Два процента свободы

КАТЦЕ Они сидят на заднем сидении автомобиля. Я вижу их в зеркале. Каменные лица, ничего не выражающие взгляды. Но я отлично знаю, что пальцы их рук крепко-накрепко переплетены. И на них нет перчаток. - А, послушай-ка, компьютерный гений, - слегка подавшись вперед, неожиданно обращается ко мне господин Ам, - не ты ли поработал над камерами в спальне Консула? Я придаю лицу самое невинное выражение, хотя обмануть эмпата все равно, что пытаться наколоть детектор лжи. - Не понимаю, господин Советник. За моей спиной тихонько посмеивается Минк. - Оставь его в покое, Ра. Это я его попросил. - Ты? - Ничего не могу с собой поделать. С этими проклятыми камерами я чувствую себя крысой под микроскопом в твоей лаборатории. Второй Консул хмурится: сквозь падающие на лоб золотые пряди его глаза напоминают фары автомобиля. - Это рискованно, Ясон. А, что, если… - Оставь свои домыслы, Ра. Система безопасности работает без сбоев. Никто из посторонних не сможет проникнуть в дом. А заглядывать лишний раз в мою спальню все равно, что пытаться заглянуть мне в душу. - Представляю, что там творится, черт возьми, - чуть слышно шепчет себе под нос Советник. ЯСОН - Партию в бильярд, Ра?.. Он фыркает, нетерпеливо откидывая со лба волосы. - Ага, ты еще в шахматы предложи сейчас сыграть. - А что, хорошая идея. На раздевание. Мы поднимаемся в прозрачном лифте. Внизу – цветная радуга ночной Танагуры. А мы – друг против друга, совсем близко. Электрические волны между нами зашкаливают. Одно только мое движение ему навстречу, и он потеряет контроль над собой. А что, если я его сделаю?.. Но лифт останавливается. Мой Советник вздыхает с облегчением. Спальня прямо по коридору. У двери застыли в выжидающих позах два фурнитура, которые обычно раздевают меня и расчесывают на ночь. - Ничего не надо, - не глядя на них, быстро говорю я. – Подъем в семь, завтрак в восемь. Одежда официальная. Свободны. Они уходят. Я открываю дверь. Его рука быстро ложится на мою руку, моя – на его плечо. Мгновение – и мы вваливаемся в комнату, отчаянно целуясь, как два пьяных вампира. - Как обычно: орел – решка? Не отрываясь от моих губ, он нащупывает в кармане монету. У нас нет раз и навсегда закрепленных ролей. Кому из нас быть укэ, мы решаем спонтанно, или вот так вот монеткой, как я когда-то предложил. Монета взлетает вверх и катится куда-то под кровать. РИККИ Дождался, мать вашу. Они ввалились в спальню, как две переплетенные между собой гадюки – серебристая и золотая. Волосы, руки, сапфиры, изумруды – все мелькает и льется перед глазами. Как фейерверк – вспышка за вспышкой. Ай да блонди, ай да темперамент! Руки золотоволосого на плечах Ясона. Алые губы рядом с бледно-розовыми. Они не видят меня. - Орел – решка, как обычно? Еханый бабай, они еще поиграть решили, извращенцы хреновы!.. Я комкаю и рву ногтями простыни. Я хочу убит золотоволосого. И Ясона. И взорвать к черту Танагуру. Монетка, сверкнув желтым глазом, подпрыгивает в мою сторону. - Орел! – хрипло выдыхает серебристая гадина. - Решка! – вторит ей золотая. 0паньки – и обе они оборачиваются ко мне. Улет, да и только!.. - Ну, и чего вы остановились? – я сажусь на консульской постели и улыбаюсь сладенько и гаденько. Может быть, это будет последняя улыбка в моей жизни. Губы дрожат, и я растягиваю их с трудом, как засохшую жвачку. – Давайте, шуруйте дальше, а я тут посижу в сторонке, посмотрю, как трахаются блонди. РАУЛЬ Первая моя мысль – посторонний, враг, чужой. Реакция у блонди в десять раз превосходит человеческую: пол оборота атома – и лазерный пистолет в моей руке высекает голубую молнию. Но у Ясона реакция быстрее еще на четверть оборота. Ребром ладони он бьет меня по руке, и вспышка вместо кровати взрывает потолок. Осколки люстры сыпятся нам на головы. Я видел снег на старинных гравюрах – очень