Не прячься

Как бы ни были люди закалены в тревогах, как бы ни были они готовы встретить грозящую опасность, они всегда чувствуют по ускоренному биению сердца и по легкой дрожи, какая огромная разница между воображением и действительностью, между замыслом и выполнением. Александр Дюма "Граф Монте-Кристо"

*** Ласковое прикосновение к плечу внезапно нарушило связь с упоительным миром снов, заставляя астральное тело вновь вернуться в физическое, которое занимало отнюдь не самое удобное положение. Пастельная пряжа медленно, но неотвратимо разрывалась, отпуская светлый и сказочный мир, ускользающий вдали, все больше уступая месту реалиям. Веки, словно монолитные, все крепче слипались, несмотря на мои усилия их разомкнуть. Блаженная кома оттого все сильнее влекла за собой, предлагая продлить сладкий момент еще совсем немного, совсем чуть-чуть. Однако не сейчас. С трудом раскрепляя сонные глаза, почувствовала, как яркий свет врезался в зрачки, принуждая лишь вновь нырнуть обратно в призрачный мир грез, навсегда забыв о непосильности пробуждения. Резко распахнув веки, увидела маячащий Анин силуэт, казавшийся полностью залитым черным из-за непривычного для глаз дневного света. - Ты почему встала? – пыталась разлепить слезящиеся очи. Тело, разогнувшись от долговременно не сменяемой позы, ужасно ломило, заставляя извиваться в разные стороны, дабы вернуть мышцам и суставам привычное разнообразие в движении. – Еще раз скорую увидеть желаешь? – ладонью протираю свои глаза, наблюдая, как на руке остается матово-черный след, бледнеющий к концу. Ну конечно, уснула и забыла стереть рьяно вымучиваемые вчера стрелки, нарисованные гелевым лайнером. Вот растяпа. - Что мне лежать только теперь? – запротестовала Аня, приоткрывая окно под мои гневные взоры, кидаемые с вызовом. – Не могу я безвольным баклажаном на вертеле лежать. Не привыкла к такому, - порыскав в ворохе самых различных вещей на подоконнике, она выудила оттуда влажные салфетки и вручила мне. Пока единственное правильное решение за последние несколько минут. - Ань, у тебя ангина, - шлепая рукой по табуреткам под столом, нащупала шерстяной клетчатый плед, покоящийся здесь всегда. Не придав значения тому, что реакция сестры может быть ослаблена болезнью, бросила сложенный держатель тепла в ее сторону, попав нечаянно мягкой вещицей в ее головку, из-за чего кофейные глаза сощурились, придирчиво расчеркивая меня. Ну, оплошала, что поделать. - Ну и что? – разматывая одеяльце и накидывая его на голову, упрямилась Аня. – Я вообще не понимаю, зачем нужно было в скорую звонить, врачей напрягать. Что мы, сами что ли не справились бы? – получше закутывалась в покрывало, оставляя наружи лишь бледное, истощенное ночными симптомами болезни лицо. - Ах, ну извини. При виде того, как шкала градусника преодолела отметку тридцать девять, после столько-то выпитых жаропонижающих средств, мне не до приличий было, - яростно потянув за «язычок» упаковки, выдернула сразу несколько квадратных тряпочек, пропитанных пахучим раствором, пытаясь засунуть обратно лишние. – А наблюдать на твоем примере процесс денатурации белка, прости, не сильно хотелось, - глаза тут же защипало от соприкосновения салфетки и нежной кожи, заставляя, тем самым, очи источать слезинки. Вдобавок слишком благородная логика Ани грозила разжечь раздражение из любого неугодного мне действа. - Ну, ты же на каком-то мероприятии была с Егором, - кинула она свой взгляд на мое мятое платье, которое так и осталось на мне после вечеринки. Ознакомившись с показаниями градусника, о переодеваниях не могло идти и речи. После неудачных попыток сбить температуру, пришлось вызвать врачей скорой помощи, диагностировавших у любимой сестры ангину. Кой-как пережив эти мучительные часы, не заметила, видно, как уснула прямо на столе на кухне, не удосужившись доплестись до постели. - То есть ты намекаешь мне на то, что и звонить мне не собиралась? – масштабы