Чужие знамена, свои люди

*«Vive la Mort, vive la guerre, Vive le sacre mercenaire» – тост, традиционно поднимаемый солдатами Французского Иностранного Легиона.

Воскликнув: «Сейте смерть!», спускайте псов войны. Шекспир. «Юлий Цезарь»

Тайга не горит желанием возвращаться на родину, но на девять писем с резюме, которые он разослал, ответ приходит только из японской «Тейко». Потенциальный работодатель предлагает собеседование и оплачиваемый перелет в обе стороны, наверное, это и подкупает, ведь максимум, что Тайга теряет, согласившись, – два дня в самолете. Судя по дате вылета в забронированных билетах, времени, чтобы побыть с семьей, остается в обрез. – Снова в море? Неужели еще не всех пиратов изловил? – словно между делом, спрашивает отец за завтраком. Тайга удивленно вскидывает брови: он еще никому не говорил о собеседовании. – Мы видели, как ты собираешь вещи, – отвечает за отца мать и ставит перед Тайгой тарелку с омлетом и жареным беконом. – Куда на этот раз? Тайга делает большой глоток чая, задумчиво барабанит кончиками пальцев по столу. В его жизни было всего две темы, на которые он не хотел разговаривать с родителями. И работа – одна из них. – Нет, не в море. Одна японская компания назначила мне… собеседование. – Японская? Не знала, что Япония участвует в этом грязном бизнесе. Тайга хмурится: опять мать взялась за старое. – Мам, ну не начинай, а? Мы уже говорили об этом. Мать устало вздыхает, до боли знакомым жестом трет переносицу. – Да, говорили, но мы не устаем повторять тебе, что не одобряем эту твою…работу. Ты же понимаешь, мы не можем смириться с тем, что наш сын воюет за деньги. Тайга со стуком откладывает вилку, резко встает, шаркнув ножками стула. – Спасибо за завтрак, я в город, надо уладить кое-какие дела со счетами перед отъездом. – Тайга!.. Но Тайга уже не слышит – хлопает входной дверью и окунается в душное летнее утро. В будний день в банке немноголюдно, поэтому Тайга управляется до полудня: открывает новый счет и перечисляет туда все, что заработал за последний год в «Global Marine Security Systems». По его расчетам, этого достаточно, чтобы оплатить приличный колледж. Подписав все документы и проверив состояние своих оффшорных счетов, Тайга прикидывает, что денег хватит еще на год, если экономить – на полтора. Вполне неплохо, учитывая, что после скандального увольнения в две тысячи восьмом его сбережения не покрыли даже выплату гонорара адвокату и пришлось залезть в долги. Но, в любом случае, перспектива сидеть без дела или, как вариант, подрабатывать инструктором по стрельбе, телохранителем или тренером по рукопашному бою не радует, поэтому подвернувшийся контракт, даже с сомнительной компанией, ему сейчас очень кстати. Но сначала стоит навести справки. Алекс Гарсия – сержант морской пехоты в отставке, ныне владелица небольшого, но прибыльного агентства охотников за головами (1) – обосновалась в Западном Голливуде недалеко от Беверли-Хиллз. Тайга паркуется возле ее офиса и поднимается на третий этаж, в приемной его встречает длинноногая девица с отчетливым пуэрториканским акцентом и неприлично глубоким декольте. – Здравствуйте, чем могу помочь? – улыбается она неестественно белыми зубами. – Передай Алекс, что пришел Кагами Тайга. – О, так это вы, – улыбка из приторно-вежливой становится искренней. – Алекс много о вас рассказывала, проходите, она сейчас обедает. Алекс обнаруживается сидящей в глубоком кожаном кресле, она ест китайскую лапшу из коробочки, вольготно закинув ноги в потрепанных кроссовках на стол, заваленный бумагами. – Будешь? Тайга принюхивается: – Устричный соус? – Есть устричный, есть терияки, выбирай, – Алекс кивает на бумажный пакет с эмблемой китайского ресторана. Тайга достает коробочку наугад, разламывает одноразовые палочки и садится в кресло напротив. – Я думал, ты не смешиваешь личную жизнь и работу. – Ты о чем? – Твоя новая секретарша. – Иди ты, – фыркает Алекс. – Это моя племянница, прилетела из Агуады в надежде стать не то моделью, не то актрисой, но с таким акцентом и пустой головой разве что в официантки или проститутки, вот я и пристроила ее у себя, хотя Джеки рвется в Вест-Сайд, но ты же знаешь, чем это кончится. Тайга понимающе улыбается: как и любой житель Города Ангелов, он слишком хорошо знаком с оборотной стороной таких мечтаний, лет через пять девочка будет благодарить Алекс за то, что та вовремя подрезала ей крылья. – Давай, не тяни резину, ты ведь не поболтать со мной ехал через весь город. – Ты же знаешь, я ищу работу, сегодня получил приглашение на собеседование в «Тейко». Алекс хмурит лоб, поправляет очки. – «Тейко»? Никогда не слышала. Тайга хмыкает, подцепляет кусочек свинины палочками, но роняет, так и не донеся до рта. – Это в Японии. Алекс секунду смотрит на него с недоумением, а потом разражается громким хохотом: – Черт, да ты даже палочки держишь неправильно, какая тебе Япония? – отсмеявшись, беззлобно подначивает она. Тайга пожимает плечами: – А у меня есть выбор? Алекс серьезнеет, убирает ноги со стола, садится прямо. – Выбора у тебя нет. Не знаю ни одной компании в Штатах или в Европе, которая возьмет на работу парня вроде тебя: бойня в Багдаде знатно подпортила вам репутацию. Но ты можешь попробовать себя в Южной Африке, я слышала, многие ваши сейчас работают там. Еще есть варианты в Гонконге, если хочешь, могу пробить информацию по своим каналам. Тайга хмурится: при упоминании Ирака к горлу, как всегда, подкатывает тугой ком удушающей злости – именно из-за нечистоплотности своего предыдущего нанимателя он и получил «волчий билет» во всех приличных компаниях по обе стороны Атлантики. – Я знаю, Алекс, но южноафриканцы – последний вариант. Про Гонконг еще можно подумать, в Йемене я видел парней из «Alpha Five», они работают хорошо. Но пока что