похоже. - Ты что? – я с недоумением смотрю на Ясона. Ясон смотрит на меня. Непроницаемое синее стекло. Нижняя губа припухла после моего поцелуя. - Успокойся, Рауль. Это Рикки. Мой пэт. - Твой пэт?! Я оборачиваюсь к существу, вальяжно развалившемуся на консульской кровати. Ну, и где твоя хваленая выдержка блонди, господин Советник? Да, я могу с каменным лицом подписывать направления на эвтаназию. Я могу с таким же лицом клясться в вечной дружбе федералам. И даже наблюдать, какими глазами пялятся эти самые федералы на Ледяного Консула. Но это!.. Монгрел, мама Юпа. И в самом деле, монгрел. Лет 16-ти. Смуглый, как… Даже не знаю, как кто. Наверное, как монгрел. Черные волосы падают на лоб. Глазища, как у приблудного кота, только черные. Правда, тело очень даже не плохое для человека: в меру развитые мускулы, гладкая кожа. Но все это хорошо для Цереса. А здесь смотрится просто дико. - Твой пэт, Ясон? – стараясь выровнять дыхание, повторяю я. – Это существо – твой пэт?.. РИККИ Оба-на!.. Красавчика по имени Рауль аж перекосило. Смотрит на меня, как на чумную вошь. А ты, что же, принца наследного рассчитывал здесь увидеть? Поднимаю глаза на Ясона. Лицо абсолютно каменное. Это плохо. Я уже просек: чем сильнее он злится, тем больше каменеет у него физиономия. - Как ты здесь оказался, Рикки? – спрашивает он. И кто бы спрашивал!.. У самого-то жабо на груди разодрано, на шее – засосы, губы… Ладно, опустим, и так все понятно. Вот, значит, какие мы с равным, господин Консул! Монгрел не имеет права тебя касаться, а эта золотая гадина – пожалуйста. Щеки мои вспыхивают от ярости. - Открыто было, я и вошел. Думал, полежу немного, побалдею. А там и пэт-шоу для тебя сбацаю. Я же не думал, что ты сюда своего дружка трахаться притащишь. ЯСОН Наверное, мне следует прекратить эту безобразную сцену. Рауль взбешен. Никогда его еще таким не видел. Но. Я смотрю на Рикки. В глазах у моего звереныша не меньшее бешенство. Только в отличие от ледяной ярости Советника, его ярость горячая, живая, как кровь. Я буквально купаюсь в ней. И моя собственная ярость, глубоко запрятанная, тщательно запертая и скованная, ворочается и грозит разбить оковы. Любопытно, что будет, когда они схлестнутся, его ярость и моя? - Ты будешь наказан, Рикки, - пропуская в голос еще больше холода, говорю я. Кажется, даже стены спальни сейчас покроются изморозью. Но у звереныша только ярче вспыхивают глаза. В них есть что-то – выходящее за рамки, шальное, как у пьяного или наркомана. Я вдруг понимаю, что он сейчас скажет. Я хочу, чтобы Рауль это услышал. РАУЛЬ Он не спускает с меня глаз. Он нисколько не испуган. Более того, он смотрит на меня с ненавистью. С дикой, почти звериной злостью. Как равный на равного! Эта грязь, этот мусор, этот недочеловек сейчас видит во мне не блонди, высшее творение, а самого обычного мужчину, соперника. У меня даже пальцы на руках вздрагивают от желания стиснуть его горло, сломать позвонки, разорвать, выпотрошить его, как тряпичного болванчика. Пусть даже за эту несдержанность меня ожидает кресло нейрокоррекции. РИККИ - Ты будешь наказан, Рикки, - бесстрастно заявляет великолепный блонди Ясон Минк с засосами на шее. - Да с радостью! – подпрыгиваю я с кровати. Теперь они оба стоят передо мной. Две белоснежные скалы. А я – лавина, и меня уже не удержать. - С радостью! – кричу я точно так же, как кричу навстречу ветру, гоняя на байке. – Можешь содрать с меня живьем шкуру, Консул, можешь бросить меня на корм своим мутантам. Ну, а, если хочешь по-настоящему меня помучить, потрогай меня, как ты это любишь, так, чтобы у меня мозги вытекли в твою перчатку. А еще лучше – разденься, как в прошлый раз. Голый блонди – это что-то! Блюдо не для слабонервных. Я себе за ночь на руках мозоли натер. Здорово! Я снова чувствую себя на краю крыши, а внизу бесстыдно