"Евгенес"

Стайлз с сомнением смотрит на свою, совсем не широкую кровать - спать на полу неохота, провести ночь в обнимку с Эрикой... перспектива юношу не совсем устраивает, тем более, что реакция Питера на чужой, девичий запах на его человеке может быть вполне неоднозначной. И чертовым подростковым гормонам доверия тоже нет - Стайлз совсем не уверен в себе, если уж быть честным с самим собой. Эрика снова напевает, заходя в комнату, довольно улыбается, оглядывая пиццу и бутылку кока-колы, плюхается на кровать, подбирая под себя длинные стройные ноги. - Ноутбук, значит? Киношку посмотрим? Подросток пожимает плечами, открывая папку с фильмами, и тоже садится на кровать, на приличном расстоянии от облаченной в одну ночнушку, еле дотягивающуюся до середины бедра, девушки. Еще один минус этого облачения - вырез, открывающий взгляду упругую аппетитную грудь. Стайлз с трудом отводит взгляд от крупного напряженного соска, только подчеркиваемого тонкой мягкой тканью, прикрывающей грудь. Эрика выбирает какой-то боевик, сопровождая свой выбор странным комментарием: - Надеюсь, он достаточно громкий. - В смысле? - Стайлз старается не думать о ее груди. - О, ты поймешь. Чуть позже. Стайлз понимает минут через двадцать, давится колой, проливая изрядную часть на футболку, и понимает. Потому что Айзек о ч е н ь громко стонет. - Серьезно? - парень переводит взгляд на хихикающую Эрику, подающую ему полотенце. - Нет, серьезно? Здесь? Сейчас? При нас? - А при ком еще? - девушка давится смехом, наблюдая за тем, как Стайлз стаскивает с себя футболку и вытирает сладкую газировку с кожи. - Чего им стесняться-то? Хотя Айзек действительно громкий. Заводит? Стайлз сглатывает, услышав еще один стон, переходящий в гортанное, мягкое рычание. - Или смущает? - Скорее смущает, - юноша тщательно вытирает руки, не зная, куда деть взгляд и чем отвлечься. - То есть правду говорят, что Питер к себе никого не водит? - Не-а, никого. Здесь вообще никого не бывает, кроме его родственников, - Стайлз все же садится на кровать, уже совершенно потеряв сюжет фильма. Впрочем, это же боевик - хорошие парни валят плохих и побеждают. - Подожди, - Эрика подается ближе, пытаясь заглянуть в глаза мальчишки. - Он спит с тобой, да? Серьезно? Спит? - Эрика... - голос хрипит, а в голове бьется сотня тысяч мыслей сразу, самая яркая из них, впрочем: "у меня охуенно крепко стоит". Неделя без секса организмом расценивается как объявление войны. - Может, поможем друг другу? - девушка хитро ухмыляется, бесцеремонно оседлывая его бедра. - Я тебе гарантирую, что в ближайшие часа два-три тишины здесь не будет, а у тебя такой стояк, что... - Серьезно, не надо, - Стайлз не делает попыток отстраниться, тем более, что Эрика мягко притирается к нему в ритме стонов Айзека, и жарко дышит почти в губы, скользя тонкими пальцами по голой коже - Значит, Питер Хейл тебя трахает? Блядь, да я не знаю, что тебе сказать, Стайлз. Если он захочет тебя обратить, ты согласишься? - При чем здесь это? - взгляд как магнитом притягивает к тонким лямкам ночной рубашки. - Ну, как тебе сказать... Зачастую, с этого все и начинается... - девушка касается губами шеи Стайлза, проводит языком влажную дорожку к уху, перехватывая одну его руку, и укладывая между своих ног, поверх намокшей ткани белья. У мальчишки сбивается дыхание, когда он проскальзывает пальцами под тончайшее кружево, и Эрика издает тихий довольный стон, двигая бедрами. В голове у подростка мутнеет от возбуждения, но когда Эрика, издав еще один тихий стон, и почти насадившись на его пальцы, кладет ладонь на его член, сжимая, проводя рукой вверх-вниз, он все-таки хватает ее за запястье, отстраняя от себя, и от нее убирая руки. - Эрика, серьезно, не стоит. Не надо. Девушка почти зло сверкает глазами, сползая на кровать. - Не глупи, Стайлз. Им