Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно, Но ошибся дорогой и не рассчитал траекторий полёта, И мне так понравилось быть для тебя этим "кто-то" ♪ Fleur — Кто-то
— Знаешь, я опять забыл, что хотел сделать, — грустно говоришь ты мне, кладя свою голову мне на плечо. Я вздыхаю. — И как ты только умудряешься постоянно что-нибудь забывать? — легонько глажу тебя по голове. — Хоть немного припоминаешь, что именно хотел сделать? — Ну... Нет, — ты морщишь лоб. — Горе луковое. Пойдем, по коридорам пройдемся, может, и вспомнишь, — ты киваешь и растерянно цепляешься за мою руку.***
— Хорошо погуляли! — мы с тобой все еще смеемся над причудами вампирят и отпускаем ехидные шуточки в сторону Кентина, всеми силами избегающего Алекси. Оборотень нервно виляет хвостом и трагическим шепотом заявляет, что "этот светло-синий" пытался его поцеловать. Я, сдерживая смех, советую ему не щемиться по углам, а хватать свое счастье за хвост, Кентин на это только нервно фыркает и куда-то убегает, а мы с тобой разражаемся хохотом. — Нагулялись, можно и по комнатам идти, — я потягиваюсь, обвивая тебя хвостом за талию и чуть щекоча. Ты улыбаешься, но через мгновение улыбка сменяется растерянностью. — А... где моя комната? — от твоего потерянного взгляда меня будто окатывает ведром ледяной воды. Я улыбаюсь немного нервно и беру тебя за руку. — Я тебя провожу. Ты многословно благодаришь меня, вновь расплываясь в улыбке, а на дне твоих разноцветных глаз плещется затаенный страх. Мне тоже страшно, Лис. Мало ли что ты забудешь в следующий раз.***
Я сижу на полу своего чердака и читаю комикс, одолженный у вампирят, а ты примостился рядом и задумчиво водишь пальцем по моим рогам. Пусть они вроде как не имеют нервных окончаний, я все равно почти чувствую тепло твоей кожи и невесомые касания. Затем ты перебираешь мои волосы, скользишь пальцем по шейным позвонкам. С минуту сидишь неподвижно, а потом целуешь между лопаток. Только после этого я отрываюсь от комикса и вопросительно гляжу на тебя. — Мне просто захотелось посмотреть, как ты отреагируешь, — ты пожимаешь плечами, придвигаясь ко мне поближе и обнимая. Я смеюсь, но тоже обнимаю тебя в ответ. Правда, читать в таком положении будет не очень-то удобно, ну да и черт с ним, с чтением, ведь ты такой теплый. Шумно выдохнув, ты прикрываешь глаза и молчишь несколько минут, а я в это время напряженно пытаюсь понять, почему ты выглядишь таким грустным. — Знаешь... — тишину неуверенно разрывает твой тихий голос. — Я постепенно начинаю забывать твои руки. Забываю твои губы. Забываю твои прикосновения, твои поцелуи, твое тепло. Не хочу забывать, но — забываю. — я сижу, как громом пораженный. Нет, не может этого быть. Я не хочу. Нет-нет-нет. — Хочешь, я тебе напомню? — стараюсь перевести все в шутку, натянуто улыбаясь. — Хочу, — неожиданно серьезно соглашаешься ты. — Очень хочу. Ну а я что? А меня дважды просить не надо.***
— Как ты умудрился его потерять? — в третий раз раздраженно вопрошаю я, наблюдая, как сквозь тебя просвечивает стена. — Не имею ни малейшего понятия, — откликаешься ты, задумчиво разглядывая свои полупрозрачные руки. Подходишь ко мне ближе, кладешь ладонь мне на макушку — я чувствую покалывание и вижу, как твои пальцы свободно проходят через мою голову. Ты касаешься моего лица — вновь покалывание, и я не чувствую обычного твоего тепла. Выражение твоего лица невозможно понять — в нем смешиваются запоздалое недоумение, разочарование и почти что безысходность. — Даже дотронуться до тебя не могу, — тихо шепчешь ты, опуская голову. Мне кажется, что твое отчаяние вязким, темным, беспросветным океаном сейчас хлынет из твоих глаз. Мне кажется. Но ты сдерживаешься и даже выдавливаешь из себя подобие улыбки. — Я, наверное, пойду. Развеюсь немного, — я вижу, что тебе хочется побыть в одиночестве, и не останавливаю тебя, когда ты проходишь дверь чердака насквозь, даже не заметив этого. "Я люблю тебя каким угодно" — я не произношу этого вслух, а лишь твержу мысленно снова и снова, будто ты можешь услышать мои мысли и прекратить убиваться. Судорожно вздыхаю и мотаю головой. Ты ведь еще вернешься. Но ты не возвращаешься.***
Потом-то я понимаю, что ты просто-напросто забыл, как нужно пойти, чтобы добраться до чердака. И решаю самостоятельно навестить тебя, затащить наверх, тело тебе вернуть. Да, я все-таки нашел его потом, унес к себе на чердак, думая, что ты сам придешь ко мне когда-нибудь. Но ты не пришел, и вот я сам выполз с чердака и иду к тебе, с волнением покачивая хвостом и чуть нервно поводя плечами. А на лице моем нагловатая улыбка, и только она помогает как-то прятать волнение. Пару раз для приличия стукнув в дверь, я толкаю ее и вхожу в твою комнату, но тебя тут нет. Зато приоткрыта дверь в зал и до меня доносится твой голос. Ты что-то поешь, безумно красиво, как и всегда. Я не разбираю слов песни, я просто улыбаюсь самой идиотской в мире улыбкой только от того, что с тобой все в порядке, пусть твое физическое тело и лежит сейчас наверху. Когда я выныриваю из своих мыслей, песня как раз заканчивается, и я порывисто вхожу в зал, сразу направляясь к тебе. Улыбаюсь и обнимаю тебя, точнее, пытаюсь обнять — знакомое покалывание по всему телу, и ты выскальзываешь из рук и недоуменно-растерянно на меня смотришь. Затем недоумение сменяется вежливо-сдержанным любопытством. — А вы... кто? — ты глядишь с искренним интересом, немного отойдя в сторону, а внутри меня что-то обрывается, рассыпается дробным перестуком палочки ксилофона по позвонкам, расползается, как ветхая ткань, и сгорает, обращаясь в пепел цвета твоих волос. Я люблю тебя. А ты — самый дорогой для меня человек здесь. Но ты больше не помнишь этого. Не помнишь. Совсем.