мерцает Танагура. Вот сейчас я сделаю шаг вперед. Или я его уже сделал?.. ЯСОН Вот! Я вижу тебя, Рауль. Теперь ты живой. Теперь ты настоящий. У тебя ведь тоже есть своя маска. И у тебя тоже есть свой Зверь. И этот Зверь – я. Сейчас я вцеплюсь в твое горло. Зачем? Нет, я совсем не хочу тебя мучить. Просто я – Зверь, а Зверю нужна кровь. Я перевожу глаза на монгрела. Он тяжело дышит, глаза совершенно дикие. Чего он ждет? Что бы я ударил его? Нет, Рикки, ты этого от меня не дождешься. Я накажу тебя, но потом. - Пошел вон, - кратко и тихо бросаю я. Я очень редко позволяю себе такой тон, такие интонации. Их не каждый может выдержать. Сейчас в голосе у меня не лед, а лезвие, рассеченное небо, удар хлыста. Так я говорю с теми, кого собираюсь уничтожить. Смуглое лицо звереныша становится почти белым. Он даже руки поднимает, как будто бы от удара пытается прикрыться. - Вон, - еще тише повторяю я. Он опускает голову и, то и дело спотыкаясь, идет к двери. РАУЛЬ Пауза. Ледяная паутина. Я смотрю в его глаза. Ясон спокойно выдерживает мой взгляд. Он ждет, когда я задам свой вопрос. Я могу его не задавать. У меня есть выбор. Я могу просто наклониться и поднять монету. Но он слишком хорошо меня знает для того, чтобы в это поверить. И я спрашиваю. - Ты действительно трогал его? - Да, - бархатное лезвие его голоса глубоко входит в мое горло. - Без перчаток? - Без. - И ты раздевался при нем? Он видел тебя обнаженным? - Видел, - говорит Первый Консул Амои. Как будто бы речь идет о какой-то мелочи. Ну, не попал шар в лузу, ну, сломался кий, ну и что?.. Наверное, я сейчас очень глупо выгляжу. Так же глупо, как когда-то, когда он подсунул мне в карман сьюта живую мышь. И я обнаружил ее на заседании Синдиката. - Но, Юпитер всемогущая, Ясон… Зачем? Зачем ты это сделал? Объясни мне. Я не понимаю. Он пожимает плечами. Лунные волосы на красном пиджаке выглядят молочными дорожками. - Мне так захотелось. Мои ногти с остервенением впиваются в ладони. Опять эта его любимая фраза. Щит, которым он от меня заслоняется. Я не выношу ее четкой бескомпромиссности. За нее я готов его убить. - Ты уверен в том, что можешь себе это позволить? Его глаза становятся гораздо темнее сапфира нf его пуссете. - Я не спрашиваю твоего совета, Советник. Вот и все. Туше. И выпад. Я отбрасываю на плечи свои спутанные волосы. Застегиваю свой черный сьют. Кое-где пуговицы вырваны с корнем. Вырваны его пальцами. - Спокойной ночи, Консул. Легкий, бесстрастный кивок, и я выхожу из спальни. Спиной чувствую его взгляд. Нет, он меня не остановит. Зверь проголодался. Его нужно покормить. КАТЦЕ Окурок обжигает мне пальцы. Я торопливо гашу его прямо о край стола. Пепел. Я весь засыпан пеплом, как Помпеи. Сколько сигарет я успел выкурить, пока сидел у экрана? С ума сойти. Они разыграли действие, как по нотам. Все трое. Господин Советник сунул лазерный пистолет в карман и вышел. Я вздохнул с облегчением. На секунду мне показалось, что следующий его выстрел будет в режиссера-постановщика этого бреда. И еще я был уверен, что в этом случае Ясон не станет ему мешать. Пачка пустая. Я хватаю следующую. Привычным движением перекладываю «Черную луну». Это фишка сезона: наркотик, который убивает за несколько секунд. Зачем я ношу его с собой? Не знаю. Так, на всякий случай. С ним спокойнее. Жадно закуриваю. Меня называют Лисом. Не спроста. Я шкурой чувствую опасность. Всегда. И сейчас. Она как будто бы разлита в воздухе. Что-то случилось. Сейчас, в этом доме. И это не просто прихоть, каприз, недоразумение. Это трещина, которая подрывает основы Танагуры. Каким образом? Еще не знаю. Но мне страшно. Синие глаза на весь экран. Драгоценные камни, которые ты задумал выбросить на помойку, Консул. Я не понимаю тебя. Как мне остановить тебя, Ясон?.. РИККИ Он возникает на пороге неожиданно и стремительно, как