откровенного безразличия Ани к собственному здоровью поражали с каждой секундой. Мамы на нее нет. – Предпочла бы, чтобы я, приехав в хорошем настроении, лицезрела тебя в состоянии анабиоза? – глаза мои расширились до предела. – Ань, ты понимаешь вообще, о чем говоришь? – тон непроизвольно повысился, а указательный палец взметнулся к виску. Встав со своего насиженного места, глянула в отражение дверцы духового шкафа, созерцая скомканное свое личико, с все еще виднеющимися следами от не полностью стертого макияжа глаз. Нуждаясь в самом божественном на свете напитке, единственно возможным привести меня в достойную принадлежность этому миру, распахивая дверцу старенького буфета, откапываю там вытянутую прозрачную баночку растворимого кофе. Как бы Аня снова вопить по этому поводу не начала. - Просто ты в кои-то веки пошла куда-то с хорошим мальчиком, - осипшее сопрано сестры стало еле слышным, но голос ее, деформировавшийся вследствие забитости носа, был каким-то необычайно приятным. Искаженный, приглушенный, но оттого родной и до одури парной. – Я же вижу, что между вами что-то происходит, - с неестественным влечением собирала она мягкой подушечкой указательного пальца жесткие, засохшие крошки на столе. - А что между нами происходит? – обернувшись к ней, задала вопрос из разряда тех, что говорят скорее для того, чтобы собеседник подтвердил или, наоборот, опроверг какие-либо мысли вопрошателя по данному поводу. Когда намек понятен, но лучше было бы, если его полнее раскрыть. - Ну, он так интересовался тобой, где ты, что ты. Да и с собой отмечать победу позвал. Все это не просто так, - постаралась она придать своему голосу ироничную высокую нотку, но в итоге, лишь сильно раскашлялась, сотрясая громким, раскатистым звуком все вокруг. - Ань, я, конечно, понимаю, - повернувшись обратно, схватила чистую чашку, оставленную сушиться на полотенце в перевернутом состоянии. – Ты счастлива с Антоном, и тебе хочется, чтобы все вокруг тоже были любимы, ни чем не омрачены. Но сватать мне каждого, кто поговорил со мной больше пяти минут, по крайней мере, унизительно, - зачерпнув миниатюрной ложечкой две горстки кофейных гранул, всыпала их в стакан, добавив, по моей личной традиции, еще несколько комочком порошка, будто я великий кашевар, что на глаз определяет меру ингредиента. - Какая же ты у меня еще дурочка, - ласково улыбнулась она, будто понимала какую-то аксиому, неподвластную мне. - Вот почему сразу дурочка? – не на шутку разозлилась я. – Вот моду взяли: как что не по их мнению – так сразу дурочкой обзывают, - ошпарила руку парой капель кипятка, что засочился слишком сильно из чайника. – Мне ничего никто не говорил, а значит, выводы твои - беспочвенны, - с гулким звуком, возвратила котелок обратно на плиту. Внутри все закувыркалось, ибо затронута была не самая любимая тема. Сотни раз люди, впоследствии хорошо узнавшие меня, награждали комплиментом «своеобразная», толкуя частенько это, как особенная, так и не сумев на пальцах объяснить мне значение своего мнения. Неся этот до конца не распознанный ярлык, личная жизнь моя была подобна существованию русалки – абсолютно невозможной, ну или, в крайнем случае, лишь в сказках или мифах. И я свыклась уже с сиим фактом, но упрямой Ане нужно было не раз заводить старую шарманку, как только предмет мужского пола осмеливался немного пообщаться со мной. И это ощущение, что тебе желают подсунуть любого, лишь бы опротестовать твою жизненную позицию, неимоверно злило и одновременно угнетало. От того ли снисходительного и сочувственного отношения окружающих, или же от того, что теория моя так и не была подвергнута обратному доказательству. - Скажет еще, - и снова эта загадочная улыбка, скользнувшая по ее лицу. Достав из холодильника коробку молока, почувствовала, как рука моя подрагивает от сосредоточившихся внутри эмоций. - Ань, вот ты сказала и забыла. А я буду ждать и надеяться, а в результате ничего не