***
— Мать твою, Стайлс! Мы идем в школу! Как мы попадем в кабинет вообще? — Думаю, это ты тоже будешь вспоминать, — усмехается он, — давай обойдем школу? Может быть хоть одно окно открыто, и мы сможем в него забраться? — Ты полюбил лазить в окна? Может дома грабить начнем, Бонни? — Бонни и Клайд не грабили дома. И я не клептоман. — Не кто? — Я не ворую. — Сложно сказать "я не вор"? Зачем умничать? — Прости, я думал, ты знаешь. — Прости, я думал, ты знаешь, что я тупой, — дразню его я. — Если ты не знаешь кто такие клептоманы, это не значит, что ты тупой, Лу. — Зато я знаю кто такие нимфоманы, — продолжаю возмущаться я, не смотря на то, что делаю это даже против собственной воли, — и ты нимфоман, Гарри Стайлс! — Да брось, это ты второй раз будешь заниматься сексом на учительском столе. — Верно! Мне это в норму... И после моих слов он вскидывает бровями, я недовольно фыркаю. — Ладно! Ты выиграл в этом словесном поединке! Я тупой! Нашел с кем тягаться. — Ты вел поединок, я просто вел беседу. — Ты невыносимый человек, Стайлс! — Я понял это уже. Давай лучше обойдем школу. Думаю, одно из окон будет открыто. Предлагаю начать с моего класса, там всегда плохо закрывалось окно. — Я даже не знаю в какой части школы находится мой класс. Гарри нежно берет меня за руку, и, кажется, моя раздражительность куда-то улетучивается. Мы подходим к одному из окон, Хазза заглядывает вовнутрь: — Он, — победно, но довольно тихо восклицает он, а затем толкает окно внутрь кабинета, — я же говорил. Всегда казалось, что оно закрыто. Я с усмешкой смотрю на то, как мой мятный ротик залезает в окно. Я любуюсь его пятой точкой, после чего не выдерживаю и толкаю Хаззу: — Быстрее, ты очень медленный. Ну да, я толкнул его лишь для того, чтобы коснуться его задницы, но меня можно понять. Наверное. Ладно, я сам себя уже второй месяц не понимаю, вряд ли меня возможно понять вообще. Я залезаю сразу же следом за Хаззой. Он проверяет заперты ли двери, дергая дверную ручку. — Закрыто, — улыбается он и виснет на моей шее. Я целую его, прижимая его бедра к себе. Гарри охотно отвечает на мой поцелуй, но совсем скоро как-то теряется и даже не шевелит губами. — Что не так? — Спрашиваю я. — Все так, просто... Давай, для начала, уберем со стола. — Знаешь, скинуть это во время секса - будет круче. — Тогда убери только степлер. Я смотрю на него как на идиота, но все же убираю этот идиотский степлер, на который Гарри смотрит как на самую страшную вещь в своей жизни, затем он смотрит на тыльную сторону своей левой ладони и невольно вздрагивает. Когда я кладу степлер на одну из передних парт, то Гарри тревожно добавляет: — И кнопки. Прошу тебя, убери и их со стола. — Что, боишься, что нечаянно сядешь на одну из них? — Усмехаюсь я, но все же кладу кнопки рядом со степлером. Кажется, моя шутка была неудачной, потому что Гарри хмурится, затем трусит своим кудрявым горшком и пытается натянуть на себя улыбку. Я целую его, но он все еще растерян и даже напуган. — В чем дело? — Спрашиваю я сквозь собственные поцелуи, покрывающие его шею. — Ни в чем. И после этого сухого ответа я начинаю пристально смотреть на Гарри, он напуган. Его взгляд отражает настоящий страх. Раньше я никогда не видел страх в чьих-то глазах, но теперь я вижу, и это не самое приятное зрелище. — Что? — Криво улыбаюсь я, пытаясь разрядить обстановку. Я оглядываюсь назад, окидываю взглядом учительский стол, и снова смотрю на моего мятного гея, — боишься, что нас застукают? — Нет, — мотает головой он. Его глаза блестят от грядущих слез. Я продолжаю пристально смотреть на него, надеясь, что услышу объяснения, но он лишь всхлипывает и садится на край одной из парт. Я сажусь на парту напротив. — И почему ты ревешь? — Этот кабинет вызывает у меня не самые приятные воспоминания. — Так пошли на крышу. В 11 утра два парня занимаются сексом на крыше. Поверь, это будет то, что будем вспоминать не только мы с тобой. — Нет, Лу. Мы должны здесь. — Я не буду трахать тебя, пока ты ревешь. — Я сейчас успокоюсь, дай мне минуту. — А может ты расскажешь мне почему ты попросил меня убрать степлер и кнопки, а затем заревел? — Дурные воспоминания, я же уже сказал. — Быть может мне реветь при виде каждого места, где меня бил отец? Тоже дурные воспоминания, знаешь ли. Рассказывай что случилось. Сейчас же. — Я тоже однажды оставался после уроков. Я должен был подтянуть по