порыв ледяного ветра. - Встать! – приказ, как пощечина. Я подскакиваю на ноги. Ледяной взгляд обжигает мне щеки. - Раздевайся! Я покорно стаскиваю с себя то немного, что на мне есть. Несколько секунд он смотрит на меня, как на неодушевленный предмет, затем толкает на кровать. Его колено впивается мне в грудь, правая рука стискивает в захвате мои руки, левой он срывает с себя галстук. - Что ты делаешь? Я и опомниться не успеваю, как этот самый галстук красной петлей обхватывает мои запястья и привязывает, привинчивает их к спинке кровати. Я тяжело дышу. Его глаза надо мной. Влекущие и гибельные. На-верное, он, если захочет, легко может ими убить. - Ты плохо себя вел, монгрел, - медленно поднимаясь с кровати, говорит он. Чарующие переливы его голоса ласкают кожу, как обнаженное лезвие. – Ты отбился от рук и будешь наказан. В его руке появляется хлыст. Длинный и тонкий, как гадюка. Одну гадюку он из рук выпустил, другую взял. Браво, Консул. - Во-первых, ты испортил голограммы в саду. Это тянет на десять ударов, - он легонько щелкает хлыстом об пол; гадюка извивается в его руке, как живая. – Во-вторых, без позволения пробрался в мою спальню. Это двадцать ударов. В-третьих, нахамил моему другу. Еще двадцать ударов. Ну, и еще плюс десять для профилактики – чтобы в другой раз неповадно было. Итого, шестьдесят. Ты готов? Он подходит. Мне не страшно. Я привык к боли с детства. Зверь в его синих глазах жаждет крови. А, может быть, не крови, а чего-то другого?.. Совсем другого?.. Сиду как-то понравился котенок-сиам. Он никак не мог его поймать. Тогда он просто взял пистолет и пристрелил его. - Бей, блонди, - говорю я; мои глаза, наверное, горят так же, как все мое тело. – Можешь забить меня до смерти. Мне не привыкать. Знаешь, как меня пороли в интернате?.. Шкура кусками слазила, а кровь можно было зачерпывать ложкой. Так что не стесняйся, бей, сколько душе угодно. Только тебе это все равно не поможет. Ты ведь не бить меня хочешь, Консул. Сказать, чего ты хочешь? Оскорбить твой нежный слух? Только ты этого не сделаешь, великолепный и блистательный Ясон Минк. Потому, что ты трус. Не смотря на всю твою силу и эту твою каменную рожу типа «мне все по фиг». Ты – трус. Мамочка Юпитер запретила тебе прикасаться к цересской грязи, и ты не посмеешь ее ослушаться. Ты лучше будешь мучить меня. А потом убьешь. Тоже ведь удовольствие, правда? Особенно для такого извращенца, как ты. Мой голос срывается на крик: от последних моих слов звенит хрусталь на люстре. Наверное, это конец. Никто не смеет так разговаривать с блонди. Но мне плевать. Кому нужна моя гребанная жизнь, если она не нужна даже мне?.. В каком-то горячечном розовом тумане я вижу, как стоящий надо мной лунноволосый бог поднимает руку для удара. И я всем телом подаюсь ему навстречу. Пусть. Но. Удара не последовало. Резким движением он ломает хлыст и отбрасывает в сторону. ЯСОН Я ломаю в руке хлыст. Как один из прутьев моей клетки. Если ты – лавина, Рикки, то я – землетрясение. Трус?.. Хм… Ты прав, звереныш. Я боюсь тебя, твоей жизни, которая бьет в тебе ключом. Твоей свободы, которую ты никому не отдашь и ни на что не променяешь. Но больше всего я боюсь себя: а вдруг я захочу променять своего бога на твою свободу?.. А я хочу. Я хочу тебя, монгрел. Он замирает и почти не дышит, когда я, наклонившись над ним, провожу ладонью по его груди. Кожа теплая, даже горячая, влажная. Тебе ни за что не смыть запах улицы, Рикки, запах визжащих колес, разбитых фонарей и грубых поцелуев в подворотне. Я вдыхаю его жадно, как наркотик. Я хочу попробовать тебя на вкус. Кончиком языка касаюсь твоей ключицы. Ты вздрагиваешь, как от электрического разряда. Это похоже на боль, Рикки?.. У твоей кожи солоноватый привкус крови и каких-то специй. Одежда стесняет мои движения: сидя на кровати у тебя в