"Es ist fuenf vor zwoelf..." ("Без пяти двенадцать...")

На улице уже вечерело и становилось несколько прохладно. Рудольф вдохнул вечерний воздух полной грудью, размялся и присел на ступеньки возле кафе. "Как прекрасен Париж. И этот Париж не менее прекрасен, чем собор Богоматери или Версаль",- перед кронпринцем открывался чудесный пейзаж обычного переулка с каменными серыми домами, неровной брусчаткой, красноватыми крышами и флюгерами, каким город знали жители. Рудольф раньше не видел город с этой стороны "обычной жизни". Все было так спокойно. Спокойно на душе, если бы не один вопрос. "И что теперь? Скоро они разойдутся, и что делать мне? Куда идти мне? Доброта Жоли не безгранична. Я не могу просить большего. И он живет не один. Но ведь надо что-то делать, раз так получилось? У меня, конечно, есть пара монет, но как объяснить год и неизвестного правителя? "Подождите несколько лет, и эти деньги будут в ходу". Чушь! - принц вздохнул и поднял глаза на небо, которое заходящее солнце подсвечивало алым цветом. - Да, сейчас даже нет такого государства как Австро-Венгрия. Мой отец еще не император. Восстания 1848 года еще не было. Да, это восстание было приближенно очередной французской революцией, новой французской республикой. Как и хотят эти молодые люди: свобода, равенство и братство. Но разве все-таки возможно достичь абсолютного равенства и абсолютной свободы? Что есть свобода? Могу ли я назвать себя свободным? Нет. А ведь кому как не мне не известна бедность и голод...",- мысли текли лениво, не возбуждая никаких ярких эмоций. Кронпринц даже не понял, что если революция в 1848 состоялось, то в 1832 потерпело поражение. Один вопрос за другим посещал мысли принца, но не было ответов. Все было так спокойно, умиротворенно. Рудольф смотрел на алый закат, думал о философских идеалах: об истине, свободе, о правах. Ему было хорошо. Ему было спокойно. Впервые за долгое время, ему было так спокойно. Наверное, это и можно было назвать свободой. Он знал, что тут он не принц, что тут нет отца, который осудит и остановит, он мог быть собой. Определенно, именно это и стоит называть свободой, вот только кронпринц пока этого не понимал, сейчас он пытался найти то, что уже имел. - В эти часы на улицах города удивительно тихо, - Рудольф не обернулся, когда услышал шаги за спиной. Он подумал, что это Жоли решил его проверить. Кому еще есть до него дело? Только доктору, ведь Грантер легко найдет себе других благодарных слушателей и собутыльников. Но кронпринц ошибся. Подойдя ближе, белокурый лидер опустился рядом с Рудольфом на ступени. "Снизошел",- отметил про себя кронпринц, удостоив Анжольраса только коротким взглядом. Откуда столько неприязни? Столько обиды? Какой-то неуместной, не понятной, чересчур детской. Почему? Почему внимание этого незнакомого человека было так важно, а не внимание расстраивало, задевая самые больные места души юного принца? – И город предстает таким спокойным и мирным, что кажется, что его ничто не волнует и что все простые жители Парижа живут счастливо, не нуждаясь ни в чем, - сейчас Анжольрас будто разговаривая с самим собой. Он повернулся в сторону, где солнце медленно опускалось за линию заката, и чуть прищурился, очень уж лучи его слепили глаза в этот миг. – Мне хочется верить в то, что однажды это будет не видимостью и что народ, как и вся страна, не будет нуждаться ни в чем, и что людям не придется в поздний час идти искать себе пропитанию, не бояться, что кто-то будет убит, лишь потому что, кому-то показалось, что этот гражданин богаче одет, или же всего лишь оказался в неудачном месте в неудачное время. Много лет назад, жители Парижа уже пытались установить главенство свободы, равенства и братства, но эта попытка пусть и не потерпела крах, но очень скоро все вернулось на круги своя. Мы можем искать виновного в этом, говорить, что кто-то поддался влиянию своих интересов и забыл о более важных вещах. А в этом мире есть нечто более важное. Это Родина. Только о ней стоит думать в первую очередь… - лидер прикрыл глаза и продолжил. – Я смотрел за Вами, Рудольф. Вам близки идеи революции и это внушает доверие. Но и Вы, должно быть, понимаете, что нельзя так просто доверять человеку. Я не требую доказывать мне что-то, но каждый гражданин, пытающийся что-то изменить, достоин уважения. Завтра нас всех ждет важный день. Сейчас каждый день может быть тем самым важным. Днем, когда все изменится. Хотите ли Вы изменить что-то в своей жизни, Рудольф? Анжольрас говорил, и вновь кронпринц не смог удержаться от колкой мысли, что и тут лидер себя ведет, как на трибуне. Рудольф