***
Мы сделали это второй раз за ночь. Кто-нибудь удивлен? Думаю, нет. Что ж, если раньше я говорил, что Стайлс превосходит всех, потому что я люблю его, то теперь он действительно лучший. И, если он будет каждую ночь таким способным, то, боюсь, что мы не сможем вылезать из постели все наши 45 дней. — Вам бы следовало быть чуточку потише, — говорит мамуля Энн, протягивая мне поднос. Ах да, пока мой Гарри спит, я решил спуститься вниз и попить воды, но его мать уже приготовила нам завтрак, и сейчас я буду нести его в спальню Гарри. — Простите, — краснею я, стараясь сделать хоть немного раскаивающееся и виноватое лицо. Энн закатывает глаза к потолку, понимая, что мне ни капли не стыдно, хоть я и стараюсь изобразить это. Но я ужасный актер, знаю. — Мы постараемся, — с улыбкой добавляю я. — Сегодняшний день мы хотим провести в кругу семьи. Снова?! Они издеваются? Снова семейный день? Снова день без Хаззы? — Хорошо, я... Энн перебивает меня: — Я думаю, Джемма и Гарри будут рады, если ты проведешь этот день с нами. И она тепло мне улыбается, я смущаюсь, но радостно улыбаюсь в ответ. — Конечно. Это... Честь для меня. Мать твою, что я сказал? Честь для меня? — В смысле, — запинаясь продолжаю я, — я очень рад и... Вы мне почти как семья, особенно Гарри, и Джемма тоже... И вы с Джоном... И... Я тяжело дышу, потому что мне стыдно за бред, который я несу, но Энн умилительно хохочет, кладя руку мне на плечо: — Ты нам тоже стал практически семьей, особенно для Гарри. И я весьма благодарна тому, что ты делаешь для него. И с ним. Я сдавленно смеюсь: — Да, он тоже весьма благодарен. Энн бросает на меня какой-то непонятный взгляд, а после улыбается: — Не будем вдаваться в подробности. Иди, думаю, вы оба хотите есть. — Да. Кстати, в котором часу нам спуститься, чтобы провести день с вашей семьей? — В два часа дня будьте внизу. — Хорошо. — Говорю я, поглядывая на часы. Уже 11. — Спасибо за завтрак.— Добавляю я и ухожу на второй этаж. Я медленно открываю двери в спальню Гарри, надавливая на дверную ручку локтем, так как мои руки заняты. Мне хочется, чтобы он еще спал, я хочу его разбудить, но это же Гарри, разумеется, что он уже сидит и рисует. — Надеюсь, ты рисуешь вчерашнюю ночь, — усмехаюсь я, подходя к Хаззе и ставя поднос рядом с ним. — Эм, — закусывает нижнюю губу он, бросая взгляд на поднос, и обратно возвращаясь взглядом к рисунку, — нет. Это... Две ласточки. Я бросаю взгляд на лист бумаги, затем на еду на подносе. Рисунок, конечно, красивый, но еда меня привлекает куда больше. Я сажусь на край стола и беру в руки тарелку с омлетом. — А это что? — Спрашиваю, взглядом указывая на какой-то непонятный рисунок. — Это? — Хазза приподнимает лист бумаги, и, после того, как я киваю, он протягивает мне его, — это жирная птица, олень и сердце. Ничего особенного. Я всматриваюсь в рисунок, и он мне действительно нравится. — Я могу забрать его себе? После этого вопроса, Гарри давится своей сладкой кукурузой, которую он уже начал жевать: — Давай я лучше нарисую тебе что-то более стоящее? — Да нет. Это потрясающе. Особенно оленьи рога, и мне нравится, что сердце между ними. — Раз нравится, то забирай, конечно, — улыбается он. — Энн сказала, что сегодня у вас семейный день. — Да, но я думал, что они забыли, точнее, я надеялся, что они забыли. — Почему? — Потому что я не хочу проводить целый день без тебя. — Правда? — Довольно усмехаюсь я. — Правда. — Но Энн сказала, что