прошу тебя узнать что-нибудь о «Тейко», я вылетаю на рассвете. – К вечеру будет, – кивает Алекс. Из офиса Тайга выходит в смешанных чувствах, садится в машину и делает пару глубоких вдохов, опять ноет колено. Он всегда отличался психологической устойчивостью, иначе в военном деле никак, но даже спустя два года упоминание «Blackwater» (2) вызывает у него стойкое желание сломать что-нибудь хрупкое. Например – руки и ноги юристам компании. Домой он возвращается уже вечером, на кухне и в гостиной вовсю идут приготовления: мать заканчивает выводить кремовые розочки на трехэтажном торте, отец возится с гирляндой, а сестра отчаянно пытается уследить за плитой и дочкой одновременно. – Давай я с ней посижу, – говорит Тайга, появляясь в дверях кухни. – О, ты вовремя, – улыбается сестра и машет ему лопаткой, с которой капает соус. – Та-а-айга! – кричит пятилетняя Эрика и повисает у него на ноге где-то в районе колена. Тайга подхватывает племянницу и кружит ее в импровизированном вальсе, она хохочет и машет ногами. – Эй! Не здесь же, еще обожжетесь! – Как скажешь, – Тайга выходит в гостиную, где уже приглушен свет и сияет гирлянда. – Ну как? Помнишь, мы ее на елку вешали, когда ты в старшей школе учился? – спрашивает отец, сидя перед ящиком инструментов. – Достал с чердака, а ее мыши погрызли, думал все, конец сверкалке, но она крепче, чем кажется. Вот что значит американское качество, а не та китайская дешевка, что сейчас в супермаркетах продается! Тайга закатывает глаза: иммигрировав из Японии в глубокой молодости, отец каким-то образом умудрился стать истинным патриотом Америки, что изрядно веселило мать, родившуюся и выросшую в вечно хиппующем Циско. – Действительно, – соглашается Тайга и падает на диван, усаживая Эрику на колени. – А Кацуми надолго приехала? Она что-то говорила про работу в Джерси. Подозреваю, все дело в Конраде. Отец раздраженно хлопает крышкой ящика: упоминание бывшего мужа Кацуми всегда вызывало у родителей негодование. И дело вовсе не в том, что Конрад – черный мормон, а в том, что за два года брака он не принес в дом ни цента. – Понятия не имею, что она там планирует со своим Конрадом, но мы с твоей матерью уже договорились насчет места в частной школе здесь, в Лос-Анджелесе. Не хочу, чтобы с Эрикой получилось как с вами. Тайга одобрительно кивает: из-за вынужденных переездов родителей и проблем с деньгами им с сестрой пришлось сменить пять или шесть школ, и большая часть из них была не в самых лучших районах – рэкет, легкие наркотики и уличные драки были для таких мест обычным делом. Неудивительно, что теперь отец настаивает на нормальном образовании для внучки. Тайга возится с Эрикой еще полчаса: расчесывает паклю из темных кудряшек, собирает волосы в два хвостика, играет в «самолет», стараясь не задеть люстру, а потом их зовут к столу. На монструозном торте с чуть оплывшими розочками горят шесть свечей, мама и сестра переоделись к ужину. Эрика набирает полные легкие воздуха и со свистом выдыхает, гася все свечи разом, отец поднимается, откашливается и, словно в фильме, стучит по бокалу. Тайга едва давит смешок, мать закатывает ярко подведенные глаза. Примерно на середине вдохновенной речи в кармане вибрирует телефон, это сообщение от Алекс: «Тащи свою задницу на улицу, есть новости». Тайга выглядывает в окно – напротив дома стоит знакомый пепельно-серый рейнджровер, сливающийся с вечерними сумерками. – Я ненадолго выйду, начинайте пока без меня. Алекс слушает радио и курит в приоткрытое окно, Тайга садится на переднее сидение и в очередной раз говорит себе, что пора бы купить нормальную машину взамен развалюхи, в которой человеку его роста приходится сгибаться в три погибели и поджимать ноги к ушам, чтобы поместиться за рулем. – Что узна… – Тайга замолкает: фары проезжающей машины освещают салон, и становится видно, что лицо Алекс сильно опухло, а губы разбиты в мясо. – Эй, что с тобой?! – Все нормально, только не кричи. – Слушай, ты ужасно выглядишь… ты уже была в больнице? Алекс кивает на заднее сидение, Тайга шарит там рукой и находит рентгеновские снимки головы и руки. – Сотрясения нет, переломов – тоже, только растяжение связок запястья, – Алекс машет левой рукой, с тугой повязкой из эластичного бинта от пальцев до самого локтя, затягивается сигаретой, оставляя на фильтре бурые отпечатки губ. – Уже месяц ловлю одного кадра, последние две недели затих, думала, он в Аризону свалил или в Неваду. А тут, буквально после твоего ухода, информатор докладывает, что его видели на квартире у любовницы, и не где-то, а у меня под носом – в чертовой Санта-Монике. В общем, еду я к нему, подмоги не беру, потому что он – таец, полтора метра роста, пятьдесят килограммов веса, я б его хоть на руках в суд принесла. Тайга воображает эту картину, хмыкает. – И? – Информатор был прав: мой таец оказался на квартире. Только кое-что было упущено из виду – проныра нанял двоих шкафов для охраны, видать, уж больно не хотел возвращаться за решетку. Пришлось отделать всех троих, вот и получила сопутствующий ущерб. – Ну ты даешь. – А ты думал, я целыми днями штаны в офисе просиживаю? Тайга, возможность разогнать кровь есть везде, и для этого не надо ехать на край света. Ты же знаешь, я с радостью возьму тебя в дело, мне будет спокойней, если мою спину будешь прикрывать именно ты. – Спасибо за предложение, я подумаю. Алекс выкидывает сигарету в окно, выключает бормотавшее фоном радио и качает головой, голос ее сух и серьезен. – Ни черта ты думать не будешь, Тайга. Я знаю парней вроде тебя, знаю, что вас уже не вылечить – так плотно вы сидите на игле, будете воевать, пока не сдохнете. Тайга смотрит в сторону, натыкается взглядом на окно родительского дома: шторы не задернуты и видно, как сидящие за столом смеются, как открывает подарки