хотел не слушать его речи, если ему так хочется показать себя во всей красе, пусть вернется в комнатку кафе, там все готовы внимать каждому его слову, принц же останется сам по себе, не хватало еще ему пытаться заслужить внимания лидера шайки революционеров. Так он думал, но все равно невольно прислушивался к словам Анжольраса. Вся его обида вторила речи лидера:" Все пафос и фальшь, он не думает ни о ком, кроме себя, ему важна только его персона". Но душа поддавалась на красивые слова, тем более это были те слова, которыми думал сам кронпринц. Свобода, равенство и братство. Для всех. Император говорит, что это невозможно. Но... Что если родитель ошибается? Что если когда-нибудь удастся достичь настоящей справедливости? Разве ради только одной возможности не стоит бороться? Отец говорит, что император не может не оправданно рисковать, но почему неоправданно? В таком мире жить нельзя. Нельзя спокойно спать в теплой кровати, когда другой такой же человек как ты замерзает на улице. Почему сейчас эти слова звучат убедительно? Почему, когда Рудольф говорил их отцу, они звучали по-детски наивно? Кронпринц вновь посмотрел на белокурого лидера. - А Вы считаете, что это возможно? Этот мир, о котором Вы говорите. Что есть справедливость? Я не могу найти ответ на этот вопрос,- юноша отвернулся, всматриваясь в силуэты домов, которые были еще чуть подкрашены алым цветом,- Вот все, кто сейчас вот в этих самых домах занимаются своими делами, учатся, учат детей, ужинают, разговариваю или быть может, уже спят. Вы уверенны, что они пойдут за Вами? Им нет дела до высоких слов... Вы упомянули 1789. "Республика без республиканцев". Ведь так? Там нет виновных в крахе идей демократии. Они (идеи) были чужды. Вы уверенны, что сейчас народ готов и будет бороться именно за республику?- Рудольф вновь обернулся к лидеру, - Что касается меня... Я и не собирался Вам ничего доказывать. Это глупо. Вы не сможете удостовериться лично в подлинности убеждениях каждого, если ваша затея оправдает себя. Вам придется верить, придется применять крайние меры, но главное в своей подозрительности не покорать невинных, такую ошибку в истории уже совершали не раз. - Я не могу ответить, пойдет ли за нами народ Парижа, - как не крути, а Анжольрас понимал, что и такой вариант возможен. И не просто возможен, а более чем вероятен. Что народ просто отвернется, и они останутся одни в этой битве. Такое случалось много раз в примерах истории. Простому люду не так легко сорваться с места и кинуться в бой. Даже если до этого они прозябали в нищете и не знали, смогут ли найти кусок хлеба завтра. Но так проще, чем заставить себя вырваться из привычной жизни, какой бы тяжелой она не была, и сделать шаг навстречу будущему. - Но если не сделать попытку, то мечта так и останется мечтой. Дальше ждать пока что-то изменится? Но если каждый будет так ждать, то откуда придут перемены? Должен найтись хоть кто-то, кто даст народу шанс. Кто-то, кто способен подтолкнуть их, дать стимул к действиям. Когда вокруг голодают, а власть бездействует. Солнце медленно опускалось за горизонт, и вот уже пламя его не было таким ярким. И казалось, весь город приобрел особые оттенки, какие могут быть только при свете последних лучей солнца. - Но разве это значит, что нужно сдаваться? - даже сейчас лидер друзей Азбуки не уставал любоваться родным городом. Нет, не как художник или поэт, способный выразить свое восхищение чем-то столь же красивым, а как простой гражданин, каждый день проходящий по этим улочкам и просто живущий здесь. - Разве это значит, что нужно бросить подобные мысли и не пытаться сделать что-то? Антуан Сен-Жюст сказал на одном из собраний Конгресса такую фразу - "Кто не сражается, тот не побеждает". А иногда достаточно одного человека, чтобы разбудить в людях желание что-то изменить. Одной фразы, как известное "К оружию!". Как искра, ведущая к пожару. Но кто-то должен дать людям эту искру. Да, нас не очень много, но мы понимаем свои цели, как и то, что можем потерпеть провал. Только это не повод опускать руки. Что же касается подозрительности... - лидер развернулся удобнее, чтобы видеть лицо собеседника. - Осторожность еще никому не помещала. Но, в то же время, я разговариваю сейчас с Вами, а не прогнал прочь, хотя мог это сделать еще, не начав говорить в кафе. Ведь теперь Вы в курсе наших дел. И знаете, что завтра намечается. А что дальше... время покажет, как каждый из нас себя проявит, - и, поднявшись на ноги, Анжольрас на миг вновь прикрыл ресницы. - Каждый делает свой выбор. Я свой сделал. Ваш же только в Ваших руках, Рудольф.