нет до нас дела, на самом деле. Всем им, - шипит, кривя красивые пухлые губы. Подросток передергивает плечами, чуть отодвигаясь. - Извини. Не важно. Всё равно. Эрика натягивает на ноги одеяло. - Знаешь, когда мне исполнится двадцать один, Дерек начнет искать, за кого меня выдать замуж. Чистокровные дети, всё такое. Может быть за тебя, - девушка снова кривит губы. - Может, за того, кого купят Коре. Навряд ли за кого-нибудь из другого клана, но такое тоже возможно. Дерек вовсе неплохой, если будет выбор - он скорее всего разрешит мне выбрать. Но я бы тебе не советовала... относиться к этому всему вот так. Даже если Хейл тебя обратит, твоя жизнь ненамного будет отличаться от нынешней. - Я не хочу быть оборотнем. - Тем более. У оборотней в крови умение и желание заключать деловые соглашения, а у Хейлов, с их огромной корпорацией... Питер может себе позволить быть эксцентричным, как и Дерек. Но в конечном итоге мы с тобой будем лишь объектами для сделки. У меня вообще иногда складывается ощущение, что ты жил в глухой изоляции все свои шестнадцать лет. - В каком-то смысле, - Стайлз пожимает плечами. - Оборотни ушли из нашего города почти десять лет назад, да и городишко-то у нас небольшой, - подросток не уточняет, кто были те оборотни. - Про нас будто забыли на долгий срок. В смысле про чистокровных. Так что, можно сказать, что да, я жил в изоляции. - Точно не хочешь? - девушка даже не пытается улыбнуться, и спокойно пожимает плечами, когда Стайлз отрицательно мотает головой. - И я, наверное, в кресле посплю... - Какая трогательная преданность, - получается почти презрительно. - Ты все равно пропахнешь мной, смирись и ляг нормально в кровать. - Ложись спать, Эрика, - Стайлз стягивает с кровати покрывало, перебираясь в кресло - достаточно широкое и удобное, но совершенно не предназначенное для того, чтобы в нем спать. Заснуть под неутихающий рык и стоны действительно сложно.

***

Просыпается Стайлз тоже от рыка - на три голоса, - широко распахивает глаза, подскакивая с кресла, подворачивает затекшую ногу и с грохотом падает на пол, коротко ругнувшись. Эрика взвизгивает, вцепляясь пальцами в одеяло, и натягивает его на себя до подбородка, когда дверь открывается. - У вас-то что здесь происходит? - глаза у Питера отливают алым, но злится он, кажется, не на людей. - У нас... у нас все окей, извини, - Стайлз выпутывается из одеяла, потирая подвернутую конечность. Питер окидывает его коротким взглядом. - Сидите здесь. Оба. И выходит, захлопывая за собой дверь. - Что это было? - почти беззвучно произносит Стайлз, глядя на кутающуюся в одеяло девушку. - Хрен его знает, - Эрика морщится от очередного рыка. - Главное, чтобы не поцапались, Айзек совершенно не умеет их растаскивать. Это только Коре под силу. - И что будет... если Айзек их не... растащит? - Да хрен его знает. Отвернись, я оденусь. Стайлз с легкой издевкой вскидывает брови, но все же отворачивается лицом к двери, пожимая плечами. - У тебя приступы стеснительности? - Стайлз, перестань, - слышится шорох ткани. - Если ты думаешь, что это смешно, то у тебя отстойный юмор. - У меня чудесный юмор, - парень фыркает, то убирая руки в карманы, то нервно сцепляя пальцы - рык, вроде бы затихает. - Просто ситуация... отстойная. - Да ладно тебе, - Эрика обходит юношу, становясь перед ним. - Посмотрим, что ты скажешь, когда года через четыре Дерек с Питером подпишут контракты на нашу с тобой женитьбу, и не обязательно друг на друге, кстати, распишут в собственность какого клана переходят дети, и в каком случае, рассмотрят все под микроскопом и распланируют твою жизнь до гробовой доски. И кстати, раз уж он тебя трахает - вполне вероятно он будет тебя трахать и при твоей законной супруге, как и ее хозяин - её при тебе. Знаешь, Стайлз, не обольщайся. Мы с тобой везунчики - по многим