ногах, я раздеваюсь. Так, Рикки, да? Ты же хотел видеть меня обнаженным?.. Смотри. РИККИ Лучше бы он меня избил. Лучше бы меня застрелил его приятель. Теперь мне конец, теперь мне от него нет спасения. Я открываю рот, хочу кричать, хочу ругаться, но… Он сидит у меня в ногах. Лунный зверь в блеске волос. И в глазах его плавает по луне. Тело кажется присыпанным золотой пудрой. Как у пэта. Только вот ни один пэт не бывает так чертовски красив. Пэта можно касаться, блонди – никогда. Чем больше я смотрю на него, тем сильнее и мучительнее становится боль в паху. - Ясон, Ясон, - бормочу я, изо всех сил дергая связанными руками. Он чуть-чуть наклоняется в мою сторону. - Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, Рикки?.. Я это сделаю, только попроси хорошенько. Белая прядь колышется совсем близко от моих губ. Я пытаюсь до нее дотянуться. Он отстраняется. Синий сапфир в его ухе кажется третьим глазом. Трехглазое божество. Белый демон. - Пожалуйста, Ясон, - шепчу я. В задницу гордость. «Опомнись, Рикки, он же тебя просто дразнит, - с опозданием мелькает у меня в голове. – Ты его зверушка, а он - дрессировщик». Ну, и черт с ним. Я кусаю губы. Вместо мозгов – желе. Вместо крови – кипяток. Он наклоняется и проводит кончиком языка от моей шеи к животу. А потом… Наслаждение – острое, как нож, пронзает меня. От неожиданности я вскрикиваю. Его бледно-золотые волосы волнами заливают мои бедра. Он смотрит мне в глаза, и я вижу… Черт возьми, я вижу, как где-то там, внутри него, трещат металлические прутья клетки. Мать твою, Ясон, что же ты делаешь, блонди?.. ЯСОН Что я делаю, монгрел?.. А и вправду: что я делаю? Всего лишь навсего ласкаю тебя ртом. Как любовника. Как равного. Ты то стонешь, то срываешься на крик, когда мои волосы в такт движениям моих губ щекочут твои бедра. Ну, вот ты и плачешь. Должно быть, больно, когда слезы вот так вот, прямо на искусанные губы?.. Рауль тоже всегда при этом плачет. Я напрасно сравниваю вас. Ты другой. Ты нужен мне, Рикки. С тобой я могу дышать. Выходи, Зверь, клетка открыта. Вот только Зверь мой сейчас почему-то совсем не хочет крови. Он свернулся клубочком и сладко мурлычет у ног безродного монгрела. РИККИ Мина в моей голове. Нет, бомба! Взрыв такой силы, что искры сыплются из глаз. Вот как, значит, оно бывает с тобой, блонди?.. Он ловит последнее движение моих бедер и отстраняется. Его глаза сейчас кажутся совсем светлыми. Светлее даже, чем его чертовы простыни. Рагон бородатый, ну, откуда ты такой взялся на мою голову?.. Прыснув от смеха, я трясусь в своих путах. Он с любопытством наблюдает за моей эйфорией. - Что?.. - Короткое замыкание, - сквозь смех с трудом выговариваю я. - Ваша Юпитер точно перегорит, если узнает. Монгрел из трущоб трахает в рот Первого Консула!.. - Тебя это настолько заводит? – или мне кажется, или он тоже слегка улыбается. - А как ты думаешь? Не такой уж ты, оказывается, и холодный, блонди! - Ты многого обо мне не знаешь. Он встает и, не спеша, начинает одеваться. - Эй, это что, и все?! Разочарованию моему нет предела. Черт! Неужели он сейчас уйдет? Я ведь только во вкус вошел. - А чего бы тебе хотелось, Рикки? – опершись руками о кровать, наклоняется он надо мной. Я стискиваю зубы. Собираю остатки гордости. Не хватало еще, чтобы я его упрашивал. - А целоваться тебя твой Советник не учил? Черт! Мой голос дрожит. Его губы так близко – бледно-розовые, совершенной формы. Как лепестки. И, наверное, такие же мягкие. Умираю, как хочу к ним прикоснуться. Мгновение он смотрит на меня своими гипнотическими глазами. Синий взгляд, золотой зрачок. Тихий звон в голове. - Блонди не целуют монгрелов, Рикки. Его низкий чарующий голос – как пощечина. Нет, как ушат ледяной воды. У тебя точно не лады с головой, извращенец хренов! Ты, который только что делал со мной то, что делают со