Два процента свободы

ЯСОН - Лис, дай мне сигарету. От удивления Катце едва не вписывает автомобиль в столб. Косится на меня чуть ли не с ужасом. Еще бы! Господин Консул, сноб и чистюлька, который, как от чумы воротит нос от табачного дыма, теперь сам просит у него закурить! Конец света, не иначе. Но фурнитурская выучка берет свое: уже через секунду Лис с невозмутимым лицом протягивает мне сигарету. - Нервничаешь? Я киваю, сосредоточенно глядя в окно. Вот и трущобы Цереса за поворотом. Через каких-то 15-ть минут я его увижу. Увижу так близко впервые почти за полгода. Что он мне скажет? Как встретит? Будет кричать, проклинать, набросится с кулаками? Я загнал его в ловушку – он мою игру принял. Но это еще не означает, что он так просто согласится играть по моим правилам. А я – блонди. Я не могу позволить себе играть по каким-то еще правилам, кроме своих собственных. Вот такой вот у нас расклад. Как всегда. Как обычно. КАТЦЕ Церес – отстойник Амои. Клоака. Свалка. Ясон как-то сравнил это место с преисподней. Очень похоже. Только намного опасней. И намного грязней. Ночью здесь практически не горят фонари, нет света ни на улице, ни в подъездах. Да и не в каждой квартире имеется электричество. Канализационная система практически вышла из строя. Горячая вода на вес золота. Здесь всегда полумрак. Здесь всегда темно, даже днем – солнце не желает заглядывать в преисподнюю. Над потрескавшимися тротуарами зловонным облаком висит смрад, постоянный и неизменный спутник этих мест. Здесь люди не живут, а выживают, и стимулы для выживания не отличаются разнообразием. Это стаут, секс, драки, наркотики. Здесь на каждом шагу ты рискуешь кошельком, жизнью и задницей. Изнасилование в порядке вещей, хотя шлюх любого возраста и любой внешности достаточно на каждом углу. Здесь пацаны в десять лет уже опытные карманники и умелые проститутки. Здесь ударить исподтишка ножом выглядит так же просто и естественно, как, скажем, угостить пивом. Да, конечно, и в этой мусорной куче иногда встречаются интересные, сильные личности. Но это редкость, это очень большая редкость – все равно, что снег на Амои. И сила эта мрачная, ломающая, расплющивающая, как летящий на полной скорости байк. Иначе нельзя, иначе не выжить. А, если здесь вдруг и назревает любовь, то это всегда драма – кровавая, со стрельбой, поножовщиной и трупами. Цересская любовь пахнет смертью и разложением, как и сам Церес. Я изредка бросаю настороженный взгляд на прекрасное, белокурое божество на заднем сидении автомобиля. Да, бывало, что боги сходили на землю. Бывало, что боги даже спускались в ад. Но, чтобы боги посещали помойку – нет, такого я не помню. Я останавливаюсь у подъезда облупленной пятиэтажной халупы. Темно. Пахнет гнилью, тухлой рыбой, дешевыми сигаретами и мочой. Где-то неподалеку слышен пьяный смех, матерные слова и звуки совокупления. Ясон сидит, не двигаясь, и, кажется, даже не дышит. - Пойдешь-таки? – решаюсь я нарушить затянувшееся молчание. Он кивает и, не торопясь, выходит из машины. - Жди меня здесь, Катце. РИККИ Струи воды неприятно покалывают кожу. Вода ледяная, и меня трясет от холода, но я терплю. Гай всегда удивлялся тому, как долго я могу стоять под холодным душем. Хотя ведь, сколько не стой, грязь Цереса все равно до конца не отмоешь. Гай!.. Я до боли закусываю губы, подставляя лицо под воду. Он остался в участке. И ребята тоже. Отпустили только меня – с гаденькими улыбочками выставили за порог. «Пэт должен покорно лежать у ног