгибу почти живого тела. - Это бог Солнца одного из древнейших народов далекой планеты, Ясон. Ты разве не заметил, что он похож на тебя? Не считая того, что ты в тысячу раз лучше. Ясон несколько секунд изучает статуэтку в моих руках, затем тихонько смеется. - Ну, Катце, ничего не боится, чертяка меченный! Ага, теперь все становится на свои места. - Так это, значит, твой бывший фурнитур надоумил тебя насчет подарка? У него великолепный вкус. Кстати, он на тебя так смотрит, что я иногда готов его придушить. Ты знаешь, что он влюблен в тебя до белой горячки? Господин Первый Консул бесстрастно кивает. - Знаю, - коротко бросает он. - И тебя это не беспокоит? Ты подпустил его к себе слишком близко. Взгляд-укус через стол. Обожаю эти его взгляды. - Меня беспокоило бы, если б он меня ненавидел. А так… Он ведь кастрат, Ра. Я едва удерживаюсь от смеха. - Ты меня удивляешь, друг мой. Сразу видно, что ты ничего не понимаешь в физиологии. Чувства кастрата абсолютно такие же, как у любого нормального, полноценного мужчины. У него все вот тут, - я легонько касаюсь пальцем своего лба. – И, между прочим, некоторые кастраты даже способны испытывать оргазм. На лице Ледяного Консула мелькает легкая брезгливость. Ты ужасный сноб, Минк, сноб, каких мало. Это тоже вложила в тебя Юпитер. - Избавь меня от подробностей, Ра. Это ты в своей лаборатории привык заглядывать в кишки своим клиентам. Меня же мутит от физиологии. - Ах, прости, прости, господин эстет, - с видом полного раскаяния говорю я и тут же не удерживаюсь от поддевки. – Хотя такому совершенству, как ты, полагается разбираться во всем, включая физиологию. Он хмурится, но почти тут же смеется и машет рукой. - Ладно, будем считать, что эта партия за тобой. А теперь давай свой подарок. - Подарок? – с притворным удивлением повторяю я. – Ах, да, конечно. Подними салфетку прямо перед тобой. Он послушно исполняет мой приказ. Под салфеткой крошечная коробочка – белый атлас, украшенный жемчугом. - Открой. Его пальцы такие же белые, как и атлас под ними. Нет, еще белее. Сегодня ночью я буду целовать их снова и снова до умопомрачения. Усилием воли я заставляю дышать себя ровно. Он открывает футляр. Да, я угадал. Сапфир такого же цвета, как и его глаза, оправленный в платину. Пуссета, капелька неба, каким оно было когда-то над Амои. - Тебе нравится? Он задумчиво поворачивает футляр к свету. Камень мерцает и дышит, как живой. - Очень красиво. Никогда не видел такого оттенка синего. - Посмотри в зеркало. - Льстец, - он протягивает мне через стол украшение. – Твоя идея, ты мне ее и надень. У тебя легкая рука. Я беру пуссету, обхожу стол и склоняюсь к нему. Его правое ухо скрыто волосами, в нем тоже пуссета, но о ней полагается знать очень немногим – это его электронный индификатор личности. Такие обязаны носить все блонди. А вот левая мочка у него всегда открыта – это все его пижонская челка, которая закрывает лицо только с одной стороны. Эпатаж, да и только! Но мне безумно нравится. Я слегка касаюсь пальцем его маленькой белой мочки. ЯСОН Его пальцы осторожно касаются моей мочки. Удивительно ласковые. И подушечки – словно бархат. Пальцы хирурга. Любовника. Палача. Вот так же точно они будут касаться моих висков, пристраивая электронные датчики проводов, когда Юпитер отдаст приказ стереть меня. Невидимое кольцо на шее сжимается так, что от боли темнеет в глазах. Я невольно вздрагиваю. Это мое движение совпадает с легким прикосновением иглы к моей коже. - Больно? – его зеленые глаза напротив моих. Изумруды и сапфиры. Наверное, со стороны это выглядит чертовски красиво. - Нет. Ерунда. Просто судорога. Он осторожно