в яркой обертке Эрика. Он понимает, что Алекс права, в каждом слове – права. Он не один из них, сидящих за столом, и никогда не станет прежним. Нормальная жизнь теперь для него только так – за стеклом. – А разве ты не как я? Алекс улыбается разбитыми губами, по ее подбородку течет кровь. – Я пытаюсь, Тайга. Часть меня навсегда осталась там, но я пытаюсь вернуться назад. Тайга знает, что «там» – это март две тысячи третьего в Кувейте, апрель – в Тикрите, и долгая дорога домой в одном самолете с шестью гробами. Очень хочется закурить, но Тайга душит это желание – сестра матери умерла от рака легких, и теперь в семье строгий запрет на табак, было бы глупо ссориться перед отъездом из-за такой ерунды. – Ты просил узнать насчет этой «Тейко», я навела справки у своего приятеля из «Xe Watch» (3), узнала немного, но общее впечатление составить можно. Компания молодая, образована в позапрошлом году, база на Окинаве, в активе никаких громких операций, и тут есть две версии: либо они пока безвылазно сидят на своем острове, либо тихушничают и имеют связи с правительственной верхушкой, раз так хорошо заметают следы. Генеральным директором значится некий Айда Кагетора, интересный человек – за плечами сухопутные силы самообороны Японии, в восемьдесят восьмом добровольцем рекрутировался в Иностранный Легион, воевал в Боснии, Косово, Афганистане. В девяносто девятом пострадал во время авиаударов НАТО по Белграду, комиссован по ранению в звании капитана третьего ранга, вернулся на родину. Дальше его след на пару лет теряется, но я не думаю, что человек вроде Айды мог сидеть сложа руки, потому что в две тысячи третьем он уже числился в штате Управления информацией и исследований при японском МИДе. Алекс замолкает, достает из бардачка бутылку воды и делает пару больших глотков. Тайга переваривает информацию. С одной стороны, теперь у него есть хоть что-то на «Тейко» – кусочек почвы, от которой можно оттолкнуться ногами, но с другой… вокруг по-прежнему беспросветная темнота, потому что о любой частной военной компании следует судить по репутации. У «Тейко» же ее просто нет – компания-невидимка. – А что насчет их финансов? – Все достаточно стандартно: регистрация в Гонконге, счета на Сейшелах и в Бейлизе, серьезные сделки, предположительно, будут вестись через Гибралтар и остров Мэн, – пожимает плечами Алекс. Действительно, стандартно, даже слишком, словно кто-то пытается отвести любопытным глаза. Или у него разыгралась паранойя? – Тоже думаешь, что слишком странно все это? – спрашивает Алекс, заводя машину. – Думаю. Но на догадках и домыслах далеко не уедешь, я полечу в Японию. Тайга берется за ручку, открывает дверь машины. – Береги себя. Тайга кивает: – Спасибо за помощь, ты тоже постарайся не попасть в переплет. Алекс улыбается, и белые зубы кажутся ярким пятном на покрытом запекшейся кровью лице. – За меня не волнуйся, главное – возвращайся. Алекс заводит машину, рейнджровер растворяется в ночной темноте. Дома все уже поужинали, трехэтажный торт разорен и порезан на куски, вынутые свечки лежат рядом. Тайга зачем-то берет одну, вертит в руках и кладет в нагрудный карман джинсовой рубашки, натыкается пальцами на сложенный вчетверо лист бумаги. – Кацуми, – зовет он негромко сестру, играющую с Эрикой в новенький цветной конструктор. – Чего? Кстати, ты все интересное пропустил, мы фотографировались, Эрика стих читала, а мясо все остыло, тебе подогреть? И это же Алекс была? Алекс Гарсия? – Да, Алекс, я заезжал к ней сегодня по делам. – Жаль, что она не зашла, мы бы ее тортом угостили. Тайга думает, как бы сестра отреагировала на разбитое лицо Алекс, поэтому считает за лучшее соврать: – Она торопилась, работа, ты же понимаешь. Кацуми поджимает губы и на секунду становится точной копией матери. – Ясно. Она все еще охотится на преступников? – М-м, в последнее время больше офисной работой занимается, – уклончиво отвечает Тайга и меняет тему: – Ты знаешь, что родители нашли для Эрики школу здесь? Кацуми бросает взгляд на дочь, чуть хмурится. – Мне предложили работу в Джерси, контракт хороший: зарплата, соцпакет, страховка. – Ты успеешь обустроиться на новом месте до осени? Кацуми долго молчит, а потом пожимает плечами: – Не знаю. – Помнишь, что было с нами? – спрашивает Тайга, понижая голос. – Помнишь, как в средней школе мне сломали нос? Как тебя толкнули с лестницы? Времена, конечно, меняются, но Эрике тоже придется непросто из-за цвета кожи. Дети могут быть очень жестокими. Кацуми хмурит лоб, вновь смотрит на дочь. – Помню. – Я знаю, почему ты хочешь вернуться в Джерси, но, поверь, оно не стоит того, я же твоего Конрада насквозь вижу: мягкотелый червяк, он погубит и тебя, и Эрику. – Он идеалист, Тайга, – негромко, но убежденно говорит сестра. – Наивный, как ребенок, и такой же беспомощный, в этом его единственный грех. – У тебя только один ребенок, Кацуми, помни об этом, – произносит Тайга жестче, чем хотел и, словно пытаясь загладить это, вытаскивает из нагрудного кармана выписку из банка. – Это реквизиты счета, открытого на имя Эрики, здесь деньги на колледж. Я хочу, чтобы у нее были те возможности, которых не было у нас с тобой. Кацуми разворачивает лист бумаги, вскидывает брови: – Здесь слишком много. – Столько стоит нормальный колледж с перспективой поступления в Лигу Плюща (4). – Ты опять заботишься обо всех нас и совсем не думаешь о себе. Мама сказала, ты уезжаешь. – Это только собеседование, возможно, я вернусь уже послезавтра. – Но этот счет, и разговор с Алекс… Тайга, что происходит? – Ты напрасно волнуешься, мне просто нужна работа, а тут подвернулся вариант, не хочу уезжать, оставив незаконченные дела. Кацуми смотрит недоверчиво, и Тайга кладет ладонь ей на макушку. – Все будет хорошо, Кацу. Он вылетает из международного аэропорта