произойдет, - молочный водопад хлынул в чашку, на три четверти заполненную, и крупные плотные капли тут же рикошетом полетели на поверхность стола. В носу предательски защипало из-за окружающего непонимания. Натянув рукав платья, стала собирать им снежно-белые частицы, уродующие плоскость бледно-зеленой столешницы. На несколько мгновений повисшую тишину распорол скрежет двигающихся ножек стула по паркету, и тут же на плечи мне легли худенькие ручки, и лоб сестры уткнулся где-то в районе затылка, заставляя маленький костерок внутри гореть с большей силой. - Ну, прости меня, - прошептала Аня, периодически шмыгая носом. – Я ведь тебе только лучшего желаю, - не в силах долго обижаться на нее, провернулась на сто восемьдесят градусов, крепче обняв ее. Все обязательно наладится. Соловьиные переливы нарушили единящий души момент, заставляя меня, шаркать ногами к двери. Только сделав последний оборот ключа в замке, мимо меня торнадом пронесся Антон, чуть не задев одним из своих многочисленных пакетов. - Совсем с ума сошли? – крикнул он, заприметив открытое окно, и бросил свою ношу на стол, вмиг рассыпавшуюся вокруг, дабы закрыть иллюминатор. Аккуратно переступая через апельсины и пнув парочку к их более многочисленному сосредоточению, с таким истинно сестринским удовольствием наблюдала, как Антон отчитывает Аню за все ее проказы, допущенные по отношению к своему здоровью. Ну, хоть кто-то на путь правильный наставит. - Хороший ты мне подарочек преподнесла на день рождения, - укоризненно изрек он, приземляясь на стул. - Ну, Антон, всякое бывает, - запахнувшись поглубже в плед, подошла она вплотную к нему, смыкая руки на его шее. – Потом с тобой вместе отметим, а послезавтра с ребятами отдохнешь, - крепко обхватив ее в своих руках, Антон сильнее прижался щекой к ее животу. – Вон, Анастейша причалит к вам, поможет если что. - Да кстати, Настюш, тебя-то я хоть увижу? – ни на секунду не выныривая из сладостного объятия, кивнул он мне. – Егор клятвенно обещал прийти. Правда у него тренировка вечерняя, но… - его молва была прервана звуком, похожий на рык молодого львенка, что заигрался со своим хвостом и перестал понимать, что это необходимый элемент его организма, а не надоедливая игрушка. - Что вы пристали ко мне со своим Егором? – скулы напряглись, заставляя губы неестественно выпячиваться вперед из-за распирающего негодования. – Какая мне разница придет он или не придет? Я сама решаю, куда мне идти, а куда нет. Без всяких сопроводителей, - резко развернувшись, чуть не упала, наступив на апельсин, убегая в нашу с Аней комнату. Егор, Егор. Надоели. *** Открывающаяся балконная дверь издала подобие засасывающегося звука, будто я находилась в герметичном отсеке подводной лодки. Антон - без тени радости из-за идущего в самом разгаре празднества - устало опустился на дубовую табуретку, отрывая, тем самым, мой взгляд от одурманенных тишиной улиц, на которые смотреть можно было также бесконечно, как на огонь или воду. - Хочешь, как твоя полоумная сестра дома с температурой валяться? – с какой-то несвойственной грубостью, пробубнил Антон, резко одернув расстегнутую кофту. - Что случилось? – понимая, что неспроста все это, решила не юлить. Рука тут же потянулась к покоящейся на сушилке толстовке, и, накинув ее на плечи, скрепила мягкие рукава в тугом узле. - Да, Аня, - он резко махнул рукой, не в силах выбраться из опутавших его сетей, что въедались в кожу, оставляя болезненные отметины. – Узнала, что здесь Сонька Мельникова и давай выговаривать мне, что я специально свою бывшую пригласил. А я что виноват, что она с Темой мутит? – будто в запале кричал он, настойчиво заглядывая в мои глаза. И снова я почувствовала тяжкое бремя посредника на своей шкуре: и вроде каждый из них по-своему прав, но наблюдая вот так вот непосредственно ситуацию от одного лица, начинаешь склоняться на чью-то сторону больше. - Ну, Антон, - мягко улыбнувшись, тронула его плечо. – Ну, ты