Вакуум

Я открыл глаза и рефлекторно сделал вдох. Вода хлынула в нос - и ужас от непонимания того, где я и почему тону, заставил меня биться в панике, стучать в стекло ладонями, обламывая то, во что превратились мои ногти. Я кричал, но трубка в глотке сидела плотно, обдирая слизистую, вызывая спазмы. За стеклом был воздух: я видел точно такие же цисты-камеры напротив, и люди в них так же неистово бились в прозрачную панель. В следующее мгновение меня выплеснуло на пол вместе с анабиотической жидкостью. Мне показалось, что я сейчас выкашляю собственные легкие, стоило мне выдрать трубку подачи кислорода изо рта. Это получилось отнюдь не с первого раза, потому что ногти у меня отросли сантиметров под пятьдесят. Меня выворачивало желчью, тело сотрясала дрожь - я был так слаб, что запутался в собственных волосах, которые мокрыми нитями облепили все тело до колен. Я пытался встать, но ноги разъезжались на скользком полу. Сражаясь со слизью и волосами, я услышал насмешливо-удивленное: - Еееепа мать, нам тут что, девку по ошибке подсунули? Оставив попытки подняться, я осмотрелся вокруг, пытаясь найти «девку». Но увидел только толпу скользких и голых уголовников, почему-то смотревших в мою сторону. Это я – девка? Меня медленно, но верно стали обступать со всех сторон, а я боялся сделать лишнее движение, поэтому так и сидел на коленях в луже, по консистенции напоминающей околоплодные воды, - в жидком мелкозернистом желатине. В отсеке с заключенными было темно, только подсветка цист давала слабое освещение. В этой полутьме лица мужчин, стоящих полукругом ко мне, казались искаженными и угрожающими. Облепленные отросшими до плеч волосами, с длинными ногтями на пальцах рук и ног, они внушали мне первобытный страх. Тяжелые взгляды скользили по моему телу, беззастенчиво отмечая особенности моей физиологии. Кто-то выглядел разочарованным, кто-то наоборот – приободренным тем фактом, что я, все-таки, мужчина. Среди серьезных и хмурых лиц я заметил и откровенно гнусные ухмылки. Внутри меня все сжалось от перспективы оказаться в лапах одного из окружающих. От дальнейших угрожающих действий по отношению к моей персоне меня спас вспыхнувший над нами яркий свет. Послышался характерный гул набирающих заряд бластеров. Я не мог видеть происходящего возле входа из-за спин заключенных. - Построились в ряд! – скомандовал кто-то зычным басом. – Живо! Толпа стала рассеиваться и выстраиваться в шеренгу вдоль цист-камер. Один я продолжал борьбу с собственным телом, и, в итоге, остался единственным на своей стороне - в полусогнутом состоянии, опираясь на одну руку, в тщетных попытках подняться. - Так-так-так, - раздался надо мной тот самый голос: - это что у нас тут за русалка хилая? Я поднял голову и увидел средних лет мужчину с коротким ежиком русых волос и с обычными голубыми глазами. Он был одет в серый спецкомбинезон с капитанскими нашивками Земной Федерации на предплечьях. - Что, до сих пор не отошел от анабиоза? – участливо поинтересовался он. Я отрицательно мотнул головой: горло саднило, и ответить я не мог. За спиной капитана надзиратели защелкивали кандалы на щиколотках и запястьях осужденных. - Тим, Берт! – крикнул он в сторону входа. – Помогите этой кисейной барышне встать на ноги. Тим и Берт опустили свои бластеры и вышли из строя охранников, держащих нас под прицелом. Две пары сильных рук вздернули меня как сухую ветошь вверх. - Итак, господа заключенные, думаю, вам не стоит объяснять, как работают эти кандалы? Вижу, что не стоит. Но для тех, кто не знает, - капитан окинул меня пристальным взглядом, - поясню: стоит вам сделать шаг шире пятидесяти сантиметров или поднять руку выше сорока пяти градусов относительно тела, сработают датчики и вам оторвет