"Гарм лает громко у Гнипахеллира..." ( Прорицание Вельвы. Старшая Эдда.)
Долгая дорога изматывала.Я люблю путешествовать, но не когда надо подвергать себя опасности.Безопасность и пути, на которые толкал меня Один - вещи несовместимые. Если не разгневанный дракон хочет тебя сожрать, то какой-нибудь неразумный йотун, размахивая дубинкой, норовит размозжить тебе череп. Неразумный - потому что никто в здравом уме и памяти против Тора не попрет. Раньше я чувствовал себя за ним, как за каменной стеной, защищенным от всяких напастей, но с некоторых пор стал опасаться его больше тех же драконов или своих сородичей. Всю дорогу от Асгарда до Свартальфхейма и обратно он не проронил ни слова и был мрачнее тучи. Изредка я ловил его взгляд, в котором читалась боль и обида.Ну хоть не гнев и презрение, как прежде. Ох, неужели он никогда не простит. Ну ладно, я виноват. Хотя если бы он чаще бывал дома, уделяя внимание жене, а не носился по мирам, размахивая молотом, то, возможно у Сиф не возникло бы желания явиться ко мне абсолютно нагой. И не случилось бы того, что случилось. Или не стоило возвращаться домой столь неожиданно! Я в ту ночь чудом спасся. Как я бежал! Наверное, меня не догнал бы даже Один на своем великолепном Слейпнире. На долгие годы я укрылся в Йотунхейме и даже нос боялся показывать в Асгарде. Асы тогда еще открыто не враждовали с великанами,настоящая война началась много позже, когда Бог грома явился за мной, круша и ломая все на своем пути… Сородичи меня не выдали, но после этого случая стали относиться ко мне гораздо менее радушно. Еще нескоро решился бы я вернуться к асам, если бы не мой брат. Он поклялся своим единственным глазом, что его сынок меня и пальцем не посмеет тронуть. Я привык верить Одину, хоть он, бывало, грозился меня убить по пять раз на дню. В нем я был уверен, чего нельзя сказать о Торе. Кажется, если я сейчас с ним заговорю, он меня тотчас убьет. Какой у него взгляд - мурашки по коже… брр… Однако заговорил он первый, причем на весьма мирную тему. - Свернем через Мидгард, выпьем эля и закусим. Опять есть. Сколько лезет в этого парня. Я кивнул, мы повернули коней и припустили галопом. Обычно Тор путешествовал на своих волшебных козлах, только с ними он очень узнаваем и враги знали о его набеге еще задолго до его появления подле их жилища. Поэтому, если далеко от Асгарда уезжать не требовалось, Тор все чаще пересаживался на коня. Душист и крепок мидгардский эль. Люди отменно его варят! Пенная жидкость мягко ласкает глотку, оставляя на языке дивное послевкусие, пузырьки газа щекочут нос, так что иной раз пробирает чих. Во много раз превосходит горькую гномью брагу и, уж точно, кислое пойло альвов. Лучше, пожалуй, только в Валгалле. Тор одним махом осушил кружку размером с ведро и, схватив кабанью ногу, принялся отрывать от нее куски мяса. Я не хотел есть - попивая пиво, наслаждался хмельной истомой и смотрел, как двое кидали кости. Игра была очень напряженной, один из игроков - рыжебородый, явно проигрывал другому, тому, что в шлеме. Он раскраснелся, сосредоточенно следя за тем, как катятся кости по столу. Толпа зевак окружила их с двух сторон, они громко кричали, давали советы, подбадривали игроков. Бах! Обрушился кулак на столешницу. Рыжебородый рвал на себе волосы, он проиграл. Его соперник довольно оскалился и, насмехаясь над проигравшим, хлопнул его по плечу. - Эх, видно пешком тебе домой идти,- фальшиво посочувствовал победитель.- Ну да ничего, коня твоего я беречь буду. А тебе полезно прогуляться, вон брюхо какое отрастил, авось сбросишь пару кило. Народ засмеялся, подзадоренный речами человека в шлеме. Рыжебородый встал и, не глядя на победителя, угрюмый, вышел из заведения. Люди смеялись и подшучивали ему вслед. Я проводил проигравшего взглядом. Поднял кружку к губам и с удивлением обнаружил, что она пуста. Махнул рукой трактирщику, и он тут же наполнил сосуд элем. Я подпер щеку рукой и предался мыслям. Очевидно, жестокость друг к другу - это удел любого разумного существа. Люди, асы, ваны - какая разница... Все, словно волки, готовы разорвать слабого и хилого среди себе подобных! Ум, логика, ловкость - отнюдь не лекарство от агрессии, а зачастую даже ее причина! Печально все это. Мои раздумья прервал Тор, он опустил руку мне на плечо и поднялся, направляясь к выходу. Я отправился следом. Пора в путь.***
