Дом Солнца

Трибунал был созван быстро. Шен предстал перед судом в цепях: со скованными за спиной руками и кандалами на лодыжках, позволяющими передвигаться только короткими шажками. Он обреченно стоял в центре круга, без надежды, без веры, без слез. Вокруг шумела-переливалась бурлящая людская толпа, яростно выплевывая в его сторону проклятия и оскорбления. Хозяева хотели наказать свободолюбивого раба в назидание собственным рабам, рабы желали смерти Шен из ненависти, что он не смирился, что осмелился посягнуть на существующий порядок вещей и растлевает их разум призраком свободы. Парень весь сжался, Шену казалось, что сейчас его просто забросают камнями или разорвет на куски эта ополоумевшая толпа. Но это было бы слишком просто. До него долетали обрывки фраз: — …продать и извлечь из него хоть какой-то прок. С паршивой овцы хоть… — Отдать чародеям! В назидание остальным. Пусть знают, что ждет тех, кто пытается бежать. — … в каменоломни! Там жить научат! — Повесить! Пыта-ать, расчленя-ать, а потом пове-е-сить! — выл какой-то раб с фанатичным взглядом, потрясая в воздухе сжатыми кулаками. — Он позорит всех нас! — …где его Хозяин? Пусть он решение принимает. — …выкрутить суставы на дыбе, а потом… — Публичная казнь и только! Это поучительно, многих научит смотреть на мир здраво и… — …кипящее масло ему в задний проход. — Да простите мальчика! — …содрать с него кожу. Медленно... Кто-то в него плюнул. Шен стоял не шелохнувшись и смотрел прямо перед собой. Перед глазами вставала на дыбы смазанная человеческая толпа. Она окружала раба, как неспокойная шумная субстанция, он видел не отдельных людей, а яростную враждебную силу, которая еле сдерживается, чтобы не убить его слишком быстро. Он знал, что надежды нет. Он понимал, что обречен. Теперь Шен мог думать лишь о том, насколько быстрая и насколько болезненная смерть ему предстоит. — Тихо! — рявкнул первый судья, стараясь усмирить толпу. Народ притих. — Этот раб пытался совершить побег и был пойман. Наказание за побег — смертная казнь. — Позвольте уточнить: публичная смертная казнь. — Тихо! — Предлагаю растянуть на дыбе, перебить все кости, и так и оставить висеть, — предложил второй судья. Шен безучастно смотрел перед собой невидящим взглядом. — Смотрите, он даже не раскаивается! Влейте в него горячее масло и делу конец. — Публично... — В задний проход! — Тихо всем! — А это не такая уж и плохая мысль, — задумчиво проговорил второй судья, теребя бороду. — Кипящее масло в задний проход. Публично. Хмм... Шен прерывисто втянул в себя воздух и закрыл глаза. — Мы можем и не убивать его, — возразил первый. — Достаточно прижечь ему ступни так, что он больше никогда не сможет ходить, а потом прикуем его к столбу в большом зале — пусть с ним развлекаются все, кто захочет. Будет общей игрушкой. — Калека-то? Тюю, у кого на него встанет? — очередной выкрик. — Тихо там! — …Или же можно продать его и избавить себя от этой головной боли, — продолжил первый. — За свой поступок он должен быть наказан! — возразил второй и толпа одобрительно заревела. — Он был пойман один? — Не совсем, Уважаемые, — из толпы вышел стражник и поклонился судьям. — Мы поймали его на рассвете, когда проверяли телегу с продовольствием. Он пытался спрятаться в пустой бочке, и будто ждал кого-то с кухни. Мы начали обход раньше, чем обычно, так что он не успел как следует спрятаться. Увидев нас, он бросился бежать. Позже мы проверили кухню, там был еще один раб — блондин. У него была связка ключей. Мы полагаем, что они в сговоре и пытались бежать вместе. Толпа вновь загомонила. — И где он, второй? — Дайте его сюда. — Ура, двойная казнь! — Тихо! В круг, где стоял Шен, вытолкнули Корса. Тоже скованного, с заплывшим от удара глазом, взъерошенного, расцарапанного. В отличие от Шена, который полностью отрешился от происходящего и напоминал статую, Корс хохлился, вздрагивал и испуганно озирался. Его глаза перебегали с одного человека в толпе на другого, пытаясь найти сочувствие. — Этот пытался сопротивляться, — пояснил стражник, довольно подкручивая усы. — Но доблестная стража доблестно скрутила и не менее доблестно проучила этих несчастных, — съехидничал знакомый певучий голос, и толпа расступилась, пропуская в круг Элассана. — Это мой раб, — произнес тот, спокойно указал на Корса. — Я послал его на кухню за фруктами. Среди ночи мне порой хочется фруктов. И я приказал ему достать ключи самому, если, конечно, не хочет быть выпоротым. Мне было интересно, сможет ли он это сделать. Смог, как