хозяина», - сказали они. Долбанный Ясон, Рагон его через колено!.. Окончательно замерзнув, я выхожу из душа, кутаясь в длинный белый халат. Гай просто в осадок выпал, когда я его купил. «Зачем тебе халат, Рикки? Хочешь быть похожим на элиту?» Я тогда едва удержался от того, чтобы не заехать ему в рожу. Хотя, по большому счету, он прав: жизнь в Эос оставила на мне отпечаток. Вытираю волосы не очень чистым полотенцем. Холодильник пустой. Зато осталось немного стаута. Сейчас напьюсь и рухну в постель. - Давно не виделись, Рикки. Полотенце падает у меня из рук. ЯСОН Дверь в квартиру открыта. Впрочем, когда дверь была преградой для блонди?.. Темно. Не буду включать свет – я отлично вижу в темноте. Комната пуста. Из душа – шум воды. Он там. Я подожду. Засаленное, прожженное сигаретами кресло вызывает у меня отвращение. Я не хочу в него садится. Я просто прислоняюсь к стене, складываю на груди руки и жду. Я жду тебя, Рикки. Наконец, он выходит из душа, оставляя на полу лужи. На нем белый халат не по размеру, на голове – полотенце. Маленький мой!.. Волна чего-то теплого заливает грудь и подкатывает к горлу – хочется броситься к нему и, наплевав на все, сжать, стиснуть его в объятии. Но нет, я не имею на это права. Игра есть игра. - Давно не виделись, Рикки, - говорю я и выхожу из темноты. РИККИ Этого просто не может быть! У меня галюны. Голос, который каждую ночь мне снится – низкие, бархатные полутона, так похожие на мурлыканье снежного барса!.. Выронив полотенце, я оборачиваюсь. Да, так и есть. Снежный барс собственной персоной. Вот он, белый силуэт у стены: в полумраке лунным ореолом сияют волосы. - Ясон? – мой голос звучит хрипло; мне не хватает воздуха, грудь, кажется, вот-вот разорвется. – Какого черта ты приперся?.. Видеть не могу твою рожу! Грубые слова даются мне с трудом – я их как будто бы выплевываю вместе с собственными внутренностями. Но я должен, черт бы меня побрал, я должен их произносить! Потому что я – монгрел, гордый и свободный человек. А он, тот, кто стоит сейчас передо мной, это чудо с длиннющими ресницами и губами цвета зимнего заката, он – мой враг, тот, кто сделал меня невольником, тот, кто отнял у меня друзей и заманил меня в ловушку. Я должен его ненавидеть. Я должен его оскорблять. Иначе я просто больше не смогу называться Рикки Дарком. Золотистая бровь слегка ползет вверх. Ах, как же хорошо я знаю этот изгиб – недоверие, знак вопроса, насмешка. А еще говорят, что блонди не эмоциональны. Да по сравнению с другими детишками электронной суки, мой – просто ураган, шквал эмоций!.. «Мой»?.. Я опять, снова назвал его «мой», вот гадство-то, а?.. О чем я сейчас только думаю? А думать сейчас возможно только об одном. Слегка качнувшись, как ветка сакуры на ветру, он идет, плывет прямо на меня. Белое облако. Прекрасный парусник. - Игра закончена, Рикки. Возвращайся в Эос. Я дрожу так сильно, что стучат зубы. Я отчаянно пячусь, пока не падаю на диван. Он нависает надо мной белой тенью. Смысл сказанного им не сразу до меня доходит. А когда доходит… Какого черта?.. ЯСОН - Какого черта, блонди?.. Пятясь задом, как маленький глупый щенок от колес автомобиля, он падает на кровать. Влажные волосы взлохмачены, в черных глазах - негодование, возмущение, ярость и…восторг. Он впивается в меня взглядом жадно, словно желая этим своим взглядом за считанные мгновения вобрать меня всего, впитать мою кровь, мои нервы, мои мысли и желания. Все то, чего он был лишен за эти полгода. Однако правила игры ему