"Es ist fuenf vor zwoelf..." ("Без пяти двенадцать...")

Неблагодарное это было дело, читать газету прямо на улице. Во-первых, можно увлечься и не заметить, как на тебя кто-то налетит. Во-вторых, да, может она и сегодняшняя и свежая, но мало ли кто ее успел уже взять? Вдруг у того мальчишки, которых их продает, была простуда или еще что похуже. Однако даже столь опасные факторы не смогли остановить студента-медика от того, чтобы открыть новый выпуск прямо здесь и сейчас. И все потому, что судьба Франции в этот момент волновала его намного больше, чем то, что так можно подхватить очередной насморк. Осторожно держа газету за края, он напряженно вчитывался в последние новости. Этот год был переломным для Франции. Казалось, Париж превращается в осиное гнездо. Вот только пока это гнездо только наполнилось недовольным гулом. Для того же, чтобы все изменилось, не хватало одного только шага, одного резкого толчка, чтобы этот вихрь вырвался наружу и охватил весь город пламенем восстания. Потому что невозможно было дальше терпеть. Так продолжаться не могло. "Осталось только дождаться…" - студент шмыгнул носом, недовольно замечая, что это явный признак начинающейся простуды. То, что это может быть реакция на типографскую краску ему тоже пришло в голову, но так же не обрадовало. "Аллергия тоже вещь малоприятная…" - Что? - похоже, он настолько зачитался, что банально не услышал того, что к нему кто-то обратился, и первый вопрос незнакомца просто прошел мимо ушей. Однако вот он повторился. Голос, его задавший звучал будто с легким акцентом. Неужели иностранец? Но все равно, французский у этого иностранца был просто отличный, что уж тут скрывать. Впрочем, все равно неудивительно, что ему нужна газета. Может, стоит немного знать о городе, где очутился? - Простите, я, кажется, задумался, - быстрый взгляд на случайного собеседника, снова на газету. Что он спросил? Свежий ли выпуск? "Настолько свежий, что даже пальцы марает…" - Да, новый, я только что его купил, - молодой человек снова смотрит на незнакомца. - Что-то случилось? Я могу Вам помочь? - более того, вид у того был настолько растерян, будто тот призрака увидел. «Да, новый, я только что его купил»,- эти слова звучали как гром посреди ясного неба. Что тут происходит? Как это объяснить? Рудольф рассеянно огляделся по сторонам. Нет, он не понимает, где он и что делать. Разве, что это сон? Говорят, что во сне нельзя читать книги, буквы будут как будто убегать со страниц. Кронпринц опустил взгляд на газету. Нет, текст не рассыпается, его можно понять. Что тут происходит? -1832,- наследник неуверенно повторил цифры. Почему именно этот год? – 1832… Он еще даже не…- Рудольф осёкся. Он хотел сказать, что его отец еще не стал императором, но вовремя замолчал – не хотелось кронпринцу оказаться в психлечебнице. Вдох-выдох. Вдох-выдох. У него всего несколько минут, чтобы привести мысли в порядок, чтобы как можно правдоподобнее ответить незнакомцу. Вдох - выдох. Кстати, а что он спросил? Вот уже на все еще бледном лице Рудольфа появляется рассеянная улыбка. - Сможете ли Вы мне помочь? Право, я не знаю. Да, я потерялся. Я тут один. Никого не знаю. И без средств к существованию, - «Боже, зачем я это ему говорю?»,- Я даже не смогу Вас отблагодарить,- кронпринц старался говорить спокойно и уверенно, но тревогу и непонимание выдавали дрожащий голос и растерянный взгляд. - Что Вы! О какой благодарности может идти речь! Граждане должны помогать друг другу, не так ли? – ответил незнакомец и покачал головой. Кронпринц на мгновение потерял дар речи. Признаться, он ожидал любой реакции: насмешек, криков, просьбу не мешать, но не этого. - Да, Вы абсолютно правы,- после непродолжительной паузы все-таки отозвался кронпринц. Он еще хуже стал понимать, что тут происходит. Каким странным был этот юноша. - Вот и славненько,- утвердительно кивнул собеседник и мягко улыбнулся,- А теперь пойдёмте за мной, я отведу Вас туда, где Вам не откажут в помощи, - он указал свёрнутой газетой направление и тихим шагом побрёл в ту сторону. Рудольф не сразу сообразил, что ему надо делать и не сразу пошёл вслед за собеседником. Поэтому ему пришлось пробежаться, чтобы догнать его. - Простите, а как Ваше имя?