Асгард встретил нас в своем неизмеримом великолепии. Сады, окутанные дивным ароматом цветов, мощенные мрамором дорожки и золотые башни Валгаллы, возвышающиеся над горизонтом. Во дворце было шумно, как и всегда. Музыкальные инструменты пели сами, без чьей-либо помощи. Казалось, что это невидимые пальцы скользят по струнам арфы, извлекая нежнейшие звуки, или кто-то играет на флейте, поет трагехантра и гулко ухает байран. За огромным столом пируют как боги, так и люди. Могучие эйнхерии - те, кто удостоился быть здесь, воины, павшие на поле битвы, герои. Едят они мясо великого вепря Сехримнира, которого забивают каждый день, а наутро он снова воскресает, и пьют мед, которым доится коза Хейдрун. Они поют славные песни, прославляющие богов, и ведут потешные бои. Веселье и смех никогда не замолкают. Здесь же, на высоком каменном троне, восседает верховный бог Один. Он не ест и не пьет, а просто сидит и созерцает с высоты престола. Лицо его бесстрастно, он не улыбается и не хмурится, изредка только кивнет в знак одобрения. Одет он в изумрудные одежды, золотые доспехи, а за плечами меховая мантия. На голове крылатый шлем, в руках волшебное копье Гунгнир, не знающее промаха. Он бородат, черноволос, очень высокий и могучий, по силе с ним сравниться только его сын - Тор. Он, завидев нас, приветствовал - сделав жест рукой и пригласил с долгой дороги присоединиться к трапезе. Мы направились к столу. Навстречу нам встала со своего места Сиф. Она хотела обнять мужа, но тот нахмурился, отстранил ее руки и молча уселся за стол. Улыбка сразу сползла с ее лица. Украдкой взглянула на меня с осуждением.Мое внутреннее возмущение отразилось на моем лице и я гневно сверкнул глазами. Совсем очумели эти бабы! Сначала заманивают к себе на ложе, а потом еще и обижаются! Я укоризненно мотнул головой, Сиф обиженно поджала губы. Вот не надо так на меня смотреть, я не виноват что кое-кто решил наставить мужу рога. В остальном меня тоже винить нельзя, я все же мужчина и, к тому же, очень хочу жить. Я пожал плечами, Сиф взмахнула копной золотых волос и унеслась к подругам плакаться. Уже хотел было опуститься на стул рядом с Тором, но увидел сжатые в кулаки руки друга, которые лежали на столе. Его дикий взгляд, прожигающий столешницу, и решил пересесть подальше. Сохрани судьба меня вляпаться в историю, подобную этой, и так разгневать Бога Грома. Я, конечно, люблю посмеяться над другими асами. Да, порой я захожу слишком далеко. Но причиненная Тору боль не доставила мне радости, и дело тут не в страхе. Просто он чуть ли не единственный из асов, который по-настоящему открыто общался со мной. Даже Один, пусть он и брат мне, никогда не доверял мне полностью, все время ждал подвоха. А вот его сынок - ну прям святая простота. А еще он единственный (кроме меня), кто имеет чувство юмора. Смеется даже над собой. Мне искренне хочется, чтобы между нами забылись ссоры, если это вообще возможно. Без этого здоровяка мне будет одиноко в Асгарде.***
Черным плащом ночь спустилась на Асгард, весь город спал. Бодрствовали, пожалуй, лишь двое - я и мой побратим Один. Всеотец вообще отличался знатной бессонницей, сон одолевал его примерно раз в год, в день весеннего равноденствия. Он мало двигался, сидя на своем троне, отчего смахивал на статую. Сам не спит и другим не дает, вот и меня разбудил, вызвал зачем-то к себе, прислал одного из своих воронов. Почти бесшумно двигался я по темным коридорам. Толкнув тяжелые двери, оказался в тронном зале. У престола горели два больших котла с маслом -освещая трон и величавую фигуру на нем. Пламя взвилось до потолка, радостно приветствуя меня - своего повелителя и снова стихло. Я ухмыльнулся, глядя на это шоу. Опускаясь на колено, обратился к брату. - Доброй ночи владыка. Ты звал и я пришел. Сын Лаувейи готов служить тебе верой и правдой. О, великий… - Оставь лесть, Локи,- пробасил Ас Воронов. - Из твоих уст слово "правда" звучит как оскорбление. Ну вот, опять… Хоть раз в жизни можно отнестись ко мне по-братски? Обязательно все время напоминать мне, какое я ничтожество? - И все-таки, брат,- холодно произнес я. - Зачем я тебе понадобился? Один долго смотрел на меня, затем заговорил, строго глядя на меня из под кустистых бровей. - Гери и Фреки донесли,- начал он, поглаживая своих волков,- Будто бы неладное творится нынче в Хель. Что-то преградило мертвым путь и теперь они не могут обрести покой.Если так пойдет, скоро они вернуться обратно в мир живых и станут пугать людей. Стоит отцу потолковать с дочерью. Я невольно передернул плечами. Путешествие в царство мертвых - это не прогулка по солнечному Ванахейму. Там вонь, сырость, туда трудно добраться и почти невозможно вернуться. А если еще, ко всему прочему, управляет там всем твоя собственная дочь, которую ты бросил маленькой девочкой… Сомневаюсь, что это будет радостная встреча. Огонь в котлах, почуяв мое настроение, совсем съежился и задрожал. - Ты боишься? - спросил Всеотец, заметив мое волнение. - Отправиться добровольно в царство мертвых - не радужная перспектива.- не стал увиливать я. - Ступай сей же час,- тоном, не требующим возражений, приказал Один. Затем добавил как бы между прочим:- Не то мне самому придется отправиться в Хель. И если выяснится, что твоя дочь не справляется с обязанностями… второго шанса я не даю. Огонь в котлах взвился к самому потолку. - Не стоит,- отрезал я. - Уже отбываю. - Вот и отлично, поспеши,- и брат махнул рукой, благословляя в дорогу.***