конечность. Ясно? Я проглотил болезненный ком в горле и кивнул. - А если мы просто споткнемся? – задал вопрос кто-то из толпы. - А вы постарайтесь не спотыкаться, - обманчиво нежно улыбнулся капитан. – Еще будут вопросы? Вопросов не было. - Отлично. Теперь все дружно на водные процедуры, а потом - в медблок, - удовлетворенно сказал он и направился к выходу. - Это будет сложно промыть, - один из надзирателей кивнул другому на мои волосы, - принеси ножницы. Я уставился на него в немом ужасе, машинально схватившись рукой за мокрые пряди у шеи. - Не смотри на меня так, волосы – это рассадник вшей, - сказал тот. Второй вернулся и развел руками. - Нет ножниц - давай ножом. Первый возмущенно цыкнул, но попросил повернуться к нему спиной. Я выполнил его просьбу - парень собрал мои волосы в кулак и, попросив не двигаться, отсек их ровно под затылок. Мне внезапно стало холодно и непривычно легко голове. Потом мне и ногти подрезали. Водные процедуры были унизительными. Нас выстроили в ряд вдоль стен в душе и окатили едва теплой водой из шланга. Напор был как из брандспойта, струя больно била по телу и мне, ко всему прочему, приходилось из последних сил удерживаться на ногах. - Наклонитесь вперед и раздвиньте руками ягодицы! Ну! «Будьте вы прокляты…» - пронеслась в моей голове усталая мысль. Потом нас под конвоем отвели в медблок в той же «одежде», в которой мы вышли из цист-камер. После прохладного душа меня трясло как эпилептика, что вызывало презрительные взгляды других заключенных и многозначительные сальные усмешки в мою сторону. Бортовой врач взял кровь на анализ, заглянул мне в рот как призовой лошади, а потом попросил нагнуться и сунул мне пальцы в анус. Твою мать! Это долго еще будет продолжаться?! Я дернулся и втянул со свистом воздух сквозь зубы. Медик оказался грубым и бесцеремонным. - А ну, куколка, стой спокойно! – рявкнул эскулап в белом форменном комбинезоне. – По сравнению с тем, что в тебя загонят зеки на Логе, мои манипуляции будут казаться нежной лаской любовника. Меня прошиб холодный пот, и затрясло уже совсем безудержно. - Что, страшно стало? – глумливо спросил он. – Не ссы: привыкнешь, глядишь, еще кто-нибудь из авторитетов тебя под крылышком пригреет - будешь ему свой сладкий зад подставлять. Врач решил больше не тратить на меня своего внимания и попросил за дверь. Конвоир взял меня под локоть и буквально вытащил из медблока на подгибающихся коленях. *** Я сидел в каюте капитана, куда меня пригласили для приватной беседы. Хозяин каюты сочувствующе посмотрел на мою окончательно обритую голову, и я машинально провел по короткому ежику ладонью, мысленно успокаивая себя тем, что это не самое страшное, что могло со мной случиться. - Как тебя зовут, котик? – фамильярно обратился он ко мне, облокотившись о стол. - Дален Эро, сэр, - ответил я, не понимая, для чего меня сюда затащили: остальные заключенные этой чести не удостоились. - Дален, я предложу тебе сделку, - сказал он, откидываясь на спинку кресла и складывая руки на слегка выпирающем животе. – Ты вправе отказаться. - Я слушаю Вас. - Котик, - тут он встал, и, заложив руки за спину, стал мерить шагами каюту. – Ты представляешь, что будет с тобой в колонии? Такие красивые мальчики, как ты, долго там не протягивают. Наш бортовой врач выпишет свидетельство о твоей смерти, это проще простого, скажем, ты захлебнулся анабиотической жидкостью, придя в сознание раньше времени. - И что взамен Вам от меня нужно? – спросил я для порядку, хотя сам уже догадывался об ответе. - Было бы неплохо, если бы ты скрасил мои долгие дни в космосе, - он встал напротив и выжидающе посмотрел на меня. Тогда я был еще слишком гордым, и посчитал это предложение унизительным, поэтому, сделав каменное