***
Рой проснулся от голода. Оказалось, что сухари все-таки подмокли, но так оказалось даже лучше. Удобней жевать. Рой боролся с собой, потому как иногда замечал, что начинает с жадностью заглатывать, хватать ещё... а нужно экономить. Он уже не пытался от себя скрывать, что заблудился. На всё нужно смотреть трезво. Заблудился - выберется. Жизнь была тяжелой штукой, но Жареный родился упрямым. Он заставил себя подняться на ноги и идти вперед. Везде должен быть выход, и, в конце-то концов, он его достигнет! А почему, собственно, выход? Нет, от поезда он не откажется. Он найдет не выход, а поезд. Ведь Еж... Рой остановился, пытаясь понять, почему продолжает думать об убитом парне, как о живом человеке. Возможно это... и спасло ему жизнь — впереди с шумом обломился толстый пласт штукатурки. В темноте послышался странный вопль, и что-то ударилось о его лицо, что-то мокрое, костлявое… Придя в себя, он нашарил подрагивающей рукой фонарик и осветил чёрную птицу, отлетевшую на перегородку. Глаза той сверкнули зловещим блеском. Ворона. Какого она тут делает? Как пролезла? Птица взъерошила перья и принялась прихорашиваться, но как только он шагнул к ней — тут же насторожилась. Он сделал еще шаг, и ворона, неуклюже взмахивая крыльями, скрылась в темноте. Жаль. Мяса он давно не пробовал, а приниматься за крыс… Он прожил в бесконечных переходах около недели. За это время его запасы успели закончиться, а нервы — истощиться. Именно тогда он принял первый наркотик, на неизвестное время отправивший его в сладостное небытие. Ему слышались шелестящие сады, шум прибоя, чей-то отдаленный напев, но он не видел ничего кроме радужного клубящегося дыма, ничего не понимал и очнулся возле решетки, в которую с шумом утекала вода. Он был весь мокрый. И его терзал ужасный голод. Однажды он почуял запах гниющей плоти и ускорил шаг. Если это человек, то значит выход недалеко… Жареный долго смотрел на разбитые стекла киоска, за которыми копошились крысы. Выход был недалеко, Рой это помнил. Но в то же время он точно знал, что Ёж смог бы отыскать заветную дверь. Где бы он теперь находился и где находится сейчас? Убийца развернулся и пошел в другую сторону. С потолка капало, в глубине мчались мёртвые поезда. Сверху, в пустых домах, гудел ветер, перебрасывая через изломанные заборы пустые шуршащие пакеты, листая забытые книги. У входа, заваленного мусором, сидела растрёпанная ворона, задумчиво косясь в тёмный переход. Она точно знала, что Жареный выход не найдёт…Подземный переход
19 апреля 2014 г. в 22:13
В заброшенные города людей приводило не пустое любопытство, а голод. Среди гнилых мертвых деревьев невозможно найти ничего съестного. Как и по выжженным пустыням с красноватой потрескавшейся землей. В последних и воды-то не сыщешь, не говоря уже о том, что прятаться негде. Лучше всего живется тем, кто отыскал подводные гроты-лаборатории. Но для поисков нужно оружие мощнее тяжелого и неудобного пистолета, стреляющего раз на раз. А у Роя Освальда Бэнкера имелся лишь таковой, к тому же, в последний заход парню удалось добыть лишь один патрон.
— Старик, а почему один? — Рой облокотился на прогнившую, воняющую дрожжами стойку, и та скрипнула под его весом, словно собиралась развалиться.
— Там всё и узнаешь, Жареный. Меньше вопросов. Один патрон дороже обоймы.