своими клиентами мидасские шлюхи, ты отказываешься меня поцеловать!.. - Знаешь, Консул, - я кусаю губы, теперь уже сдерживая ярость, - знаешь, чему я удивляюсь?.. Тому, что тебя до сих пор никто не грохнул. Он заканчивает одеваться и небрежно перекидывает волосы через левое плечо. - Блонди не так просто убить, Рикки. К тому же я всегда соблюдаю осторожность, - он с насмешкой кивает на мои привязанные к кровати руки и идет к двери. -Эй! – приподнявшись, насколько позволяют путы, я кричу ему вслед. – Может быть, ты все-таки меня развяжешь?.. Уже открыв дверь, он на мгновение останавливается на пороге. - Ты разве забыл о том, что наказан, Рикки? Я освобожу тебя, когда сочту нужным, пэт. Черт, ну, почему я тогда в детстве не спрыгнул с крыши?.. Я бросаю ему вслед целый ряд непечатных слов, большую часть из которых он, наверняка, не понимает. ЯСОН Ледяные струи приятно скользят по коже. Я смываю запах улиц. Запах дешевых сигарет и байков. Твой запах, Рикки. Я еще не сломал свою клетку, я только отогнул несколько прутьев. Мой зверь обнюхал тебя, но не сожрал. И кто из нас, спрашивается, после этого дрессировщик?.. «Ты любишь все, что на грани, - сказал мне как-то Рауль, - ты любишь, когда на грани». Он прав. Только тогда я могу дышать свободно. Браслет на моем запястье мелодично потенькивает. Я осторожно нажимаю невидимую кнопку. - Да, Рауль. Его голос сквозь шум воды звучит странно. Будто он пытается дотянуться до меня со дна океана. - Я…я погорячился, Ясон. Извини. Я был не прав. Не знаю, что на меня нашло. Не сердись. - Я не сержусь, - говорю я. Мокрые волосы скользят по моей спине. Как руки. - Можно… Я могу приехать к тебе, Консул?.. Прямо сейчас. Я закрываю глаза. Что мне сказать тебе, мой Советник? Я максимально раскрываюсь. Распахиваюсь быстро и полностью, как никогда раньше с тобой. Мой ответ. Ты должен его почувствовать – ты ведь лучший эмпат на Амои. И ты почувствуешь, если захочешь. Ту грань, за которую вступил сейчас твой Консул. - Я уже сплю, Ра. Извини. До завтра. Не дождавшись его ответа, я отключаю коммуникатор. Я не хочу этого знать сегодня. Завтра я почувствую, если ты дашь мне почувствовать, что почувствовал меня. Все завтра. РАУЛЬ Тарагура сияет. Как ожерелье на шее у блудницы. Бриллианты – не настоящие. Подделка. Как и моя жизнь – та, которую я себе придумал. Та, в которой я сильный, умный, красивый и смелый. Та, в которой я Идеальный Блонди. Та, в которой я тебе нужен. Все оказалось не так. Иначе ты бы никогда не предпочел мне безродную дешевку из Цереса. Огни мерцают и манят. Как маяки. Как болотные огни. Ты не стал от меня закрываться?.. Почему? Ты хотел, чтобы я прочел тебя, Консул? Я прочел. И что теперь? Ты вступил в связь, которая не просто порочит твое имя, а подрывает устои Амои. Я… А что - я?.. Ты ведь никогда не говорил о том, что любишь меня. Как не говорил и того, что не любишь. Я был просто тебе нужен. Скорее всего, нужен и сейчас. Так почему же мне настолько больно?.. Как будто вместо сердца – осколок стекла. Болит моя гордость? Или ревность? А, может быть, это просто страх потерять тебя, Ясон? Я сажусь в кресло спиной к окну. Голова раскалывается. Черт знает что. У блонди ведь не бывает мигрени. Или это сбой в программе? А у тебя, Ясон, сегодня ночью тоже был сбой?.. Впрочем, чему я удивляюсь. Ты весь, от начала и до конца, один сплошной сбой. Рамки – не для тебя. Стены – не для тебя. Твой Зверь все равно рано или поздно вырвется на свободу. Я подношу к губам бокал. Вино горчит. Как моя обида. А, может быть, я делаю из мухи слона? В конце концов, что такое какой-то монгрел?.. Поиграл и забыл. У меня ведь у самого что ни неделя, то новый любовник. Но все они совершенно ничего для меня не значат: так, безликие сексдроиды. А ты всегда любил эпатировать. Я хороший эмпат, но даже я могу ошибаться: может быть, ты просто сейчас дразнил меня, как тогда, на пляже?.. О, я отлично помню тот случай. У меня на голени до сих пор остался шрам. Я могу его свести, но зачем? Это твоя метка. Я снова прикладываюсь к бокалу. Я вспоминаю. …Нам по 17-ть. Мы окончили Академию. Тебя вот-вот должны объявить Консулом, а пока… Пока у нас целых два месяца каникул. Ты предложил мне махнуть на Анубис, ближайшую к Амои планету с атмосферой. Это было наше первое совместное путешествие, своеобразный медовый месяц. Анубис нас буквально потряс. Здесь было все то, чего не было на Амои. Деревья, цветы, яркое солнце, от которого твои волосы сияли белым пламенем. А, главное – океан. То, что мы видели на голограммах, не шло ни в какое сравнение с ним, настоящим. Оно было живым. Оно дышало и завораживало. «Оно похоже на твои глаза», - сказал я Ясону. «Такое же синее?» - спросил он. «Такое же опасное». Днем мы не решились купаться. На нас и так сворачивали шеи все, кому не лень. Еще бы! Два высоченных красавца-блондина! Волосы и он, и я заплели в косу, чтобы не так бросаться в глаза. Но это помогало мало. Не представляю, что было бы, если бы мы вздумали раздеться на пляже. Думаю, что нас не спас бы даже наряд полиции. И мы дождались ночи. Ясон предложил пойти к скалам: там, мол, мы уж точно никого не встретим. Он нырнул первым. Его тело, сверкнув при луне таким же ослепительным светом, мгновенно ушло под воду. Я тоже прыгнул. Никогда не забуду этого ощущения. Это было совершенно не похоже не бассейн. Как будто бы кто-то крепко схватил тебя в объятия, влажные, прохладные, властные. «Плыви сюда!» - светлая голова Ясона мелькнула между скал. Он плавал лучше меня. Но через несколько минут я был рядом. «Эти скалы ничего не напоминают тебе, Ра?» Я пригляделся. Даже в темноте сходство было очевидным. Они были похожи на две буквы древнего алфавита – альфу и омегу. Начало и конец. Меня охватило странное чувство. Даже не чувство, а как будто понимания чего-то важного. Глаза Ясона в темноте казались черными. Внезапно он крепко обхватил обеими руками мою голову и впился губами мне в губы. Мы оба моментально ушли под воду. В первую секунду я растерялся. Потом вдруг понял, что задыхаюсь. Я попытался вырваться и потянул Ясона наверх. Но не тут-то было. Он не отпускал меня. Его руки вцепились в меня мертвой хваткой. Его губы вонзились в меня, как нож. Меня охватил страх. Нет, скорее, ужас. Что задумал этот сумасшедший? Я отбивался от него, как мог, но он был сильнее. Мы неудержимо падали, опускались на дно, как две статуи древней Атлантиды. Барахтаясь, я рассек о скалу ногу. Я видел, как моя кровь алым шлейфом колышется над нами. Я посмотрел ему в глаза. В них было…Я не знаю, что в них было. Но об этом его взгляде я мечтал всю свою жизнь, день и ночь. И тогда, на последнем дыхании я вдруг перестал трепыхаться , обхватил руками его шею и ответил на его поцелуй. Уже теряя сознание, я почувствовал, как Ясон, крепко стиснув од-ной рукой мою талию, поднимается на поверхность… Я плохо помню, как он нес меня на берег. Блонди вообще очень тяжело поднять на руки – даже другому блонди. Но мне казалось, что он нес меня, как пушинку. - Рауль, - опустив меня на песок, он положил руку мне на лоб. Я в ярости тут же ее оттолкнул. Я уже совершенно пришел в себя. Я кашлял, выплевывая соленую слизь, и я задыхался от гнева. - Ты…ты…ты… Моего изысканного лексикона блонди не хватало для выражения моих чувств. - Да, Рауль. Да, я. Обнаженный, он сидел сбоку от меня. Сказочное божество. Дитя луны и вод. - Ты в своем уме, Ясон? Зачем ты это сделал? А, если бы мы утонули? Если бы у тебя не хватило сил выплыть? Он смотрит на меня спокойно, чуть улыбаясь, как на глупого ребенка. - У меня бы хватило сил, Ра. Хватило бы сил выплыть самому и вытащить тебя. Ты напрасно испугался. Ведь ты же