слизывает выступившую на коже алую капельку и вдевает пуссету мне в ухо. Потом выжидающе смотрит в глаза. Я улыбаюсь почти что непринужденно. - Спасибо, Ра. Давай выпьем? Удовлетворенный кивок. К моему глубокому облегчению, он воз-вращается на свое место с другой стороны стола. Ну, да, конечно, всему свое время. Меня неимоверно волнуют его прикосновения, и, если бы не проклятое удушье… Но за 10-ть лет я, слава Юпитер, привык. Он разливает вино. Себе красное, мне белое. Сегодня мы обходимся без лакеев. Нам не нужны свидетели. - За нас? – он поднимает бокал на уровне моих бровей. - За нас, - в тон ему отвечаю я. Вино ледяное, острое, с горчинкой, как я люблю. Слегка пригубив, я отставляю бокал. Он пьет до дна. - Ты голоден? - Не очень. Но все выглядит так аппетитно, что я не откажусь попробовать. Да, шеф-повар постарался на славу. С четкой подачи господина Советника, разумеется. Мясные блюда – для него, морепродукты – для меня. Даже здесь у нас прямо противоположные вкусы. Он любит теплое красное вино, я – холодное белое. Он обожает бифштексы с кровью, я очень редко притрагиваюсь к мясу. Он – жуткий сластена, ему ничего не стоит в один присест уничтожить коробку конфет. Я терпеть не могу шоколад и предпочитаю фрукты. Ну, иногда мороженое. «Ледышка», - частенько поддразнивает меня он. РАУЛЬ Нет, он совсем не ледышка. Просто я не могу подобрать нужного слова. Он – лед, который обжигает не менее, чем пламя. Лед, в котором за-просто можно сгореть. Его зверь всегда настороже: только и ждет удобного случая, чтобы сломать клетку. Я видел. Я знаю. Знает об этом и Ясон. Может быть, именно поэтому у него, кроме меня, нет любовников. - Почему ты не изменяешь мне, Ясон? – вопрос срывается с моего языка сам собою. Я даже не сразу понимаю, что сказал это вслух. Он смотрит на меня сквозь бокал. Синие разводы на хрустале. Синяя кровь. - А что, я, по-твоему, должен это делать? - Не шути, Ясон. Я серьезно. Его ресницы чуть вздрагивают, отбивая мой настырный взгляд. - Просто не хочу. Такой ответ тебя устраивает? - Ты всегда делаешь только то, что хочешь? - Нет. Но стараюсь. И потом, почему ты так уверен в том, что я тебе не изменяю? Твои люди, которые меня пасут, могут просто не успеть за мной – я ведь блонди. Он снова играет со мной – без особого желания, без эмоций. Просто отправляет шар в лузу. - Я эмпат, Ясон. Я тебя чувствую. - Я тоже эмпат, Ра. Я могу тебя обмануть. - Да, но ты от меня не закрываешься. Его затянутая в перчатку рука чуть вздрагивает, поглаживая ножку бокала. Соизволит сказать, или нет? Мне это важно. - Я – Первый Консул Амои, Ра. А Первый Консул должен сохранять ореол недоступности. Наиболее ведь желанен тот объект, который так просто не потрогаешь руками. И потом – Юпитер. Она подозрительна и ревнива. Ей вряд ли понравится, если я буду иметь любовников. Несколько секунд я напряженно раздумываю над его словами. Нет, здесь явная несостыковка. - Но ведь каждая собака на Амой знает о том, что я твой любовник. Или это не в счет? На его губах мелькает бледное подобие улыбки. - Ты мой партнер, Рауль. В Танагуре тебя уже давно никто не воспринимает просто, как моего любовника. Мы – единое целое. Первый и Второй. Орудие Власти. Десять лет назад Юпитер позволила мне сделать выбор. И я сделал его. Вот и все. Он делает крошечный глоток из бокала. Льдинки стучат на дне. Наверное, их уронили его глаза. - А тебя не смущает то, что я тебе изменяю? – понизив голос, почти растерянно спрашиваю я. В его бокал падает новая льдинка. - Это твое право, Рауль. Мы не давали друг другу никаких клятв. Ты свободен, и можешь когда угодно, как угодно этой