Жареным его прозвали за красноватый загар, приобретенный в пустыне. Но всё, с норами и постоянной душащей жаждой покончено. Жить как крыса, под землей, охраняя жалкую горстку сухарей…
Рой познакомился с нужными людьми, прицепил к поясу пистолет и двинулся покорять города. С первым всё прошло на ура. Да и небоскребов, готовых обвалиться, там оказалось не больше десяти. Жалкие разграбленные руины, в которых кроме мусора ничего не осталось. Жареный лишь вдоволь напился мутной воды с невыносимым тошнотворным привкусом проржавевших труб…
На этот раз он чувствовал себя уверенней. Сказки это все: про мистические измерения, в которых бродят ожившие мертвецы, роботов-убийц, нападения призраков людей, когда-то живших в городах...
Рой начинал догадываться, что есть более легкий путь к успеху, чем копание в мусоре. В большом городе можно наткнуться на таких же добытчиков, как он. А дальше все просто. Добровольно, даже под прицелом, никто своего барахла не отдаст. А ежели и струсит, то потом будет красться следом, чтобы отыграться в тёмном закоулке. Убил — и иди дальше спокойно за наградой. Старик хоть и догадается, что из первых походов трофеи не приносят, да не скажет никому. Каждый за себя.
Большой город Жареного не впечатлил. Много дыма — ерунда. Запах — привыкнуть можно. Хлюпанье зловонной жижи под ногами лучше, чем раскаленная, пыльная, каменно твердая земля.
Вокруг щупали асфальт оборвавшимися проводами дома-уроды, длинные, с выбитыми рамами и прогнившими балконами, с высыпающимся изо всех щелей барахлом. Под тяжелыми сапогами хрустнули стекла. И неожиданно резко что-то запищало. Рой выругался, отскочил в сторону, глянул и вновь выругался. Игрушка. Всего лишь желтый резиновый утенок.
Вода, сколько же пропадает воды, в то время как в других местах люди умирают от жажды! Заслышав бульканье, Жареный присел и обнаружил щель, заваленную мусором. Откинув в сторону доску, Рой приметил сырую, блестящую от скатывающейся воды лестницу, ведущую куда-то вниз. Он огляделся, чтобы понять, куда ведет подземный переход, но по ту сторону широкой дороги не обнаружил ничего, похожего на выход. Зато ясно почувствовал, как часто заколебалась земля. Где-то глубоко под ней проезжал поезд. Надо же, пути еще целы! Ах, какой заманчивой показалась ему эта идея — прокатится в пустых качающихся вагонах. Но… Поезд! Сколько запчастей, сколько аппаратуры, которую так высоко ценят скупщики…
Поймать поезд не так просто. Тот бесконечно кружит по станциям, не нуждаясь в человеческом управлении. Ключи от кабины имелись только у механиков. А как попасть туда самому? Дверь просто так не откроешь, а поезд не станет долго стоять на пустой станции. Но, в конце-то концов, там и без поезда должно найтись много всего интересного...
Он принялся разгребать мусор. Новенькие перчатки были прочными — их проколоть непросто. Разве что намеренным ударом. Ежели орудовать ножом.
Щель оказалась неблагонадежной. Нога Жареного соскользнула, и человек, отчаянно матерясь, растянулся на ступеньках, уткнувшись носом в чей-то разбухший от сырости башмак. Однако пахло внутри не гнильем, а именно знакомым ему разложением плоти. Рой брезгливо исследовал ботинок, но тот оказался пуст. Вокруг темно, не разглядеть ничего. Куча тряпья вполне сойдет за труп. Да откуда же эта вонь!
Стараясь не обращать внимания на запах, человек пополз вперед, боясь только распороть стеклом ничем не защищенное брюхо — кожаная куртка не застегивалась из-за сломавшейся молнии, тонкая мокрая майка прилипла к втянутому животу. Аптечка у Роя была убогая: моток бинтов, пара сильнодействующих наркотиков да тюбик питательной безвкусной смеси. Проклятье, и не замочить бы рюкзак с сухарями!