математике своего одноклассника. Мы никогда с ним не ладили... — Как его зовут? — Перебиваю его я, заранее ненавидя этого мальчишку. — Дрейк Байрон. — Такой черный с сережкой в ухе? — Да. — Я с ним знаком. Так что он сделал? — Ну... Я давал ему списывать каждый Божий день, каждый год. В прошлом году мне это надоело. Я отказал ему. Он пригрозил мне, как угрожает каждому. Мои мышцы на лице невольно млеют, потому что этого Дрейка уважаем даже мы с друзьями. И мне становится страшно за то, что он сделал с моим Хаззой. — Я не испугался, если честно, — продолжает Гарри, — сказал ему, что если он хочет, я могу помочь ему понять тему, но я не буду больше давать ему списывать. Я фейспалмлю, потому что как бы я не любил Гарри, он придурок. Заумный и правильный придурок. — Он согласился. Учительница оставила нас одних минут на 15, за которые Дрейк успел ударить меня по носу, и пока я пытался понять за что, он вонзил в мою ладонь скрепки степлера. И Гарри хватается за свою ладонь, я сразу же беру его за руку. — А кнопки? — Он не успел. Шутил что-то вроде "тебе нравится моя сережка? Хочешь и тебе ухо пробью?". Но пришла учительница и я вышел из класса. Затем, на следующий день, Дрейк поймал меня, когда я возвращался со школы. Он умудрился даже заснять на камеру, как бьет меня, когда я лежу на земле. — Да ты на голову выше его, Гарри! — Знаю, просто... И он снова начинает реветь. — Иди ко мне, — я обнимаю его, прижимая к себе. Я шепчу, что теперь ему нечего бояться. Он утыкается носом в мое плечо, я глажу его волосы. — Прости, Лу, я... — Все хорошо, — я целую его в щеку, затем в губы, — а теперь я хочу, чтобы это место ассоциировалось у тебя не с тем ужасным днем, а с этим. И прежде, чем он успевает хоть что-нибудь сказать, я сажаю Хаззу на учительский стол, становлюсь между его ног и целую его, разрывая его губы поцелуем. Я пытаюсь утешить его, доказать, что ему нечего бояться, что сейчас нет рядом Дрейка, зато есть я. И он поддается, соглашается. Все это превращается в какой-то жутко неудобный, но незабываемый секс. Гарри нуждается во мне, и я сейчас рядом, точнее в нем. Но это, как раз, то, что ему нужно - человек, который будет любить каждую клеточку его тела.***
Что ж, я обожаю свои широкие карманы, в которые я сумел засунуть степлер и коробочку с кнопками, пока Гарри одевался. Сейчас он дома, потому что... Потому что я прослушал его, но мы договорились, что я приду к нему через несколько часов. Отлично, 2 свободных часа, за которые я могу найти Дрейка и... Ах да, я не оставлю это просто так. Если Гарри - придурок, который не может дать сдачи, значит я дам сдачи за него. Разве друзья не должны заступаться друг за друга? Найти Дрейка было несложно. Я знаю где он обычно ошивается. И как я счастлив видеть его одного, он сидит на лавочке и смотрит в экран своего телефона, и я уверен, что именно на этом телефоне есть видео, на котором Дрейк избивает Гарри. Что ж, я начинаю злиться. Мои черты лица исказились, а мышцы на нем напряглись. Мне сразу его избить до полусмерти или разнести бошку этим степлером? Нет, я должен держать себя в руках, должен сделать с ним все, как с ботаником. Я сажусь рядом с ним на лавочку. — Томмо, — улыбается он мне. Я натягиваю кривую улыбку, которая напоминает больше оскал. — Ты по делу? — Не совсем. Мне недавно рассказали историю о том, как ты поиздевался над Стайлсом, знаешь, меня это впечатлило, я бы хотел узнать от тебя все подробности. — Да ну. Год назад было. Все уже забыли об этом. Забыли?! Гарри до сих пор ревет, вспоминая это. Кажется, мое лицо снова исказилось. Я натягиваю обратно это подобие улыбки. — Но я узнал об этом только сейчас, и хотел бы узнать подробности. Говорят, это было круто. — Да, — оживленно отвечает он, — степлер. — Степлер? — Наиграно удивляюсь я, — и что же ты сделал степлером? — Пробил ему ладонь. — Как? — Обычно. Положил его ладонь между... Я достаю из кармана степлер, и он замолкает. — Покажи, — произношу я, с какой-то маниакальной ухмылкой. — Просто взял и... — растерянно говорит он. — На себе, — спокойно продолжаю я, подавая ему степлер. Он вскакивает с лавки, но я хватаю его за запястье и усаживаю рядом с собой, — куда же ты? Я хочу видеть подробности. — Ублюдок, — шипит Дрейк. — Давай, иначе это сделаю я, и это будет куда больнее. Он прекрасно знает кто такой Луи Томлинсон, поэтому дрожащей рукой принимает из моих