Котяра с волчьим взглядом

Этот месяц был особо хорош. Во-первых, Димыч, наконец, согласился чуток подсобить и теперь проходил курс молодого бойца, появляясь у меня в конторе ежедневно. Во-вторых, Шумилов оказался не таким крутым, как себя показывал и под конец сдался, позволив заключить контракт на моих условиях, за что я ему прощал небольшую погрешность в отбраковке товара. И, в-третьих, я, наконец-то, перестал бояться открыться самому себе, приняв свои чувства к Димке. - Добрый день, Дмитрий Юрьевич, - звоночком пропела Светка, словно предупреждая меня, что идет этот котярище. А потом открылась дверь и ввалился Димыч, неся в руках какую-то охуенную композицию из алых, словно восковых, цветов. Я даже оторопел на миг, не понимая, чего он ко мне в таком виде ввалился, а когда корзинка шлепнулась мне на стол – наконец пришел в себя. - И что это за херь такая? – я ткнул пальцем в один из цветков и даже пощупал, удивляясь его прочной восковитости. - Ну, ты даешь, Санек... – Димыч разлегся на диване, закинув ногу на ногу. – Ты хоть помнишь, какой сегодня день? - Год, с момента нашей встречи?.. – попытался угадать я, заставив Димку усмехнуться. - Вот же, придурок!.. День рождения у тебя! Вся фирма готовится к празднованию, мне все уши прожужжали, но то, что ты сам не помнишь своей даты – это уже чересчур. Так что, поздравляю тебя с тридцатипятилетием и дарю этот букет! Как мне сказали, такое должно тебе понравиться. - Да иди ты в жопу с этим букетом! – взорвался я. – В жизни мне никто цветы не дарил, а сейчас, как... блять, как не знаю кому, ты мне!.. - В жопу я пойду, вечером, - расплылся в улыбке этот котяра. – А пока что – сделай доброе дело, прекращай возиться с бумагами, бери телефон и звони людям, которые доставят тебе все, что нужно для праздника. - Да ну нахуй! – я отмахнулся. – Хочешь повеселить моих сотрудников – сам им эту клоунаду и устраивай. Если очень хочется – я даже появлюсь там минут на пять, чтобы показать, что все вижу и доволен, аки слон. - Совсем ты ничего в управлении не понимаешь, Санек, - Димыч вздохнул и поднялся на ноги. – Ничего, у меня есть для тебя еще один подарок, - что-то пролистнув на экране телефона, он протянул мне свой гаджет. – Узнаешь? На меня смотрел мужчина. Обычный, каких миллионы. Но что-то в нем было такое... Знакомое, что ли? - Что за хмырь? - Да это я тебя должен спрашивать, - Димыч слегка толкнул меня в плечо, склонившись над столом, понизив голос. – Короче, это один из твоих несостоявшихся или неудовлетворенных любовников. Оказалось, что довольно-таки серьезный человечек, который нанял ребят последить за тобой. Ну, а когда ты начал ко мне бегать, да почти переселился – он продумал всю ситуацию и подкатил ко мне. Я дернулся вскочить, но Димыч прижал меня к креслу. - Эта сволочь... Убью! - Короче, так, Санек. Заткнись и слушай. Деньги я у него взял. На авантюру, которую он мне предложил – согласился. Нет, фотки, как я и сказал, не с моей копии видухи снимали. Я же тогда телкам дал по диску. И как он их вычислил – не знаю. То, что я не собирался действовать по его правилам – это я с самого начала решил. А вот тебе ничего не надо было знать до самого окончания. Лешкиных мальчишек тоже подкупили, - Димыч помолчал. – Но пока все шло так, как мне надо – я не трогал их. И Лехе ничего не говорил. Теперь вот – твой шаг. Что ты сам-то хочешь с этим человечком сделать? - Убить! Медленно и мучительно! – прорычал я, понимая, что все, что было, все, что я чувствовал, все рушится... Блять! Били же в самое больное место! И как утонченно, мать вашу! Как изысканно! Заставить меня открыться тому, кто с самого начала играл моими чувствами! - Бля... – выдохнул Димыч. – Светлана!!! Бегом! Бутылку коньяка, дверь закрыть и никого не впускать до моего личного