Подуставший Жареный остановился и зачерпнул сочащуюся по ступенькам влагу. Вполне пригодная водичка, но лучше уж собрать дождевую. Он продолжил путь, локтями расширяя проход. Будто снова в родную нору попал…
Последняя часть пути далась труднее всего. Создавалось ощущение, что какой-то умник собирал мусор со всего города, чтобы завалить ненужный переход. Да и чему тут удивляться? Людям нравится забивать мусором все щели. Карманы, ямы, дупла, трубы… Рой наткнулся на что-то скользкое и чуть не двинул назад — такой запах пошёл, что хоть беги. Находка оказалась дохлой собакой - он догадался об этом, нащупав острые клыки. Или не собакой… Какой-то линяющей острозубой дохлой тварюгой. Жареный понадеялся, что не натолкнется на живой экземпляр. Вороны - и то на людей бросаются, а тут этакая…
Он не додумал, так как выбрался в более просторный ход. Стряхнув c себя обрывки газеты, Рой отцепил от пояса фонарик. Свет был тусклый, но и этого оказалось достаточно. Длинный тоннель. Потрескавшаяся штукатурка на потолке, выдранные из стены обломки плит. Жутковатые и глупые надписи. Безобразный женский силуэт, смешная рожица, плесень, обрамляющая рисунки…
— «У входа нет выхода», — прочел Рой, пытаясь понять, что это значит. А, ерунда. Он выключил фонарик, чтобы не тратить зря энергию, и пошел в темноте. Воды тут было по щиколотку, но она продолжала с журчанием куда-то утекать и не скапливалась. С потолка капало. Мимо, отчаянно вертя усатой головой, проплыла крыса. Никак заблудилась. Жареный усмехнулся. Он слышал много страшных историй про заблудившихся, но ни в одну из них не верил. Он точно помнил, как и откуда идёт. Даже если будет поворот — не страшно. Он запомнит и его.
— Огоньку не найдётся?
Жареный обернулся так резко, что чуть не упал. В одной руке вспыхнул фонарь, другая уцепилась за пистолет. Но пуля-то одна…
Блеклый луч остановился на нише. Когда-то там был киоск, а теперь лишь щетинились битые стекла. Внутри кто-то сидел. Рой настороженно шагнул вперед, стараясь ослепить фонарем незнакомца. Но тот и не собирался нападать.
Скорее всего он был ровесником двадцатилетнему Жареному. Или чуть старше. Он сидел расслабившись, вертя в пальцах погнутую сигарету. На гостя почти не глядел. Короткие волосы торчали во все стороны, лоб у парня был невысоким, и это придавало ему какое-то сходство с насупившимся ежом.
— Привет, — просто сказал он, подслеповато вглядываясь в Жареного, — чего стоишь, заходи.
— Незачем, — перешагивая осколки, заявил нелюдимый гость, — а огонька нет. Сам знаешь, кто на огонь слетается.
— Знаю, — кивнул парень, — но что-то накатило. Я вообще-то не курю, но улов хорош. Целый портсигар. Могу подарить. Куришь?
— Нет. Не надо, — Жареный сам не узнавал себя. Чтобы он подошел просто поболтать… Нет, надо сразу к делу: — Местный?
— Скиталец. Мародер. Как и ты.
— Ну, загнул… Мы же не трупы обираем.
— Это вещи мертвых. Ну а то, что их кости собаки растащили…
— Фигня. Слушай…
— Я даже стихи про этот город написал. О том, как он скорбит по тем, кто его покинул. Ты думаешь, что это горькая вода, а это слезы города... Ты что-то хотел сказать?
— Спросить. Что это за место? Ты поезд видел?
— Два дня хожу тут. Это какие-то переходы. Два раза по лестницам спускался. Все никак не могу выход найти. Да и хочется внутри побывать. Обидно, что так долго ходил, а собрал только ерунду всякую и до нутра так и не добрался.
— Хочешь выбраться? — сосредоточенно размышляя, спросил Жареный.
— Нет. Этот стук меня сводит с ума, когда поезд проезжает совсем близко. Знаешь, город совсем мертвый, а тут словно что-то живое за стеной… Словно его сердце. Мне иногда кажется, что там люди. Что сейчас я открою дверь туда и увижу тех, кто так давно здесь не был…
Жареный промолчал, хмуро разглядывая странного парня. Он никак не ожидал встретить здесь соперника. Которому может повезти больше. Досадно. И что теперь делать? Попробовать прогнать его? Ведь вернется. А думать некогда...