статьям. Хейлы один из лучших вариантов, не только в Америке. Но нам с тобой не повезло от рождения. Не думай, что что-то изменится. Девушка замолкает, зло щурясь. - Да я знаю всё это, - Стайлз пожимает плечами. - Нас с тобой на одном аукционе купили, Эрика, и именно там все это рассказывают - кроме лирического отступления про Хейлов. Но знаешь... - Не знаю, Стайлз, - Эрика отворачивается на несколько мгновений. - Не знаю и знать не хочу, потому что ты... ты... ты нежизнеспособный. Ты не на того человека направляешь свое доверие. Ты вообще не думаешь о том, что будет дальше. - Ты же сама знаешь, что могло быть хуже, - девушка хмуро вглядывается в потемневшие глаза мальчишки. - А если ты не знаешь, Эрика, то я тебе скажу - могло быть хуже. Бывает хуже. Бывает так, что тебя сажают на цепь в подвале. Бывает так, что люди, сходящие с ума от перекореженности собственных генов, убивают друг друга и тех, кто по их мнению слишком здоров. Кто слишком хорошо выглядит. Потому что они все доведены до отчаяния, потому что они все знают, что ни в их жизни, ни в жизни их детей уже ничего не исправить. И они вымещают злость на тех, для кого еще не все потеряно. И никто не виноват, кстати, даже оборотни не виноваты. А если закрыть глаза на морально-этическую сторону, то оборотни - вообще единственное, благодаря чему мы выживаем. Эрика приоткрывает рот, рассматривая побледневшего подростка - родинки на коже выглядят чернильными пятнами, а темные, почти черные глаза действительно пугают. - Ты знаешь, что бывает с городами, из которых уходят оборотни, в которых остаются только люди? - Нет, - беззвучно. - А я знаю. Город загнивает. Закрываются больницы - не потому, что у корпораций, их содержащих, не хватает финансирования, а потому что никто не хочет работать. Никто не хочет учиться даже простейшим вещам - как перевязать рану, как остановить кровотечение, как занозу из пальца вытащить в конце концов. Где ты родилась, Эрика? - Здесь, - девушка отходит на шаг. - Это ты... шестнадцать? Шестнадцать лет провела в изоляции. Потому что Нью-Йорк огромен, и оборотни никогда из него не уйдут. Мама моего лучшего друга умерла четыре года назад - хорея Хантингтона, слышала? Распространенное заболевание. Ей было тридцать семь лет, и она была последним человеком с медицинским образованием в нашем городе. И всё. А потом умер мой отец. Буквально через полгода. А когда город стал напоминать гнойную опухоль - через месяц после смерти моего отца - он был шерифом, тогда приехали... из "Евгенеса" - очень вовремя они вспомнили про нас. И я не знаю, что сейчас с городом. И не хочу знать. И не хочу возвращаться в "Евгенес". Стайлз замолкает, отворачиваясь, и отходя обратно к креслу. Эрика молча стоит у порога комнаты, дыша едва слышно и испуганно - Стайлз действительно пугал её сейчас. Но один вопрос она все же задает: - А твой лучший друг... Что с ним? Тоже продали с аукциона? Стайлз мотает головой. - Его укусили. Та группа из "Евгенеса", я так и не понял, что там произошло, но он напоролся на чьи-то клыки и сбежал. Отсиживался вместе со мной... в моем доме. - Умер? - Обратился. У него была почти чистая кровь. С пятидесятипроцентной вероятностью, учитывая заболевание Мелиссы... Уехал из штата, насколько я знаю, а может и из Америки. Редкая форма мутации при обращении - в полнолуние он очухался альфой. Вервольфы не любят таких, мягко говоря. Охотятся за такими, как он, потому что у них много силы и мало умений, возможности защитить себя практически нет. Я не знаю, где Скотти, и не хочу знать, если честно. Так безопаснее. Откуда-то из коридора Дерек зовет Эрику, и она, чуть бледная, взмахивает рукой на прощание, выходя из комнаты. Стайлз остается сидеть в кресле, поднимает с пола покрывало и укрывается им до шеи, бездумно глядя куда-то в сторону кровати.