Два процента свободы

ЯСОН На этот раз он не возражает и не сопротивляется: покорно идет ко мне и, не раздеваясь, ложится рядом. Я притягиваю его к себе, крепко обнимаю и прижимаю к груди, как плюшевого медвежонка. Тощего, рыжего медвежонка. Он утыкается носом мне в плечо: его тело то и дело подрагивает, то ли от волнения, то ли… Рауль говорил, что кастраты чувствуют то же самое, что и полноценные мужчины. Помню, когда я об этом услышал, я только брезгливо покривился. А вот сейчас… Я сжимаю в объятиях его худощавое, сильное тело и совершенно не чувствую отвращения. Только нежность. И благодарность. И еще что-то. На какое-то время у нас словно бы становится общим дыхание. - Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что у тебя есть мать? – перебирая пальцами его мягкие рыжие волосы, говорю я. Он со вздохом прижимается ко мне еще крепче. - Да ты ведь никогда меня об этом не спрашивал. - Мне просто в голову не приходило, что… Нам, нелюдям, как-то непривычно и дико узнавать о том, что у людей бывает все не так, как у нас, а по-человечески. Он резко встряхивает головой. - Не говори так о себе, Ясон. Ты – больше человек, чем все те, кого я знаю, вместе взятые. А мать я отыскал через полгода после того, как ты выгнал меня из Эос. - Ты на меня все еще обижаешься?.. Вот за это? – я осторожно трогаю его шрам на левой щеке. - Нет, что ты. Я никогда на тебя за это не обижался. Ты был полностью прав, наказав меня. - Я был чудовищем! - Прекрасным чудовищем, - поправляет он, поймав губами мои пальцы. – Самым желанным и восхитительным чудовищем, которое когда-либо создавал этот мир. Он смущенно умолкает и трется о мою грудь, а затем чуть слышно шепчет: - Меня уже давно мучает один вопрос. И я никогда не думал, что отважусь когда-нибудь тебе его задать. А сейчас… Может быть, через каких-то несколько часов меня уже не будет в живых. Поэтому я все-таки спрошу. Ясон, если бы все сложилось иначе, если бы я не был…ну, тем, кто я сейчас есть, у меня был бы шанс оказаться на месте Рикки?.. Совсем маленький шанс, что ты меня полюбишь? Мое сердце сжимается от боли. Сколько же судеб я вот так вот, походя, искалечил? Сколько сердец разбил?.. И есть ли в этом моя вина? - Не знаю, Никки. Может быть. Я не умею просчитывать возможные варианты будущего. Ты мне всегда нравился. А потом, в какую-то минуту просто стал дороге, как… Даже не знаю, как кто. Никогда не задумывался об этом. - Ну, что ж. Пожалуй, я наберусь наглости и буду расценивать твой ответ, как «да», - грустно улыбается Катце. – А теперь спи, Консул. Спи, тебе потребуются силы. Много сил. - А ты?.. - А я просто буду рядом. КАТЦЕ Нет, я ни о чем не жалею. Даже, если мне осталось жить всего каких-то несколько часов, я счастлив. Сейчас я самый счастливый человек на этой чертовой планете. Моя Голубая Звезда спит в моих объятиях. И я могу быть рядом. Могу сколько угодно слушать его дыхание, смотреть, как дорожки рассвета робко расползаются по кровати, касаясь своими белыми пальцами его еще более белых пальцев. Мой прекрасный. Мой единственный. Я убью любого, кто посмеет нарушить сейчас твой сон. Ведь сейчас, эти несколько часов перед рассветом, ты – мой. Только мой. Осторожно, чтобы не разбудить, касаюсь губами его груди. Горьковатый привкус дикого меда, вереска и шиповника. Кожа нежная, тонкая и такая белая, что кажется серебристой. Будто бы светится изнутри. Обвожу языком твердый розовый сосок. Он не просыпается, только чуть слышно вздыхает и улыбается. Кого он видит сейчас во сне на моем месте?.. Рикки? Рауля?.. Ах, да какая разница! Я прижимаюсь губами к его чуть прохладным розовым губам и жадно пью его дыхание. Я знаю: попроси я тебя сейчас, ты бы позволил мне ласкать тебя, ты подарил бы мне это удовольствие. Но имею ли я на него право?.. Нет, лучше вот так вот, бережно, потихоньку. Это не воровство, нет. Я беру только то, что давно мне принадлежит – частичку