Лос-Анджелеса на рассвете, как всегда налегке и в гражданской одежде. Полет проходит спокойно, лишь перед посадкой самолет пару раз встряхивает, отчего сидящая рядом женщина начинает молиться, крепко зажмурив глаза. Сам Тайга едва ли обращает на тряску внимание – дремлет, заткнув уши плеером. Когда они сходят по трапу, душная, липкая жара Нахи в считанные минуты окутывает Тайгу с ног до головы, оседая на коже крошечными капельками испарины. В джинсовой рубашке и легких брюках становится нестерпимо жарко, он ищет глазами встречающего и надеется, что тому хватило ума подписать табличку английскими буквами, а не иероглифами. К счастью, плотно сбитый мужчина, держащий белый прямоугольник с крупной надписью «KAGAMI», прекрасно понимает его затруднения, поэтому сразу обращается к нему на довольно сносном английском. – Добро пожаловать в Японию, – чуть кланяется он, и Тайга склоняется в ответ: он уже и забыл, какими занудами могут быть японцы. – Как долетели? – Спасибо, отлично, но я бы хотел поскорее отправиться на базу, жарко. Встречающий с пониманием кивает – сам он одет в строгий деловой костюм и ослепительно белую рубашку, наверняка ему тоже приходится несладко. – Прошу за мной. Через пару минут петляний по парковке они погружаются в неприметного вида синюю "Тойоту" и включают кондиционер. Тайга с облегчением откидывается на сидении, но не забывает следить из-под опущенных ресниц за дорогой, запоминая маршрут, отмечая наиболее приметные здания, повороты, развилки и перекрестки: правы, кто говорят, что привычка – вторая натура. Они едут долго, город уже давно позади, Тайга понимает, что водитель в костюме офисного клерка специально петляет, не то сбрасывая предполагаемый «хвост», не то путая пассажира. – Обычные меры предосторожности, – поймав в зеркале заднего вида его взгляд, говорит японец. Тайга сухо кивает и закрывает глаза: если в «Тейко» хотят играть в Джеймсов Бондов, он им подыграет. Наконец, они останавливаются перед воротами: никакого КПП, мотков колючей проволоки и людей с оружием, но Тайга не обманывается – отовсюду их изучают любопытные глазки камер, и едва ли кто-то сможет проникнуть на территорию незамеченным. Ворота открываются, Тайга с интересом оглядывает ряды аккуратных коттеджей, зеленый газон и даже что-то, напоминающее традиционный японский сад с искусственным озером, ручейками, участками песка и гравия. Машина останавливается у входа в самое большое здание, расположенное аккурат по центру территории, на каменных ступенях уже ожидает молодая девушка в светлом костюме. К радости Тайги, она не раскланивается перед ним, а на западный манер протягивает руку, ее миниатюрная ладонь оказывается на удивление прохладной, а пожатие – крепким и энергичным. – Рико Айда, – представляется она по-английски. – Я буду вас собеседовать, вы ведь предпочитаете английский? Айда? – Кагами Тайга. Да, желательно. Чтобы вспомнить японский, мне потребуется некоторое время. Айда улыбается и приглашает его войти. В холле безлюдно и просторно, работает кондиционер, они поднимаются на второй этаж в комнату, похожую на конференц-зал. – Я рада, что вы решили приехать, у нас было много кандидатур, но лично мне вы показались самым предпочтительным вариантом, – начинает Айда, открывая пластиковую папку с его личным делом. Тайге определенно нравится ее прямота, он решает ответить взаимностью, чтобы не тратить время на расшаркивания. – Это редкость, обычно всех смущает мой опыт работы в «Blackwater». – Нас это не смущает, – спокойно отвечает Айда, делая акцент на слове «нас». – В «Тейко» все иначе: мы отдаем приоритет заслугам. В частности, нас интересует ваш контракт с «Global Marine Security Systems». Тайга удивлен: «Marine Security» была небольшой и достаточно заурядной компанией – одной из десятков, если не сотен, работающих в Красном море и Аденском проливе. – Стандартный контракт: начальная подготовка в порте Суэц, дальше служба на корабле-плавучей базе у входа в Аденский пролив, затем в группе охраны судов. Периодически входил в состав сопровождения нефтяных танкеров и газовозов, реже – рыболовецких траулеров. Айда кивает в такт его словам, листает папку. – А что насчет операции по освобождению американского контейнеровоза в десятом году? Тайга хмурится: этой информации он в резюме не указывал, потому что в той операции они с парнями из «Marine Security» участвовали не совсем законно, к тому же все осложнилось смертями среди сомалийцев, которые в официальных источниках не фигурировали. – Я подняла это по своим каналам, – видя его реакцию, говорит Айда. – Меня не волнуют юридические тонкости, но интересуют фактические подробности. Вы брали судно штурмом, верно? – Да, мы обесточили его и посеяли панику среди пиратов, они были дезориентированы и отступили на двух лодках, захватив заложника. Позже мы преследовали их на скоростном катере до самого берега, заложника удалось отбить, пираты понесли потери. Айда делает пометки в папке. – Значит, вы обладаете необходимыми навыками для штурма многотоннажных судов? – Я проходил подготовку в Форт-Худ по штурмовому альпинизму: высотные здания, борта кораблей, природные объекты. - У вас есть опыт преподавания? Тайге вопрос кажется странным, он никак не может понять, к чему клонит Айда. - Есть, я обучал солдат из отряда «Сыны Ирака», когда был оператором «Blackwater». – Отлично, – Айда захлопывает папку, а потом вдруг смотрит цепко и остро, словно Тайга – провинившийся школьник. – Почему вы не указали ваши ранения? – В резюме есть список. – Есть, но не весь. Ваше правое колено, я вижу, с ним что-то не в порядке. Тайга борется с острым желанием потереть сквозь штанину занывшую ногу. – Ничего серьезного, неудачно упал, иногда ноет перед дождем. Айда встает со стула, подходит ближе, цокая невысокими