свободой пользоваться. Вино горчит на языке. Хочется со всей силы швырнуть бокал о стенку. - Твое совершенство иногда меня просто убивает, Ясон. - Я знаю, - на его губах снова подобие улыбки. – Мне самому от него тошно. Совершенство трудно любить. Устают глаза. Мой тебе совет: почаще проверяй зрение, Ра. Я с трудом выравниваю дыхание. Двенадцать вдохов в минуту – это норма. Скольких я отправил на коррекцию за один лишний вдох-выдох!.. - У меня иногда возникает непреодолимое желание затрахать тебя до смерти, - сквозь зубы шепчу я. Он снова делает глоток. Обычно я успеваю опорожнить добрую треть бутылки, а он все сидит и сидит с одним бокалом. - Не получится, Советник. Надорвешься. Я ведь блонди, такой же, как и ты. Сексдроид. Машина. Игрушка. Кукла, в руках у которой абсолютная власть. Внезапно он делает движение рукой к горлу, будто ему что-то мешает. Как жаль, что я не могу прочесть тебя, Ясон без твоего на то позволения. Пробовал несколько лет назад – в ответ получил такой разряд-импульс, что едва устоял на ногах. «Не смей», - ласково сказал ты, спрятав в глазах Зверя. РИККИ - Будешь дергаться, свяжу. Если еще что-нибудь испортишь, тоже свяжу. Кажется, этот гоблин Дэрил начисто лишен эмоций. Как и его драгоценный хозяин. Но пока что он меня пальцем не трогает: еще бы, без приказа Минка он, наверное, даже поссать не решается. - Ладно, уговорил, - я с гримасой потираю помятые им запястья. – Буду вести себя тихо, как бобик, которого переехал автомобиль. Консул когда вернется? - Когда захочет, - бесстрастно говорит гоблин. – Ужинать будешь? - Засунь свой ужин знаешь куда? – собрав остатки достоинства, бросаю я. - Ну, твое дело. Я только крепче стискиваю зубы. Занесла же меня нелегкая в этот гадюшник. А самой главной гадюки нет дома. До сих пор нет. Обычно в такое время он уже возвращается. Черт! Да ты с дуба рухнул, Рикки! Ты что же следишь за тем, когда он приходит домой?.. Тебе-то какое до этого дело? Лучше подумай о своих ребятах, о Гае. А то ведь ни разу даже не вспомнил. Хмурясь, кусаю ноготь на среднем пальце – похрену мне этот сраный маникюр. Я – скотина, сволочь распоследняя. За все время только-только удосужился подумать о своем бывшем партнере. Стоп. Бывшем?.. Это с какого такого перепугу бывшем?.. Уж не считаешь ли ты теперь своим партнером Ясона Минка?.. Нет, Рикки, мозги у тебя точно набекрень. А все эта белобрысая гадина со своими играми. Хотя бы кто тебя грохнул по дороге, Консул!.. Брожу по дому, как тень. Благо, коридоры громадные, как улицы, гуляй, не хочу. Только вместо неба над головой серебристый металл. Дверь в спальню Ясона слегка приоткрыта. Неужели вернулся? Осторожно заглядываю. Ага, вернулся, как же. Это ребята-фурнитуры внутри шуруют. Наводят шмон. В голову мне приходит до идиотизма светлая мысль: я ведь так ни разу и не был в твоей спальне, блонди. Конечно, разве достоин грязный монгрел переступать порог святая святых его превосходительства Совершенного Чистоплюя?.. Ну, это мы быстро исправим. Церес меня научил многому. Например, быстроте и бесшумности. Ну, еще, конечно, наглости. Улучив момент, когда мальчишки перестилали постель, я прошмыгиваю вовнутрь и, как ящерица, ныряю за кресло. Фурнитуры меня не видят. Они заняты делом. Закончив с постелью, они расставляют на низком металлическом столике вино и бокалы. Две бутылки: красное и белое. И два бокала. Вот черт! Или наш драгоценный Консул настолько сноб, что пьет разное вино из разных бокалов, или… Дверь за моей спиной резко захлопывается, щелкает замок. Чтоб тебя Рагон через колено!.. Я так засмотрелся на бокалы, что не заметил, как эти засранцы ушли. Ушли