я могу провести этот день с вами. Гарри начинает сиять? Да, именно. Он сияет от счастья. — Это здорово, Луи. Знаешь, я не думал, что они позволят тебе считаться частью нашей семьи, когда узнали, что ты больше не парень Джеммы. — Боюсь, они теперь думают, что я твой парень, — усмехаюсь я, сдавленно посмеиваясь. Гарри смеется в ответ, проговаривая "да уж". Несколько секунд мы смеемся, но как только наши взгляды встречаются, и мы понимаем, что это скорее грустный смех, потому что я вижу в его глазах, а он в моих, что мы хотим быть вместе. Наш смех как-то одновременно стихает, и Гарри сразу же принимается есть свою кукурузу, неимоверно быстро запихивая ее в свой рот. Я закусываю нижнюю губу, стараясь не улыбаться, и тоже продолжаю есть. — Дружба важнее, чем отношения. — Внезапно заявляет он, после того, как доедает завтрак. И заявляет настолько неуверенно, что я снова пытаюсь сдержать улыбку. — Конечно, — улыбаюсь ему я. — Это так, Лу. Дружба важнее. С любимым человеком ты не поделишься тем, чем можешь поделиться с другом. — Ну, а почему любимый человек не может быть одновременно и твоим другом? — Усмехаюсь, после чего снова встречаюсь с Гарри-Мальчиком-Свеклой-Стайлсом. — Думаешь, может? — Думаю, в первую очередь твой любимый человек должен быть твоим лучшим другом, — и я подмигиваю ему, хитро усмехаясь. Гарри краснеет еще больше и встает из-за стола. — Я схожу в душ. — Вспотел? — Я ухмыляюсь и спрыгиваю со стола, после чего подхожу к Хаззе и кладу руки ему на плечи. — Тебе нечего смущаться. — Я не... не смущаюсь, нет. Просто плохо выспался этой ночью, я приму душ, может быть, тогда начну лучше соображать. Он несколько раз поспешно кивает, будто соглашаясь сам с собой, и выходит из спальни.***
В два часа дня мы с Гарри послушно спустились на первый этаж. Оказывается, все утро родители Гарри и Джеммы готовили к этому дню их беседку на заднем дворе. К ним приехало несколько их родственников по линии Энн, и мне пришлось снова стать парнем Джеммы. Мы пообедали на природе, Хазза был настолько сонным, что уснул на моем плече прямо за столом. Поэтому сейчас он спит в беседке, а я гуляю с Джемс, изображая счастливую пару. — И таким образом вы проводите ваши семейные дни? — Спрашиваю я. — Да. Цветастая беседка, обед, сонный Гарри. — Сонный Гарри? — Да. Каждый раз он хочет спать, в ночь перед семейным днем он всегда не высыпается: то уроки, то депрессия, то муза, теперь ты. Я сдавленно улыбаюсь: гордо и самодовольно. — Знаешь, меня уже раздражает то, что мы с тобой должны изображать влюбленную пару, когда это не так. Но с другой стороны: иначе никак нельзя оправдать то, почему ты сейчас здесь, в кругу нашей семьи. — Я думал, тебе это нравится. — Что? — Делать вид, что мы влюблены. — С чего ты это взял? — Мне казалось, что я нравлюсь тебе. — Как друг, Луи. Внешне, конечно, ты мне тоже нравишься, и ты отлично целуешься, но ты парень Гарри, да и у меня нет особого желания с кем-то встречаться. — Парень Гарри?! — Ох, Томмо, все, кроме вас уже знают, что вы встречаетесь. — Да не встречаемся мы! — Просто трахаетесь, дружите и любите друг друга? — Мы... — и я замолкаю, потому что наша с Гарри дружба действительно напоминает отношения, — Джон ненавидит меня? — Севшим голосом спрашиваю я. — С чего ты взял? — С того, что если он видит, что мы с Гарри больше напоминаем пару, чем друзей, то он ненавидит меня. — Не думаю, что он ненавидит тебя, но он был