лицо, я ответил категорическим отказом. - Ты уверен? – капитан недовольно сморщился и окинул меня взглядом, полным сожаления об ускользнувшей возможности развлечься. Я тогда еще впервые порадовался, что на мне этот убогий комбез кислотно-зеленого цвета. - Что ж, не смею тебя задерживать, - заключил он, - можешь идти. Я встал и направился к двери, где меня ждал конвоир с бластером наперевес. Я наверное выглядел в их глазах совсем чахлым ничтожеством, раз меня так спокойно пустили к капитану без охраны. - Только запомни, котик, что на Логе не будут к тебе столь лояльны, - полетело мне в спину, - начальнику колонии нет никакого дела до заключенных: для него главное, чтобы норма руды добывалась в срок. Я выслушал его, стоя лицом к выходу, а потом вышел из каюты. Поскольку горный ландшафт планеты не позволял расчистить обширную площадь под крупный космический корабль, мы прибыли на Лог в четырех небольших челноках по шесть человек в каждом. Я был в последнем, и, пока челнок летел с Гхоллога, пытался вспомнить все, что помню об этой планете. А помнил и знал я не так уж и много. Десятая галактика, в которой была всего лишь одна планета населенная разумными гуманоидами, присоединилась к Союзу около семидесяти лет назад. Спустя пять лет на Логе разразилась гражданская война. Не все были рады присоединиться к Межгалактическому Союзу и лишиться суверенитета. Повстанцев возглавил родной брат их дэали – что-то вроде абсолютного монарха. Междоусобица длилась больше двадцати лет, но в итоге дэали и его сторонники смогли подавить бунт. Не без помощи Союза, конечно. Сейчас на Логе находится горно-рудная колония. На планете было обнаружено крупное месторождение девония – драгоценного металла. Девоний в руде имел красный цвет, но в сплавах при разной температуре плавления и при использовании различных катализаторов вел себя непредсказуемо. В результате мог получиться металл невероятных цветов и оттенков, но всегда с красноватым отливом на свету. Этим мои знания о Логе исчерпывались. *** Челнок приземлился и нас стали выводить. - Добро пожаловать на Лог, - насмешливо произнес один из конвоиров. Я просеменил до шлюза и застыл. Планета была красной. Вся. Буро-красные горы, красный песок, ярко-алое солнце и небо цвета разбавленной в воде крови. Судя по всему, девония здесь было хоть ешь, его количество в атмосферной пыли зашкаливало. Как здесь люди живут вообще? - А ну шевели булками, конфетка, - меня толкнули в спину, и я посеменил по трапу вниз, сглатывая загустевшую слюну с резким металлическим привкусом. Было страшно до дурноты сделать хоть одно неверное движение, особенно когда кандалы начинали тревожно пищать, тогда руки и ноги буквально приклеивались по стойке смирно, и лишний шаг казался шагом в ад. Мы шли через навесной мост, перекинутый через карьер, разделяющий космопорт от колонии. Последняя возвышалась шпилями труб плавильных цехов над острыми пиками бурых скал. - Господи, господи, господи…- слышалось впереди. - Эй, ты чего? Не тормози, - идущий впереди меня крупный мужчина грубо одернул того, кто шел перед ним. - Я боюсь высоты, - проскулил парень. Мы застопорились на полпути до колонии, и надзиратель, идущий впереди нас, недовольно повернулся к страдальцу. - Боишься высоты, закрой глаза и иди! – процедил он. – Живо! Мы цацкаться с тобой не будем! Страдающий акрофобией поспешно кивнул и сделал шаг вперед. Вероятно он все же закрыл глаза, только меня не оставляло гнетущее чувство неизбежного. Акрофобы испытывают сильное головокружение и тошноту, некоторые - дезориентацию в пространстве, в зависимости от степени тяжести фобии. Наша колона была почти у цели, когда акрофоб споткнулся и вцепился руками в спину конвоира. Раздался тревожный писк