твоей души. Твою сонную улыбку. Белый луч солнца на твоей щеке. Бархатную тень ресниц. И чье-то имя, вздохом сорвавшееся с твоих губ. Я беру твое дыхание. И отдаю тебе свое. Теперь мы больше, чем братья. И, наверное, больше, чем любовники. Я – частичка твоего света, моя Звезда. РАУЛЬ Чертова полиция, безмозглые гоблины!.. Уже почти шесть часов прошло, и – ничего!.. Я с раздражением поворачиваюсь к Орфею. - У тебя тоже ничего? - Последний раз автомобиль Катце видели на въезде в Мидас, - бесстрастно скользя глазами по экрану планшета, говорит Комендант. – Это все. Потом они как сквозь землю провалились. Я с яростью бью кулаком в пуленепробиваемое стекло и тут же с шипением отдергиваю руку. Черт! Все время забываю. Правая рука у меня туго перебинтована. Кожа на запястье содрана с мясом практически до кости – мне все-таки удалось освободиться от наручника и вызвать охрану. Но поздно, слишком поздно. - Ты уверен, что он с Катце? Орфей сидит рядом со мной на заднем сиденье лимузина, то и дело щелкая пальцами на коммуникаторе; его лицо – невозмутимая гипсовая маска, а в глазах – тревога, какая-то безысходная, отчаянная, почти волчья тоска. - Уверен. Рыжий помог ему бежать. Рыжий его прячет. Вот только где?.. Где? Ты проверил все его контакты? - Да, - Орфей сдержанно кивает. – У него две квартиры в Цересе и две в Мидасе. Обе пустуют уже больше недели. Я оставил там своих людей, на всякий случай. Но я не думаю, что он рискнет там появиться. - Разумеется, - усмехаюсь я, - он далеко не дурак. Его не даром прозвали Лисом – он за версту чувствует опасность. Что еще?.. - Ничего, - Орфей, сцепив на колене руки, смотрит в окно. – Друзей у него нет. Любовников тоже. Он – одиночка, патологически избегает любых контактов. Исключение – его шеф. Я не знаю, просто ума не приложу, где он может прятаться. Я до боли кусаю нижнюю губу. Чертов кастрат!.. И почему я не избавился от него раньше? Видел ведь, какими глазами он смотрит на Ясона. Да он за своего шефа не только кому угодно горло порвет, он, если будет нужно, самому себе вены на руках перегрызет. А самое гадкое – то, что Ясон так мне и не сказал, где этот чокнутый монгрел назначил ему встречу. Можно было бы перехватить его прямо там. И что теперь? Полиция Мидаса на ногах. Плюс сбэшники Орфея, плюс мои люди. И – никакого результата. Юпитер лютует. Я – в отчаянии. А время идет…идет время. ЯСОН В спальню осторожно заглядывает Марта. Я делаю вид, что сплю. Она долго-долго смотрит на нас, стоя в дверях. Смотрит ласково, с тревогой. Затем чуть слышно вздыхает и прикрывает дверь. Думает, что я любовник ее сына?.. А что она еще может подумать, увидев нас обнявшимися в одной постели?.. Я перевожу глаза на сопящего рядом Лиса. Все-таки уснул, глупыш. Но даже во сне так крепко меня стиснул, сжал, будто боится, что меня украдут. Бедный мальчик, что же теперь с тобою будет? Я втравил тебя в эту историю - в историю, из которой ни для кого из нас нет выхода. - Прости меня, Катце, - прижавшись губами к его виску, ласково шепчу я. Улыбнувшись, он открывает глаза – сияющие и такие счастливые, что мне хочется плакать. - За что, Ясон? За что ты просишь у меня прощение? Каждый сам выбирает свою судьбу. А мой выбор, моя судьба – быть с тобой. КАТЦЕ - Никки, ты похитил блонди? От неожиданности я давлюсь дымом и кашляю. Марта стоит рядом и испытывающее смотрит мне в глаза. Хорошо, что Ясона нет рядом – он в спальне примеряет одежду, которую утром купил для него фурнитур. - Что за глупости, мама? - Не ври мне. Твою физиономию с самого утра показывают по всем каналам. Ты в розыске, мальчик. Они не говорят, за что. Только обещают за информацию о тебе такую сумму, что… А о твоем спутнике – ни слова. Кто он? - Консул Амои, - говорю я, раскуривая новую сигарету. Марта с досадой передергивает плечами. - Не смешно. Вот и поговорили. Чуть позже – еще один разговор, с Ясоном. - Я поеду с