каблучками. – Вы отлично начали это собеседование, – говорит она задумчиво, но что-то в ее голосе заставляет напрячься. – Вы были уверенны, прямы, честны, я ценю это в людях, а теперь так бездарно и совершенно бессмысленно срезаетесь под самый занавес. Что с вашим коленом? Тайга раздумывает почти полминуты: ему не нравится такой напор, но в чем-то Айда права. – Повредил мениск во время командировки в Багдад. Травма уже зажила, сейчас только психосоматика. Айда чуть поддергивает свои светлые брюки, опускается на корточки, кладет миниатюрные ладони на колено Тайге и деловито, словно врач, ощупывает его, а потом вдруг с силой надавливает. – Действительно, психосоматика, – говорит она с легким удивлением. – Что ж, если вы пройдете психологическое тестирование и медкомиссию, то мы предложим вам контракт на двенадцать месяцев. Вам нужно время или мы сможем приступить сегодня? Тайга поднимается на ноги и закидывает на плечо лямку потрепанного рюкзака. – Я готов. Медкомиссия оказывается банальным медосмотром: приходится раздеться до трусов, позволить замерить давление, осмотреть зубы и взять кровь на анализ. Психологическое тестирование занимает куда больше времени, его проводит молодая красивая девушка с негромким голосом и мягкой улыбкой. Тайга думает, что другим операторам, должно быть, приходилось непросто: наверное, трудно сосредоточиться на скучных карточках, когда все внимание приковано к полным грудям, виднеющимся в вырезе платья. К счастью, самого Тайгу подобные детали не отвлекают. Тесты оказываются стандартными: цветовой, на ассоциации, на подвижность нервных процессов, на уровень интеллекта – все это он не раз проходил в армии и прекрасно знает, что и как нужно делать, чтобы получить пригодный для службы психологический профиль. Впрочем, судя по внимательному и чуть насмешливому взгляду, знает о его осведомленности и сама психолог, поэтому Тайга не удивляется, когда она едва проглядывает результаты его тестов, зато долго и вдумчиво беседует с ним почти два часа. Выходя из ее кабинета, Тайга чувствует себя выжатым, словно только что пробежал марш-бросок в полном обмундировании, поэтому, когда ему определяют комнату в одном из коттеджей, виденных им при въезде на территорию, он поднимается на второй этаж, падает на незастеленную кровать без сил и засыпает, даже не разувшись. Сон его на удивление спокоен – никаких кошмаров, никаких воспоминаний, только блаженная, ватная темнота. Тайга просыпается на закате от монотонного звука: звонкий резиновый стук, ритмичный, четкий – это дриблинг баскетбольного мяча, его он не спутает ни с чем. Тайга поднимается с постели, разминает затекшие мышцы, принимает душ и переодевается в легкую футболку. У него с собой есть шорты, но он так и не получил инструкций насчет формы одежды, поэтому решает остаться в брюках: ему уже приходилось сталкиваться с разницей менталитетов, а заиметь проблемы в первый же день пребывания на новой базе – последнее, чего ему хочется. Спустившись по узкой лестнице на первый этаж, Тайга находит небольшую кухню, бегло осматривает полупустой холодильник, долго пьет воду из-под крана, благо, здешние фильтры позволяют. Жара на улице уже спала, даже воздух кажется менее влажным, хотя, возможно, Тайга просто привык. «Бом-бом-бом», – резиновый звук раздается отчетливее, и Тайга, словно загипнотизированный, движется ему навстречу. Баскетбольная площадка обнаруживается за соседним коттеджем: заасфальтированная, огороженная сеткой-рабицей, с аккуратной, свежей разметкой и кольцами, закрепленными по стандартам НБА. Картина радует глаз. Как, впрочем, и игрок, отрабатывающий дриблинг и броски с трехочковой линии. Тайга замирает в тени коттеджа, прислонившись плечом к кирпичной стене, и смотрит во все глаза: игроку надоедает бросать издалека, и он несется к кольцу, быстрый и гибкий, отталкивается от земли и легко взмывает вверх, крутой дугой прогибаясь в спине, а потом резко, но с ювелирной точностью описывает рукой широкий круг и буквально вбивает мяч в кольцо. Тайга ловит себя на том, что не может сдержать широкой улыбки: где-то глубоко внутри закипает то самое, полузабытое, азартное, полное жизни желание играть и побеждать. – Эй! Тайга вздрагивает, надо же, задумался, «выпал» из реальности и даже не заметил, что был обнаружен. – Я к тебе обращаюсь, выходи! Японская речь кажется странной, резкой, слишком быстрой, но все же знакомой, Тайга с удивлением осознает, что неплохо воспринимает ее на слух. Он делает пару шагов вперед, щурится от яркого света закатного солнца, бьющего прямо в лицо. – Ты кто? Я тебя прежде не видел. Тайга прикрывает глаза рукой, но все никак не может разглядеть чужого лица: неизвестный игрок стоит напротив света и кажется черным силуэтом, вырезанным тенью в слепящем потоке рыжего солнца. Тень движется, подходит ближе, и Тайга может разглядеть черные шорты и смуглую, с необычным оттенком кожу. Самбо? Креол? Хотя нет, вряд ли, незнакомец говорит с ним на чистом японском без малейшей примеси акцента. – Меня зовут Кагами Тайга. – «Тайга»? Серьезно? Иностранец, а выглядишь как японец. Здоровенный такой японец. Это хорошо, сыграй со мной, хочу глянуть на тебя. Фигура в потоке света кидает ему мяч, и Тайга едва успевает поймать его, запястье отзывается тянущей болью – так силен бросок. – А ты вообще кто? Мне не нравятся те, кто не называют имен, – цедит Тайга сквозь стиснутые зубы: вся симпатия, проснувшаяся в нем к хорошему игроку, резко переплавляется в злость от такого нахальства. – Сразу видно, ты новичок на базе. Все знают, что, когда я говорю «играй», нужно играть. Но я представлюсь – Аомине Дайки. Тайга сжимает мяч ладонями, будто тисками. Он чертовски зол, но одновременно не может не чувствовать отголоска восхищения чужой наглостью: ублюдок настолько