же знаешь Аню. Лежит там сейчас в четырех стенах, мается. Вот и развлекает себя импровизированным финалом в своей личной Битве Экстрасенсов. Где три лучшие участницы - Анна, Аннушка и Аннуся соревнуются между собой в предположениях о том, что происходит в данный момент в этой квартире. И чем кровожаднее и обольстительнее версия одной из них, та и побеждает, получив в награду звонок тебе с красочным описанием померещившихся событий, - он лишь ухмыльнулся, на время отвлекшись от воспоминаний Аниной тирады, что так внезапно обрушилась на него. – Пойми ее тоже. Она наверняка сейчас всю подушку слезами залила, проклиная свою дурацкую ревность. Съезди к ней, и она первая бросится к тебе с извинениями, - закончила, потихоньку осознавая, что вновь заняла нейтральную позицию между ними, и более расслабленное тело Антона говорило лишь мне о том, что хорошо, что сейчас я оказалась здесь и вот так просто смогла охладить его ум от некстати нагрянувших и переполнивших его эмоций. - А почему это я должен ехать к ней? Насть, я повода не давал, - обиженное самолюбие, а точнее нарушившее равновесие доверие настырным звоночком напоминало о себе, заставляя все больше пребывать в ореоле трепещущих эмоций. – Тем более у меня гости, - недовольно окинул он взглядом виднеющихся за стеклом людей. - О да, им же так необходимо твое присутствие, - с горьким сарказмом произнесла. – Сейчас с горя разведут костер из текилы и всю ночь будут танцевать вокруг него ритуальные танцы индейцев, будто ты внезапно скончавшийся король Артур, - упражняясь в переглядках, мы в итоге звонко рассмеялись, сняв витающее под потолком напряжение. Глаза мои приковал к себе маленький, первый, еще не до конца окрепший комарик, что бился изо всей силы в толстенное стекло, мечтая выбраться наружу. В мир полный его сородичей, свежего воздуха и свободы, так некстати отнятой бездушной стекляшкой. Перебирая тонюсенькими пасмурными лапками, он вновь и вновь брал в себе откуда то силы и дальше продолжать биться в непрошибаемую преграду, то и дело взмывая к самой ее вершине. Не понимая, что всего в паре сантиметров есть открытое пространство, без труда открывающее ему дорогу. Почему-то глядя на это существо, показалось, как часто мы вот также лягаемся с обстоятельствами, пыхтим, кряхтим, не замечая порой самого простого и очевидного решения. И вот такие ослепленные, опьяненные мы все бьемся и бьемся в эту плотину, не желая повернуть голову немного в сторону, завидев необходимый проход. Глупенькие. Да и сама я не лучше. Череду моих витиеватых мыслей прервал грубый рэп, льющийся из кармана Антона. Кинув взгляд на экран, лицо его тут же оформило резко очерченное выражение. Как только он нажал на кнопку, до меня донесся сбивчивый, охрипший голос сестры, что-то быстро тараторивший. Ну, Слава Богу, первая догадалась позвонить. - И ты меня прости, Аньк, - Антон накрыл глаза ладонью, словно стыдясь своих мыслей, что упражнялись в фехтовании у него в голове все это время. – Я приеду к тебе сейчас. Да плевать на них, им и без меня отлично, - кинул он взгляд через прозрачную материю, разделяющую нас с другой частью населяющих эту пещерку людей. - Насть, - обратился он ко мне, закончив разговор. – Поедешь со мной или здесь останешься? – задал Антон вопрос скорее риторический, ибо в глазах его плескалось желание побыть с Аней наедине, но дружеское обязательство передо мной давало о себе знать. Но ничего, мы понятливые. - Да я лучше здесь останусь, за главную, - еле слышно изрекла, даря ему мимолетную улыбку. - Ох, ну тогда я могу быть спокоен, - глаза его засверкали серебром, источая пьянящую радость. – Если что, ты звони, - приставив фигуру из сжатых средних пальцев и оттопыренных мизинца и большого к уху. Распахнув дверь, впустил он в мое бомбоубежище неприятный гогот захмелевших ребят, что вмиг заставило зажмурить глаза изо всей силы. Запахнув открытый проем обратно, заметила в отражении