распоряжения! Бегом, Светочка, бегом, я сказал!!! Я, видимо, отключился на какое-то время, полностью уйдя в свои переживания, потому что очнулся, когда мне больно сдавили подбородок, впихнув горлышко бутылки в рот, отбив губы, и заставили сделать несколько глотков. И только потом, закашлявшись, мотнул головой, пытаясь отмахаться от Димкиных рук. Окончательно пришел в себя, лежа на диване, головой на коленях Димыча. - Шел бы ты нахуй, - даже злиться на него сил не было. – Ты и так сделал все, что от тебя требовали. И получил удар раскрытой ладони по лбу. - Ты чем слушал, истерик?! Я тебе что сказал, а?! – Димыч больно впился пальцами мне в волосы, пару раз ударив головой о свое бедро, встряхивая мысли. – Не собирался я ничего делать. С самого начала не собирался. Но, чтобы этот дядька нехороший успокоился, сделал вид, что готов на его авантюру по сближению с тобой, а потом таким откатом, чтобы ты сломался. Вот только, с самого начала, был на твоей стороне. Ну, понял? И сказал я тебе сейчас только потому, что все идет к завершению. А раньше молчал, потому что, зная тебя – был уверен, что психанешь и начнешь мешаться, пытаясь все сделать по-своему. - Знаешь, Димон, я сам придурок еще тот, - я попытался встать, но Димыч прижал меня к своим коленям. – Ведь, если бы просто держал тебя на расстоянии, если бы не втюрился, как малолетка сопливая, мне бы твое предательство похуй было бы... Сколько до тебя, сколько после тебя... Уже давно понял, что по жизни в одиночестве идти, а все ведусь, как последний лох, как дворняжка бездомная, на ласку... - Били тебя мало, Санек, - Димыч прижал меня к себе. – Или неправильно. Так и не сумели выжечь то, что человека человеком делает. Потому и истеришь, потому и бьешься в собственной клетке, как птица вольная. Загнал сам себя, закрылся, а выдавить из себя свою душу так и не сумел. Вот и прорывается это все наружу. И открыться уже не можешь, потому что считаешь всех угребками полными. Довериться боишься, а все равно тянешься. Уж не знаю, кто тебя так и когда, да и спрашивать не буду. Но, бля, Санек, хоть раз-то ты можешь позволить себе поверить? Ну? - А нахуя?.. Ты же только что сказал, что сам все делал, как тебе приказали. - Евгеньич, ты слушать умеешь, а?.. Я тебе только что полчаса втирал, что нихуя против тебя не замысливал. Что все делалось только для того, чтобы достать этого мудака, да пришпилить так, чтобы даже думать перестал о тебе! Кто ж тебя, человек ты мой родной, так изломал-то? - Уйди, - даже материться не хотелось. Словно вынули все изнутри, оставив зияющую пустоту, которую больше и заполнить нечем. – Делай, что хочешь, карай, кого хочешь, а меня больше не трогай. Все. Хватит. Спасибо, что позволил немного рядом побыть, а дальше я сам уже. Как-нибудь. Не бойся. Выживу. И с ума не сойду. В этот раз Дима меня не удерживал. Я прошел к столу, уткнувшись в бумаги, перелистывая их, понимая, что нихуя не соображаю. А потом уткнулся взглядом в алые, кроваво-красные цветы, которые на моем столе стояли, словно символ только что располосанного на ленточки сердца. - Светлана! – голос был каким-то хриплым и безвольным. Поэтому я прокашлялся и позвал еще раз. - Светлана! Заберите эти цветы. Куда угодно, только чтобы я их больше не видел, - Светочка молодец. Даже не начала охать насчет моего поведения. – И еще. Вот, - я выложил на стол две крупных купюры. – Сходи в магазин и купи какого-нибудь крепкого пойла на свой вкус. Много. - Простите, Александр Евгеньевич, но вы сегодня на обед не ходили. Может быть, что-нибудь заказать из ближайшего кафе? - Нет, - я только головой покачал. – Разве что, возьми парочку лимонов. И да, еще вот что. Скажи, чтобы наши там хуйней не маялись, а шли домой. В честь праздника меня любимого. И да! Сигарет еще