и захлопнули дверь. Ты в ловушке, крысеныш Рикки. Интересно, что с тобой сделает Ясон, когда обнаружит здесь твою задницу?.. Но мне почему-то совсем не страшно. Что-то горячее и шальное бьется внутри, как будто я вылакал целую бутылку стаута. А я ведь даже рад, что заперт. Ну, что ж, раз так получилось, посмотрим хотя бы на это злачное место Танагуры. Комната овальная. Опять выпендреж. Ну, не можешь ты без этого, Консул!.. И кровать такой же формы. А размеры – мама, не горюй! У нас с Гаем в Цересе конура, где мы жили, была, ну, может, чуть побольше. И на фига тебе, спрашивается, эстет хренов, такой траходром? Не иначе ты на нем весь свой Синдикат раскладываешь. Впрочем, меня это не колышет. Простыни голубые с синими разводами. Под цвет твоих чертовых глаз. Ладно, проехали. Что еще? Экран кинотеатра на всю стену, на других стенах – голограммы: какие-то деревья с белыми цветами. Кажется, даже запах есть. Во, понапридумывали, умники хреновы. А это что? На столе возле компьютера большая фотка в рамке. Господин Первый Консул собственной своей неотразимой персоной в полном официальном прикиде – в белом сьюте с серебристыми надплечниками-крыльями. Руки на груди сложены, глазища – прямо в объектив, аж дух захватывает. А за его спиной какой-то хмырь в той же позе, красавчик-блонди, глаз не отвести. Локоны золотые по плечам волнами, и такими же волнами на лоб. Глаза зеленющие, морда гладкая. И весь из себя такой белый и пушистый, хоть к ране прикладывай. Вот только пушистость эта, на первый взгляд такая безобидная, мне, ох, как не нравится! Я, может быть, и тупой монгрел, но в рожах разбираться научился. Без этого у нас в Цересе не проживешь. И сейчас я задницей своей готов поручиться за то, что хватка у этого золотоволосого такая, что ого-го! Если попадешь к нему в лапы, половину своей шкуры точно у него на когтях оставишь. Опаньки, внизу у самой рамки подпись: «Белому солнцу Амои от Рауля». Во, загнул, зараза. Нетрудно догадаться, о каком солнце базар. Волосы у господина Консула иногда и вправду так сияют, что впору очки надевать. А этот фрукт рядом с ним, значит, Рауль. Ничего себе пассаж. Вот только не надо думать, Рикки, что этот самый Рауль просто так на фотку свою морду сунул. Как там мне ответил господин Минк, когда я его напрямую спросил, почему он нормально не может заниматься любовью?.. «Могу, но только с равным». И вот этот самый равный сейчас передо мной. Любуйся, Рикки, ведь есть, чем полюбоваться, а? Рука моя опережает мысль. Бабах! – и чертова фотка летит в стенку, накрыв меня осколками. Ох, и влетит же тебе сегодня, Рикки. Это ведь не голограмма какая-нибудь сраная. А, впрочем, мне по фиг. Не убьет же он меня. А убьет – тем лучше. Я плюхаюсь на кровать, затянутую тончайшим голубым шелком. Как говорят у нас в Цересе, «помирать, так с музыкой». КАТЦЕ Монитор компьютера удивительно похож на твои глаза. Тот же гипнотический блеск. Завораживающий. Голубой. Холодный. Когда я это понял, я все свое свободное время стал проводить у экрана компьютера. Вот тогда-то и обнаружилась главная моя способность. Без особого труда и напряжения я могу взломать любой сервер, разгадать самый хитрый пароль. Откуда это во мне? Если бы на Амои была религия, я бы сказал – от бога. По ночам, замирая от страха быть пойманным, я путешествовал по запретному миру сети. Это щекотало нервы. Как наркотик. Я научился выходить на расставленные по дому камеры слежения. В том числе и на те, что находились в твоей спальне. Да, я позволял себе смотреть на тебя: как ты по вечерам одиноко сидишь в своем кресле с бокалом в руке. Так ты можешь сидеть часами – с