уверен в себе, что, размазав его, Тайга получит от игры куда больше удовольствия, чем от обычной победы над соперником. Тайга разминает пальцами шею, хрустит позвонками и идет на площадку. Давненько с ним не случалось таких любопытных встреч. – У тебя один тайм, Аомине Дайки. То, что перед ним мастер стритбола, Тайга понимает с первой же минуты игры: противник вовсю использует преимущество в ловкости – на обводке движется сумасшедше непредсказуемо, использует финты с резким уходом то влево, то вправо, стремясь дезориентировать, заставить метаться и беспорядочно переносить центр тяжести. Тайга знает суть этого приема – соперник травмирует себя сам, дав слишком большую нагрузку на голеностоп. На любом официальном матче за это бы дали технический фол как за «неспортивное поведение», но здесь и сейчас они один на один. Тайга решает действовать – выбивает мяч из чужих рук, несется к кольцу. Его школьная команда была сильна в быстром прорыве, так что он владеет этой техникой в совершенстве. Но Аомине слишком хорош – стоит Тайге войти в переднюю зону, как он тут как тут, подвижный, словно ртуть, агрессивный, безжалостный. Наверное, лучший игрок из всех, с кем Тайга сталкивался за много лет. И это будит внутри странное чувство – словно он просыпается от долгой-долгой дремы и, наконец, видит этот мир настоящим: цвета, фактуры, запахи и звуки, все нестерпимо яркое, живое. Такое, каким и должно быть. Такое, каким все становится лишь на поле боя, когда сердце стучит где-то в горле, а от ощущения близкой смерти сладко ноет что-то в животе. Тайга ловит чужой взгляд, отвечает ухмылкой на ухмылку и прыгает так высоко, как только может: он знает – его бросок не остановить. Но мяч летит мимо, попадает в щит и отскакивает. Тайга едва может поверить своим глазам: игрок его роста смог поставить ему блок в прыжке! – Думал, один такой? – хрипло смеется Аомине, а в следующую секунду исчезает. Тайга только успевает услышать сумасшедший дриблинг мяча за спиной, паузу и громкий глухой стук – так жесткие ладони ударяются о край кольца. Это звук победы. Это данк. Вся остальная игра смазывается в пеструю ленту из размытых кадров, Тайга выкладывается на полную, по лбу и спине градом течет пот, ноги подрагивают – такой бешеный темп задает противник. Наконец, время истекает, и они замирают, будто механические фигурки с кончившимся заводом. Тайга упирается ладонями в колени, пытается отдышаться. – А ты не безнадежен, – говорит Аомине, прокручивая на пальцах мяч. – Не так хорошо, как можно было бы ожидать от страны, подарившей миру баскетбол, но сносно. Тайга смеряет собеседника тяжелым взглядом, наклоняется за бутылкой воды, стоящей возле щита, и отвинчивает пластиковую крышку. – Неплохо для страны, чья баскетбольная сборная уже лет пять не поднимается со дна турнирной таблицы, – говорит Тайга и делает несколько больших глотков – вода теплая, сладковатая, с мерзким цитрусовым привкусом. Аомине недобро усмехается, забирает у Тайги воду и садится прямо на прогретый за день асфальт. – Ты забавный. Как тебе крошка Сацуки? Тайга чешет в затылке: что еще за «сацуки»? Может, он что-то понял не так? – Не понимаю. – Гайдзин (5), – презрительно фыркает Аомине. – Наверняка еще и хафу (6). Тайга пожимает плечами: в детстве и юности он часто сталкивался с насмешками, порой дело доходило до ожесточенных драк. Но ему уже давно не четырнадцать, а армия умеет вбивать свою науку – субординация и самоконтроль стали лучшими щитами от любой атаки. – Да, полукровка, – говорит Тайга спокойно и опускается на асфальт, бутылка почти опустела, но он роняет на язык последние капли, игра прилично вымотала его. – Как и ты. Знаешь, я нечасто встречал японцев такого цвета. В последних лучах заходящего солнца смуглая, гладкая, словно отполированное дерево, кожа Аомине отчетливо отливает густой бронзовой краснотой – оттенок очень характерный для полинезийцев и других народов Океании. – Ты меня бесишь, – вдруг говорит Аомине и лениво потягивается, демонстрируя полоску кожи между краем футболки и резинкой шорт, а в следующую секунду от ленивой плавности движений не остается и следа: в мгновение ока он оказывается рядом с Тайгой и, наклонившись, панибратским жестом закидывает руку ему на плечо. Тайга вздрагивает от неожиданности, клянет себя за то, что слишком расслабился и даже не успел отреагировать на это молниеносное сближение. – Но ты неплохо кидаешь мяч, – доверительно, почти интимно, понизив голос, говорит Аомине на ухо Тайге. – Я прощаю тебя на первый раз. Когда солнце окончательно скрывается за горизонтом, Тайга остается на площадке один. Вопреки опасениям, освоиться в «Тейко» оказывается не так уж и сложно. Конечно, языковой барьер и разница в менталитете дают о себе знать, но, к радости Тайги, помимо него на базе оказывается еще с полдюжины иностранцев, так что окружающие довольно быстро привыкают к его чудовищному акценту. Иногда он сталкивается с Аомине, тот без устали тренируется на площадке за коттеджами, отрабатывая сумасшедшие финты из тех, что показывают на Матче Всех Звезд НБА. Но тренируется почему-то всегда один. Тайга делает вывод, что характер у этого Аомине не из легких, и что с презрением он относится не только к «гайдзинам» и «хафу». Порою, слушая, как упруго и четко стучит по асфальту мяч, Тайга ловит себя на жгучем желании присоединиться, показать, что «страна, подарившая миру баскетбол» многому может научить японского выскочку. Но желание так и остается желанием – если они сойдутся на площадке еще раз, он уверен – без драки не обойдется. Примерно через полторы недели после подписания всех бумаг Тайгу вновь вызывают в административный корпус: все тот же конференц-зал, вот только на этот раз его встречает высокий мужчина лет пятидесяти, поджарый, с отличной офицерской