сработавшей системы безопасности кандалов. - Твою ж ебаную мать! – взревел конвоир, разворачиваясь перекошенным лицом к ухватившемуся за него парню. – Пусти, мудила! Произошедшее дальше было кошмаром. Охранник одним сильным толчком перекинул парня через поручни моста, и кандалы сработали на полсекунды позже, оторвав акрофобу конечности. Мне на лицо брызнули теплые капли. - Вот сука! – я перевел взгляд от пространства, где только что взорвался один из нас, на взбешенного мужика в форме. – У кого-нибудь есть еще подобные проблемы? Мы молчали. Если у кого-то они и были, то их решили оставить при себе. - Блядь! – услышал я тихое от впереди идущего заключенного. – Чистый комбез выдадут только через неделю! Я осмотрел себя и не увидел ни одного пятна крови, а потом потерся лицом о плечо и на кислотно-зеленом остались красные разводы. Прямо под цвет этой гребанной планетки. Кажется, у меня опять шок. Пора уже привыкнуть, что мне никогда не проснуться от этого жуткого сна. Тюремные помещения колонии уходили глубоко внутрь скал, а то, что скалами не являлось, было выполнено из темного металлического сплава. Все это совместно с пейзажем в красно-бурых тонах создавало гнетущее тревожное впечатление. На входе располагался блокпост, и там я впервые увидел логианцев. Как оказалось, они не были ящерами в прямом смысле этого слова. На постах стояли рослые гуманоидные мужчины в строгой армейской форме: черные кители с высокими воротниками-стойками, застегнутыми под горло, и узкие бриджи. А вот дальше… Вместо ступней – лапы. Четыре сильных пальца с маслянисто-черными изогнутыми когтями и пятый – противопоставлен остальным, как у птиц. Кожа у них была красноватой, словно перекаленной на солнце, на чуть более скуластых, чем у людей, лицах, вдоль линии роста волос, располагались мелкие чешуйки, сильно напоминающие красный металл. Вот именно девоний их хитин и напоминал. Волосы и глаза привлекали внимание и вызывали удивление: первые казались тонкой длинной металлической проволокой психоделических расцветок, а вторые - вроде бы и были похожи на человеческие, только зрачок был кошачьим, а радужка бликовала ртутью. Все это я успел рассмотреть, пока наши бывшие конвоиры передавали нас с рук на руки. Один из логианцев, обладатель угольно-черных волос вперемешку с прядями цвета ультрамарин и такими же ультрамариновыми радужками, увидел, как я на них пялюсь и оскалился, обнажив острые белые клыки. Я вздрогнул и отвел взгляд. К черту их, еще нарвусь на неприятности раньше времени. Логианцы отконвоировали нас в просторное помещение с высоким потолком и огромными, встроенными в него вентиляторами, которые сейчас вращались медленно и лениво. - Построились! – приказал один из новых надзирателей. Мы вытянулись в ряд вдоль стены и увидели зашедшего в помещение незнакомого нам еще логианца. Все в его внешности свидетельствовало о том, что он, в свое время, воевал: от шрамов вместо чешуи на левой щеке до механической руки, сделанной из черно-красного сплава девония. Она идеально повторяла строение правой – сильной и когтистой. Черный китель сидел на нем как влитой, подчеркивая военную выправку. Сведенные брови, плотно сжатые губы и острый взгляд жутковатых кроваво-красных глаз навевали мысль о более чем суровом характере. - Меня зовут Иэен орх Даган, для вас я – господин начальник колонии, - он говорил на межгалактическом, и голос у Ена (так я назвал его про себя, дабы избежать хаотичного наскакивания одной извилины на другую) был грубый и хриплый, словно обладатель отменного баса умудрился простыть и поорать всласть одновременно. – Если вы не будете создавать нам проблем, то и у вас их не будет. Это главное, что вам нужно знать. Понятно? Нестройный хор голосов проскандировал: да, господин начальник колонии. Я промолчал. Он стрельнул глазами в мою сторону, и кровь отлила от моего лица. Его радужки перетекали из цвета в цвет, из фиолетового в красный и обратно, стоило их хозяину перевести взгляд; собранные в высокий конский хвост волосы вели себя так же непостоянно. Черная бровь под линией чешуи недоуменно изогнулась, и я мысленно весь сжался, совсем не ожидая, что Ен попросту развернется и, цокая когтями по полу, удалится из зала. Здесь же с нас сняли кандалы, сопроводив этот процесс выражением легкой брезгливости по отношению к этой мере предосторожности на экзотичных лицах. После этого охрана повела заключенных бесконечными коридорами сквозь бронированные двери, которые разъезжались перед нашими конвоирами. В конце нас завели в лифт и, судя по всему, спустили глубоко под землю. Не знаю, как у других, но у меня появилось ощущение, что меня похоронили. Правда, хоронить своих покойников уже давно считается пережитком древности: земли и так катастрофически мало, так что тела либо кремируют, либо выбрасывают в космическое пространство – в зависимости от обстоятельств… Помещение, которое отводилось под жилье заключенных, было большим и многоярусным. Нас развели по камерам, которые были в данный момент не защищены силовыми полями. В моей камере была двухъярусная кровать, стол, стул, умывальник и унитаз, а еще - я бросил взгляд на кровать, внизу была заправлена постель и на ней лежала Библия - плюс сосед. Религиозного фанатика мне для комплекта еще и не хватало. М-да… Я быстро застелил свою постель на втором ярусе и, как был, в комбезе, так и завалился спать, словно жалкий клочок ткани смог бы меня защитить. Но тогда казалось, что лучше уж какая-то преграда между мной и окружающей действительностью, даже такая ненадежная. Я устало прикрыл глаза, и вскоре в голове пронеслось торнадо образов. Ту несвойственную мне апатию, в которой я находился во время следствия, можно было бы списать на шок, но, думаю, что смог бы справиться с ним быстрее. Сейчас я уверен, что мне вкалывали сильные седативы вкупе с каким-то наркотиком, поэтому я воспринимал мир неадекватно. Как меня могли осудить на пожизненный срок за непреднамеренное убийство?! И почему я согласился с приговором? Ответ прост: Уайт подсуетился. Не сумел убрать меня руками Мэтта, так успел воспользоваться случаем и отослал меня в далекие дали, лишенного всех прав и шанса на возвращение. Слишком многое в мире продается и покупается. Мою жизнь продали. Легко. А я не сопротивлялся. Я СУМЕЛ ПРОСРАТЬ СОБСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ! Вот вам и "поколение будущего". Совершенное тело и долголетие - еще не залог счастливой жизни… Я отогнал от себя мысли об убийстве, пока не засосало в водоворот смердящей вины, иначе останется только сложить руки и умереть. Я мысленно написал поперек черепной коробки большими красными буквами: ОН ЗАСЛУЖИЛ! – чтобы помнить об этом и никогда не позволять собственной совести выесть мне душу. За этой мыслью пришло воспоминание о пробуждение на Гхоллоге…. Оно накатило удушьем, и я вновь почувствовал панику. Этот страх преследовал меня во снах долго, пока более яркий, жестокий и реальный кошмар не вытеснил его без следа. Но в свой первый день в колонии, лежа на нарах, я заставил себя сделать глубокий вдох и расслабиться, проанализировать ситуацию с самого начала. Почему раствор не слили до момента пробуждения? Или это своеобразное приветствие, что-то вроде: «добро пожаловать в ад»? Во время анабиоза отключаются все системы жизнедеятельности за исключением сердечно-сосудистой. Анабиотическая жидкость поступает в желудок через зонд, введённый в глотку, и полностью отключает перистальтику, замирает работа