известны не менее хорошо, чем мне. - Какого черта, блонди? Ведь ты же меня отпустил! Я позволяю себе усмехнуться. - Ты, как всегда, не правильно меня понял, Рикки. Я снял кольцо, но не отменил твоей регистрации. По закону ты по-прежнему мой пэт. О, от этого слова он взвивается, как от пощечины. - Даже не думай, что я добровольно к тебе вернусь! Я не позволю во второй раз надеть на меня ошейник! - Да неужели? Я наклоняюсь, опершись руками о диван по обе стороны от него. Он в плену моих рук, и даже не делает попытки вырваться. - А как же твои друзья, летчики-налетчики?.. Ты подумал о них?.. РИККИ Его лицо колышется надо мной. Я так хорошо помню каждую его черточку: странно изломанный разлет золотистых бровей, тонкие ноздри, прозрачную кожу изящных скул и лба, губы, одновременно такие влекущие и такие жесткие. И эти пряди белой челки, как лучи, перечеркивающие лицо. И глаза – синий свет, струящийся, обволакивающий, властный. Я смотрю на него и таю, растекаюсь теплой лужицей по дивану. Если он сейчас снимет с меня халат, реакция моего тела на него не оставит никаких сомнений. - Верни мне моих друзей, - совершенно безумными глазами ловя его взгляд, говорю я, - верни мне мою банду. Его дыхание надо мной – теплая бабочка, сорвавшаяся с розового бутона. - Да пусть уходят, как только смогут. Зачем они мне? - А Гай? Что будет с Гаем? - Я еще не решил, - теперь его щека в миллиметре от моей щеки, глаза его странно затуманены и так похожи на кошачьи. И голос такой же – вкрадчивое мурлыканье с эротическим придыханием. – Я еще не решил насчет Гая. Может быть, сделаю его пэтом и продам с аукциона. А еще лучше попрошу Рауля промыть ему мозги, и превращу его в секс-долл. Жестокие слова на этих приоткрытых, манящих, словно бы покрытых росой губах кажутся абсурдными. Голос завораживает, взгляд гипнотизирует. - Надеюсь, ты шутишь? – почти беззвучно спрашиваю я. Его волосы касаются моей щеки. Я чувствую их запах – запах жасмина, лайма и, черт возьми! сигарет. Откуда сигареты?.. Он ведь их на дух не переносит. - Когда я шутил с тобой, Рикки? – ласковый шепот почти что губы в губы. Он медленно снимает перчатки и отбрасывает их в сторону. Неистовое совершенство его рук, которое он прячет под перчатками. На одном из пальцев блестит кольцо-трансформер. Мое кольцо. Халат сам собой падает с моих плеч. Затаив дыхание, я чувствую, как его пальцы скользят по моим бедрам к паху. Одно движение – и кольцо вновь крепко обхватывает мою плоть. Вот и все, Рикки! – с облегчением думаю я. ЯСОН Я надеваю на него кольцо. Он не сопротивляется: запрокинув голову, он смотрит на меня. Мой Зверь мурлычет и ластится к его губам. Это он сейчас говорит моим голосом, он смотрит моими глазами, его дыхание на щеке моего Рикки. - Рикки, ты хочешь, чтобы с твоими друзьями ничего не случи-лось?.. Чтобы они целыми и невредимыми вернулись в свои трущобы? Теперь мои руки с откровенным желанием скользят по его телу. Его кожа все еще холодная после душа, но где-то там, под нею уже пробудился и разгорается неистовый огонь. Огонь ответного желания. Он со стоном вскидывает руки мне на плечи, комкая плотную ткань сьюта – то ли притягивая меня к себе, то ли отталкивая. - Ясон…когда-нибудь я тебя просто убью. Из прокушенной губы по его подбородку змеится тоненькая ниточка крови. Я с тихим смешком наклоняюсь и слизываю ее. Сладко. Мой Зверь – большой лакомка. - Ты – единственный, кто может сказать подобное блонди и остаться в живых, - говорю я и почти беззвучно, в