неподвижным лицом, глядя в одну точку. Красивая статуя, нечеловек, кукла, от которой невозможно отвести глаз. И мне кажется, я чувствую, как кто-то, заключенный внутри тебя, как в клетке, рвется на свободу, делая тебе больно. И, чем сильнее боль, тем неподвижнее и бесстрастнее твое лицо. Иногда мне становится страшно. Так страшно, что рука моя сама тянется за сигаретами. Это успокаивает. Это всегда меня успокаивало. Однажды ночью, шаря по сети, я вышел на сервер с пометкой «ТТ». Защита была идеальной. Уже то, что я на попал, было чудом. У меня задрожали руки. Я понял, что вплотную подобрался к чему-то очень важному. И безумно опасному. Пальцы мои скользнули на клавиши, интуитивно прокладывая себе дорогу. И я не ошибся. «ТТ» - «Тайны Танагуры». Сервер, доступ к которому имеют только члены Совета двенадцати. Или и они не имеют?.. Дрожащими пальцами я нажал на «запуск». И вот они открылись, страницы, за каждую из которых шпионы из Федерации не пожалели бы жизни. Досье. Личные характеристики. Я перестал дышать. «Ясон Минк. Исходя из принятой классификации – Белое золото. Высшее звено. Первая ступень. Изменения в ДНК внесены лично Юпитер. Тип внешности: Арктическая Заря. IQ == 318 Двойная Альфа – абсолютный лидер. Жесток, но адекватен. Обладает способностями эмпата. Болевой порог – 7,7 Работоспособность – 100% Быстрота реакции – 100% Физическая выносливость – 100% Сексуальная привлекательность – 100% Параметры: Абсолютный Плюс. Совершенство. Минусы: отсутствуют. Под вопросом: скрытая тяга к садизму (доказательства отсутствуют). Итог: идеален на 99,9%» Ах, да кто бы сомневался!.. Я торопливо перехожу на следующую страницу. «Рауль Ам Исходя из принятой классификации: Золото. Высшее звено, вторая ступень. Порядок ДНК соответствует структуре «блонди» Тип внешности: Летний Полдень. IQ = 310 Бета. Идеальный спутник для Альфы Лидера. Жесток, но адекватен. Обладает уникальными способностями эмпата. Болевой порог – 5,3 Работоспособность – 95% Быстрота реакции – 93% Физическая выносливость – 90% Сексуальная привлекательность – 100% Имеет ярко выраженные минусы: - склонен к необдуманным спонтанным действиям; - слишком пристальное внимание уделяет личным мотивам; - скрытен, подозрителен и ревнив. Основной минус – зациклен на Минке. Итог: идеален на 92% P.S. Изменения в ДНК на уровне «А» Ого! Ничего себе. Оказывается, господин Советник тоже… Что «тоже» додумать я не успел. - Полуночничаешь, хакер? Сигарета падает у меня изо рта. Этот бархатный, струящийся голос, заживо сдирающий кожу. Я едва успеваю обернуться. Удар хлыста обрушивается на меня, опрокидывая на пол. Левую щеку обжигает боль. Такая боль, что даже кричать не остается сил. Это конец. Кровь заливает руки и пол. Кто бы мог подумать, что в человеческом теле так много крови? Конец хлыста упирается мне в подбородок и резко вздергивает мое лицо вверх. - Смотри на меня. Я открываю глаза. Он стоит надо мной в черном шелковом кимоно, небрежно запахнутом на груди. Окровавленный хлыст – как продолжение руки, нечеловечески изящной, нечеловечески жестокой. Лунные волосы по плечам. В сапфировых глазах – сдержанная ярость. Я захлебываюсь кровью, я захлебываюсь его красотой. Он смотрит на мерцающий экран компьютера, затем снова на меня. - Вот уже никак не подозревал таких способностей у мебели. Я наблюдал за тобой. Ты вскрыл сервер менее, чем за пять минут с первого раза. У меня это получилось только с четвертого. Кончик его хлыста, словно лаская, скользит по волосам, по подбородку, касается губ. - Ты убьешь меня? – не зная зачем, спрашиваю я. Ведь все и так ясно. Я преступник. Только бы он убил меня сам, а