кишечника, легких, кислород поступает через кровь по тонким системным трубкам, которых я, кстати, и не заметил, пока пытался выбраться из камеры. Сорвал, наверное, неосознанно. И первым делом после пробуждения срабатывает дыхательная система. В тот момент я мог бы просто захлебнуться. Меня передернуло, я перевернулся на бок и сжался в позе эмбриона. Еще один иллюзорный щит, такой же эфемерный, как и защита комбинезона. Но хоть что-то. Нужно собрать себя в кулак, иначе я просто рассыплюсь, мне хватило пребывания на палубе тюремного корабля, чтобы впечатлиться на всю оставшуюся жизнь, и от одной лишь мысли о том, что ожидает меня в дальнейшем здесь, на Логе, становилось страшно до судорог. Яркое пятно кислотно-зеленого на красном зарябило под веками. Кислотно-зеленый и красный, и брызги все того же красного на яркой зелени тюремного комбинезона. Раскинутые обрубки конечностей в отчаянной попытке сохранить жизнь, и крик… Душераздирающий, полный боли и обреченности, и в тоже время неверия…. Я зажал уши ладонями, лишь бы не слышать этих воплей агонии, чем сильнее я прижимал руки, тем отчетливей слышался крик. Я опять сделал дыхательное упражнение и постарался отогнать и эту мысль от себя, но на смену крику пришел голос конвоира, низкий, вибрирующий от гнева и страха за собственную жизнь: «У кого-нибудь еще есть подобные проблемы?». Если кто-то из заключенных взорвался бы просто стоя рядом с другим, то пострадал бы только первый, второй отделался бы кровавым душем и ошметками плоти на своем теле. Но если бы того акрофоба разорвало на конвоире, то последний рисковал получить сильные повреждения. Зачем вообще применяют столь ненадежные кандалы? Психов, вообразивших себя камикадзе, не нужно долго искать, и конвоиры каждый раз подвергают себя опасности, находясь с зеками в непосредственной близости. Политика устрашения очень эффективна, но зачем жертвовать собственными подчиненными? Или это своеобразное наказание для провинившихся, не оправдавших доверия военнослужащих? Им предлагают на выбор либо трибунал, либо служба на тюремном корабле? Выходит, наши бывшие тюремщики сами являются заключенными… Получается, я еще легко отделался, могло быть и хуже. Людям свойственно звереть в условиях повышенной угрозы. Меня – да и любого из нас - могли просто прибить на Гхоллоге, чтобы доказать себе, что есть кто-то более бесправный, чем они… А здесь? Что ждет меня здесь? Я застонал, сворачиваясь в еще более плотный клубок. Все, Дален, хватит рефлексировать, тебе еще с толпой зеков жить неопределенное количество времени: если они почуют в тебе жертву, то все, жизнь твоя продлится до первой серьезной стычки. И никто тебя не защитит. Никто. Логианцы не выглядят гуманистами и филантропами... - С Вами все в порядке, сэр? – рядом со мной стоял обладатель вежливого тихого голоса. Я повернулся к нему лицом и увидел парня с внимательными темными глазами. - Да, вполне, - отозвался я и попытался улыбнуться. Улыбка на лице ощущалась чем-то инородным, словно улыбнись я чуть шире и кожа лопнет. - Я Клайв Везнер, - сказал он, мягко улыбаясь в ответ. - Дален Эро, - представился я, а сам попытался ненавязчиво его рассмотреть. Везнер был человеком, точнее - Homo sapiens. После того, как Земля присоединилась к Союзу, понятие «человек» получило более обширное определение, поэтому я сейчас говорю о видовой принадлежности своего сокамерника. На вид парню было лет двадцать с небольшим довеском. Он носил туго затянутый хвост серо-мышиных волос, обладал красивыми миндалевидными глазами - темными и блестящими, и ямочкой на правой щеке. Плюс ко всему - острый тонкий нос и невероятно длинные ресницы, даже мои не шли в сравнении. Между нами повисла смущенная тишина. - А-а… Клайв… как здесь?... – спросил