коридорного зеркала, как Антон, схватив ключи от машины, юркнул за дверь, не удосужившись даже запереть ее снаружи. С балкона уже завидела, как автомобиль, осветив двор ярким светом фар, резко развернулся и поехал, угодив при этом в выбоину на дороге, чуть не прочертив низом асфальт. По аккуратней бы. Скинув толстовку и убеждая себя в том, что я со всем справлюсь, вышла в люди, что сидели в гостиной выпившие изрядно. Пресловутая Сонька Мельникова сидела на коленях у того самого Темы, что «мутит» с ней. Другого слова и не подберешь. Товарищ Илья выплясывал ламбаду, сжимая горлышко бутылки с коньяком, норовя сделать музыку погромче. Еще пара личностей, коих идентифицировать мне не удалось, развалились вальяжно на диване, пытаясь научиться выпускать изо рта дым колечками. - Настасья, а вы что, совсем не пьете? – осведомилась Софья, бросая на меня насмешливый взгляд. Боже, чтобы к тебе ночью пришла стайка маленьких куропаток, что спутают твои тусклые, сухие, напрочь пропахшие табаком волосы в сотню тысяч морских узелков, за то, что ты назвала меня Настасьей. - Ахаха, со вчерашнего дня, - протянул ее «стул», срывая порцию гогота. Ну, все, в ход пошли шутки за триста. Петросяны чертовы. - А где у нас сигареты? – Соня вдруг начала озираться, а я с упоением вспомнила, как мы с Антоном спрятали целый блок в духовке, чтобы визитеры не смогли здесь устроить пожар подобный итогу нашествия Дюденевой рати на Москву. - Кончились, наверное, - скидывая со своих ног отнюдь не спортивного телосложения девушку, Артем стал обозревать все вокруг, выискивая глазами блистающую упаковку, надеясь, что она завалялась где-нибудь под ногами. – Надо в магазин идти, может, удастся продавца и на что-нибудь покрепче раскрутить, - хитро заулыбался он, ловя одобрительный кивки соплеменников. Вскочив, несколько шатающиеся сородичи, попутно спотыкаясь об друг друга, зашагали к двери. Соня, вписавшись в дверной косяк, громко издала череду предложений, насыщенных той самой лексикой, какую я на дух не могу переносить. Как жаль, что мои уши не оснащены впускным и выпускным клапанами, как у двигателя внутреннего сгорания, что препятствовали бы попаданию вот таких омерзительных звуковых сигналов. А парни то вьются вокруг нее, и как им самим не противно? Видно нынче, такие как мы с Аней не в моде. - Давайте только побыстрее, а я пока тут с музоном разберусь, чтобы аж стены дрожали, - отхлебнув из горла немалое количество алкоголя, что лился из его рта на футболку, Илья убежал на поиски музыкального центра, что находился прямо здесь, за его спиной. Воспользовавшись тем, что на несколько секунд я оказалась в комнате одна, выдернула из розетки нужный шнур и поменяла местами пару проводков, чтоб неповадно было. Осмотрев беспорядок вокруг, подобрала пару бутылок, что завалялись за диваном, сгребла в кучу посуду с засохшими апельсиновыми корками и размазанным соусом для пиццы. Миновав туалетную дверь, слегка приоткрытую, отворила ее и тут же захлопнула, чуть не выронив всю свою ношу. На полу, обнявшись с фаянсовым другом, полулежал еще один пленник зеленого змия, окруженный частицами непереваренной пищи, источающей кошмарное зловонье. Ну как так можно? Задержав внутри себя дыхание, быстрее рванула на кухню, скинув половину в раковину, а другую – в мусорное ведро, дернула балконную дверь и судорожно выдохнула, чувствуя, как в носу еще теплятся «ароматы ванили». Вдруг на все жилище раздалась громкая песня Мэрилина Мэнсона, раскатистость которой продолжала расти. Нашел все-таки, где какой проводок должен стоять. Ломанувшись в гостиную, наблюдала, как танцор диско открывает рот в такт музыке, усиленно двигая корпусом. Подбежав к источнику звука, нажала кнопку «стоп», пытаясь дотянуться до шнура, но сильная рука отдернула мою пятерню, сверля озлобленным взглядом. - Ты что делаешь? – закричал он, а в глазах забегали приготовившиеся к осаде катапульты, грозившие уничтожить мое присутствие