выправкой, чем-то неуловимо похожий на Айду Рико. Тайге не нужно ломать глаза о мелкие иероглифы на его бейдже, он и так знает, что это тот самый Айда Кагетора, о котором ему рассказала Алекс. Они обмениваются рукопожатиями, парой общих фраз, а затем Айда Кагетора сразу приступает к делу: щелкает выключателем, приглушая свет, и запускает проектор. На белом экране возникает фотография судна, Тайга прищуривается, по его прикидкам это обычная рабочая лошадка – ролкер-гибрид с грузоподъемностью не более четырех тысяч тонн, в Аденском проливе таких за сутки проходит больше сотни. – Я знаю, у вас есть опыт работы в море, – негромко говорит Кагетора. – И в «Тейко» крайне заинтересованы в этом. – В чем конкретно? – Нам нужно освободить судно, захваченное пиратами. Тайга пожимает плечами: – Не проблема. Мне понадобится два десятка обученных парней, месяц на разработку плана, две дюжины автоматов, три РПГ-27 и пара сотен снарядов для пристрелки. А также быстрые катера из стекловолокна. Могу даже посоветовать парней из порта Суэц: голландцы, англичане, можно даже нанять русских, они берут дешевле, а работают не хуже. – Я знаю, как это делается, не вчера родился, – с нотками усталости в голосе отвечает Кагетора. – Но если бы все было так просто, мы бы не наняли вас. Слайд на экране мигает и сменяется новым, теперь судно сфотографировано с иного ракурса и становится видно название: «Iceberg-I» значится на борту белой краской. – Я полагаю, это судно не нуждается в представлении. Тайга кивает: почти все моряки в Аденском проливе слышали о печально знаменитом судне, захваченном еще в марте две тысячи десятого группой пиратов из Сомали. История была бы достаточно банальной, если бы не одно «но» – компания-владелец отказалась от него буквально сразу после предъявления требований о восьмимиллионном выкупе, оставив экипаж, который во время нападения не успел укрыться в цитадели (7), на произвол судьбы. Дело усугублялось еще и тем, что имевшие опыт угона судов пираты отогнали корабль в нейтральные воды и тем самым вывели его из юрисдикции международных организаций. – Вы не сможете освободить корабль, пока он находится в нейтральных водах, – говорит Тайга. – А на незаконный штурм я не подписывался, мне не нужны проблемы с властями. Кагетора кивает, слайд снова сменяется, теперь корабль едва можно узнать, так изменился он за год власти захватчиков: судно явно село на мель недалеко от берега, некогда бледно-голубые борта пожрала ржавчина и налет из морской соли, контейнеры с грузом взломаны, части палубы раскурочены в металлолом. Это кажется странным, ведь обычно пираты не интересуются грузом, предпочитая ему легко конвертируемые в оружие и боеприпасы деньги. – Пятьдесят четыре дня назад «Iceberg-I» сел на мель у берегов Сомали, «Тейко» был предоставлен правительственный контракт на его освобождение. – Тогда другое дело. Хотите, чтобы я возглавил операцию? – Хочу, чтобы вы обучили сотню сомалийских полицейских. – Ч-что? – Вы не ослышались, – чуть улыбается Кагетора и сцепляет в замок смуглые узловатые пальцы. – Я хочу, чтобы вы занялись физической подготовкой морской полиции Пунтленда. Тайга едва успевает переварить услышанное, как у Кагеторы оживает мобильный телефон. Он отвечает парой коротких фраз, и его улыбка становится шире. – А вот и остальные подоспели, как раз вовремя, – говорит он, а в следующую секунду дверь конференц-зала распахивается, и входят четверо мужчин в гражданском. Никого из них, кроме Аомине Дайки, Тайга еще не видел на базе. Кагетора встает и, словно в диковинном японском телешоу, представляет их друг другу: – Знакомьтесь, это Кагами Тайга, за плечами Афганистан в составе армии США, Ирак в качестве оператора «Blackwater», пара лет службы в охране судов у берегов Сомали, Йемена и Египта. Ныне оператор «Тейко», специалист по физической подготовке и штурмовому альпинизму. – Альпинизм? О, значит, нам придется залезть повыше? Круто! – улыбается светловолосый мужчина с сережками в ушах. – Я – Кисе, Кисе Рета, пилот вертолета и просто хороший парень. – Мидорима, снайпер, – сухо бросает тип в очках и странного вида перчатках. – Меня ты знаешь, – усмехается Аомине. – Лучший силовик «Тейко». Тайга кивает каждому из них, вновь оборачивается к Кагеторе, ожидая дальнейших инструкций, как вдруг за спиной раздается деликатное покашливание и негромкий голос. – Куроко Тецуя, специалист по связи. Тайга едва не подпрыгивает от неожиданности, резко разворачивается на пятках и с удивлением смотрит на невысокого парнишку в футболке и джинсах. Он выглядит моложе остальных, худощавый, словно подросток, с прозрачными глазами и болезненно светлой кожей, приметный – Тайга бы обратил на него внимание сразу же, но почему-то его появление осталось незамеченным. Неужели Тайга мог быть таким рассеянным? – Отлично, вы познакомились и должны найти общий язык, – слова Кагеторы звучат как приказ. – А сейчас Рико введет вас в курс дела, мне же пора. Они остаются впятером, через минуту приходит Айда Рико, достает из кармана лазерную указку и хлопает в ладони, привлекая внимание. Когда Айда начинает говорить, ее голос звучит четко и громко, словно она стоит перед ротой солдат. – Так, мальчики, сосредоточились, обниматься и обмениваться номерами будете позже, дело – прежде всего. К удивлению Тайги, все остальные тут же рассаживаются по местам, и даже Аомине, явно тяготеющий к забиванию на субординацию, послушно садится и подпирает голову рукой. – Итак, сорок два дня назад «Тейко» получила контракт с правительством Пунтленда – автономного района на северо-востоке Сомали. Наши операторы уже начали строительство базы в пяти километрах от города Босасо, через две недели завершится вербовка людей в будущую Морскую Полицию, к концу месяца вас ждет чартерный рейс до