рук степлер, после чего, под моим пристальным взглядом, делает то, что сделал с рукой Гарри. — Умница, — улыбаюсь я, выкидывая степлер куда-то в траву. Я смотрю на искаженное от боли лицо Дрейка, и лишь с наигранным сочувствием смотрю на его руку, — покажи мне видео, на котором ты избиваешь его. Он дрожащей рукой достает из кармана свой мобильный телефон, я принимаю его из его рук, а затем кидаю в ближайшую стену. Он разбивается. — Ты заплатишь за это, Томлинсон! — Да неужели? — И я хватаю его за воротник, после чего разбиваю его лицо в кровь. Я усаживаю его под стену. Он безжизненно дышит, харкая кровью на мое колено, которым я придерживаю его, пока ищу карту памяти в осколках его телефона. — Боюсь, что видео сохранилось здесь. Он готов к тому, что я выброшу карту памяти, но это слишком легко. — Жри. — Ч-что? — Сожри ее, чтобы наверняка. — Ты поплатишься за это! — А кто узнает об этом, милый? — Все! Я всем расскажу! — Если доживешь. — Тебя посадят, Томлинсон! — Не думаю, что там будет хуже, чем здесь, — и я ударяю его коленом в грудь, после чего присаживаюсь на корточках и протягиваю ему карту памяти, — приятного аппетита. Он ненавидит меня, я вижу это в его взгляде, но не думаю, что он ненавидит меня больше, чем я его. И пока он давится этой черной пластмасской, я достаю из кармана коробочку с кнопками. — Не халтурь, жуй, — спокойно говорю я, буквально вырывая из его уха сережку. Он вскрикивает, я невольно оглядываюсь. Как же я люблю наши пустые улицы. Я вонзаю ему вместо серьги кнопку, после чего в последний раз ударяю по лицу, — и запомни, если кто-то об этом узнает, то узнают и о том, что ты делал со Стайлсом. — Ты заставил меня сожрать доказательства, придурок! — Доказательств, что это я сделал с тобой, тоже нет.***
Что ж, я думаю, что поступил правильно. Я даже чувствую себя рыцарем, который защитил своего принца. Поэтому, я точно заслужил секс. Не думаю, что Гарри стоит знать что именно я сделал, поэтому, я постараюсь, не взболтнуть лишнего. — Второй раз за день? — Улыбается мне в губы он, когда мы сидя целуемся на его огромной кровати. — Учитывая то, что ты пришел ночью после 12ти, то ты кончишь за день трижды. Я валю его на спину, сажусь сверху, перекидывая ногу через него, и страстно целую, показывая все свое вожделение. — Ты какой-то слишком возбужденный, — усмехается он. — Ты какой-то слишком сексуальный. — Нет, не в этом дело. Ты... — Хаз, давай просто займемся любовью. — Что ты натворил? Кажется, мне не стоило открывать рот. Неужели он так хорошо меня чувствует? — Повздорил с отцом. Обычное дело. — Но ты ведешь себя так, будто сделал что-то, что не является для тебя обычным делом. — Обычно я себя веду. Просто слишком хочу тебя. — Нет, не обычно. Ты даже дышишь не так, как обычно. — Ты выучил мое дыхание? — Да. — Ладно, я подрался. — Где ссадины? — Их нет. Я побил его. — Кого и за что? — Это не так важно, как мой грядущий стояк. — Кого ты избил, Луи? — Продолжает он настойчивым тоном. — Одного дебила. — За что? — За... Да мать твою, за тебя! — Кого?! — он внезапно взвизгивает, скидывая меня с себя, — ты избил Дрейка?! — Представь себе, да. — Но... Луи, чем ты думаешь?! У тебя же будут неприятности! — Чем ты думаешь, когда ты выше его, а даешь себя в обиду?! — Ему воздастся за это. — Ему воздалось за это. Гарри нервно дышит: — Что... Что ты сделал с ним? — Тихо спрашивает он. — То же самое, что он сделал с тобой. — Степлер? — Да. — Не буду спрашивать где ты его взял. Далее... Ты побил его? — Да. — Но у тебя нет камеры, чтобы заснять это. — Верно, поэтому я разбил его телефон и заставил Дрейка сожрать карту памяти. Гарри начинает улыбаться, но тут же подавляет улыбку. И если он думает, что я этого не заметил, то он глубоко ошибается. — Ты сделал ему что-то еще? — Проколол ухо кнопкой. — Но... Но он не прокалывал мне ухо! — А я проколол. — Лу, — шепчет он, — ты... ты снова делаешь ради меня то, что никто никогда не сделает, и, хоть это и жестоко, я не могу скрыть благодарность. Но, умоляю тебя, никогда больше так не делай. Я знаю, что в нашем городе драться - нормально. Но... — Я понял тебя. Рад, что ты не злишься, потому что любой настоящий друг поступил бы так на моем месте. Он валит меня на спину и садится сверху на меня, при этом счастливо улыбаясь: — Нет, не любой. Он целует меня, и я понимаю, что сейчас полностью почувствую его благодарность.