бы куда более рад, если бы ты был девчонкой из Лондона. Я фыркаю, закатывая глаза к небу, и когда я хочу вновь посмотреть на Джемс, я вижу, как к нам направляется Джон. Я невольно сглатываю подошедший к горлу ком. Моя "девушка" странно мне улыбается и уходит. Она оставила меня с ним наедине? Серьезно? Отец Гарри подошел ко мне. Мы уже здоровались, поэтому я не знаю что ему говорить. Несколько секунд я думаю, решаюсь, а затем начинаю: — Чудесный день. Моя семья не проводит такие дни. — Да, я нахожу такие дни чудесными. Они сближают нашу семью. Я невольно оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться в том, что эта семья сближается: Джемма толкает спящего брата, усаживаясь рядом с ним, думаю, это и есть их близость. А вот Энн действительно мило общается со своими родственниками. — А вы решили сблизиться со мной? — Неуверенно спрашиваю я. — Не совсем так. Захотелось пообщаться с человеком, которого так полюбил мой сын. Я краснею, и я отлично понимаю на что он намекает. Он не сказал "который так полюбил моего сына", он сказал "которого так полюбил мой сын". Он не верит, что у нас все взаимно? — Я не думаю, что вам стоит ненавидеть человека, который любит вашего сына, мистер Стайлс. — В каком смысле любит? — Какая разница в каком? Да, я не смог признаться отцу Гарри, что без памяти влюблен в его сына, надеюсь, он это поймет. А я, живя своим правилом "раз быть дебилом, так быть им до конца", ухожу. Да, вот так посреди разговора. Потому что я смущен, слишком смущен, мне нужна вода. И Гарри. Особенно Гарри. Думаю, то, что я сейчас пойду обниматься с его сыном, хоть немного спасет меня в глазах Джона, в данной ситуации, тем более, надеюсь, он поймет в каком смысле я люблю его сына. Гарри и Джемма сидят рядом за столом. Вторая поедает круассан, а ее брат слегка пошатывается, борясь со сном. — Приятного аппетита, — обращаюсь я к Джемме, когда сажусь рядом с Гарри. — Спасибо. — И она молча продолжает есть. Я обхватываю талию Хаззы рукой, он прижимается ко мне и устало кладет свою голову мне на плечо. Я нежно целую его в висок. Это слишком палевно, потому что я почти уверен, что родственники Энн и Джон сейчас смотрят на нас, но я хочу, чтобы они увидели это. — Мне казалось, что тебя вечность не было, — мямлит мятный ротик, удобней устраиваясь на моем плече. — Теперь я здесь. Спи, — шепчу я, поглаживая пальцами его бок. Я чувствую, как Гарри улыбается, и я невольно тоже начинаю улыбаться. — Я тут ем, — ворчит Джемма. — Мы же даже не целуемся, — тихо отвечаю я. — Меня тошнит от одного его мурлыканья. И я не отвечаю ей, потому что дыхание Гарри сменяется - он погрузился в сон. И мне хочется, чтобы никто не смог его разбудить. Сейчас мне кажется, что даже Джемма, которая бесшумно жует, делает это безумно громко. Смех Энн и ее родственников кажется мне невыносимо громким, ровно как и бас Стайлса старшего. Я каждый раз хмурюсь и злюсь, когда Гарри шевелится, потому что мне кажется, что его разбудили, но он продолжает спать, и я боюсь даже пошевелиться, потому что я хочу слышать его ровное дыхание, ловить его мятное дыхание, потому что он спит с открытым ртом, хочу вдыхать запах его шампуня, хочу касаться пальцами его тела сквозь его морковного цвета кофту. Мне кажется, я так переживаю и волнуюсь за его сон, что Джемма это почувствовала, потому что она даже вилку берет неимоверно тихо. Что ж, думаю, я заслужил звание отличного парня для Гарри.