я. - Нормально… если приспособиться, - ответил юноша, пожав плечами. Он обнял себя, съежившись словно от холода, красивые губы сжались в тонкую бледную полосу. – Нормально. Я невооруженным глазом видел, что для него здесь не все «нормально», но тактично промолчал. Всему свое время, поэтому я перевел разговор на не менее интересующую меня тему. - А распорядок дня тут какой? - Подъем в четыре утра, работа в шахтах до двенадцати, потом - душ, завтрак и весь день можно слоняться без дела, - Везнер снова улыбнулся, на этот раз немного криво, из-за чего образовалась горькая складка возле уголка губ. - Завтрак через восемь часов после подъема? – удивился я. - А на полный желудок ты не сможешь спуститься вниз, тебя вывернет еще на стометровой отметке. Тамошние природные газы вызывают рвотные спазмы, пока хорошенько ими не надышишься. - А почему не выдают кислородные маски? - На всех не напасёшься, да и дорого выходит, - хмыкнул Клайв, - да ты расслабься: немного потошнит на голодный желудок, а потом привыкнешь. Эти газы не токсичны, не отравишься. - Понятно, - скривился я от открывшейся перспективы захандрить по полной программе, - потом, наверное, и есть не захочется. - Захочется, после АМ-душа просыпается такой жор, что тебе и слона покажется мало, - Везнер сел на свою койку и стал снимать высокие грубые ботинки, а я свесился головой вниз, в ужасе распахнув глаза. - АМ-душ? Антимолекулярный? Ты шутишь? Он же опасен! - Эксцессов еще с ним не случалось, не переживай: все живы и здоровы, - сказал парень, спокойно стягивая с себя комбез и оставаясь в черной майке-борцовке и черных плавках. – На планете напряг с водой, поэтому АМ-душ – это необходимость, а не разновидность пыток. Клайв растянулся на кровати во всю длину, блаженно вздохнул и закинул руки за голову, демонстрируя абсолютно гладкие подмышки и неплохо развитые мышцы рук и груди. - Здесь нас больше пяти тысяч, - продолжил он, - на всех воды не хватит, а нам кровь из носа нужно каждодневное очищение кожи, иначе её разъест девонская пыль. Я все еще прибывал в не самом спокойном расположении духа, поэтому также ошарашено смотрел на него во все глаза. Везнер улыбнулся немного сконфуженно. - Извини, не хочу показаться невоспитанным, но до подъема осталось шесть с половиной часов, и нам лучше всего поспать. - Да, - я откинулся на подушку, и тут же ощутил тяжесть сна на веках, - да, согласен. Спокойной ночи. - Спокойной. Словно по сигналу сокамерника потух свет и заработало силовое поле, отделяя камеру от коридора. Я моментально провалился в сон. Может, здесь в воздух по ночам впрыскивают снотворные газы? Подъем был оглушительным и жестоким. Сработала сирена такой мощности, что из сна меня вырвало за долю секунды. И то я непростительно опаздывал - пока я сражался с собственным контуженным звуковой волной, организмом, пытаясь загнать сердце из глотки обратно в грудную клетку и, желательно, в левую её половину, Клайв уже шнуровал ботинки. Я скатился со своей койки, чудом приземлившись на ноги, а не на голову. - Шустрее! - Я в туалет… - Потерпишь, не маленький, в шахте сходишь, – кинул мне сосед по камере, быстрыми движениями собирая длинные волосы в косу. Я как загипнотизированный наблюдал за этим процессом, забыв, что нужно одеваться. Вчера я не обратил внимания, какой длины у него волосы, а они вон какие - удивительные. - Я думал, при поступлении сюда обривают всех в обязательном порядке, - сказал я, погладив свой короткий ежик и разглядывая даже на вид шелковые пепельно-русые пряди. - Так и есть, - он перекинул косу за спину и вопросительно взглянул на меня. – Ты хочешь получить взыскание и отработку в первый же день? - А? О! Нет, конечно! Быстро натянув комбез, я сел на его