тобой. - Нет, Никки. Гай поставил условие: я должен приехать один. - А, если он попытается тебя убить?.. Он же совсем безбашенный. - Ну, может, и попытается. Только ведь убить блонди не так-то легко. Мы пьем кофе в маминой розовой гостиной. Она ушла, чтобы не мешать. Мальчишка фурнитур приносит сладкие корзиночки с фруктовой начинкой, во все глаза таращась на Ясона. - А ну, брысь, - я легонько шлепаю его по загривку и снова умоляюще смотрю на Ясона. – Ну, давай, я хотя бы буду ждать тебя неподалеку. Спрячусь где-нибудь. Там развалины, и мусору полно, есть, где укрыться. - Нет, Рэд, - в глазах Ясона опять появляется это хорошо знакомое мне синее стекло, сквозь которое невозможно пробиться. – Не будем рисковать. Жди меня здесь. Я освобожу Рикки и вернусь. - А потом?.. Что потом, Ясон? - Потом? – он сосредоточенно смотрит куда-то сквозь меня, словно пытаясь разглядеть на розовых обоях свое будущее. – Потом видно будет. ГАЙ Убить блонди не так-то просто. Особенно обычному человеку. Эти твари на редкость прочно сделаны. К тому же, сильны просто нечеловечески. Но и я ведь не дурак. Я не собираюсь убивать его голыми руками. На деньги, которые мне дал Советник, я купил на Черном Рынке динамит – семь килограмм. Вот это вещь!.. Я прекрасно умею обращаться с этой штукой: пару лет назад группировка, в которой я тогда кантовался, взорвала посольство в Мидасе и полицейский участок. Шуму было!.. Но это – цветочки по сравнению с тем, что я задумал сейчас. Дана Бам – стальная махина, большая часть которой находится под землей. Катакомбы, бункер, металл, камень, тоннели и лабиринты, - строилось на века. Взорвать все это будет не просто, но вполне реально. Главное правильно вычислить точки минирования. Я работал, не покладая рук, всю ночь. И только под утро, уставший, как собака, возвращаюсь домой. Рикки все еще находится под действием наркотика: он мечется и стонет. Кажется, у него жар. Я старался, как мог, сделать все аккуратно, но я ведь не доктор. Подхожу к нему, меняю повязку. Рана все еще кровоточит. Ничего, потерпи, малыш. Скоро все закончится. Зато теперь ты свободен. Еще каких-то несколько часов, и человек, искалечивший твою жизнь, будет погребен под грудой развалин. РАУЛЬ Ничего. Совсем ничего. Вообще ничего. Я мечусь по лаборатории, как раненое животное. Ночная облава ничего не дала – они как сквозь землю провалились. Оба. Останавливаюсь за спиной моего помощника, молодого грина. Он щелкает клавишами за компьютером, еще раз и еще проверяя все данные. Я поднимаю безнадежный взгляд на экран, и… Меня как будто бы током продергивает. Юпитер всемогущая!.. Что за заставка на экране у этого молокососа?.. До боли знакомые глаза цвета густого янтаря, которые я ненавижу больше всего в этой жизни. Я хватаю грина за плечо так, что он кричит от боли. - Что это?! - Где? – он с недоумением таращит глаза. - Вот это! – я тыкаю пальцем в экран. – Что это за баба? - Это…это, - он облизывает губы, щеки его розовеют. – Это Марта. У нее дом свиданий в Мидасе. Очень приличное заведение. - Приличное заведение, говоришь? – я отталкиваю парня так, что он кубарем летит через всю комнату, и сажусь за его компьютер. Увеличиваю изображение. Нет, ошибки быть не может – то же лицо, линия скул, брови. И волосы – даже оттенок тот же. Идиот, ну, какой же я идиот!.. Я ведь должен был догадаться. Катце – наполовину руби, мать – элитная шлюха. Но кто же знал, что у них настолько нежные родственные отношения? И как он только ее отыскал?.. Через пару минут я звоню на коммуникатор Орфею: - Собирай людей, Комендант. Я знаю, где их искать. РИККИ Больно. Рагон, до чего же больно. И болит не только рана, гораздо сильнее болит сейчас там, внутри. Сердце? Душа? Или моя разбитая, расколотая надежда?.. Из-под ресниц по моим щекам катятся слезы. - Потерпи, Рикки, осталось уже недолго, - темная тень, наклонившись, заботливо вытирает мне лицо; ладонь большая, грубая, чуть