Знаешь, Мэри, в моей голове звери. Они бы тебя съели, если бы я разрешил. Но я их гоню из прерий, на ключ закрываю двери. Сидят на цепях звери, на ржавых цепях души. А звери мои ночью, рвут кожу и плоть в клочья. И каждый их клык заточен. Играют на струнах жил. Но все-таки, между прочим, /пусть я и обесточен/, ты вся, до ресниц и точек — причина того, что я жив. Беги от меня, Мэри, /прижмись же ко мне теснее/. Спасайся скорей, Мэри, /ничто тебя не спасет/. Коснувшись тебя, Мэри, попробовав раз, звери, живущие в моем теле, хотят еще и еще. Ты знаешь, Мэри, есть истина в вине и теле, религии и постели. Но я отыскал в тебе. И пусть сегодня другой одеяло грею, но спят мои злые звери, тебя видя в каждом сне. Поверь, я больше не буду зрителем, скрываясь в своей обители, до самых последних дней. Я прилечу с Юпитера, в квартиру твою в Питере. Мэри, стань укротительницей моих диких зверей. Джио Россо.
"А время — оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта. И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль… и новую жизнь…"Ремарк.
Холод сковал его руки. Из-за недосыпа веки были тяжелы, а ноги устало волоклись. Драко Малфой устал. Так чертовски устал. Но в этом было столько нормального, человеческого, того, отчего он так отвык, что усталость была наполовину приятна. Его не мучила ни одна мысль. Обо всём он будет думать после. Безразличие и полный пофигизм прилипли к нему также, как грязь к подолу мантии. Каждый шаг говорил об его усталости. Даже дыхание, казалось, было слишком ровным и тихим. Хмурое выражение лица, сутулые плечи, безвольно повисшие руки, которые Малфой усердно всё-таки пытался контролировать (привычки аристократии давали о себе знать), лишь дополняли картину. Оказавшись в Выручай-комнате он едва ли поверил в это. Тишина набросилась на него, загребая в свои объятия, просачивалась сквозь уши, рот и нос. А он лишь безвольно открывал ей всего себя, позволяя. Драко Малфой закрыл глаза. Почему-то в его жизни стало больше моментов, наполненных грёбаным анализом. По взмаху чьей волшебной палочки он стал замечать и наслаждаться тем, что раньше едва ли признавал? Война… Не будь её, вкушал ли бы он такие понятия как "дом", "спокойствие", "безопасность", "ответственность"? Рука Малфоя, словно действующая независимо от хозяина, потянулась к внутреннему нагрудному карману мантии и достала сложенное письмо. И рисунок. Драко аккуратно положил их на ближайший комод и отправился в душ. Не позаботившись о том, чтобы снять одежду, он кинулся под горячие струи, чувствуя, словно всё его тело - это сплошная ледышка. Сухая, пустая, ледяная скульптура, пропитавшаяся холодом, мраком и грязью. Мясо, сосуды и кости — не из этой серии. Побелевшие пальцы начинали розоветь, спина скрючилась, плечи ещё больше ссутулились, а ноги сгибались. Все мышцы разом расслабились и обмякли. Лёд растаял. Грохот в душевой — Драко падает в угол кабинки, сжимая ожившими пальцами потяжелевшую светлую голову. Он не смог. "Дорогой Санта!" Глаза мальчишки не увидят матери. "… лишь бы папа вернулся домой и больше никогда не уезжал. Мы все должны быть вместе. Больше всего я мечтаю именно об этом!". Малыш, вы не будете вместе. "Милый Санта! Я сделаю всё, что хочешь! Буду прилежно учиться и буду добрым. Буду делиться и никогда не жадничать! Никогда не отберу больше игрушку у Шона, и не буду драться с другими детьми за то, что они называют плохими словами меня и маму с папой. Ведь меня учили не замечать этих слов. Я буду хорошим ребёнком. Милый, милый Санта! Верни папу домой и сделай так, чтобы он никогда больше со мной не расставался! Я верю в тебя. Энтони Брэддок, 6 лет“. Санта исполнит твоё желание. Папа будет всегда с тобой. А вот мама… "Обливиэйт!" — Прости меня, Вероника!!! — душераздирающий крик, который тут же сменился шёпотом. — Прости… Вода на лице стала непривычно солёной.***
Она зашипела, только стоило рукам целительницы прикоснуться к ранам на её спине. Бадьян невероятно жёг. Но вдруг боль прошла, уступив место лёгкому покалыванию и прохладе — так действовал крем Парацельса. Потом её ожидала перевязка, осмотр мелких ссадин, а ещё 2 пилюли, на вкус как слабое оборотное зелье. Одна из них стимулировала работу организма (волшебство на уровне молекулярной биологии), а другая успокаивала, действуя, словно экстракт ромашки, мяты, адониса или валерианы. — На сегодня это всё, — Помфри тихо встала со стула и тут же засуетилась, прибирая лекарства и складывая их в свою старую, местами потёртую сумочку. — Я вернусь завтра днем, потому что утро будет загруженным — много человек слегло с различными ушибами. Нехорошая прошла волна по Хогвартсу. И возрастает она в арифметической прогрессии. Будем надеяться, что скоро все пойдёт на убыль, иначе ученики вообще станут вымирающим видом. Доброй Вам ночи, мисс Грейнджер. Гермиона кивнула ей на прощание и проводила взглядом. Комната, в которую она переехала, была слишком похожа на Больничное крыло. Здесь вообще было всё "больничное": белые стены, высокие потолки, слишком много света, узкие окна, что находились под потолком и не доходили даже до середины стены. Сквозь них было видно только небо. Одна кровать, пара зеркал, стол и жёсткое кресло. Ни прибавить не