самые его губы, как поцелуй, добавляю: - Скажи это, Рикки. Скажи это сам. Мой сьют трещит под его пальцами. На дне черных глаз вспыхивает еще более черный огонь тяжелого, мрачного, неконтролируемого желания. - Вампир проклятый, инкуб, - шепчет он. – Я хочу тебя. Сделай это со мной. РИККИ Я отвечаю на его поцелуй голодным злым поцелуем. Да плевать я хотел на свою гордость монгрела! У меня больше нет сил играть, когда он вот так вот рядом. Снежный барс, белокурый дьявол, тайный грех Юпитер. - Да, Рикки, именно так, - кивает он и, чуть отстранившись, не торопясь, снимает с себя одежду. Я давлюсь собственным стоном, глядя на него. Ну, из чего, из чего сотворила тебя твоя электронная сука?.. Из лунного света? Из солнечных лучей? Из серебристого сияния далеких звезд?.. За одно это ей стоит поставить памятник, или расколоть, к чертовой матери, ее электронную задницу! - Ясон, - я тянусь к нему, как умирающий к распятию. - Я здесь, Рики. Только скажи, чего ты хочешь. Оставив на полу одежду, он медленно идет ко мне. КАТЦЕ Я сижу в автомобиле, приоткрыв окно. Не смотря на это, дым в салоне стоит такой, что хоть топор вешай. А я все курю и курю. Я знаю, что ты вернешься еще не скоро – ты не сможешь уйти от него так быстро, ведь вы так давно не виделись! Поднимаю голову. Четвертый этаж. Конура. Холупа. Грязный подъезд. Заплеванная лестница. Именно здесь Первый Консул Амои окончательно сложил свою сущность небожителя к ногам безродного монгрела. Я смотрю с грустью на темную плоть окна. Ясон…Рикки… То, что происходит сейчас между вами, можно назвать…Как?.. Любовью? Есть такое понятие – «узы». То, что связывает две такие прямо противоположные натуры, как ваши. Люди часто называют это любовью. Скорее всего, это и есть одна из ее разновидностей. Болезненных, роковых, невыносимых. Эта связь приносит боли почти столько же , сколько наслаждения, но ее невозможно разорвать, от нее невозможно избавиться. От нее избавляет только смерть. И то не всегда. Назовем это «Ai No Kusabi». Горько усмехнувшись, я давлюсь дымом и кашляю. Кульминация. Свершилось. Теперь действие неудержимо покатится к развязке. А какая развязка может быть у этой истории?.. Легче уж предположить, что случается с догорающими звездами. Ясон, Ясон… Только не это, Консул! Пожалуйста, только не это. РИККИ Я не заметил, как он ушел. Ушел, оставив жасминовый запах своих волос на подушке и кольцо на моей плоти. Если бы не это кольцо, я бы мог подумать, что все случившееся – сон. Но это не сон. Это Ясон. Кажется, я заговорил стихами. Пипец, Рикки. Полный пипец. Теперь у меня только два выхода: выпрыгнуть из окна, или вернуться в Эос. ЯСОН …Сотворив ангелов, бог дал им свободу выбора. Служить Господу и славит его отныне и вовеки, или же восстать и пойти по своему пути. Пути падения. Я невольно улыбаюсь. Федералы часто называют нас ангелами. Говорят, что мы очень похожи на них внешне. Возможно. Ведь Юпитер лепила нас по какому-то образу. Я немного знаком с религией Терры. И я не знаю, насколько я похож на ангела, но свой выбор я сделал. РАУЛЬ Я нахожу его за бильярдным столом. Он часто любит погонять шары в одиночестве. Зрелище завораживающее: из-под водопада платиновых волос – синяя пуля взгляда и острие кия. Я подхожу к нему и ловлю один из шаров в руку. - Составишь мне компанию, Рауль? – просто, без улыбки спрашивает он. - Конечно, Ясон. Я беру второй кий и становлюсь рядом. Его что-то тревожит сегодня, я чувствую. Под бесстрастной маской – натянутая