купи, пачки две. Все, свободна! «Ну, что, Евгеньич, осталось только напиться и забыться?» Я хмыкнул, наливая себе очередную стопку. Все документы были давным-давно убраны, к чертям собачьим, колонки орали какую-то песню ЧИЖей. Все ушли. Оставалась только охрана, рыбьим глазом камеры наблюдающая за тем, как шеф методично напивается. Хотелось заклеить сначала, чтобы ничто не нарушало моего уединения, но потом решил, что ну его нахуй. Пусть смотрят. Мало ли, упьюсь до чертей, так хоть спасать прибегут. Но не упился. Словно не алкоголь, а воду глотал. Сидел, охуенно трезвый, и просто шизел с того, что мне Димыч днем понарассказывал. И понимал, что, в общем-то, я сорвался не за хуй собачий. Димка же объяснил все. Твою мать! Надо ехать к нему, чтобы извиниться. Я поднялся из-за стола и тут накатило. Единой волной, да по всему телу. Меня буквально швырнуло разрядом опьянения назад, в кресло, свернув на ковер бутылку с остатками алкоголя. И сидел, ощущая, как начинает шуметь в ушах и взгляд постепенно застилает. - Александр Евгеньевич! – в дверь постучали. – Разрешите? Я махнул рукой в приглашающем жесте. Ох, не зря камеру поставил... Охрана же у меня вся с наушниками, передадут друг другу, что я, вроде как, согласен. Охранник просочился сквозь дверь, остановившись у самого порога. - Чего хотел? – попытался внятно произнести я. - Домой бы вам... Если пожелаете. Могу отвезти. - Такси... – я икнул. – Вызови. И иди-ка сюда, - я оперся на руку охранника, повиснув на нем всем весом. – Шеф это... Ссать хочет. Проводи, а?.. - Нельзя вам сейчас в такси, Александр Евгеньевич, - пытался вразумить меня охранник. - Мало ли, что. Я ткнулся рукой в дверь туалета, отмахнувшись от слишком уж услужливого охранника. - Такси! Мало ли куда я еще поеду! Все, давай, иди! Не мешай! - опершись на стенку кабинки, я попытался сфокусировать взгляд, чтобы отлить не мимо. И, вроде как, получилось. Если что – завтра техничке премию одноразовую выпишу. – Слышь? Как там тебя? - Сеня! – пробубнел охранник из-за двери. - Вот что, Сеня! – шуруй за стол к секретарше и напиши записку. Моим приказом выдать единоразовую премию! - Кому? - Вам, долбоебам! Что шефа не бросаете. И Зинке нашей, уборщице. Ей завтра мой кабинет в порядок приводить. Все, пошел! Кое-как справившись с самым главным делом, я вышел, подставив голову под струю холодной воды. Мозги прочистило, хоть и не так, как хотелось. Но стоять прямо уже мог. Сербнув пару глотков воды, пригладил мокрые волосы и вышел. Н-да, кабинет представлял из себя нечто неприятное. И, хотя охранник уже открыл окна, дух еще тот стоял. И стол. Мой любимый стол из полированного красного дерева был залит потеками алкоголя. - Сеня! - Да шеф? - Найди тряпку и смочи ее водой! Стол протереть. А то вспухнет еще, не дай бог. И полироль там, в тумбочке, достань. Охранник заметался, пытаясь выполнить мою просьбу, а потом принес ворох мокрых и сухих полотенец, достав полироль. И я, как последний дурак, начал приводить свое рабочее место в надлежащий вид. И только когда на столе был полный порядок, удовлетворенно кивнул. - Ковер – в химчистку с утра, - на светлом ворсе явно красовалось темно-коричневое пятно. – Все, пошел я. Такси вызвали? - Как вы сказали. - Все, покедова, отдыхай, - махнув рукой, я вышел, пропетляв по коридорам, выйдя на улицу. У двери уже ждало такси. – Привет, шеф, довези до дома, а? И - это, не обращай внимания, что пьяный. Бузить не буду, коврики тебе гадить – тоже. - Адрес? - Адрес?.. – я хмыкнул. – А давай-ка сперва в первый же открытый супермаркет, - я достал пару купюр. - И вот что, парень, сходи-ка сам. Если есть ром – это будет лучшее, что ты сможешь принести. Черный неси. И да, прикупи еще пару плиток чистого горького шоколада. А сдачу – себе оставь. - Будет