здесь одним снарядом. Нажав обратно на кнопку, он загородил своим телом музыкальный центр, гневно взирая на меня свысока. Мы, знаешь ли, тоже не лаптем щи хлебаем. Обойдя его с другой стороны, изловчилась дернуть ногой, но тут же Илья перехватил ее и резко толкнул меня в сторону дивана, принуждая перекувырнуться через высокий подлокотник. Врагу не сдается наш гордый варяг. Вновь обретя равновесие, повторила попытку перекрыть источник шума, но ценитель тяжелой музыки попал в кураж, уже не отдавая себе отчета в своих действиях. Захмелевший вдрабадан Илья уже не чувствовал той грани, которую нельзя пересекать. И этим вызвал во мне волну безумного, абсолютно не к месту бесстрашия, за что вскоре я и поплатилась. Вновь провальная моя попытка и крепкий толчок посылает мое тельце в сторону мебельной стенки гостиной, впечатавшись в которую я больно ударилась предплечьем об острый угол, а затылок пришелся на нижнюю плоскость серванта, заставляя меня издать приглушенный болезненный стон. В глазах вмиг поплыло, и, ощупав раненое место, лицезрела маленькие рубиновые капельки крови, засочившиеся из ссадины. Но охватившее меня после такого поступка безумие лишь раззадорилось. Я ненавидела пьяных людей, как ненавидят лицемеров или вранье, как бешеную собаку, что когда-то набросилась на чьего-то ребенка, как дети, испытавшие на себе всю тяжесть алкогольной зависимости своих родителей. Ненавидела это бесконтрольное состояние, охватывающее в этот момент людей и позволяющее им вести себя так, как им вздумается. Ту легкость, с которой они напиваются в дым, совершенно не заботясь о том, что с ними может произойти что-то плохое, что дома за них переживают близкие. Ту беспечность, что управляет ими и отравляет жизнь всем вокруг. Каждая клеточка, каждая молекула в моем организме протестовала против этого напитка, лишая возможности уважать таких людей. Первоначальный импульс был настолько силен, что мозг посылал сигналы телу уже по инерции, не воспринимая никакую другую информацию. Разум пытается до тебя докричаться, но ты, прикрыв глаза рукой, изредка раздвигаешь два пальца, чтобы увидеть направление движения, с неумелым геройством продолжаешь идти вперед. Наугад. Не в силах заглохнуть. Прорезывающийся на руке синяк, тугая боль в затылке – ничто не могло остановить меня. Встав на ноги, я толкнула его на диван, приготовившись к его ответному ходу. Но только составленная в моей голове комбинация оказалась слишком надуманной и самоуверенной, и, выпрямившись, Илья с превосходившей мою силой кинул меня на пол прямо к двери. Все бы ничего, да только колено как будто прошибла автоматная очередь, и я вскрикнула от боли, что парализовала всю мою правую часть тела. Встать не было возможности, а противник, схватив стул, занес его над головой, собираясь сокрушить на меня. Сердце гулко стучало внутри, а страх овеивал невидимой сетью, заставляя корчиться от безысходности и собственной глупости. Предприняв попытку встать, я вновь потерпела поражение, получив удвоенный поток болевого течения, что пронизывал каждый миллиметрик сустава. Уже как в тумане, думая, что это сон, услышала звонок в дверь, никак не повлиявший на парня, что шел на меня со стулом. - Открыто, - из последних сил крикнула я. Выставив руки в блок, нагнула голову, прикрывая ее, в надежде смягчить последствия своей нелепой оплошности. Илья уже был так близко, что своим телом закрыл мне доступ к свету, источаемому люстрой, а я замерла и зажмурилась, морально готовясь к тому, что сейчас будет немного больно. Как на прививке. Больно, но не смертельно. Шло время, тело напряглось до предела в ожидании, но удар так и не последовал. Кто-то, распахнув резко дверь, выхватил злополучный стул из рук безумца. И в следующий миг запястья мои, служащие единственной защитой, были схвачены крепкой хваткой одной руки, благодаря которой тело мое взметнулось вверх, прячась впоследствии за чьей-то могучей спиной. Спасена.