- поинтересовался наследник, после того, как поравнялся со своим провожатым. - Жоли,- просто отозвался он. Довольно долго молодые люди шли в тишине. Рудольф не мог удержаться от того, чтобы не бросать любопытные взгляды на спутника, но спросить что-либо не решался. Он и так слишком обязан этому незнакомцу, чтобы еще надоедать своим присутствием. Кронпринц уже успел погрузиться в свои мысли, пытаясь там найти ответ на самый главный вопрос: «что происходит?», как из них наследника неожиданно выдернул голос. - А как Ваше имя? Вы помните, как оказались в Париже? Судя по акценту, Вы не француз. В последнее время Вы не ударялись сильно головой? У Вас такой потерянный вид…. –Жоли задавал вопросы, как если бы проводил первичный осмотр больного. - Рудольф, - отозвался наследник. Он уже хотел было начать придумывать историю о том, почему оказался в Париже без денег, как новый знакомый сам подсказал ему ответ. - Я… Я не помню, - кронпринц замялся,- Я ничего не помню. Вот только Рудольф. Кажется, меня так называл он,- наследник закрыл глаза,- Но я не помню, кто он. Я ничего не помню,- когда же Рудольф открыл глаза, в них читалось удивление, непонимание, ужас и мольба о помощи. Все это не надо было играть. Кронпринц очень нуждался в том, чтобы ему объяснили, что происходит. Жоли ничего не ответил, лишь неободрительно покачал головой и вновь жестом указал идти за ним, как Рудольф и сделал. Остальную часть пути они провели молча. Наследник не следил за дорогой или за временем пути. Он просто шёл вслед за молчаливым провожатым, которому доверился. В первый раз в жизни Рудольф настолько поверил кому-то кроме Него. Это пугало и настораживало. Вселяло сомнения в правильности и действительности происходящего, но Рудольф шёл, у него просто не было выбора. Кафе "Мюзен", что находилось близ Пантеона, на площади Сен-Мишель было прекрасным местом. И самым замечательным в нем было то, что собирались здесь юные умы, жаждущие новых знаний, мечтающие о переменах и стремящиеся к ним. Здесь собирались студенты и рабочие. Каждый был индивидуальностью, каждый был тем, кто может изменить мир вокруг себя. Стоит лишь дать правильное направление. О да, они были способны на очень многое. Жоли повел своего нового знакомого по длинному коридору в ту самую дальнюю комнату, о которой знали только те, кто приходил туда специально. Здесь было два окна и потайная лестница, ведущая на улицу Гре. И еще на стене, что вызывало какую-то особую гордость, висела карта республиканской Франции. - Должно быть Вы, Рудольф, и правда где-то травму головы получили. Ничего, память вполне может вернуться, тем более что не все воспоминания стерлись. А еще, амнезия это не заразно, и это уже меня не может не радовать, - студент-медик улыбнулся и, открыв дверь, пропустил спутника в комнату. Кронпринц с серьёзным видом выслушал диагноз молодого врача и утвердительно кивнул в знак того, что понял нового знакомого и даже готов следовать его инструкциям по выздоровлению, если таковые будут. Но на самом деле, Рудольфу все еще не давала покоя эта злополучная мысль: «что происходит? Это не может быть правдой!». Именно поэтому юноша выглядел слегка рассеянным, или, правильнее сказать, потерянным. Он оглядывался по сторонам, пытаясь найти хоть что-то, что бы опровергло такую нелепость как путешествие в прошлое. Нет, нет, это не возможно. Но ища это «что-то», Рудольф получал только доказательства действительности происходящего. Но оказавшись в комнате, еще не проходя внутрь, а стоя на пороге, принц на мгновение забыл этот без сомнения важный вопрос по поводу случившегося. Его поразила атмосфера этого места. Молодые люди, находящиеся в комнате, были с виду разными, но в помещении не чувствовалось противоречия. Были слышны голоса, громкие голоса. Возможно, это был спор, или... Нет, нет, не так, эта была дискуссия. Оппоненты не спорили, настаивая на своей правоте, они искали истину, это ощущалось и не слыша их точных слов, по их интонациям, по жестам, невербальным знакам. - О! Орел из Мо, ты здесь уже! Я надеюсь, ты дверь дома не забыл закрыть? - почти с ходу студент-медик пристал с вопросами к какому-то