тетива. Неужели какие-то проблемы с федералами?.. Разбиваю шары. Я ни о чем не спрашиваю его – я жду, когда он скажет сам. Забиваю один, другой, на третьем - промазываю. Нет, бильярд, все-таки, не мое. Эстафету подхватывает Ясон. И – промазывает на втором же шаре! Вот это – невидаль. Я раскрываю рот от изумления. Такого еще я на своем веку не видел. Ясон – один из лучших игроков, если не лучший. Неужели рука дрогнула?.. С чего бы это? Нет, с ним сегодня явно что-то не то. - Играй, Рауль! Я наклоняюсь над зеленым сукном так, что волосы полностью закрывают мое лицо. - Ничего не хочешь мне сказать, Консул? - Хочу, Советник. Сегодня я вернул Рикки в Эос. От неожиданности я едва не ломаю кий. Резко оборачиваюсь – глаза в глаза. - Зачем ты это сделал? Я не понимаю. Мой взгляд не в силах растопить синий лед его взгляда. - Играй, Советник, играй. Я рассеянно наклоняюсь над зеленым сукном – руки дрожат. Так они, наверное, дрожали у меня только раз в жизни – в тот день, когда мне пришлось делать эвтаназию моему наставнику из Академии. Я делаю удар. И промазываю. - Да, мой дорогой Советник, похоже, мы с тобой сегодня не в лучшей форме. Он легонько отстраняет меня плечом и поднимает свой кий, беря на прицел один из шаров. - Зачем ты это сделал, Ясон? – непослушными губами повторяю я. Его губы передергивает гримаса горькой насмешки. - А, если я скажу, что люблю Рикки?.. Его кий с нечеловеческой силой вонзается в шар: тот отскакивает и, пробивая бортик бильярда, отчаянно рикошетит в люстру над нашими головами. Потолок взрывается осколками. Я невольно поднимаю руки вверх, закрываясь. Нет, я закрываюсь не от острых льдинок стекла, я пытаюсь спрятаться от его слов. Но от них нет спасения: они накрывают меня с головой – режут, рвут, ранят… Наверное, то же самое испытывает человек, попав в эпицентр ядерного взрыва – его тело разлетается на куски. Но мне хуже, гораздо хуже: на кусочки сейчас разрывается мое сердце. Я роняю кий. Шатаясь, пьяный от боли, я иду к выходу. ЯСОН Я чувствую его боль: она бьет меня рикошетом так же, как пущенный мной бильярдный шар разбивает люстру. Он идет к двери. И у меня нет сил его остановить. Да и зачем?.. Я ведь все сказал. Больше сказать мне нечего. Да и не нужно ничего говорить. Я стряхиваю с волос осколки стекла. Прости меня, Ра. Так, как поступил я сейчас, так делают только законченные мерзавцы – я смертельно ранил человека, который меня боготворит. Он вправе меня убить. Скажу больше: если бы он сейчас попытался это сделать, я не стал бы сопротивляться. Что же мы будем делать с тобой, мой Советник?.. Я не знаю. Я знаю только одно: без Рикки я все равно, что мертвец. КАТЦЕ Сигарета в моей руке, дотлев, обжигает пальцы. Но я не чувствую боли. Спохватываюсь, только учуяв запах горелого. Да и то не сразу гашу окурок. Эта сцена в бильярдной!.. Я ни разу в своей жизни не видел, как происходит смертная казнь, но теперь я точно знаю, что выглядит она именно так. Главный палач всея Амои в роли смертника. А мистер Ледяное Совершенство в роли палача. Что же ты наделал, Ясон Минк? Ведь я тебя предупреждал: господин Советник не тот человек, с которым можно играть в «любишь, не любишь». Ты решил вернуть Рикки? Великолепно. Так вернул бы его потихоньку, без шума и помпы, держал бы его где-нибудь подальше от Эос и навещал по выходным, как все нормальные люди. Так нет, ты не можешь без этого своего минковского размаха. Если уж гореть, то синим пламенем!.. Я даже думать боюсь, что теперь будет.