постель обуваться. - А здесь не заставляют брить голову? – спросил я, зашнуровав один ботинок и принимаясь за второй. - Нет, зачем? В этом мире нет организмов, паразитирующих в волосах. Заразиться можно только от новичков. От салаг, - Клайв широко улыбнулся. – Пойдем, салага. Увидев, что я готов, Клайв потянул меня за собой. Когда он повернулся ко мне спиной, я увидел, что коса его доходит кончиком до копчика. Боже… сколько же он здесь сидит? Мы пронеслись по узкой площадке вдоль открытых и пустых уже камер, а затем чуть ли не кубарем скатились вниз по металлической лестнице к открытой широкой площадке. У меня сложилось впечатление, что люди здесь отсутствуют как вид. Словно вымерли все. Когда мы пробежали сквозь открывшийся нам на встречу дверной проем, то оказались в зале размером с футбольный стадион, заполненную ровными шеренгами людей в кислотно-зеленном. Я только сейчас осознал масштабы колонии. Клайв потащил меня сквозь ряды, и я всей поверхностью своего тела почувствовал сверлящие меня взгляды. Я шел с гордо поднятой головой, стараясь ни на кого не смотреть, потому что стоит мне с кем-то зацепиться взглядом, отвертеться от дальнейшего контакта я уже не смогу. Если я опущу глаза долу, то на мне "поставят клеймо" жертвы и от "женихов" не будет отбоя. Выдержу взгляд – пойдут проверять на прочность агрессивную выскочку. Я справлюсь с парой-другой, но вот в чем загвоздка: этим вряд ли все ограничится. - Давай сюда! – мой сосед схватил меня за локоть и втянул в строй рядом с собой. - Свали, Везнер, это мое место! – рычащим шепотом возразил бритоголовый зек выше меня на пол головы и шире в полтора раза в плечах. - Остынь, Зуб, он будет стоять здесь, - огрызнулся Везнер. - Я так не думаю. - А ты думай реже, а то голова заболит. - Я гляжу, ты совсем страх и совесть потерял? – Зуб презрительно ухмыльнулся, и я разглядел у него во рту один длинный клык. Верхний правый. Явно имплант. – Не раскатывай губу, скоро ты нахер не нужен будешь Торияту. - Лучше бы тебе заткнуться, - зашипел побелевший Клайв, - ты можешь сдохнуть прежде, чем я попаду в опалу. Я хотел уже спросить кто такой Торият, как раздался резкий предупреждающий сигнал. Испуганно оглядевшись, я увидел, что все с хмурым сосредоточением смотрят вверх перед собой. В том направлении обнаружилась воздушная передвижная платформа-трибуна, на которой стояло несколько логианцев. Ена я узнал сразу. Он был крупнее своих сородичей, вся его фигура внушала мне ужас, я чувствовал в нем затаившееся Нечто - оно клубилось вокруг него невидимым облаком. Мне часто казалось, что, поймав это "облако" периферическим зрением, смогу удержать этот образ и рассмотреть, как следует. А еще я знал, что если это самое "Нечто" распознает тебя на своем радаре как свою добычу, то ты либо сдохнешь, либо… Короче, лучше сдохнуть. Логианцы медленно и молча пролетели над нашими головами. Облетев все ряды, платформа вернулась в исходную точку. - Что они делают, - шепнул я Клайву. - Считывают с наших датчиков показатели здоровья и заодно проверяют все ли на месте. - Вот с этого датчика? – протянул я ему руку, показывая тонкий браслет на запястье. - Нет. При поступлении сюда бортовой врач должен был ввести в твое тело передатчик. - Я не помню этого... - Этот датчик похож на мелкого клеща и внедряется под кожу безболезненно. Черт! Естественно у меня в следующей же момент стало зудеть все тело, даже в тех местах, где при посторонних чесать считается не комильфо. Я терпеть не могу все, что имеет больше четырех конечностей! - Ты чего суетишься? – Клайв скосил на меня глаза. - Ничего, - пропыхтел я, пытаясь не чесаться. Фантомный зуд прекратился сам собой, когда мой браслет пискнул, и над ним развернулась голограммная панель.