убавить, ведь, получается, что не она хозяйка комнаты, а значит, и слушаться её ничто не собирается. Поэтому, когда Гермиона умоляла о маленьком книжном стеллаже, мадам Помфри лишь гневно отвечала, что: "Вам нужен сон и покой, мисс Грейнджер! У вас сильные повреждения спины и лёгкое сотрясение! Никаких мягких кроватей и кресел, никакой нагрузки на головной мозг и глаза! Никаких книг, мисс! Потерпите до полного выздоровления". И ведь именно это условие угнетало её больше всего. Скука — худшее, что может быть. И единственным спасением от этого – сон. В любой непонятной ситуации надо ложиться спать. Потому что на следующий день ты обязательно станешь на шаг ближе к решению. Грейнджер очнулась только с приходом мадам Помфри, проспав почти целые сутки. Та, однако, явилась ближе к вечеру. Из окон лился огненный свет солнца, а стены были окрашены в красно-золотой оттенок. Гермиона обрадовалась этой мелочи. Цвета напомнили ей стиль башни Гриффиндора. И пусть лишь на мгновение, но она почувствовала себя как дома. Процедура была уже привычной и заканчивалась быстрее с каждым разом. Гермиону разъедало желание поговорить с Поппи, но та вежливо откланялась, искренне извинившись, ведь сегодня принесли ещё одного пострадавшего, который ожидал её осмотра. Несколько часов Гермиона провела в размышлениях. И нет, она не думала о своих ранах. Ну, получила она их, и что теперь? Мыслями рыть яму в это направлении совершенно не хотелось. Да и воспоминаний как таковых почему-то не было. Всё слишком сумрачно. Поэтому девушка решила тратить время с пользой, анализируя информацию, которую дали ей мальчики. Те факты, что все они знали о крестражах, никак не желали быть соединены логическими связями. Но они должны быть! Вскоре голова Грейнджер стала раскалываться, словно серое вещество в ней потяжелело в несколько раз, и теперь усиленно давило на кору головного мозга. Такое же ощущение было на занятиях по окклюменции со злюкой-Снейпом. Хотелось взвыть от своей беспомощности и бездействия. И ещё от кое-чего. Девушку раздирало любопытство. Её манила дверь, в которую спокойной походкой входила-выходила мадам Помфри. Но ей можно это делать, а Грейнджер – нет. Табу. Часы на стене слишком громкой чечёткой стучали в голове и отдавали в сердце. Этот звук вызывал некую нервозность. Слушать тишину и тиканье часов было уже тошнотворно. Неумолимо хотелось выпорхнуть из "больничной тюрьмы". "Кто же живёт за стенкой? Как давно и по какой причине?" — "Нет, не думай об этом." — "Ну в самом деле?! Кто-то влиятельный? Или же опасный? Или, может быть, там спрятан какой-то предмет? Чрезвычайно важный и оттого ценный... Это ведь тоже вполне логично! А вдруг это как-то поможет им с поисками крестражей? Ничего ведь не случится, если она немного подглядит?" Последняя мысль отозвалась саднящей болью в районе лопаток, но Гермиона сей знак упрямо проигнорировала. Тайна манила, интриговала, и в душе девушки зарождался адреналин. Гриффиндорка она или нет, в конце-то концов! Смелее, Грейнджер! Шаг, другой, третий… Оглянула непонятно зачем свою комнату и, наконец, чуть-чуть приоткрыла дверь… Первое, что она осознала — запах. Запах чистоты, особой свежести и чего-то непонятного… другого человека. Второе, что она осознала — сумерки и приглушённый свет, которые манили ещё больше — вроде бы ничего не видно, но отдельные детали таинственными образами выглядывают из бездонной темноты. Третье — тишина. Но мнимая. Через секунду Грейнджер уловила шорохи и неразборчивые звуки. "Может, притвориться сонной и свалить всё на осознание, что я в Башне Гриффиндора или вовсе притвориться ходящей во сне? Посмотреть, потом быстро извиниться и уйти. Ну не может же там быть то, что могло бы причинить ей вред! Тогда бы Макгонагалл всё объяснила в ту же секунду!" — "Но она же ясно приказала оставаться в своей комнате и не высовывать курносый, любопытный, всё время нарывающийся на приключения нос!" — "Сколько самоиронии, Грейнджер. Ничего, с тебя не убудет. Во всяком случае, любопытство никогда до беды не доводило. Относительно, конечно, но всё же." Когда глаза Гермионы немного привыкли к темноте, она распахнула дверь и сделала шаг вперёд. Сделала и замерла. Чужая комната резко отличалась от её: потолки были гораздо ниже, мало света, тяжёлые шторы на небольших окнах, массивная мебель, но между тем довольно изысканная и роскошная. Море коричневых тонов и оттенков, вперемешку с темно-зелёным цветом густой осоки, и вычурно-золотистыми акцентами. Комната была заставлена тяжёлыми объёмными сундуками, массивными столами, круглым, с настольной лампой по середине, и прямоугольным, креслами, стеллажами с книгами, был камин и разномастные ковры. Если бы не обилие зелёно-коричневого цвета, то можно было бы подумать, что здесь живёт гриффиндорец. А так это было просто "уютное болото". Слишком холодно и мрачно. А куча мебели, стоявшая в хаотичном порядке, только давила на сознание. Однако, среди этих "графских развалин" было два живых объекта, которые выделялись из всей этой обстановки. Первым было пламя свечи, которое ярко освещало тёплым, подвижным светом дальнюю часть комнаты. А вторым была девочка. Она сидела на кровати и не замечала Гермиону, сосредоточенно что-то вырисовывая