оказалось. Так что он был на кухне только потому, что исполнял мой приказ. — Приказ бежать ты ему тоже дал? — выкрик из толпы. На сей раз судьи не стали шикать и ожидали ответа. — А разве он бежал, Уважаемые? Он просто находился на кухне. Когда ворвались стражники, неужто они степенно подошли к моему человеку и вежливо спросили, что занесло его на запретную территорию? Стражник сконфузился. Элассан хладнокровно продолжал: — Судя по отметинам на его лице — нет. Стража ворвалась в помещение, чуть только заметила моего раба и вы сразу бросились его избивать. Будете отрицать? Стражник совсем сник и отрицать что-либо даже не пытался. — А второй? Что ты скажешь насчет него, разведчик? Сейчас ты считаешься его Хозяином, хоть и временным. Что он там делал? — Быть может, проголодался и осмелился проверить бочки. Вдруг там оказалось бы что-то вкусное, — невозмутимо предположил Элассан. Но толпа возмущенно загомонила. — Посмотрите только! Бывший постельный раб выгораживает постельных рабов! Вот потеха-то. — Он лжет, я ему не верю! — Что за Хозяин, у которого сразу два раба сбегают? Наверняка это он их и научил. Казнить и его вместе с ними! — Тихо! Суд верит тебе, Элассан. Ты показал себя хорошим воином и слово твое достойно уважения. Если ты говоришь, что твой раб находился на кухне по твоему приказу, пусть даже с украденными ключами и при том, что доступ рабам на кухню запрещен, — мы верим. Но поступок второго твоего раба оправданию не подлежит. Этот поступок просто возмутителен. И за него он будет наказан. — Подождите, — Элассан поднял руку. — Этот раб принадлежит моему другу, который сейчас в отъезде. Отложите правосудие до того момента, когда он вернется. Уверен, что Аргон не хотел бы убивать своего единственного раба. Он накажет его сам, когда вернется, публично, и все вы будете присутствовать при этом наказании. Справедливость будет восстановлена. — Невозможно, — покачал головой второй судья. — Правосудие свершится здесь и сейчас. Нет смысла ждать. Я за то, чтобы этот человек был казнен. Элассан плотно сжал губы и нахмурился, приводя последний аргумент: — Сегодня великий праздник, Уважаемые. День Прощения Богини. Все разом замолчали, переваривая услышанное. Хуже всего было то, что сегодня и правда был День Прощения. Наконец, после длительного молчания, первый судья чуть качнул головой. Второй досадливо повторил слова о том, что побег должен быть наказан. Третий судья медлил с приговором. Тяжелое напряженное молчание сгущало воздух. Даже из толпы уже не вылетали злобные выкрики. Слышалось, как кто-то закашлялся. Третий тоже качнул головой и решение было принято: сегодня убивать нельзя. Шен стоял ни жив ни мертв, плохо осознавая, что происходит. Только, кажется, сегодня он не умрет. Но наказание настигнет его всё равно. Каким оно будет? Наконец, третий судья встал и властно зачитал приговор, веско роняя каждое слово: — В День Прощения осудить на смертную казнь, значит прогневать Богиню. Поэтому приговариваю раба, что пытался бежать, отдать простым солдатам на десять дней и десять ночей. У них никогда не было рабов, пусть развлекутся. Выживет — на то воля Богини. Нет — на то воля Её. После искупления раб будет снова считаться собственностью Аргона Непобедимого. Из уважения к победам этого храброго воина мы не сделаем его игрушку общественной. Приговор подлежит исполнению немедленно. Шен, задержавший дыхание на время приговора, теперь шумно выдохнул. Значит, он останется не просто жив, но даже и не искалечен. По крайней мере пока... А после наказания сможет вернуться к своей обычной жизни и всё еще будет считаться рабом Аргона, а не общей игрушкой, о которую всем позволено вытирать ноги. К тому же, поступок его будет считаться искупленным и никто больше не припомнит ему этот неудачный побег. Навряд ли всё могло сложиться еще удачнее для Шена. Он позволил себе чуть улыбнуться,.. пока не увидел Элассана. Разведчик хмурился и смотрел на Шена долгим странным взглядом. Затем сжал губы, схватит Корса за ошейник и потащил за собой в Дом. В памяти всплыли слова Элассана: …меня изнасиловал весь полк к тому моменту, как Аргон заметил меня. Нет, не меня — всего лишь скулящий комочек, мало чем уже напоминающий человека, забившийся в самый темный угол полуразрушенного здания... …то, что мы делали с тобой, это просто детский лепет. Это вообще ничто. Ты не знаешь, что такое боль. Чьи-то руки подхватили Шена под локти и потащили за территорию Дома — туда, где на многие мили вокруг раскинулись шатры солдатских палаток.