сделано, - парень лихо улыбнулся. Вот дурень! Как будто за бутылкой водки со стодолларовой купюрой послали! Откинулся на спинку, приоткрыл дверцу и уже собирался закурить, как в мозг шибануло осознание того, что потом меня выносить можно будет. Смяв так и не подкуренную сигарету, остался ждать. И думать. Домой – самое оно, вроде как. Но ведь, Димка... Я похлопал по карманам, в поисках телефона и только беззвучно зарычал. Муздоебище пьяное! Забыл в кабинете. - Вот, - таксист поставил мне пакет на колени. Но все равно был доволен, как мышь обожравшаяся. Я даже вскрыл пакет, обозрев темный янтарь напитка и две плитки шоколада, оповещающие, что содержат в себе 72% какао. - А теперь давай из города, по западному шоссе. А там – я уже тебе подскажу. С каждым ударом пульса в кровь накачивало адреналин, да такими дозами, что еще недавнее опьянение оставило меня почти полностью, оставляя в желудке сосущую пустоту. И я понял, что меня просто колотит от предстоящей встречи. Надежда, безумная надежда того, что я правильно понял его слова и дикий страх, что ошибся. Не выдержав, я даже закурил, утонув в дыму, глотая его, как глотают кислород, понимая, что или справлюсь с собой, или, как только появлюсь в доме у Димыча – набью ему рожу. Или попытаюсь. Курс уже указывал походя, даже не слыша собственных слов... И вот он – пик моего сумасшествия. Я у дома Димыча. Трясущимися руками достав пакет, отдав водителю его плату, я, шатаясь, пошел к воротам. Ну, же, Димыч, окажутся ли они открыты или мне придется звонить и, как нищему, упрашивать впустить меня?! Калитка оказалась не заперта, и я дал отмашку водителю. А сам, словно хребет из меня вытащили, прошел к дому, присев на ступенях. Вот я и здесь... Дома ли? Или чужой, ненужный, с кем сыграли в игру, выкинув без сожаления? И что я ему скажу?.. Закурив, вскрыл бутылку, отхлебнув глоток, ощущая, как по пищеводу в желудок стекает теплое пламя. И прислонился к стене. Зря приехал. Если бы Димка хотел меня видеть, то уж, наверное, не ушел бы. А сейчас, как не знаю кто, ючусь у его дверей... Словно побитый пес, которого прогнали, а дом оставить не может. Если, Димыч, ты хотел своей власти, то вот она, твоя власть надо мной. Когда родной теплый и уютный дом я предаю ради того, чтобы сидеть у тебя под дверью, ожидая, захочешь ли ты меня видеть... Как открылась дверь – я не слышал. И не видел, как Димыч присел рядом, только вздрогнув, когда его плечо прижалось к моему. Только и сделал, что протянул бутылку и вскрытую упаковку шоколада, от которой он, не вынимая у меня из рук, отгрыз кусок. - Ну что, попустило? - Не знаю, - я прижался чуть ближе, ощутив, как он обнял меня, и только потом отпустил себя, склонившись головой ему на плечо, выдохнув куда-то в шею. – Димыч... Вот скажи, что ты действительно не собирался... - С самого первого дня, - обнял он меня, поцеловав куда-то в висок. – Да и если бы ко мне сразу же подошли бы с таким предложением – я только бы заинтересовался тобой. А не стал бы ломать. Не дело это, пытаться унизить и убрать того, кто тебе отказал. Совсем не дело. Я вздохнул, отпив глоток, даже не зажевав. Димыч тоже глотнул, прижав меня еще крепче. - Мою семью убили в девяностых, - внезапно произнес он. - Всю. Мать, бабку, деда... Жену и двух сыновей. Я так и не узнал, кто, хотя пытался. Но тогда я был сосунком. Простым парнем, вернувшимся после армии к своей любимой и попытавшийся дать счастье обычного рабочего класса. Жили мы все в одной квартире. Бывшей коммуналке, выкупленной и обустроенной. Я тогда мотался, выискивая работу, а пришел домой... И увидел, как отец воет, прижимая мертвое тело моей матери. А вокруг кровь и трупы... - Димыч говорил спокойно, без надрыва. Так, как обычно рассказывают хроники. – Я тогда еще не понял, почему, что