дрожит. - За что, Гай? – шепчу я. – За что ты сделал со мной это? - Потерпи, Рикки, - как заведенный, снова повторяет он. – Скоро все закончится. Он заставляет меня выпить какие-то лекарства. Снотворное? Нар-котики?.. Я потихоньку выплевываю таблетки. Он не замечает. Он смотрит куда-то сквозь меня – лицо бледное, сосредоточенное и как будто неживое. - Я скоро вернусь, Рикки. Я только убью его и вернусь к тебе. Ты жди. Уже скоро. Уже совсем скоро. - Гай, - беспомощно шепчу я, пытаясь приподняться, - Гай, пожалуйста, не надо… Но он меня не слышит. Он берет какой-то странный то ли саквояж, то ли рюкзак, и выходит. Я в отчаянии стискиваю зубы. Тебе мало того, что ты погубил, искалечил меня, тебе еще нужно убить его. Черта с два!.. Я не позволю тебе этого сделать. Я пытаюсь встать. Меня мутит, и ноги подкашиваются, но кое-как до двери я доползаю. Заперто. Чертов ублюдок!.. Ты накачал меня наркотиками и запер, чтобы уже наверняка…чтобы я уже точно не смог тебе помешать. Ни телефона, ни коммуникатора у меня нет. А окно?.. Нет, я сейчас не в том состоянии, чтобы воспользоваться окном. Что же делать? И тут я вспоминаю: часы! Подарок Катце. «Если проспишь на работу, нажми на эту кнопку, - пошутил он, - и я буду знать, что ты опоздаешь». Да, Лис, я опаздываю. Сегодня я катастрофически опаздываю. Я нажимаю кнопку. Пожалуйста, Лис. Вся надежда только на тебя. Помоги мне. КАТЦЕ Марта отдает Ясону свой любимый автомобиль – дамский, с откидным верхом, цвета «вырви глаз». - Берите, берите, юноша, - говорит она, - этот автомобиль в Мидасе знает каждый коп. В нем вас точно никто не остановит. - Спасибо, мадам, - улыбается Ясон. И я улыбаюсь – сквозь тревогу и подступающие к горлу слезы отчаяния. Он все-таки едет. Без меня. Сумасшедший. Всегда был сумасшедшим. Мне его не остановить. - Ясон!.. Он поднимает глаза. То ли синие, то ли голубые. Сияющие и удивительно спокойные. Сейчас он выглядит как-то совсем юно, почти мальчиком. Может быть, благодаря рубашке с воротником апаш, открывающим шею. Вон там, внизу бьется голубая жилка, которую я целовал этой ночью. - Будь осторожен, Ясон, - только и могу выговорить я. Он рассеянно кивает мне в ответ и садится в машину. Тупая игла входит в мое сердце. Я смотрю, как розовая стрела исчезает за поворотом, и с трудом сдерживаю дикое желание броситься, побежать следом. Марта смотрит на меня ласково, с сочувствием. - Любишь его, Никки? Я пожимаю плечами. - Если я скажу «больше жизни», это прозвучит глупо и пафосно. Моя жизнь сейчас ничего не стоит. А потому скажу так: я люблю его больше своей надежды. На руке у меня внезапно оживает коммуникатор. Неужели Ясон что-то забыл мне сказать?.. Я поспешно нажимаю кнопку и не верю своим глазам. Юпитер всемогущая, да ведь это же Рикки!.. Живой. Где он сейчас? Откуда пытается связаться со мной? От волнения мне становится нечем дышать. Присев прямо на искусственный газон у гаражей, я раскрываю свой планшет – сигнал ведь легко вычислить. Мои пальцы молнией мечутся над экраном. Есть! Это Церес, один из отдаленных секторов. Значит, этот гребанный террорист прячет парня там. А свидание Ясону назначил в Дана Бам. Значит, он вовсе не собирается возвращать Рикки. Значит, он собирается… Чертов псих! Я подскакиваю на ноги. - Прости, Марта, мне нужно срочно уехать. У меня такие бешеные глаза, что стоящая рядом женщина с испугом отшатывается. - Никки, твой фоторобот у каждого полицейского, - начинает, было, она, но я, отмахиваясь, бегу к автомобилю. Она стоит, не двигаясь. Высокая, как и я. Рыжеволосая, как и я. С моими глазами. Женщина, которая меня родила. Внезапно я оглядываюсь и делаю шаг назад, к ней. - Прощай, мама, - говорю я и…обнимаю ее. Первый раз в жизни. И, наверное, в последний. РАУЛЬ Вот этот дом. Розовая остроконечная крыша и окна с розовыми занавесками. Безвкусица. Кич. Впрочем, чего еще ждать от шлюхи. Андроиды на входе расступаются