Падающая звезда

Кучики тоже проснулся рано, впервые за последнее время бодрым и отдохнувшим. Этот эффект он отнюдь не склонен был приписывать свежему воздуху предгорной местности. Бьякуя знал, что тетка просыпается поздно, но, в отличие от своего неискушенного лейтенанта знал и то, что если у тебя есть личные планы, то лучше реализовывать их, не привлекая к себе внимания. В противном случае рискуешь завязнуть в церемониальных действах на весь день. А планы у Бьякуи были вполне определенные. Он не просто так остался в этом сонном раю, с юности навевавшим на него тоску. Его целью была Хисана. Несколько месяцев разлуки открыли ему глаза, и Кучики отчетливо понимал, что девушка заняла в его сердце слишком большое место, чтоб можно было не считаться с этим фактом. Она стала для него жизненно необходимой, первостепенной потребностью. Бьякуя еще не отдавал себе отчет в том, каким образом это возможно, но знал одно: она должна быть рядом с ним, должна любить его и принадлежать ему. Единственное, что способно было остановить его на пути к достижению цели, – это если его чувство не взаимно, и Хисана больше не любит его. А значит, следует первым делом разобраться в том, каково ее отношение к нему, добиться ее доверия, дать возможность узнать себя поближе. И получше узнать ее. Чем быстрее она поймет серьезность его намерений, тем лучше. Впрочем, Бьякуя не собирался торопить девушку, просто, приняв решение, привык его исполнять. Размышляя об этом, Кучики неторопливо прошел по энгава. Приблизившись к парадной зале, он прислушался. Поток взвинченной реяцу обнаруживал местонахождение его лейтенанта. Из-за приоткрытых створок седзи доносился нежный девичий голос, декламирующий хокку : - Чуть дрожат паутинки. Тонкие нити травы сайко В полумраке трепещут. Не правда ли, как необыкновенно сказано, господин лейтенант? Ах, скажите, удалось ли мне угадать смутные стремления вашей суровой, но возвышенной души? В ответ послышалось невнятное мычание, определенно издаваемое Ренджи. Судя по ноткам отчаяния, его уже не первый час пытают поэзией. Бьякуя приподнял бровь: что ж, это достойная кара красоноволосому за сочиненные им нелепые строчки про зацветающую у ворот древнего поместья старую сакуру. Хотел стать поэтом – вот ему и предоставляется возможность улучшить навыки стихосложения. Внутренне хмыкнув, аристократ в шунпо миновал пространство, просматриваемое из приоткрытых седзи, оставив несчастного лейтенанта на растерзание любителям лирики, и, никем не замеченный, спустился в сад. Судьба оказалась к нему даже благосклонней, чем он мог ожидать: среди черных ветвей мелькнула знакомая хрупкая фигурка. Бьякуя поспешил за Хисаной, затем сбавил шаг, пытаясь понять, куда она может идти... Хисане после перенесенного испытания разрешено было весь день отдыхать. Ища одиночества, девушка покинула комнаты, в которых спали служанки, и спустилась в сад. Теперь она медленно брела по тропинке среди еще не одевшихся весенней листвой деревьев, погруженная в свои мысли. Прихотливое воображение то выхватывало из памяти подробности страшного вчерашнего дня, то надолго приковывало внимание к шинигами, что спас ее от смерти. Бьякуя. То есть господин Бьякуя. За время ее пребывания у госпожи Мидзухи Хисана отвыкла называть его господином, но не могла перестать о нем думать. Когда-то, еще служа в поместье Кучики, девушка дала себе обещание, что оставит прошлое за порогом, смело шагнет в новую жизнь, найдет в ней собственную нишу, новых друзей, новые радости… которые вытеснят из ее сердца образ прекрасного аристократа. И вот - у нее совершенно новая жизнь, ее окружают новые люди, все чудесно, к ней все очень хорошо относятся… Но стоило Бьякуе появиться – и Хисана поняла, что все это время обманывала себя. Никто и ничто не могло занять его места в ее душе. С ним чувства были острее, цвета ярче, и каждое мгновение было наполнено особым смыслом. Хисана не позволяла себе вспоминать о признании, сделанном Бьякуей в тот роковой для обоих день. Эта любовь обречена на смерть, и лучше даже не думать, как все могло бы сложиться, не окажись они по разные стороны социальной пропасти. Да и не могло бы быть иного Бьякуи – не главы клана, не властного могущественного аристократа. Высота его положения, ответственность за честь знатного дома, порожденная этим замкнутость и гордость – неотъемлемые части его натуры, без них он не был бы самим собой. Девушка шла, не задумываясь о цели своей прогулки, и вдруг ноги сами принесли ее на то место, где она едва не обрела последний покой. Вот здесь она стояла, сюда упал нож, которым она срезала сливовые ветки… А Риса, бедняжка, лежала вот там. Хисана вздохнула: может, лучше было бы им поменяться местами? Инузури сделало ее сильной, но в иные мгновения боль так сжимала сердце, что страшно становилось жить дальше с таким грузом. Здесь земля впитала пролившуюся на нее кровь. Хисане захотелось как-то отметить это место, чтоб ничья нога не ступала необдуманно