невысокому парню, который сначала распахнул глаза, а потом, судя по его лицу, пытался вспомнить, не забыл ли. - Вот вечно ты так, Жолллли! - протянул он и, обогнув друга, скрылся за дверью, благо не налетел на идущего следом наследника Австрии. Рудольф же охватывал комнатку кафе взглядом, но непроизвольно цеплялся за отдельных личностей. Он не слушал, о чем говорил Жоли своему другу, он ощущал какое-то странное чувство, целиком захватившее его, как только молодой человек переступил порог. Чувство своей значимости и необходимости, как будто он нашёл своё место. Это пугало. Это было так же необъяснимо, как и случайное перемещение во времени, но пугало больше. Рудольф не мог понять и дать себе внятного ответа, почему? Почему абсолютно незнакомые люди показались ему такими… Родными? - Это мой приятель, - из некого подобия транса, наследника вывел голос провожатого. Рудольф сдержано кивнул и прошел за Жоли, оглядываясь по сторонам, не зная за что зацепить взгляд. Они сели за дальний столик, откуда хорошо просматривалась вся комната. - Сейчас живет у меня, вот и мне и интересно, закрыл ли дверь, или из нашего дома уже все украли, - он тихо рассмеялся. – Хотя, было бы там еще что красть, - обернувшись, приветственно махнул рукой еще кому-то. - Садитесь, Рудольф, а я пойду Вам стакан воды принесу. - Воды. Все бы только ты со своей водой, - он и пары шагов не успел сделать, как его тормознул какой-то парень с бутылкой в руке. - Если ему нехорошо, то дай ему лучше вина. Он лучшее средство ото всех ран, причем не только физических, но и душевных. Я даже буду спорить, что эти самые раны намного болезненнее, чем те, что наносит металл, а потому и этого дивного снадобья для них нужно намного больше, чем любой микстуры. А потому оставь воду для праведников и.... - Конечно! Ты уже столько пьешь его, Грантер, что тебе, конечно, можно не бояться никакой заразы, - на это спутник Рудольфа только покачал головой. - А вообще, лучше не лезь к нему со своим вином. У него и так, похоже, травма головы и этим вызваны провалы в памяти, а ты еще с алкоголем лезешь. Что если осложнение пойдет? - последние две фразы Жоли проговорил приглушенным, но крайне возмущенным шепотом. - Так что не думай спаивать бедного месье, пока я хожу за водой. К сожалению Рудольфа, студент-медик считал, что вино сейчас негативно скажется на и так нездоровом состоянии молодого человека. А напиться бы сейчас не помешало… Кронпринц проводил взглядом , так любезно решившего принести воды, и сразу же обратил внимание на подсевшего к нему молодого человека с вином, или как его назвали, Грантера. - Будто я кого-то пытаюсь насильно спаивать, - проигнорировав слова Жоли, парень поставил бутылку на стол, а сам устроился на стуле, поглядывая на Рудольфа. - Так значит, Вы страдаете провалами в памяти? – похоже, что попытки отвадить парня от нового знакомого потерпели сокрушительное поражение. Потому что история про «провалы в памяти», вызвала только больший интерес. – Должно быть, Вы думаете, что это проклятье. Что в жизни столько вещей, о которых хочется забыть. Знаете ли Вы, как многие хотели бы подобно Вам окунуться в воды реки Леты в мрачном царстве Аида? Память жестока и оставляет только то, что не нужно помнить, - он усмехнулся и сделал глоток из своей бутылки. – Нет, месье, это не проклятье, а настоящая удача! И разве не пьют люди вино, чтобы пусть хоть окунуться в реку забвения? Да по мне так любой мечтал бы окунуться в нее с головой, но в мире смертных для этого есть лишь одно средство. А если разум Ваш уже сейчас погружен в сладостное забытье, чем помешает бокал вина и… Похоже Грантеру не особо было необходимо, чтобы на его слова что-то отвечали и потому Рудольфу же оставалось только слушать. И он слушал и улыбался, ловя себя на мысли, что согласен с этим пьяницей: ему ужасно повезло, что он оказался здесь. Здесь никто не ждёт от него каких-то великих поступков, он не должен вести себя как наследник огромной империи, он может просто жить. Кронпринц совершенно забыл о желании выяснить причину происходящего, он не хотел терять этого сладкого чувства свободы, а в том, что эта была именно она, наследник не сомневался.