и пропускают меня. …Она сидит в гостиной, украшенной искусственными цветами. Бледная, как мел, в бледно-голубом платье с ромашками. Смотрит на меня – совершенно без страха и даже с каким-то вызовом. Я навел справки. Марта Рэдфорд, дочь руби, одного из семи членов администрации Мидаса. В 16-ть лет бежала из дома с монгрелом, родила от него ребенка. Отец от нее отказался. А любовника-монгрела через год зарезали в уличной драке. Ну, а потом -–все по накатанной. Отдала ребенка на воспитание в Гардиан. Стала шлюхой. Со временем обзавелась влиятельными клиентами и сама стала хозяйкой. Вот значит, откуда у Катце это упорство и деловая хватка. И глаза цвета темного янтаря, такие понимающие и такие ироничные. Я, не торопясь, подхожу к креслу. - Где они? Она вызывающе вскидывает свой острый подбородок. - О ком вы говорите? И вообще, кто вы такой, чтобы вот так вот врываться в мой дом, переворачивая здесь все вверх дном, и заставлять меня отвечать на все ваши дурацкие вопросы? Я слегка приподнимаю бровь. Отчаянная дама. Видит перед собой блонди, высшее существо, бога и господина, и продолжает разыгрывать из себя королеву. Да, весьма интересный экземпляр. В другое время я бы не отказал себе в удовольствии поиграть с ней. Однако сейчас у меня нет для этого времени. - Я - Советник Ам, - тихо, медленно и равнодушно произношу я, - если тебе это о чем-то говорит. Говорит, говорит!.. даже глупая мидасская шлюха знает, кто такой господин Ам. Ее лицо моментально становится серым. Но в глазах…нет, это не похоже на страх, совсем не похоже. Это, скорее, кураж – шальной, отчаянный красный огонек, который я так часто замечал в глазах у Катце. - И что же господину Аму нужно в доме бедной мидасской шлюхи? – ровным голосом и даже со слегка уловимой иронией спрашивает она. – Клиентов я принимаю по вечерам. Но, насколько мне известно, божества вроде вас, блонди, равнодушны к женским чарам? Черт!.. вот что значит порода. Даже со скидкой на то, что передо мной женщина. Да любой элитник на ее месте уже давно бы обделался с перепугу. А она еще пытается шутить. - Мне нужен твой сын, Доминик Райтхен, - пропустив мимо ушей ее колкость, говорю я. – Где он? Она пожимает плечами и совершенно светским тоном заявляет: - Никки?.. Я не знаю. Мы редко видимся. У него дела на Черном Рынке. Поищите его там. Я смотрю на нее с невольным сожалением. Жаль портить такой прелюбопытный экземпляр. Однако где-то в глубине души у меня уже начинает шевелиться раздражение. Она явно тянет время, а мне некогда сейчас играть с нею в эти игры. И потому я поступаю просто: небрежное движение руки, и женщина вместе с креслом падает, опрокидывается на ковер. - Где твой сын? – наклонившись над ней, почти ласково повторяю я. Она вскидывает голову. На белой щеке наливается, проступает багровое пятно моей ладони. - Бить женщину, ах, как это по-блондиевски, господин Советник! – вытирая выступившую на губах кровь, тихо говорит она. Зачем она меня дразнит?.. Хочет, чтобы я вышел из себя и убил ее? Не дождется. Даже в ярости я умею контролировать свою силу. Двумя пальцами я крепко сжимаю ее подбородок и резко дергаю вверх так, что она вскрикивает от внезапной боли. - Я – Инквизитор, мадам, и для меня нет никакой разницы, кто передо мной. Это, во-первых. А, во-вторых, ты – не просто женщина, ты – мать государственного преступника. И, если ты не скажешь, где он, ты умрешь. Умрешь медленно и страшно, в таких мучениях, которые тебе и не снились. Ты, вероятно, слышала о моих лабораториях?.. Так вот, мне всегда было интересно знать, что чувствует человек, которого заживо расщепляют на атомы. Однако мои слова вместо того, чтобы вызвать у нее страх, производят прямо противоположный эффект. Ее глаза вспыхивают красным огнем живой и чистой ненависти. Она плюет кровью мне в лицо. - Будь ты проклят, нелюдь! Продолжая крепко сжимать ее шею, я приподнимаю ее над полом. Секунды бегут: одна, пять, десять…Ее лицо синеет. Пальцы рук конвульсивно подергиваются. Но глаза…нет, глаза не меняют своего выражения - чистое, яростное, красное пламя. Я с отвращением швыряю ее обратно на пол. Ах, ну, как же мне не повезло! Я ведь хорошо знаю эту чертову породу. Среди людей она встречается очень редко, но, к сожалению, все-таки встречается. Сумасшедшие, упрямцы, фанатики, рабы своих убеждений. Я могу сейчас забить ее до смерти, могу резать ее на кусочки, могу… Могу все, что угодно с ней делать, однако она не скажет ни слова. Точно так же, как и ее сын. Упрямая, сильная, отчаянно смелая тварь Я подзываю к себе одного из андроидов. - В доме еще кто-нибудь есть? - Только мальчишка-фурнитур. - Отлично. Где он? Он сидит в искусственной оранжерее под лестницей, прижав к груди корзину с котятами. Совсем ребенок, лет 12-ти. Испуганные глаза на пол лица. Смотрит на меня, как на карающую десницу господню. Это хорошо. Это просто замечательно. Он меня боится. Думаю, что здесь проблем не будет. - Как тебя зовут? – спрашиваю я, присаживаясь рядом с ним на корточки. - Майк, - шепчет он подрагивающими губами. - Скажи мне, Майк, - я беру из корзины одного из котят, беру брезгливо, двумя пальцами за шкирку. – Скажи мне, мальчик, к твоей хозяйке сегодня или вчера приходили гости? Он молчит, с ужасом глядя на котенка в моей руке. - Славный зверек, говорю я, - аккуратно выворачивая пальцами его нежную шкурку так, что он жалобно мяучет. – Симпатичный, только вот слишком нежный. Мне достаточно чуть крепче сжать пальцы, и… - Нет! – мальчишка отчаянно трясет головой, размазывая по щекам слезы. – Пожалуйста, не надо! Не делайте ему больно, господин, я все скажу!.. Я скажу все, что знаю. - Отлично! – я швыряю котенка обратно в корзину. – Меня интересует сын твоей хозяйки. Ты видел его сегодня? - Да, господин, - мальчишка говорит торопливо, вытирая кулачком то и дело набегающие на глаза слезы. – Он пришел сегодня рано утром, еще только-только стало светать. Приехал на машине. Я впустил его в дом. - Он был один? - Нет, сэр. С ним был, - он умолкает, словно пытаясь подобрать слово. - С ним был, - терпеливо повторяю я, - кто с ним был?.. Блонди? В черных глазенках мальчишки сквозь слезы вспыхивает огонек искреннего восхищения. - Не…не знаю, сэр. Он…он был слишком красив даже для блонди. Такой весь сияющий. Я чувствую, как в груди у меня становится жарко. Адреналин. И удовлетворение. Я не ошибся. Катце действительно притащил его сюда. - А где они сейчас? – спрашиваю я. - Не…не знаю. Уехали полчаса назад. Сначала блонди, а потом и господин Доминик. - Куда? Куда они поехали? – я наклоняюсь над мальчишкой, впиваясь глазами в его бледное лицо. Если он не скажет, то я за себя не ручаюсь. - Я не знаю, господин. Клянусь, не знаю. - Хорошо. Я вырываю из его рук корзину с жалобно попискивающими пушистыми комочками и отдаю ее стоящему за моей спиной андроиду. - Утопить. - Нет!! – мальчик подскакивает и бухается мне в ноги. - Пожалуй-ста, нет!.. Я все скажу. Я слышал…так, краем уха, как блонди говорил господину Никки что-то про Дана Бам. - Дана Бам? – я замираю. Что-то когтистое и черное поворачивается у меня в груди, больно впиваясь в сердце. На мгновение мне становится нечем дышать, и я рву стискивающий мое горло воротник-стойку. Дана Бам, заброшенный бункер за городом, почти что у самых пустошей. Дурное место. Гиблое место. Я должен был догадаться. На всей Амои нет лучшего места для безжалостного и циничного убийства. Ясон, Ясон, ну, как же ты мог – с твоим умом, с твоей интуицией?.. - Отправьте несколько отрядов в Дана Бам, - быстро, сквозь зубы приказываю я андроидам. – Оцепите бункер так, чтобы и муха не пролетела. Задержите всех, кого найдете в этом районе. - А с этим что делать? – андроид бесстрастно кивает на скорчившегося у моих ног мальчика. – И женщина там, в доме. Я пожимаю плечами. - А ничего. Пусть живут. Мы же не звери.