испугался, верно?.. Что я тебя брошу?.. Мои щеки невольно розовеют. Он прав. Я испугался. Он наклоняется и отводит в сторону падающие мне на глаза мокрые волосы. - Ты мне настолько не доверяешь, Ра? В его голосе – скрытая боль. Откуда она? Или мне кажется? - Я…доверяю тебе, Ясон. Наверное. По крайней мере, стараюсь. Он кивает и берет мое лицо в свои ладони. - Без доверия не может быть отношений, Ра. У нас с тобой. Никаких. Ты не должен во мне сомневаться. - Даже, отдавая свою жизнь в твои руки? - Даже, Рауль, даже. Я перехватываю его руку. Она одновременно и теплая, и прохладная. Она пахнет водорослями. - А ты? Ты доверяешь мне, Ясон? Так, как ты об этом говоришь? Его глаза делаются непроницаемыми. И в то же время – как-то по-особенному бархатными. - Я сам тебя выбрал, Ра. Если бы я тебе не доверял, я бы никогда не позволил тебе стать моей тенью. Потом он несколько раз нажал на нужные точки у меня под коле-ном, и кровь перестала идти. Мы кое-как оделись, и он снова подхватил меня на руки. - Пусти, сумасшедший! – я попробовал, было, возразить. – До отеля идти бог знает сколько. Ты же надорвешься. - Ты опять не доверяешь мне? – улыбнулся он. – Я никогда не де-лаю того, в чем не уверен. И, конечно же, он меня донес. И, конечно, потом была любовь. Много любви. Всю ночь. И все утро. И – следующий день. Мы, блонди, до безобразия выносливы – во всем, даже в этом. Мы буквально разгромили бедный люкс на четвертом этаже, разнесли вдребезги взрывом нашей страсти. Зеркала на стенах были разбиты – яростными ударами моей спины, или спины Ясона?.. простыни разорваны нашими пальцами. Мебель, вазы, посуда, все, что попадалось на пути нашей юной неистовости, все было разбито. Ковры, разумеется, были испорчены. Рана у меня на ноге открылась: пятна крови смешались с пятнами вина и другими пятнами, которые оставляет любовь. А мы не замечали ничего. Мы словно опять нырнули на дно, где не было никого, кроме нас, нашего мира, полного доверия. Полного подчинения друг другу и нашему чувству. Нас прервали вечером. Взбешенный администратор в сопровождении пары полицейских почти что вынес двери в наш номер. Картинка, которая открылась их глазам, привела их в состояние, близкое к летальному. - Стучаться надо, - очаровательно улыбнулся Ясон. Он не сразу отыскал среди учиненного бедлама свой халат. Я за-вернулся в то, что оказалось под рукой – в остатки шторы. Трое мужчин у двери отчаянно моргали. Цвет их лиц поминутно менялся – от темно-свекольного до бледно-зеленого. - Господин Минк, - наконец, выдавил из себя администратор, - посетители жалуются на вас. Вы…слишком…хм…шумите. Здесь останавливаются приличные люди, с семьями, с детьми, а вы… Он прошелся глазами по роскошному телу будущего Консула, которое не очень-то скрывал наспех наброшенный халат, и осекся. - Извините, больше не будем, - негодяй перекинул через плечо спутанные, но от этого не менее шикарные волосы и придвинулся ближе к непрошенным гостям. - Ясон, а трупы кто убирать будет? – тихонько окликнул я его на амойском диалекте. Он небрежно отмахнулся и снова перевел глаза на администратора и служителей закона. - Вы, наверное, хотите, чтобы мы заплатили вам за нанесенный ущерб? А, может быть, нам вообще лучше съехать?.. Бедняга администратор неверной рукой потянулся к галстуку. - Нет, нет, господа. Оставайтесь, сколько вам угодно. Горничные все приберут, не беспокойтесь. И шуметь можете, ничего страшного. Главное, чтобы вы были довольны. - Ну, тогда, - Ясон с подчеркнутым недоумением переглянулся со мной; я прыснул в штору, - ну, в таком случае, зачем вообще стоило нас тревожить?.. …Бокал в моей руке давно пуст. Бутылка тоже Воспоминания не утолили жажду, только сделали ее острее. Ясон, Ясон… Десять лет я учился доверять тебе. Я не могу так просто взять и все перечеркнуть из-за твоего каприза.