***
Четыре месяца назад заголовки всех газет украсили слова: «НЕИЗВЕСТНЫЕ ВОРВАЛИСЬ В КОЛЛЕДЖ И ВЗЯЛИ ОКОЛО СТА ЧЕЛОВЕК В ЗАЛОЖНИКИ». Четыре месяца назад я потеряла себя. Четыре месяца назад я осмелилась влюбиться… в того, кто умер. Четыре месяца я пытаюсь прийти в себя. Четыре месяца я боюсь засыпать ночью. Сейчас я горю. Горю, догораю — черт его знает, что было бы верней. Если я плачу, то так, что соседи, наверное, слышат. Если я только даю себе волю. Четыре месяца назад моя жизнь сломалась. Разрушенные надежды не дают мне покоя. И знаете, чего я хочу? Войны.five
8 мая 2014 г. в 22:56
Я стою целый час. Два, три, четыре часа. Не знаю, сколько времени проходит, когда я, наконец, прихожу в себя. Свет потух. Он совсем не работает.
За окнами слышен вой сирен.
Нас спасут. Спасут!
За окном совсем темно. Мы на какое-то мгновение возвращаемся в зал, приветствуемые облегченными вздохами. Теперь мы — герои. Мы выжили!
Но мужчины вновь тянут нас за собой, увлекая в темноту промерзлого помещения. Их грубые голоса, потерянные души и глаза, не выражающие ничего, перестали вселять в меня страх. Одно только отвращение.
Ну же, убейте меня.
Я не боюсь.
Я даже не дрогну, когда пуля вынесет мне мозги, заставит кровь вытекать на пол, а меня стонать от всепоглощающей боли. Ну же, хватит мучить меня. Убейте.
— На улицу, быстро! — командным тоном бросает «Ро», пытаясь ударить меня.
Я отлетаю в другую сторону, отделавшись легким испугом от неожиданности. Мы оказываемся на первом этаже и почти готовы подойти к дверям.
И я хочу, чтобы их побыстрее открыли. За ними — спасенье, улица, чистых воздух. Люди, готовые помочь нам.
Ну же, скорее. Откройте эти чертовы двери!
Я не знаю, что они собираются делать. Вывести нас, как заложников? Угрожать полицейским? Просить выкупа?
Дверь открывается. На улице даже светлее, чем внутри. Я морщусь.
Зря.
Все происходит слишком быстро.
Слишком быстро падает Аарон, хватаясь за мою руку. Слишком быстро я падаю вслед за ним, оглушенная несколькими выстрелами и громкими криками. Слишком быстро меня силой пытаются поднять на ноги.
Я чувствую нож, прижатый к моему горлу.
Я боюсь сделать вдох, потому что он проткнет мою шею.
Аарон лежит. Аарон почти не дышит. Он умирает.
И я кричу так громко, как, наверное, никогда не кричала. В его руках пистолет. Пистолет, дуло которого направленно в сторону полицейских. Пистолет, который убил одного человека и сейчас добивает второго.
— Нет! — хриплый крик вырывается из моей груди, и я извиваюсь в руках мужиков, надеясь вырваться.
Нож скользит по моей шее. Это неприятно и больно, но кого, черт возьми, это может волновать?
— Господи, пожалуйста, — сцепив зубы, проговариваю я.
Аарон смотрит на меня. Он смотрит на меня слишком долго. Целую вечность.
Сейчас и навсегда.
Его больше нет.
Его не стало в эту гребаную секунду.
Я — последняя мысль Аарона Уотерса.
И мне больно. Так больно, что хочется свернуться в холодной ванной под душем и плакать целый день. Так больно, что хочется лезть под петлю. Так больно, что девятиэтажка — слишком маленькое расстояние. Так больно, что ничего в мире не трогает меня.
— Парень сам умер! Раньше времени! — хмыкает кто-то за моей спиной.
Я — бомба.
И я сейчас взорвусь.
— Сдавайтесь и не оказывайте сопротивление! — громко произносит кто-то из полицейских.
Весь колледж окружен машинами. И солдаты направили свои ружья прямо на нас. И на меня тоже. Если начнут стрелять — я умру вместе с ними.
Я буду согласна на такую смерть.
Я хочу умереть прямо сейчас. Я хочу обнять Аарона. Хочу, чтобы он ответил на мои объятия. Хоть раз.
Ведь мы не решались так долго.
Стало слишком поздно.
Я поджимаю губы, понимая, что сейчас расплачусь. Но это было бы нормально. Я же гребаная заложница, жизни которой сейчас угрожает все подряд. Я не просто «могу» плакать, я «должна».
Полицейские пытаются прорваться в здание. Они пытаются устранить «проблему», а вместе с ней и меня. Кто-то, пользуясь случаем, быстро вбегает в колледж.
Я сразу же чувствую облегчение. По крайней мере, мои друзья и знакомые будут спасены. Понятия не имею, что будет дальше со мной. Я просто не имею понятия.