на листке, прикреплённом к дощечке. В полумраке лицо её немного терялось, но неравномерные всполохи свечи хорошо освещали большую его часть, а блики золотом отражались в длинных белокурых волосах. Вдруг она вздохнула, и, стараясь убрать кулачком, в котором держала карандаш, выбившийся локон, подняла голову. Девочка подпрыгнула на кровати, потянула на себя одеяло, видимо в попытке спрятаться, и одновременно, ерзая пятками по простынке, стала отодвигаться в дальний угол. — Извини! Прости! Не бойся меня! Я не хотела! Я уже ухожу, видишь? — затараторила Гермиона и сделала полшага назад. — Я не причиню тебе вреда… Вдруг их взгляды пересеклись. В серых лупоглазках плескалось волнение, с долей страха и… интереса. Было заметно, как тяжело дышит малышка, но сама она, видимо, уже забыла том, что надо прятаться/бояться/паниковать. — Я знаю. Её голос был полон уверенности, звонок и чист. — Меня зовут Гермиона…, а тебя? — в отличии от голоса девочки, голос Грейнджер предательски дрожал и срывался. Однако она прочистила горло, а затем стала говорить намного тише и ласковее. — Ты не против, что я спрашиваю? - Вероника. - Ты... живёшь здесь одна? Девочка промолчала. - Прости, я не буду больше задавать вопросов... - Гермиона, а ты любишь сказки? Вот так вот. Внезапно и открыто. - Ну, когда я была маленькой, то любила перечитывать одну... - Грейнджер присела на ближайшее к кровати кресло. - Она о красавице Белль и чудовище. - Мне не читали такую... - с некоторым сожалением ответила девочка, потупив взгляд. "Конечно, ведь это маггловская сказка" — подумала девушка, но ничего говорить не стала. Грейнджер потерла большими пальцами переносицу, изо всех сил стараясь придать себе бодрый и непринуждённый вид. - Хочешь, я покажу тебе свою библиотеку? - после непродолжительного молчания вдруг произнесла Вероника, широко раскрытыми глазами глядя на сидящую рядом болезненно вида девушку с растрёпанными волосами. Странно, но неожиданная гостья не внушала девочке страха или недоверия, скорее наоборот — ей нравился нежный, с примесью усталости тон, которым она с ней разговаривала и ласковый взгляд, который Гермиона то и дело бросала на Веронику. - Да, это было бы очень здорово! - с готовностью отозвалась гриффиндорка, радуясь, что у неё с их новой маленькой знакомой нашлись общие интересы. Девчушка поднялась на ноги, совсем не путаясь в в одеяле, что удивило и без того неуклюжую Гермиону, затем аккуратным шагом пошла к книжным стеллажам, жестом приглашая за собой Грейнджер. Бегло осмотрев взглядом полки, девушка восхищённо выдохнула, прикрыв рот рукой. Не то чтобы гриффиндорка велась на яркие и красочные обложки — скорее напротив — считала это признаком небольшого ума, но шевелящиеся персонажи и обилие самых разнообразных цветов не смогли оставить её равнодушной. - Нравится? - довольно спросила Вероника, наблюдая за живым восторгом, плещущимся в глазах Гермионы. - Очень, - на выдохе тихо произнесла Грейнджер, а затем, решившись, спросила, глядя прямо в голубые глаза маленькой девочки. - А можно я иногда буду брать у тебя книги? Я очень люблю книги, а своих у меня нет. - Конечно! Смотри, как у меня их много! Мой брат очень часто дарит мне книги! Гермиона открыла рот, и тут же прикусила себе язык. Ей очень хотелось спросить имя брата, но ведь она же сама говорила, что не будет ни о чём расспрашивать девочку. - Ух ты, это, вероятно, для тебя лучший подарок? - Ну… на самом деле нет. Я больше люблю красивые платья от мамы и мягкие игрушки. Моя мама сама шьёт мне кукол, и дарит их потом на каждый День рождения. Пока их только 5-6, но скоро я стану большой, и у меня их будет 10. Нет, 13! Нет, 14! А ещё лучше 20! Девочка рассказывала это с таким радостным и одновременно серьёзным выражением лица, что Гермиона не сдержалась и громко рассмеялась. Вероника резко повернула голову в её сторону и её глаза выразительно распахнулись. - Прости, солнышко, я тебя обидела? Я не над тобой смеялась! Просто я рада слышать, что твоя семья такая хорошая… Щёчки девочки заалели. - Да, у меня потрясающая семья. Особенно брат, — Вдруг на её лице промелькнула улыбка. — А ты красиво смеёшься. Я давно не слышала, чтобы кто-то смеялся. Теперь настало время Гермионы краснеть. - Хочешь, я почитаю тебе что-нибудь? - спросила гриффиндорка, возвращаясь обратно к креслу. За ней последовала и Вероника. - Да! Мы недавно остановились на Зайчихе-шутихе, и теперь должны читать сказку о волшебниках-братьях. — Девочка подала Грейнджер толстый томик, совершенно отличающийся от тех книжек, что стояли на стеллаже. — Я люблю сказки Бидля. - Тогда я прочитаю тебе сегодня одну, а в следующий раз ещё одну, хорошо? Малышка согласно кивнула головой, и тут же улеглась на подушку, примерно положив ручки под щёчку. Тогда гриффиндорка даже не подозревала, как изменится её жизнь из-за встречи с этой маленькой девочкой, так похожей на ангела.***
