Жизнь после смерти

— Аргх! — лоб словно опалило огнём, и я тянусь к нему, пытаясь хоть как-то прекратить эту пытку. Внезапная боль меня заставила наконец-то вернутся в этот бренный мир и озарить его своим присутствует. «Пробуждение» было настолько неожиданным для меня, что показалось, будто огромная сила толкает в спину, подбрасывая. Калейдоскоп разных ощущений начал постепенно давить на мой бедный мозг, из-за чего я просто не могла понять, что вообще происходит. Ощущения обострились в раз, словно некто вывернул тумблер до предела. Как же чертовски больно. — Прости! Я буду аккуратнее, — послышался сверху детский голос. Уж постарайся, пожалуйста. Осознание, не смотря на то что, мозг работал ещё плохо из-за внезапного отключения, вернулось достаточно быстро. Сам факт того, что я черт знает где нахожусь, не так сильно испугал меня, как-то, с кем я нахожусь. Люди бывают разными: от добрых, стремящихся помочь без повода, до ужасно злых и алчных. Под какую попадают те, которые меня спасли, я пока не знала. Но надеюсь, что не вторая. Глаза открывались медленно, даже скорее силком. Но стоило их раскрыть, как свет ударил, заставляя меня вернутся в исходное положение. К боли в теле добавилась резь в глазах. Чудесно. Что дальше?! — Не стоит, лучше отдыхай, — прозвучал ещё один девичий голос, заметно старше первого. Меня обхаживаю два ребёнка. Хоспади, надеюсь, они точно знают, что делают. Ладно, надо размять голосовые связки. Первые хрипы, которые доносились из недр моего горла, казались мне жутким. Словно там действительно завёлся монстр и ему не нравится, что его потревожили. Вторая попытка была уже более удачливой; наконец-то появилось что-то отдельно напоминающее звуки. Вот чувствую, стоят «дети» и смеются над мной. Третья попытка была самой удачной. Еле шевеля слабыми губами, я смогла произнести заветную фразу: — Воды. — Тильда, принеси, пожалуйста, — голос девушки звучит ровно, словно она давно ждала этих слов. — Сейчас, — детский голосок отделяет от меня и тонет в стуке ног об пол и шелесте. Спустя короткое время я получила заветную жидкость, которая стала для меня, как волшебный источник. Пила я жадно, большими глотками, чтобы, не дай Бог, не пролить на себя. Сначала мне показалось, что горло обожгло, но потом я вновь начала чувствовать прохладу. Тяжело и часто дыша, я откинула голову обратно на подушку, чувствуя себя счастливой как никогда. Я бы даже улыбнулась, но тратить силы, которых было немного, я не особо хотела. Мне ещё много чего надо сделать. В комнате повисло молчание. Тяжёлое, как грозовая туча, и давящее со всех сторон, словно ты находишь под прессом. Мне было не уютно, особенно когда я чувствовала, что рядом со мной сидят и внимательно на меня смотрят. Прям как под микроскопом. Во второй раз пробовала открыть глаза. И это у меня, слава всем богам, получилось. Но из-за смазанной картинки я ничего увидеть не смогла. Перевела туманный взгляд на рядом сидящую. И опять же увидела только силуэт и пятна, напоминающие волосы и, наверное, одежду. Горький и в тоже время догадливый вздох с моей стороны надломил тишину, призывая хоть к чему-то. Но дети, видимо, восприняли это по-своему и говорить не собирались. Ладно. Берём все в свои руки, опять. — Где? — голос мне показался слишком усталым и подавленным, я его даже не узнала. Одна из девочек с готовностью ответила мне: — В Эсгароте, в нашем доме. Отец нашёл и спас тебя, а после привёз сюда, — ответила младшая. Рядом сидящая, старшая, еле заметно дернулась. Это я скорее почувствовала, чем увидела. — Видок у меня был, наверное, ещё тот? — попыталась отшутится я, но из-за хрипов это получилось не особо весело. Скорее отчаянно. — У тебя весь левый глаз был в корке из крови, которая лилась из пореза на лбу; кстати, остался шрам. Там было никак не исправить. На животе были царапины. Много. Но большую часть занимают синяки. Они фактически по всему телу, — доложила мне старшая, сжимая мою руку, видимо, подбадривая. Отлично. Лучше бы сразу в этой треклятой реке утопилась. И так особой красавицей не была, так тут и вовсе один сплошной косяк. Ладно, на внешность пофиг. Главное, что жива. А остальное приладится. Спустя ещё какое-то время старшая, а её звали Сигрид, заставила меня выпить отвар из чего-то там, и моё сознание постепенно вновь начало покидать меня. Скоро у меня войдёт это в привычку — в любой непонятной ситуации уходить в себя.