на этот клочок почвы. Положить сюда цветы… Оглядевшись, девушка обнаружила, что большая часть веток на близлежащих сливовых деревьях обрезана. Ну конечно, кто-то говорил ей, что капитан Кучики распорядился убрать все следы причиненных пустыми разрушений. Дисциплина в его отряде была на высоте – срезали даже поломанные сучья. Только на уцелевших верхних ветках уже распустились новые сливовые цветы. Хисана попыталась достать до них, но они были высоко. Девушка привстала на цыпочки, чтоб дотянуться… Вдруг вожделенная ветка сама наклонилась к ней, опустив душистые белые цветы прямо ей в руки. Хисана обернулась: прямо за ней стоял Бьякуя, придерживая упругую цветущую ветвь. - Господин Бьякуя! - Хисана хотела поклониться, но перед ней был Кучики, а позади ствол. В этих обстоятельствах оставалось только уткнуться головой Бьякуе в грудь, но этого Хисане по понятным причинам делать не хотелось, и она продолжала нерешительно смотреть на шинигами. - Ты хотела достать цветы? Бьякуя терпеливо придерживал ветку, потом, видя нерешительность девушки, сам сорвал несколько соцветий и протянул ей. Их руки соприкоснулись, и в этот момент между ними будто пробежала искра. Сколько бы Хисана не запрещала себе надеяться, сколько бы Бьякуя не привык сдерживать свои порывы, пряча их даже от самого себя, – их неудержимо тянуло друг к другу, и миг прикосновения властно напомнил о том, сколь сильнее это влечение их попыток управлять своими действиями. Хисана первая смутилась и опустила глаза. - Благодарю вас. Ей трудно было собраться с мыслями – инстинктивно распознанное ею во взгляде Бьякуи неподдельное чувство, наперекор голосу воли и разума, манило, но и пугало девушку. - Почему ты пришла сюда? Это здесь вчера на тебя напал пустой. - Здесь погибла Риса. Я хотела положить цветы на то место, где она умерла. Бьякуя молча наблюдал, как Хисана осуществила задуманное, затем, помолчав, спросил: - Она была твоей подругой? - Да. Как все девушки в доме. Все здесь очень ко мне добры… Вчера несколько из нас навсегда покинули этот мир… Риса напевала, когда на нее обрушился удар. Надеюсь, она не успела испугаться. - перенесенный стресс дал о себе знать, и сбивчивые слова полились одно за другим, выплескивая все, что накопилось на сердце: - Когда я жила в Инузури, то всегда мечтала, чтоб моя смерть была быстрой, чтоб не мучиться страхом и болью… Все же, пока живешь, то как бы ни было трудно, всегда есть надежда, что это пройдет, что еще настанут счастливые дни… А осознать, что все кончено, итог подведен, и жизнь тебя обманула, что эти жалкие мечты на расплывчатое счастливое будущее – вот и весь свет, что полагался тебе от рождения, и твой удел– барахтаться в грязи, и судьба вовсе и не собиралась подавать тебе спасательный круг, и даже последние твои мгновения хуже чем у собаки… И еще в таких случаях очень страшно возненавидеть тех, кому повезло больше, отравить последние отпущенные тебе часы завистью… - Вдруг Хисана словно опомнилась. – Простите, господин! Я говорю недозволенное, я не хотела удручать вас своими унылыми мыслями. Однако Бьякуя ловил каждое ее слово. Впервые ему представилась возможность соприкоснуться с тем, как она жила, что составляло ее страхи, надежды… Сколько же ей пришлось перенести! Он не хотел отталкивать ее, прерывать неожиданно возникшую ниточку доверия. Пусть в ее сознании закрепится уверенность, что ее прошлое не вызывает в нем никакого отторжения, что он готов принять ее такой, какая она есть. Если он проявит откровенность в ответ на ее искренность, то, возможно, она поймет, что может ему доверять. - Не нужно просить прощение. Разве шинигами могут удручать разговоры о смерти? Нас учат относиться к ней как к постоянному противнику. И все-таки ее невозможно перестать бояться. Однако смерть, хоть и завершение жизни, но вовсе не самая важная ее часть. Если жизнь была освещена верой в лучшее, то осознание беспочвенности этой веры может исказить последнее мгновение, но не властно над теми годами, что были прожиты в ее лучах. - Значит, вы тоже боитесь смерти? – подняла на него глаза Хисана. - Нет, я не боюсь, - возможно, для установления взаимопонимания было бы лучше согласиться с ней в этом вопросе, но Бьякуя не хотел лгать. К тому же ему было важно не только побольше узнать о девушке, но и дать ей возможность получше узнать себя. Он внимательно следил за интонациями ее голоса, за выражениями глаз, лица, четко направляя диалог, а сердце в груди заходилось от сладкого восторга: она рядом и говорит с ним, не таясь! - Как же так, вы же сказали, что ее невозможно не бояться? - Не знаю. Может, потому что верю, что никогда не разочаруюсь в своих идеалах. Наверно, такая точка зрения кажется тебе высокомерной? - Что вы… господин. И я… я ведь еще не поблагодарила вас за то, что вы спасли мне жизнь! – Хисана склонила голову, сложив перед собой ладони. Бьякуя подошел и взял за руку, заставив выпрямиться и посмотреть ему в глаза. - Прости, что пришел так поздно.