Как и обещала, она пришла на следующий день. Стоило только мадам Помфри уйти, как Гермиона тут же бросалась в соседнюю комнату. Они часами сидели за сказками, энциклопедиями, Грейнджер стала практиковать с ней правописание и они вместе рисовали и делали оригами. Это общение стало спасительным и для девушки, и для девочки. Гермиона приходила к ней утром, днём и вечером. Однажды её чуть не обнаружила мадам Помфри, но гриффиндорка успела улизнуть, а потом они долго смеялись с Вероникой из-за этого случая. И вот, когда после утреннего прихода целительницы Грейнджер, которая уже успела привязаться к девочке, с радостным выражением лица стала открывать дверь, то натолкнулась на кого-то. Первой мыслью было, что её пришла проведать Макгонагалл. Потому что Поппи была намного ниже ростом. Но за считанные доли секунд она осознала смехотворность её предположений. Ведь прямо перед ней собственной персоной предстал Драко Малфой. Меньше всего она ожидала увидеть именно его. Сказать, что оба они прибывали в лёгком шоке — ничего не сказать. Оба, как ошпаренные, отскочили друг от друга и, словно рыбы, хватали ртом воздух, не в силах ничего произнести. Наверное прошла целая вечность. Скорее всего готова была пройти ещё одна, но в какой-то момент Гермиона почувствовала лёгкую слабость и тряску, а ноздри Малфоя — видимо, от тяжёлого дыхания — расширились, в глазах что-то закипело, а губы сложились в тоненькую ниточку и стали подрагивать. От его крика, казалось, сотряслись стены. - ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! Гермиона непроизвольно сделала шаг назад. - Я… я… здесь потому…, но ведь… ты…, а ты… - (Соберись, Грейнджер!) - А ТЫ ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?! Пока Малфой собирался духом, чтобы хоть что-то ответить, позади него возник маленький силуэт, который молниеносно быстро приблизился к ним, и тут же вцепился ему в ногу. - Драко! Братик! Ты вернулся!!! — А затем, увидев гриффиндорку. – О, привет, Гермиона! Казалось, что хуже не бывает. Казалось, что весь нормальный и адекватный мир летит в тартары. Что ж, мы официально тронулись умом. Драко сделал резкий шаг к Грейнджер, вцепился ей в руку чуть выше локтя и толкнул в сторону её комнаты. - Вероника, не смей даже сюда заходить. - бросил он одновременно. Сухо и приказным тоном. Как только дверь за ними захлопнулась, Малфой наложил звуконепроницаемые чары и резко повернулся в сторону гриффиндорки. Грейнджер часто видела его злым и заносчивым, но никогда таким... Холодные глаза смотрели прямо на неё. Под этим взглядом хотелось сжаться или вообще исчезнуть. - Как, - его голос дрогнул, - как ты сюда попала!? - Это я должна спрашивать, как ты узнал, что я здесь! - Гермиона храбрилась из последних сил. - Блять, лучше не зли меня, Грейнджер! Ты сейчас вообще не в том положении, чтобы огрызаться. - Он делал шаг за шагом, приближаясь к ней, пока девушка не упёрлась лопатками к стене. - Спрашиваю ещё раз, какого драккла здесь происходит? - его разъярённый вопль набатом ударил по перепонкам. Он навис над ней, а его голос буквально проникал под кожу. Гермиона чувствовала на своём лице его горячее дыхание. Он тяжело дышал. Серые глаза нервно бегали по её лицу, будто пытаясь найти ответ в россыпи её еле заметных веснушек. С чего бы ему так волноваться? Неужели он... боится? Но чего? - Макгонагалл и Помфри поселили меня здесь до того момента, пока я не поправлюсь. - Почему именно здесь? - Провёл рукой по волосам, скорее бессознательно, чем специально. - Не знаю. - Почему без моего разрешения? - Не знаю. - Неужели во всём грёбанном Хогвартсе они не смогли найти тебе даже жалкой каморки?! - Не знаю! От её крика Малфой прикрыл глаза. А когда открыл, то в них не было уже и намёка на страх или беспокойство. Лишь гнев и раздражение. - Кто-то ещё кроме тебя знает о Веронике? Грейнджер отрицательно мотнула головой. - Прекрасно. - Выплюнул он, отстраняясь от девушки и морщась. - Теперь твоя очередь, Малфой! Она и в правду твоя родная сестра? Но почему она здесь, а не дома? Что же ты ещё скрываешь вместе со своей семейкой? - Я тебе ничего не обязан говорить. Это не твоего ума дело. Но, чтобы предотвратить твоё сраное сование носа в чужие дела, скажу лишь то, что мы и правда брат с сестрой. И если хоть одна живая душонка узнает о том, что Ника живёт здесь - я тебя живьём закопаю. Усекла? И с этого момента не смей больше приближаться к ней!!! - Прекрати орать на меня!!! Ты не имеешь ни малейшего права говорить, что мне делать, а что нет! На губах Драко появился дикий оскал. - Да что ты... Как же его достал этот разговор на повышенных тонах. - Не слишком ли ты охуела, а, Грейнджер? Или тебе накануне все мозги стрясли?! Кстати, не хочешь ли мне хотя бы "спасибо" что ли сказать? - О чём ты? - Да твоя наглость не знает границ! Я же спас тебя. Неужели не помнишь? - Ты!? Не смеши меня! Ты бы никогда это не сделал. - Сердце пропустило удар, а в голове эхом отдавался собственный голос. - Год назад возможно. Но не теперь, когда я заключил договор со стариком Дамблдором. Неужели в твоей кудрявой башке не осталось ничего с того дня? А я помню, грязнокровка, как ты лежала - такая ничтожная - на земле, как истекала кровью, смешанной с грязью, от чего она становилась ещё более пакостной! А потом я не мог отстирать одежду от её следов, поэтому её пришлось просто напросто сжечь! Неужели ты не помнишь, как шептала моё имя, в припадке боли... - ЗАТКНИСЬ! Ты лжёшь! Ты всё это выдумал, а теперь пытаешься обмануть меня всеми этими... вещами! И вообще, даже если бы так