не отдал своему инквизитору Аму. Идеальные губы трогает бледное подобие улыбки. - С чего ты взял? Я же не идиот, чтобы своими руками уничтожить настолько ценный экземпляр. Пауза. Еще пауза. Вдох – выдох. Рот полон крови. Он резко убирает хлыст. - Отключи монитор и ступай к доктору. Он обработает рану. Завтра утром поговорим. Утром я вошел к нему в кабинет. Моя щека была заклеена пластырем, и, не смотря на болеутоляющее, горела, как огнем. - Вот, возьми, - не вставая из-за стола, он протянул мне бумагу с гербовой печатью. – Ты свободен. Ничего не понимая, я уперся глазами в прыгающие строчки. Это были документы на имя Доминика Ратхейна, бывшего фурнитура, а ныне вольноотпущенника Ясона Минка. У меня перед глазами поплыли красные пятна – я опять был близок к обмороку. - Что это? – совершенно по-идиотски таращась на документ, про-бормотал я. Красные пятна в моих глазах сменились синими – он посмотрел на меня. - Твоя вольная, Катце. У меня на тебя большие планы, Лис. Ты нужен мне свободным. ЯСОН Мы сидим друг напротив друга, скрестив взгляды. Мы ужинаем. А наши глаза в это время занимаются совершенно другим – тем самым, чем мечтают заняться сейчас наши губы, наши руки и другие части тела. Глаза Рауля почти черные от желания. Мои, наверное, такого же цвета. Но мы – блонди, мы не можем позволить себе заниматься сексом где попало и как попало. А потому мой Советник решительно поддевает вилкой кусочек мяса и подносит к своим губам. Это вместо моих губ. Меня разбирает смех. Интересно, что бы сделал мой звереныш на его месте? Уже представляю. Внезапно я сдергиваю перчатку, протягиваю через стол руку и касаюсь указательным пальцем губ моего визави. Я вижу, как расширяются его глаза. Он медлит всего мгновение, затем, подавшись вперед, горячо и жадно начинает ласкать губами мои пальцы. То, что я не позволил сделать сегодня Рикки. Невидимое кольцо на шее заставляет меня почти задохнуться. Я резко встаю, едва не опрокинув стол. Рауль оторопело смотрит на меня. - Поедем ко мне, - говорю я; голос неожиданно срывается до хрипоты, будто меня и вправду душили. – Поедем сейчас же. Так не ведут себя блонди. Наверное, так принято у цересской шпаны: сидел себе, выпивал с другом в кабаке, а, когда приспичило – шмыг за угол, потрахаться. Но Рауль недолго удивляется. Он слишком возбужден. Он швыряет между почти не тронутых блюд несколько купюр и спешит за мной. РАУЛЬ Нет, с ним точно не соскучишься! То сидит, как примороженный, а то вдруг – вспыхнул, загорелся и готово! Впрочем, крайности – его натура. И бешенный темперамент. Он может где угодно демонстрировать свою ледяную невозмутимость, но только не в постели. Здесь он неутомим и ненасытен. Не смотря на то, что почти всегда себя сдерживает. Боится потерять контроль над тем восхитительным и опасным зверем, которого я однажды увидел в его глазах на уроке фехтования. И я боюсь. Хотя… Чего бы я не отдал за то, чтобы хоть раз почувствовать себя в смертельном захвате его когтей. Иногда я видел эту страну жажду в его глазах. Иногда он заламывал мне руки так, что трещали кости. Иногда до крови прикусывал кожу. Я знал, чего ему хочется, и как-то раз предложил ему это. В ответ он глянул на меня так, будто я предложил ему подложить бомбу под центральную башню Эоса. «Нет», - сказал он мне мягко, но решительно. «Но почему? Я ведь знаю, что ты этого хочешь. Давай попробуем. Мне кажется, что у меня получится» «Я сказал «нет», Ра, - бросил он уже более жестко, и с чарующей бархатистостью добавил. – Этого никогда не будет» Ты никому не доверишь ключи от клетки своего Зверя, Ясон. Ты караулишь его сам. Что ж, это правильно.