— Ты здесь один? — поинтересовался он, незаметно вытягивая из-за пояса пистолет.
— Да, — простодушно ответил тот, не подозревая, что этим решил свою судьбу. Ведь как удачно сложилось. Одна пуля, одна жертва. И никого вокруг. Нарастающий шум заглушил щелчок взведенного курка.
— А что за сигареты? Посмотреть можно? — Жареный наклонился, словно и впрямь заинтересовался портсигаром, приставил к голове Ежа пистолет и резко нажал на курок. Он был приятно удивлен грохотом выстрела. Не охнув, не застонав, парень сполз к сапогам убийцы. Тот тут же спрятал оружие. Но отчего-то он не чувствовал себя освобожденным. Напротив, у него появилось странное ощущение, что дело еще не закончено. Что Еж все еще жив.
Рой зажег фонарь и осветил неподвижное тело. С минуту он разглядывал взъерошенные волосы на затылке, затем осторожно перевернул мертвеца. Глаза у парня были открытые светло-голубые. Расширенные зрачки никак не отреагировали на свет, но Жареному казалось, что парень притворяется. Он следил за каплей крови, стекающей вдоль носа. У мертвых кровь не течет. Убийца швырнул тело на землю и придавил ногой горло, мысленно считая секунды. Еж не пошевелился. Стыдясь своей слабости, Рой отошел, но почти тут же поспешно вернулся. Он быстро вывернул карманы мертвеца, затем перетряс сумку, но обнаружил лишь пресловутый портсигар, целую стеклянную бутылку, несколько пакетов, ссохшийся черствый хлеб да пару сандалий.
Всё это ценилось в определенных кругах, но денег за такое не платили. Меняли на другие вещи.
Жареный хотел было выругаться, но сам не понял, отчего постеснялся мертвеца. Он побрел прочь. У него будет поезд. Он живо представил себе полумрак станции, нарастающий шум в тоннеле, яркий свет…
Из детских воспоминаний пришла неясная картинка. Ощущение присутствия множества людей и неясный силуэт матери. Почему-то он запомнил только бежевое пальто, пахнущее кожей и духами, и холодную руку с кольцом. Они стояли возле блестящей металлической изогнутой штуки. Вагон качался, в приоткрытые окна дул теплый ветер, вокруг были люди... А потом поезд внезапно вырвался в ослепительный свет, выезжая из-под земли. Люди щурили глаза и поворачивались к окнам, а он залез с ногами на освободившееся место, заворожено глядя на открывшееся чудо…
Что теперь он увидит внизу? Пустые вагоны, выбитые окна, шелестящие старые газеты… Он сядет, возьмет истрепавшиеся листы и станет читать, слушая гул, мчась по бесконечным тоннелям…
В этой представленной картинке не было место Ежу. Но Жареный был уверен — тот не стал бы сразу убивать поезд, да и не стал бы вовсе… Ведь от старого мира сохранилось так мало…
Еж остался лежать там, в стеклянном изувеченном киоске. Наткнувшись на еще одну крысу, Рой с отвращением понял, чем те питаются, но не стал обострять на этом внимание. Он искал вход. Шум изредка проносящегося поезда дразнил его. Он был то дальше, то ближе. Казалось, проломи стену — и вот появятся огни станции…
Жареный был напряжен и сосредоточен. Он никогда не отличался чувствительностью, но сегодня почему-то не мог забыть об убитом. Ему казалось, что тот жив. Что он скоро вернется, и они продолжат беседу. Он думал о стихах, которые написал этот незнакомый парень. Какими он видел города? Теперь не узнаешь. Странно, но при нем не было ни листка. Где он писал эти стихи? Неужели только в своей памяти? Если так, то они навсегда утрачены.