было, мог и не спасать меня! Малфоя еле заметно затрясло. Вдруг он резко схватил её за шею, ощутимо сдавив. - Я могу закончить то, что начали те имбицилы. С радостью задушу тебя вот этими руками, Грейнджер, если ты так хочешь подохнуть. Переломлю твою шейку на раз-два. Кто тут кого обманывает? Уж явно не я тебя, дура. Хуёвая из тебя гриффиндорка, раз боишься своих же воспоминаний! - Каждое его слово действовало словно пощёчина. - Ну! Говори! Хочешь помереть? Хочешь оставить тут своих тупых друзей бороться со всем этим дерьмом, а сама сдаться и пойти лёгким путём туда, где и предки Поттера? А? Ну же! Она задыхалась, а от нехватки кислорода на глазах выступили слёзы. Гермиона хотела закричать ему, чтобы прекратил, но из уст не вырвалось не звука. Тогда девушка стала лихорадочно мотать головой из стороны в сторону. Малфой не сразу, но отпустил её. Грейнджер тут же упала на пол, не сумев удержаться на ногах, и, надрывно кашляя, схватилась за горло. Это было более чем противно. Драко развернулся, и, хлопнув дверью, оставил её один на один со своими страхами.***
Уже темнело. Гермиона не знала, сколько просидела у холодной стены, не знала, почему не приходит мадам Помфри, не знала, почему стала похожей на душевнобольную. Она ведь клялась себе, что ей ничего не страшно. " Драко, мне больно..." А дальше - лавина. Противное лицо Нотта. Её хрипы и стоны. Сырость подземелий, противный запах, удары ногами, жгучая боль в спине... "Я сломаю тебя." "Заткнись, мразь!" "Бесполезно сопротивляться, поганая гриффиндорская заучка." "Я разрушу все надежды." "Я оборву тебе твои крылья." Бомба замедленного действия была взорвана.***
Драко сидел в кресле, подперев голову рукой и наивно пытаясь успокоиться. С недавних пор он стал асом в этом деле. Даже Снейп бы позавидовал. Вероника всё это время молча занималась своими делами - играла в куклы, складывала бумагу в разные геометрические фигуры, пыталась выводить буквы-каракули. Вдруг шуршание карандаша прекратилось, и Малфой уловил еле заметный шорох легких шагов. На свободную его руку опустилась маленькая тёплая ладошка, а затем из-за спинки кресла выглянуло милое личико. - Дра-а-ако-о, - осторожно начала Вероника, - а Гермиона придёт сегодня почитать мне сказку? И, контрольное - щенячий взгляд. Визави. - Нет, она, наверное, вообще к тебе больше не придёт. Нижняя губа девочки стала подрагивать, а глаза заблестели. - Я скучаю по Гермионе! Я хочу, чтобы она со мной поиграла! Мееерлин, только этого ему не хватало. Наверное, стоило всё таки придушить Грейнджер. - Зато я останусь с тобой и смогу почитать тебе сказку. Давай без слёз, а? Ты же у меня хорошая дево... - Нет! Сегодня ты будешь здесь, а завтра снова исчезнешь! Мне было очень одиноко! И я даже плакала! Дядя Блейз не приходит, а тебя долго не было! А Гер-р-миона мне н-нужна! Она со мной играет и без неё у меня не получается оригами-тигр! Хочу Гермиону!!! Это конкретный сдвиг по фазе. И вместе с этим все летело к чёртовой матери. Как он позволил этому случиться? У кого хватило наглости влезать в его личную жизнь? Идиотке Грейнджер? Но она здесь по приказу Макгонагалл, а та, в свою очередь, не направила бы её сюда, не случись с девчонкой то, что случилось. А это сделали слизеринцы и, судя по всему, по приказу Нотта или даже он сам снизошёл до марания рук. И лишь потому, что гадёныш захотел взлететь высоко, переплюнув Драко и стать главным среди их шайки. Так получается, что он сам себе яму вырыл? Этот грёбаный анализ ситуации ещё больше разозлил его. А Вероника всё это время стояла подле него, упрямо добиваясь желаемого общества. И Малфой знал, что если эта упрямица захотела чего-то, то хоть ты тресни, а сделаешь для неё всё. Даже ангелы быстро умеют превращаться в дьяволят. А эта белокурая избалованная бестия - и того быстрее. - Ничего не могу обещать. Маленькая мисс Малфой театрально медленно развернулась и удалилась. Но не далеко - присела на краешек кровати и громко вздохнула. Но Драко догадывался, что это ещё цветочки. Потом пойдут ягодки - ассорти истерик и жалоб на все возможные темы. И не дай Мерлин она попросится домой. Этого нельзя допускать. И грязнокровка всё равно знает о Нике... Чёрт. - Ла-а-адно, твоя взяла, но только по вечерам! Максимум час! - Два. - Донёсся серьёзный и требовательный голос с кровати. Гр-р-р. - По рукам. Малфой отвернулся, а Вероника ещё долго сидела и довольно улыбалась. Настоящий чертёнок. А вот ему было совсем не весело. Такой расклад событий его вообще никак не устраивал. И почему малышке так нравится эта грязнокровка? Никаких манер, тонкости и изящества! Вечно заносчивая, нудная, вся такая правильная... Что в ней могло зацепить Веронику? И почему он - Драко - не мог заметить в ней хоть каплю чего-то стоящего? А ведь они с Грейнджер никогда толком не общались. Не считая нескольких стычек, да и то из-за её дружбы с Поттером. И чем старше они становились, тем реже были диалоги между ними. Да и обмен фразами вроде: "Кто это тебе глаз подбил, Грейнджер? Я хочу послать ему цветы!" или её "Помолчи, Малфой!", навряд ли можно назвать полноценным диалогом. И вообще чем сильнее и чаще Драко пытался задеть гриффиндорку - тем больше она его игнорировала. Особенно унизительным