***

На следующей день. Встала я утром. Голова да и все тело уже ни так сильно ломило, как в прошлое моё пробуждения, но синяки давали о себе знать. Напрягая мышцы, я все же смогла сесть, но лучше бы этого не делала. Комната в моих глаза превратилась в карусель с яркими огнями. Все качалось, плыло и вертелось. А от резкого запаха и вовсе захотелось блевать. — Зачем ты встала? Рано ещё тебе! — откуда ни возьмись появилась моя «курица-наседка» в лице Сигрид. Для своих лет девочка была очень хозяйственная, успевали делать фактически все. Мне её даже жалко немного. — Да брось! Со мной уже все нормально, — устало выдохнула я, пытаясь остановить комнату в своих глазах. — Оно и видно, — буркнула та, но противостоять мне не стала. В скором времени дети позвали меня за стол. Я сначала долго упиралась, мол, как это так, вы и так уже на меня столько лекарств и времени потратили, а тут ещё и едой делитесь. Мне было не уютно, все нутро так и жгло от мысли, что они дают мне слишком много, но вот я взамен им дать ничего не могу. В целом трапеза прошла тихо, не было каких-то расспросов (а по детям так и было видно, что что-то да хочется спросить). Скупые пожелания приятного аппетита, короткий разговор об их отце, ну и ещё парень представился. Баин зовут. Так вот, я говорила о том, что здесь, в Средеземье, придумывают дурацкие имена? Нет? Ну вот, теперь знаете. Одно краше другого. Когда утро закончилось, откуда ни возьмись пришёл отец детей Бард и вид у него был такой, словно он одним взглядом хотел показать, что нас ждёт о-о-очень длинный разговор. Я в принципе была готова, пока ела и пыталась придумать, что ответить на любой каверзный вопрос, если таковой будет. Жестом руки он подозвал меня к себе, намекая, что разговор вот-вот состоится. Ну что же: ни пуха ни пера. Доковыляв до мужчины, я, наконец, смогла его разглядеть гораздо лучше, чем до этого: волосы у него были тёмные, как и глаза, длинные, до плеч. На лице была бородка и усы. Вид у мужчины был усталый, видно, что не высыпается. Взгляд хмурый, цепкий и проникновенный, как рентген. Не удивлюсь, если он скажет, что знает об мне все и вся. Тело его было неплохо подтянуто. Значит, много физической нагрузки. — Садись, — кивнул он рядом с собой. Мне же оставалось сглотнуть от напряжения и сесть рядом. Уф, что-то мне плохо стало. Разговор я решила начать первой, ибо лучшая защита — это нападение: — Наверное, хочешь знать, кто я и что там делала? — аккуратно поинтересовалась я. Мужчина кивнул. — Ну это долгая история, если честно, — уклончиво ответила я. — Говори, как есть. Я выдохнула. Пресвятой Мельнер Тора, помоги! Особо не вдаваясь в подробности, я кратко пересказала ему свою историю, умолчав о кулоне и ещё пару тройку моментов. На протяжении всего рассказа во мне нарастало внутреннее напряжение. Оно, как сжатая пружина, покоилось внутри и ждало подходящего момента, чтобы расправиться. Во что могло бы это вылиться, остаётся только догадываться. Но ничего хорошего точно бы не было. Говорила я одно, а вот думала совсем о другом. Когда я начинала какой-то новый рассказ или когда Бард спрашивал меня, мозг начинал лихорадочно соображать, придумывая более правдоподобный ответ. Верили ли мне Бард? Конечно, нет. Он не знал меня. Не в плане того, что мне нравится, или подобное. Нет. Он не знал, как я себя чувствую, пройдя все это, как изменилась, как теперь думаю, как веду себя. Он не знал, оттого и не доверял. Я его в целом понимаю. Сама бы вела себя так же на его месте. Мужчина задумался по окончанию моего вещания. Весь мыслительный процесс виднелся на его лице, в каждой морщинке, в каждом жесте. Его полный сосредоточенности взгляд был прикован исключительно к доскам на полу, словно меня здесь не было. От этой тишины становилось неуютно, во мне нарастала паника. Если раньше я любила побыть одна, в полной тишине, чтобы только было слышно моё дыхание, то теперь я такого не хочу. Мне надо, чтобы где-нибудь шумело, играла музыка, был слышен треск веток, хоть что-нибудь. Но не это… Теперь тишина ассоциируется у меня не со спокойствием. Далеко не с ним. — Бард? — позвала я мужчину, надеясь на его отклик. Брюнет выпрямился и повернул голову ко мне. Готовься принять свою судьбу. — Если то, что ты говоришь — правда, то мне жаль тебя. Пройти через такое и иметь силы двигаться дальше, многого стоит. Думаю, я попробую тебе помочь, чем смогу. Но отдача от тебя тоже должна быть, — Я понимаю. Спасибо тебе, огромное, — хрипло шептала я, то ли боясь, что он передумает, то ли из-за все того же напряжения.