Могадишо, оттуда вертолетом вы доберетесь до места назначения. Ваша цель – завершение строительства базы, подготовка рекрутов и освобождение судна. Особо прошу обратить внимание на непростую обстановку в регионе: НАТО и американское вторжение сформировали у местных стойкую неприязнь к иностранцам, особенно европейцам. – И поэтому они решили обратиться к узкоглазым, – со скучающим видом замечает Аомине. – И поэтому тоже. Ваша прямая обязанность – быть незаметными: минимум контактов с местными, никаких публичных появлений, никаких увольнительных в город. Помните, от этого зависит жизнь двадцати двух человек, ведь если пираты узнают о готовящейся операции, то заложников, скорее всего, ликвидируют, а сами захватчики скроются на катерах. – А где гарантии, что заложники еще живы? Их удерживают в плену больше четырех сотен дней, для Сомали это до странного долго, – говорит Кисе, теребя прядь у виска. Айда щелкает пультом, на экране появляется видео: четверо мужчин на переднем плане и трое с автоматами наперевес и закрытыми платками лицами – на заднем. Камера крупным планом выхватывает лицо самого пожилого заложника. – Меня зовут Али Селлах, я – капитан корабля, – говорит он по-английски с сильным арабским акцентом. – Вместе со мной в заложниках удерживается экипаж из двадцати одного человека. Мы живы. Мы просим помощи. Пожалуйста, заплатите выкуп. Видео завершается, на экране остается стоп-кадр с лицом капитана. – Мы видели только четверых, возможно, что их уже не двадцать два, – Мидорима постукивает пальцами в перчатках по столу. – Мы допускаем это, но надеемся на лучшее, – Айда выдает каждому по пухлому конверту из плотной желтоватой бумаги. – Ознакомьтесь с материалами, выработайте индивидуальную и общую стратегии. На этом все. Айда выключает проектор и покидает комнату. В ту же минуту конференц-зал наполняется шорохом рвущейся бумаги, с полчаса все сосредоточенно изучают карты местности и план грядущей операции. Тайга замечает, что у сидящего рядом Мидоримы материалы слегка отличаются от его собственных, кажется, тот, кто составлял для них план операции, явно тяготеет к индивидуальному подходу. – Сколько уйдет на физическую подготовку солдат? – спрашивает Мидорима. Тайга отрывается от метеорологических выкладок по региону и, подумав, отвечает: – Если ставить им только базу, то около трех месяцев, но, скорее всего, больше. – Три месяца? – Аомине округляет глаза. – Да за это время можно подготовить взвод олимпийских чемпионов! Тайга смотрит на Аомине с раздражением. – Не забывай, что они – сомалийцы и наверняка идут служить не от хорошей жизни: сплошь кожа да кости, нам придется откормить их, чтобы они могли поднимать автомат. – Тайга прав, народы хавийе и дарод земледельцы, но никак не солдаты, потребуется немало времени, чтобы изменить это, – говорит Кисе Рета, а потом, заметив удивленный взгляд Тайги, объясняет: – Я африканер (8), родился и вырос в Эфиопии. Тайга одобрительно кивает и делает себе заметку, что стоит внимательнее присмотреться к этому Кисе. Снова берет слово Мидорима: – Тогда, составляя график огневой подготовки, я буду опираться на твое расписание, Кагами. – Сделаю в течение недели после прибытия, мне все же придется глянуть их уровень. – Договорились. Тогда давайте обсудим оружие, ОАЭ обещали прямые поставки. Из административного корпуса они выходят лишь к вечеру и сразу же идут в столовую – она общая для всех: и для операторов, и для обслуживающего персонала, поэтому во время ужина здесь многолюдно, приходится подсаживаться к кому-то за столик. Сегодня этот «кто-то» – Аомине Дайки. Тайга совсем не в настроении терпеть хамство, он слишком устал от напряженного обсуждения. К счастью, Аомине, кажется, тоже, потому что ест молча. Почти. – Кагетора сказал, ты был в Афганистане. Тайга кивает, не отвлекаясь от уничтожения риса с овощами и рыбой. – Кандагар? – вдруг негромко спрашивает Аомине. Тайга давится рисом и долго кашляет. – Эй, ты как? – Аомине хлопает его по спине. – Нормально, – сипит Тайга и делает глоток воды. – Нет, Гильменд, к востоку от Баграна. А ты? Аомине кивает своим мыслям и только через пару минут, когда Тайга уже не ожидает ответа, говорит: – А я в Забуле. Две тысячи шестой. Тайга знает, что в тот год в Забуле была страшная мясорубка – очень проблемная область, из-за границы с Пакистаном: активный наркотрафик, сильные позиции талибов. – Мы все еще живы. А они – нет. Впервые Аомине смотрит на него без презрения и скуки, Тайга вдруг замечает, что глаза у него очень интересные – темные, но с необычным синеватым отливом. – Ты прав. Мы живы, а они – гниют в земле. _________________________________ (1)Иначе - «охотник за наградой» — человек, за денежное вознаграждение занимающийся розыском и поимкой беглых преступников и дезертиров, а также лиц, подозреваемых в совершении преступлений и не явившихся на судебное заседание в назначенное время. (2)(«Чёрная вода») — американское охранное предприятие, в настоящее время является самой крупной частной военной компанией в мире. (3)«Xe Watch» - некоммерческая неправительственная организация, наблюдающая за деятельностью наемников и частных военных компаний. (4)Лига плюща - ассоциация восьми частных американских университетов, считается, что члены лиги отличаются высоким качеством образования. (5)С яп. «иностранец», сокращенно от «гайкокудзин», явяляется дискриминационной формой обращения. (6)От англ «half» - половина., в Японии так называют детей от смешанных браков. (7)«Цитадель» - убежище, спецпомещение в глубине судна с крепкими дверями и переборками, куда в случае захвата судна пиратами могут спрятаться моряки. (8)Afrikaners, дословно «африканцы» — народ в Южной Африке, являются потомками колонистов голландского, немецкого и французского происхождения.