воспоминанием была их стычка в магазине мадам Малкин. Он бросил в её адрес целых два оскорбления, но она лишь спокойным голосом стала останавливать своих дружков: "Не надо, не связывайтесь, честное слово, не стоит он того..." - Не стоит он того, - передразнил последние слова Малфой. - Тс. Но ещё обиднее было несколькими годами ранее, когда Люциус при постороннем человеке приструнил его, с укором произнеся, что какая-то простачка училась лучше него по всем предметам. И под простачкой, естественно, подразумевалась зазнайка-Грейнджер. Драко тогда так разозлился на отца и на неё, что последующие курсы учился не покладая рук, пытаясь изо всех сил стать лучше грязнокровки. И стал... вроде бы. По крайней мере он был с ней на ровне во многих предметах, но явно лучше в зельеварении. Эта мысль приятно грела душу и успокаивала. И теперь был даже благодарен отцу за тот "пинок", а то был бы вторым Гойлом или Крэббом. Аж тошно от одной мысли. Кстати, давненько он не видел этих придурков. И хорошо бы разобраться, кто подставил его с неуместным спасением самой бесявой гриффиндорки. - Вероника, - лениво позвал Малфой, вставая из кресла, - даже не вздумай ходить в ту комнату. Если ослушаешься - наш договор потеряет силу, поняла? Я скоро приду. И не дождавшись ответа девочки, прихватил с собой мантию и ушёл. На этаже было привычно тихо. Но чем больше он спускался, тем оживлённей была обстановка. Настолько, насколько она может быть в Новом Хогвартсе. Туда-сюда шныряли Псы в масках, кивая ему в знак приветствия. Он лишь слегка наклонял голову, отчего платиновые пряди волос падали ему на глаза. Это слегка раздражало, поэтому он перестал отвечать на приветствия. В Большом зале было не очень людно. Приятно пахло жаренной индейкой и какой-то приправой. Кстати, когда он последний раз нормально ел? За столом чистокровных сидела только четверть от всего количества. Заметив Паркинсон, щебечущую с другими слизеринками, он автоматически нацепил на лицо обворожительную ухмылку. - Добрый вечер, Пенси. - Он легонько чмокнул её в щёку, чересчур покрытую пудрой-штукатуркой. - Прекрасно выглядишь. Слизеринка бросила на него удивлённый, затем довольный и хищный взгляд. - Драко, милый, наконец ты вернулся. Как успехи? - Слащаво пропела Паркинсон, хлопая глазками. Аппетит начал потихоньку сходить на нет. - Что любопытного произошло за эти 3 дня? - Полнейший игнор её вопроса. - Неужели тебе никто ещё не рассказал о моих достижениях? - Как видишь. Пенси самодовольно улыбнулась, бросила осторожный взгляд на стол преподавателей, а затем ещё плотнее придвинулась к Малфою, окуная его в слишком сильный и резкий запах духов, и стала говорить менее громко, иногда переходя на шёпот: - На днях я столкнулась с Уэйн Хопкинс, прямо в коридоре. Она шла в направлении женских туалетов. Я позвала с собой Милисенту и Дафну и пошла за ней. Мы ей такое устроили - тебе бы понравилось это шоу! Мили связала её, окунала головой в бачок туалета, потом, пока Дафна стояла на стороже, я разбила ей нос и обрызгала ледяной водой. Потом стёрла память и оглушила, будто дурочка сама поскользнулась и ударилась головой, а затем потеряла сознание. - Девушка чуть было в ладоши не хлопала, осознавая свою гениальность. - Ты бы видел, как она рыдала! Это было так противно! Сопли, слюни, грязная кровь... Фи. Вот теперь аппетит пропал окончательно и бесповоротно. - А ещё близняшки Кэрроу устроили западню молокососу Криви и его подружке Шарп. Теперь Линда лежит с сотрясением в Больничном крыле - её Гестия столкнула с лестницы, а дружок, пытаясь отомстить за бедняжку, словил несколько оглушающих и теперь валяется без сознания в том же месте. Мило, не так ли? Ведь влюблённые голубки всегда должны быть вместе! Ну а о том, как Нотт и Крэбб уделали Грейнджер ты уже знаешь. Это ведь при тебе было. Тео, правда, сильно переживал, что их прервали, а грязнокровка куда-то сбежала, но он теперь герой среди нас. И я бы никогда не решилась на ту шутку, если бы не Тео! Наконец-то мы перешли к действиям - а то в Хогвартсе стало слишком скучно. И ты перестал обращать на меня внимание... - Пенси провела рукой от его коленки до бедра. - Драко, милый, не хочешь пойти ко мне в комнату? Там пока никого нет... Или может быть к тебе? - Прости, солнышко, но меня ждёт Снейп, чтобы обсудить наши с ним исследования по рентабельности изобретений Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенхайма. Так что, к моему великому сожалению, я вынужден тебя покинуть. Драко пренебрёг поцелуем, и, прихватив с собой зелёное яблоко, подмигнул слизеринке и ушёл. Странно, что нет аплодисментов. Соврал-то шикарно. Зря он ходил сюда. Настроение и так было ниже плинтуса, а оказалось, что эта граница даже не предел. Но оно стремительно к нему катилось. Всё выходило из-под контроля. Мир, который он с таким трудом строил, стабильный и лишь ему подвластный, оказался карточным домиком, который опасно покачивался от малейшего ветерка. А внутри этого домика сидела Вероника. Драко же как сумасшедший носился, поддерживая все стены, следил, чтобы не поехала крыша, и был готов охранять этот дом ото всех, словно бешеный пес, скалясь, рыча и ощетинившись. Но всё только усугублялось - и непрошеная гостья, и проделки