Он прошел новый поворот. Пора отмечать, где он проходил. Дорога представлялась ему уже смутно. Но голод еще не ощущался. Жареный привык долго обходиться без еды. Он шел дальше, упорно, сжимая в руке фонарь. Всё это глупости: слухи о заблудившихся в городах, о зонах, где мертвецы не умирают…
Шаги.
Он замер, расширив глаза, затаив дыхание, напряженно вслушиваясь. На нос с потолка упала холодная капля и потекла к приоткрытым губам, щекоча кожу. Нет, Еж умер. Ожившие мертвецы — глупая выдумка, чтобы пугать новичков. И всё же Рой боялся дышать. Он пытался представить, что шлепки по воде — всего лишь размеренно падающие крупные капли...
Он никогда не был трусом, но теперь что-то неприятное зашевелилось внутри. Патронов больше не было. Он был один, безоружный, в холодном тоннеле, где невозможно спрятаться.
Шаги внезапно прекратились.
Боясь выдать себя движением, Жареный сжимал бесполезный пистолет. Мог ли Еж выжить? Он вспомнил пустые застывшие глаза и слегка расслабился. Но ощущение того, что парень жив, не уходило. Рой был почти уверен, что как только он отвернулся — Еж тут же ухмыльнулся и сел, вытирая кровь с лица.
Убийца перевел дыхание и принялся медленно пятиться к новому проходу, стараясь производить как можно меньше шума. Кто бы не таился в темноте — встречаться им незачем.
Завернув за угол, Жареный побежал по грязи, не останавливаясь до нового поворота. Там он прислушался. Тишина. Ему не нравилось то, что воздух тут затхлый и сырой. Ни намека на выход. Вдали что-то загудело.
Тоннель здесь был чище и просторней, под ногами текла вода, а не та жижа. Рой неожиданно понял, что ступает по плиткам, а не по слою прогнившего мусора. Стало быть, он действительно подобрался близко к станции. Да как тут раньше люди ходили! Никто же не терялся!
Гул становился все сильнее, и Жареный ускорил шаг. Он был упорным. Он знал, что добьется своего. Он будет катиться в пустом вагоне, и ветерок будет ласкать его короткие выгоревшие волосы. А потом он проберется в головной вагон и выломает дверь. Всё здесь — всего лишь рухлядь…
Впереди появился какой-то огонек. Рой остановился, поняв, что тот сам движется навстречу. На фонарь не похоже. И этот гул… Он явно исходил из темного надвигающегося сооружения, заслоняющего весь проход.
Жареный попятился назад. Робот? Почему такой огромный? Да что тут творится? Он зажег фонарь и облегченно усмехнулся. Это оказалась всего лишь уборочная машина, протирающая пол. Только очень большая. И не обойти никак…
Урчащая громада надвигалась, и Рой забеспокоился. Ведь не объедет. А если накатит, то сплющит в лепешку…
Он пятился назад, ясно осознавая неприятное положение, в котором оказался. Боковых ходов не видно. Впереди желанная станция. Которую заслоняет какая-то неуклюжая, едва ползущая развалюха! И он был вынужден отступать. Уцепиться за нее и перескочить? Да за что уцепиться-то? Если бы на него ползла стена, то принять это было бы проще.
Он развернулся и пошел обратно. Что же, придется искать другую дорогу. Гул затихал в отдалении, дразняще близко прогрохотал поезд. Однако Рой тщетно озирался по сторонам. Тоннель шел прямо, не сворачивая, без ответвлений и проржавевших дверок...
Он потерял счет времени, идя по переходу, но ноги начали болеть, а гул позади становился все слышнее, потому как шел парень все медленнее. Машина-поломойка нагоняла, но Рой не собирался умереть настолько нелепым образом. Он продолжил идти, то далеко отрываясь, то садясь и отдыхая, напряженно вслушиваясь в гудение. Один раз он задремал и проснулся в холодном поту, выскочив из-под самого носа робота... Он бежал долго, пока неожиданно не наткнулся на боковой ход. Там Жареный свалился прямо в кучу тряпья, не обращая внимания на вспугнутых тараканов. Он спал очень крепко…