Дом Солнца

Аргон любил простые вещи. Яркое солнце. Темную ночь. Славную битву, где сразу ясно, что наши бойцы правы, а те чужаки нет. Сочное жареное мясо. Хорошее вино. Но вино, мясо и хлеб уже несколько дней как кончились и остались только апельсины. Подарок Элассана. Да. Кхм. Подарок. Апельсины не были просто едой. Апельсины были символом. Шатер, в котором Аргон десять лет назад нашел затравленного и забитого светловолосого парня и из этого шатра вытащил, солдаты разбили в апельсиновом саду некого храма. Все продуктовые запасы давно были приговорены, но храмовые запасы вина еще не истощились, и всё, что ели солдаты и истерзанный ими Элассан на протяжении многих дней, было апельсинами, коих хватало в избытке — протяни руку и рви — и сладким вином из тех же апельсинов. Аргон разрезал охотничьим ножом апельсин и жадно в него впился. Апельсин был сладкий и красный. Хороший был апельсин! За спиной послышался шум — Шен опять что-то уронил. Аргон поморщился, но не прервал трапезу и даже не обернулся. К месту для костра проковылял Шен, волоча кучу хвороста и небольшое бревно, которое периодически выскальзывало у него из рук. Так вот что так грохотало... Хорошо, что щенок не додумался тихо подкрасться и попытаться оглушить Аргона, это была бы очень, ОЧЕНЬ глупая смерть. Воин с сомнением воззрился на последний апельсин. Должен или не должен он делиться им с рабом? Если руководствоваться иерархической лестницей хозяин-раб — не должен. Если руководствоваться негласными правилами военного похода — должен. Если руководствоваться здравым смыслом — в целом не обязан, но вариативно. Если руководствоваться этическими нормами — лучше бы поделиться. Если руководствоваться тем, что их только двое посреди враждебных территорий, по лесам шныряют банды браконьеров и дезертиров, отбившихся от обоих армий что северян, что южан, и творят всяческое бесчинство, их еще не успели изловить — да и кто будет их ловить! — а местное население имеет на северян зуб, то можно дипломатически предположить, что наличие одного южанина нейтрализует одного северянина, и повстречайся им кто на пути, отношение к группе будет, вероятнее всего, нейтральное. Пока они не увидят ошейник на южанине, угу. Аргон плюнул и встал. Он устал руководствоваться и много думать. Аргон любил простые вещи и простые решения. Проходя мимо Шена, разводившего костер, воин молча бросил ему апельсин и отправился чистить коня. Только своего коня, разумеется, как можно доверить такое ответственное дело рабу. Кони, они же руку хозяина чувствуют, они же привязываются. Нельзя обмануть доверие коня. Вечером Аргон притащил на плечах олененка. Шен сидел в круге света перед костром и смотрел прямо перед собой, то есть вникуда, как обычно. Размышляет, значит. Это с ним случалось так часто, что Аргон уже привык. Механически разделывая олененка, Аргон то и дело посматривал на Шена. Ни поза, ни взгляд того не изменились. Он опять рехнулся или медитирует? Тоже мне, нашел время. Ладно, пусть так, пусть пялится перед собой и изображает статую, зато теперь хотя бы не каменеет и не вжимает голову в плечи, когда Аргон оказывается рядом или просто проходит мимо за спиной. Статуя, конечно, тоже слегка намекает, что лично он, Аргон, падла редкостная, но всё же менее настойчиво. Сегодня будет знатный ужин! Аргон был рад, что удалось убить оленину. Мясо аппетитно зашипело над огнем и начало вкусно пахнуть. Аргон любил простые вещи. Ни Элассана, ни Шена даже в пьяном угаре или страшном сне нельзя было назвать простыми. Аргон сыпанул соль на оленину и нахмурился. Впервые в жизни воин усомнился, так ли уж он любит простые вещи?