Нотта за его спиной, и потеря власти над слизеринцами, и задания Лорда... - Сука! Зелёное яблоко вдребезги раскололось о стену. Несколько капель попали на его лицо. Кислые. Яблоки вообще не предсказуемые фрукты. По цвету редко когда определишь - сладкое оно или нет. Узнать вкус можно лишь попробовав. Иногда красные и жёлтые могут оказаться кислыми, а зелёное яблоко - сладким, вопреки всем стандартам. Надо попробовать раскусить Грейнджер. Малфой стал ходить возле Выручай-комнаты, повторяя про себя пароль, как вдруг истерично захохотал. Господи... Он провёл параллель между яблоками и гриффиндоркой. Решил, что ему надо понять душонку грязнокровки. Мерлин, куда он катится. Но... ему ведь это по силам? А почему бы и нет. Копаться в чужих душах для Малфоя было не сложнее, чем поедать яблоки. Штука за штукой. Человек за человеком. Тем более надо быть начеку, ведь девчонка вертится вокруг Вероники. Не дай Бог заразит её своим занудством и невоспитанностью. Вторую копию Грейнджер в лице своей сестры Драко просто не вынесет. Как только Малфой наконец-то очутился в Выручай-комнате, он поймал себя на мысли, что сверлит взглядом ту самую белую дверь, которая сильно выделялась на фоне всего интерьера. Как бельмо на глазу, ей Богу. Надо бы зайти к ней и рассказать обо всём. Она наверняка уже успокоилась, ведь Грейнджер просто не может испытывать глубокие чувства. Если это только не переживания по поводу оценки на экзамене. Она как обычно отмахнётся от его слов, не принимая их близко к сердцу. Он стоял напротив её двери и не мог войти. Почему? Да кто знает. Вдруг из комнаты донёсся странный звук, который тут же оборвался. Что она делает? Вдруг сейчас выйдет из комнаты и застукает его? Вот будет картина маслом. Он против воли приоткрыл дверь. Грейнджер стояла к нему спиной, между двух зеркал. Закатное солнце освещало комнату. Её спина была оголена, а в руках гриффиндорка держала кусок ткани - футболку или кофту. Драко проследил линию от шеи, по позвоночнику до талии и выемки поясницы. Если бы это была не Грейнджер, то можно было бы назвать это по истине завораживающим зрелищем. Поднятые волосы, один локон небрежно лежит на плече. Но она не просто стояла. Её голова была запрокинута, рот едва заметно искривился, глаза закрыты, а брови нахмурены. Весь вид излучал адскую муку. Она сильнее обхватила себя руками и сгорбилась, отчего кожа над лопатками сильно натянулась, а затянувшиеся раны пооткрывались. Грейнджер широко раскрыла рот, и Малфой вот-вот был готов услышать её оглушительный, полный боли крик, но ничего не было. Немой крик. Её сотрясало от рыданий, ноги согнуты в коленях, спина скрючена, и пара алых капель на идеально жемчужной коже. Она помнила. Так охренительно-ясно-помнила. В таких подробностях, о которых он и не подозревал. И вот она — стоит, обнажённая перед ним. Слабая и сломленная. Теперь из-за него. Ведь если бы он не напомнил, не было бы "этого". И вроде в пору съязвить по поводу, дать знать о себе, унизить её ещё сильнее, но в голове было пусто. Ни одной гребанной мысли. Даже излюбленной затёртой издёвки. Шаблона. Драко всё чаще замечал, что он сосредоточенно соображал, что бы такого сказать, чтобы задеть побольнее. Потому что надо, без этого ведь никак. Она попыталась задеть раны, но тут же ещё больше сморщившись, не сдержала стона. И последняя мысль тут же улетучилась. "Видимо, даже зубрилка умеет чувствовать. Неужели будешь просить прощения? - Ну нафиг. Никогда на свете. Сделано — значит так и надо было. Всё равно осознание бы пришло к ней. Позже. - А если бы она успела подготовиться к этому морально? - К такому не подготовишься." Чёрт, он стоит и разбирается в душе Грейнджер. Хотя вроде бы случай подходящий. Но почему тогда не возникает ощущения отношений "подопытный-исследующий"? Где его холодный рассудок? Почему его рука так отчаянно сжата в кулак, а взгляд прикипел к двум алым дорожкам на спине, окрашенной лучами в золото воска? Великий Мерлин, подскажи ответ.***
Она вышла через два с половиной часа, когда Вероника только стала ложиться спать. Спокойная, размеренная, как будто и не было этой я-всё-помню слабости. Торчащие во все стороны волосы забраны с помощью каких-то двух палок в пучок. Малфой даже не стал вдумываться, как у неё это вышло. Спина прямая, как тетива. Того и гляди — лопнет. Глаза смотрят в одну точку, а ладони сжаты в кулак. "Что, нервничаешь из-за моего присутствия?" Она прошла к книжному шкафу и взяла какую-то книгу. Что за вседозволенность? — Грейнджер. Он даже не успел себя остановить. Та немного дёрнулась, но всё-таки повернулась. Посмотрела ему в глаза не читаемым и пустым взглядом. — Чего тебе? — подбородок упрямо поднят, а на лице маска. — Тебя разве не учили, что нельзя брать чужие вещи? - Это я разрешила ей взять её! - донёсся звонкий голосок Вероники из кровати. - Ты пришла прочитать мне сказку, Гермиона? — Конечно, я же обещала. "Что? Но ведь она ещё не должна знать, о разрешённых двух часах перед сном. Так она на свой страх и риск сама вышла из комнаты, наперекор его более раннему запрету? Что за идиотина." — Ты прочитаешь мне сегодня "Колдун и прыгливый горшок"? Пожалуйста! - Хорошо, но если ты только постараешься поскорее заснуть. Малфой