и как. Осознание пришло позже. Когда отец повесился. И я остался один. Квартиру забрали, меня, как отслужившего, приняли в войска, отправив в горячие. А потом я переметнулся к американцам. Что мне в союзе делать было? Так что, у меня за спиной – двадцать лет войны. Почти. Вернулся оттуда с деньгами. Отстроил дом, жить, вроде как, начал... Да только вот, посмотрю на бабу, а мне все Наташка мерещится. А там, где мы были, знаешь ли, неуставные отношения как бы через тряпочку просматривались. Одно дело – насилие, а другое – по обоюдному. Вот так, как бы, и... – Димыч сглотнул, а потом и отпил из бутылки. – Выжег я в себе все. Что мог, то выжег. Лучше ничего не ощущать, чем рыдать от боли и просыпаться с кошмарами. И убивал. Детей, женщин... Понимая, что кто-то так же, как я, выжжет все и пойдет... Путем, каким я пошел. Но мне все равно было. Одно понял. Не предам. - Димыч... - Слушай уже, чудо психованное, - Димыч хмыкнул. – Были у меня там друзья. Такие, что грудью друг друга закрывали. И понял, что никогда предательству между своими не быть, - он прижал меня так, что я крякнул. – А ты, придурок, решил, что я тебя за пару сотен баксов заставлю землю лизать? Санек, вот уж не знаю, что и как, но объясни мне, тупорылому, почему ты подумал так? - Вечер откровений, да? – я слегка отстранился, закурив. – У меня все проще было. Влюбчивый я. Идиот. Папка когда мне компанию оставил, я же себя посчитал гандонышем умным и начал действовать. А вот того не понял, что долбоеб долбоебом. И сошелся с одним. Почти все деньги на него спустил. Бля, ну вот не знаю, то ли в семье любви не хватало, то ли искал чего, но принял, впустил, потом – почти разорился... Долго поднимался на ноги, а тут – снова... Любовь-морковь. И снова – те же сети. Жизнь, оказывается, ничему не учит. - Учит, но медленно, - выдохнул Димыч, тоже закурив. - Короче, и второго послал. Только потребности у меня не совсем обычные. Чувствительность слабая. По бабам метался – хрена с два нормальную найдешь, а с мужиком – вроде, как и секса одного достаточно. Перебивался от встречи до встречи, пока не нашел его, идеального... – я хохотнул. – Только он меня ломать начал. А я еще и влюбился. Прощал ему все, что можно простить и что нельзя. Довел меня до такого, что я ему ноги лизал, лишь бы он со мной был. А потом... Попустило. Не хочу говорить, что и как, и почему, но очнулся однажды. Избитый, в соплях, в юшке - и понял, что все. Хватит. Хватит любить так, чтобы отдавать себя. И держался. До сей поры. А тут ты... Димыч хмыкнул. - Душа у тебя чистая, любящая. Ты, как тот соловей, дзверенчишь, свою руладу выстраивая, и сам себя в ошейнике держишь. Тебе бы расслабиться, отдаться своим чувствам, забыть о том, что было, довериться... Да я уже говорил об этом. А ты – намордник себе надел, представился цербером и гавкаешь на всех. - Димыч... Я-то могу... – я прижался еще плотнее. – Но нужен ли?.. - Вот уж, глупое создание, - Димыч взъерошил мне волосы. – Ну что, пойдем домой? - я встал. И пошел. За ним. Словно заново воспринимая этот дом, видя его иначе. – Завтра, все завтра, - пробормотал он, втянув меня в поцелуй, взяв мое лицо в руки. – Санек, ну неужели ты думал, я такой придурок, что поддамся на херню всякую, ради денег, вместо того, чтобы оставить рядом с собой человека, которому я нужен? Да я сам этому нехорошему дядьке дам тыщу долларов, только бы забыл тебя... - Хочу его увидеть и узнать, кто он, - я почти вырвался, но Димыч меня повлек в спальню. - Завтра... И да, душ прими. Прохладный. А я буду ждать тебя в кровати, - подтолкнул он меня к ванной комнате. – И не думай, Санька. Не думай, потому что твой мозг работает со сбоями. Все, пошел! Я вздрогнул от холодных струй, обрушившихся на мое тело, постепенно приходя в себя и утопая в