громко фыркнул, но тут же взял себя в руки. Уселся в кресло, поминутно проверяя часы. На самом деле, голос Грейнджер успокаивал. Обычно её монотонные ответы на уроках были просто не выносимы. Сухие, короткие и по факту или развёрнутые, вариационные, деловым голосом, но всегда также, как в книжке. Тупое знание текста, без эмоций к содержанию. А тут... Малфой будто вновь открывал для себя эту сказку. Потому что гриффиндорка читала диалоги с другой интонацией, делала акценты на других вещах, она делала всё по-другому. Не так как он. И это удивляло и рушило образ зазнайки. Да и сидела она по-иному. В позе йоги, держа книгу обеими руками, опираясь локтями о колени. Демонстративно - спиной к нему. Но даже так Малфой замечал, как она приподнимала голову, смотря на Веронику, а затем вновь возвращалась к страницам книги. И всё это продолжалось около часа. Он очнулся от скрипа кровати - чуткий сон уже давно стал его привычкой - Грейнджер поправляла одеяло. И этот жест отозвался в нём противоречивыми чувствами - с одной стороны и нотки ревности, а с другой... что-то тёплое, не понятное, отторгаемое разумом. Внезапно Гермиона с шумом втянула воздух и зашипела, а на бежевой рубашке показались багрово-красные пятна. Одно неловкое, неуместное движение - и всё по новой. - Надо бы обработать. "Господи, что он говорит!?" На лице Грейнджер читался тот же вопрос. - Нет, не стоит. Я подожду мадам Помфри. - Она схватила книгу и направилась к стеллажу. - Она не придёт сегодня. У неё появились более важные дела. - Я же сказала, что не надо. - Слушай, если не сделать хорошую перевязку, то раны в скором времени могут загноиться и даже есть риск, что появится инфекция. А тут живёт маленький ребёнок, между прочим. Так что подумай своими куриными мозгами. Повисло молчание. Гермиона проводила рукой по корешкам книг, словно пытаясь успокоиться и дать ответ. - Только ради этого. Не думай, что твоя помощь что-то меняет или мне приятно от этого. - Только если ты не будешь думать, что мне доставляет удовольствие прикасаться к грязнокровке. Гриффиндорка молча прошла к кровати и присела на самый уголок. Драко же приземлился немного поодаль от неё. - Снимай. Грейнджер слегка дёрнулась, но стала послушно расстёгивать пуговицы рубашки. Малфой был готов поспорить, что она покраснела. Когда Гермиона попыталась размотать бинты, то слабо заскулила. - Я помогу. "Что с тобой, Малфой? Какого хера это всё происходит!? Конечно только ради того, чтобы сблизиться с ней, понять, с чем имеем дело. Только потому, что интересно, а не потому что перед глазами застыл образ её обнажённой спины перед зеркалом." Слой за слоем становился всё ярче. Когда же последний бинт был снят, Драко увидел два длинных рваных ранения на подвижных лопатках. "Что же они с тобой сделали..." - Пожалуйста, давай поскорее со всем закончим. - Глухой шёпот в пустоту. Малфой призвал домовика с лекарствами. Через несколько секунд рядом с ним лежали мази и чистые бинты. Как только он коснулся её кожи, Гермиона неосознанно дёрнулась. - Не двигайся. Она хмыкнула. Грейнджер прекрасно знала, что лучше не шевелиться, но тут ведь дело было даже не в болевом пороге, не в прикосновениях, а в том, чьи это были прикосновения. Его руки были приятно прохладными, а дотрагивался он легко и невесомо. Странно, но она всегда думала, что руки Драко Малфоя грубые, сухие, причиняющие боль, но сейчас он даже не пытался сделать ей больно. - Сядь прямо. Его голос придавал уверенности. Господи, она доверилась Драко Малфою. Подставила ему свою спину в прямом смысле слова. Гермиона испуганно вдохнула - слизеринец туго затягивал повязку. И вдруг: - Спасибо. Он ослышался? Или это ему показалось? Вроде бы нет. Надо пометить в календаре сегодняшний день - Грейнджер уже второй раз за всё время их недообщения снизошла до благодарности. Конечно странно, что она считает помощью эту его вынужденную услугу. - Не стоит. Я всего лишь обработал... - Спасибо, что спас меня. - Она сказала это, смотря в окно. Не на него, а в окно. И это ты называешь благодарностью? Где твои манеры, Грейнджер? - Я просто не хочу, чтобы все проблемы легли только на мои плечи. У меня и так их как дементоров в Азкабане. Так что я не буду душить тебя подушкой ночью, можешь не беспокоиться. Невольно вспомнилось, как он несколько часов назад сжимал её горло рукой. Бросил взгляд на тонкую шею. Теперь вблизи можно даже рассмотреть уродливые родинки: одну за ухом, и другую, ту, что ровно посередине. И кожа теперь какая-то безобразная - жёлтая, и, даже кажется с какими-то тёмными отметинами, располагающимися ровно в ряд. Четыре с одной стороны и ещё одна с другой. Да быть не может. Не мог же он тогда настолько сжать одной рукой, чтобы так... Что за херова забота, Малфой? Но почему то рука уже тянулась к ней, а длинные пальцы невесомо ложились на отметины. Такая хрупкая. Кто-то очень плохо пошутил, или же он просто под Империо. Иначе просто не объяснить, откуда у него появилось необузданное желание провести линию от нижнего пятнышка до верхнего, мимоходом коснуться пряди волос, прокладывая дорожку по плечу. Увидеть стаю мурашек на нежной, атласной коже. Услышать робкое и испуганное: - Малфой..? Понять, что он определённо сошёл с ума.