эйфории. Димыч... Безумный, странный, невъебенный Димыч, который хочет меня, требует моего присутствия и согласен со всеми моими заебами. Господи!.. Да я же такого искал всю свою жизнь! И нашел! За что мне такое счастье?.. Не сумев сдержать улыбку, я выскользнул из ванной, смотря в его по-котячьи хитрую морду. - Дим... - Евгеньич, заткнись! И сам все знаю, - Димка махнул на кровать. – Ложись. Спиной вверх. - Это еще... - Увидишь, - Димыч хохотнул. И я устроился мордой в подушку, подставив ему свою спину. И даже не ожидал, что оседлав меня, Димыч примется за разминку моих телес, сначала разогрев, а потом и перекатывая каждую мышцу в пальцах, расслабляя. И я даже не думал, что буду таким напряженным. Но он, каждым движением разбивал мой страх, переминая его в пальцах, заставляя меня расслабленно растечься по простыням. - Санько, хочу тебе одно сказать, - Димыч мягко ухватил зубами мое ухо, прикусив. – Если с кем мне и быть, так с тобой, дурачина. И не стану никому потакать, слышишь?.. Пусть я любить не способен, но ведь, понимать, кто есть кто – могу... Так зачем мне тебя, птицу свободную, менять на неизвестно кого? Я тебя выпущу... Открою твою клетку... Пусть хоть один из нас сумеет петь. - Димыч, - я ощутил, как подушка внезапно стала влажной. – Может эпоса хватит, а?.. - Хватит, - он прикусил мне плечо, заставив охнуть от жгучей боли укуса, сладостью разлившейся по телу. И не успел ничего сказать, как зубы его снова сомкнулись, прогнав заряд по телу, а потом снова, снова, и снова... Вся спина горела от укусов, когда Димыч прошелся руками, заново разминая мышцы, впившись поцелуем в загривок, сумев даже прикусить. И прошелся пальцами мне между ягодиц. Я только прогнулся, давая ему больший доступ, застонав от ощущения холодного геля, смазывающего мой вход, насадившись. И, как-то, только потом осознав, что слишком широко он меня растягивает, видимо, запустив сразу же все четыре. И не больно, но сфинктер пульсирует, не готовый принять сразу же и так много. Но мне понравилось и я еще глубже впустил, ощущая тянущую, сладкую боль, буквально налившую мой член кровью. - Давай, насаживайся... – бормотал Димыч, расширяя меня, пока я не забился в сладкой судороге удовольствия, впуская его еще глубже, ощущая, как болезненно сводит бедра от желанного проникновения. - Ты что... Рукой меня хочешь?.. – почти простонал я, содрогаясь в сладких конвульсиях, почти готовый взвыть от ощущений, если они станут хоть на гран ярче. - Окстись, дитя божье, - хохотнул Димыч, почти вытянув из меня пальцы... и вогнав член. Я взвыл от удовольствия, насаживаясь в выбранном собой ритме, ощущая его член и его пальцы в своем седалище, ощущая, что бедра онемели от обилия прилившей крови. Буквально сам себя затрахивая до беспамятства... - Еще, еще, еще! – хрипел, ощущая, как он исследует меня изнутри, и не сдерживая стон тянущей боли неудовлетворенности. – Давай, Димыч... Сделай... Не могу более! Взвыв, насадился, ощутив яркое довольство, и принялся двигаться назад, позволяя ему проникать в меня, понимая, что... - Димыч... Пальцы нахуй! - прохрипел, ощутив, как стало свободнее, и заорал, выгибаясь дугой от каждого движения внутрь, подмахивая ему, шалея от звезд, пляшущих перед глазами, особенно ярких, когда его хуй втыкался не прямо, а вниз, но такое крышеносное – хорошо временно. А вот, если вглубь... И Димыч словно понял, начав таранить мои кишки, доводя до самого пика. И только потом, когда я уже метался под ним, сжал мой член, буквально выдоив его. Забившись, заорав, я выгнулся так, как еще никогда, шлепая по его яйцам своими, понимая, что кайф невъебенный. И упал, ощущая его тело, навалившееся сверху. Мокрое, тяжело дышащее, любимое тело. - Димыч... – я притянул его голову, поцеловав в губы. – Ты охуенен...