У меня, конечно, нет восьминогого жеребца, который летает по небу, но и мои волшебные туфли неплохо сгодятся для такой длинной дороги. Один шаг преодолевал несколько миль. Леса, города и целые миры пролетали перед глазами. И все же до места назначения я добрался только к исходу следующего дня. В Хеле царил вечный полумрак, день стоит или ночь - не разобрать. Отсюда не видно ни звезд, ни светил. Вокруг только иссохшая пустыня - песок да камни. У входа в царство мертвых творилась какая-то суета. Я ее заметил еще издали. Легкие, полупрозрачные призраки толпились у ворот города скорби и отчего-то не шли внутрь. Я спустился пониже, чтобы получше рассмотреть происходящее. Некоторые из фантомов осторожно приближались к темной пещере, но тут же со стоном возвращались назад. И тут послышался страшный рев, такой оглушительный, что задрожала земля вокруг. Когда я пригляделся, мне почудилось, что в темноте мелькнули четыре желтых глаза. Затем из пещеры высунулась огромная уродливая башка, а затем и весь монстр показался из укрытия. Он задрал голову, глядя прямо на меня, оскалил желтые клыки и залаял. Это собака! Мерзкая псина следила за мной во все четыре глаза! Пес вдруг замолчал. Обернувшись через плечо, он склонил голову набок и завилял хвостом. Из недр подземелья показалась сама царица мертвых.Она шла, гордо вскинув голову, и, не глядя на перепуганных призраков, подошла к псу. Она прикрикнула на него и тот сразу опустился на брюхо, скуля, подполз к Хель и перевернулся на спину. Та почесала его под нижней челюстью и псина исступленно забила хвостом по скале, так, что разметала камни, словно пыль.Дочь безусловно прознала о моем присутствии, сразу как я ступил на ее земли. Хель подняла взор и поманила меня рукой. Делать нечего, придется исполнить ее просьбу. Медленно, попеременно косясь на монстра, я шагал к дочери. Собака глухо зарычала и я остановился. - Он не нападет если я не пожелаю,- холодно молвила Хель.- Приветствую тебя, отец. Я кивнул в ответ. Но предпочел ближе не подходить. - Приветствую тебя, Повелительница Царства мертвых. - Зачем пожаловал? - По приказу Всеотца. До его ушей дошла весть о том, что мертвые нынче не могут упокоиться. И без того уродливое лицо Хель исказила странная гримаса, должно быть, это ухмылка, хотя больше похоже на оскал. - Ну это и так ясно, по своей воле ты бы сюда не явился,- сказала царица, отмахнув с лица рыжую прядь. - А по поводу выполнения мной обязанностей… можешь успокоить Одина, я все делаю так, как мне и было велено. Заминка вышла из-за пса, но я ее устраню. - Где ты взяла такое чудище?- спросил я, косясь на пса, который не сводил с меня голодных глаз. - Гарм не чудище,- отрезала дочь.- Он просто собака. Как и любой другой пес, он уважает хозяина и знает свое ремесло. Он отличный сторож. А где взяла, там уже нет. И она снова погладила питомца. Отвратительная псина, пуская слюни, закряхтела от удовольствия. - Да, да,- саркастически согласился я.- Милый щеночек. Только вот из-за него весь этот бедлам. - Я постараюсь исправить этот непорядок. Поможешь? - Чем?- удивился я.- Спою ему колыбельную? Если она думает, что я добровольно отправлюсь на корм чудищу, она ошибается. - Я надену цепь, а ты зачаруешь ее. Тогда он не вырвется больше. Я подумал и кивнул, соглашаясь. Вариант вполне хороший, пес будет обезврежен и лезть на рожон не придется. Мне не справиться с этим монстром в одиночку, да и обидеть дочь не хотелось, видно, что она очень привязалась к этому псу. Хель оглаживала собаку, приговаривая ласковые слова, незаметно застегнула ошейник и посмотрела на меня. Я уже творил магию, начертанные в воздухе руны превращались в густой дым и прочно овивали звенья цепи. Гарм почуял неладное, резко рванулся с места, но тут же был опрокинут навзничь, привязь не поддалась. В отчаянии он взвыл и пытался порвать цепь, снова и снова.Если так пойдет дальше, то и заколдованная цепь не выдержит. Я вздохнул и опять принялся чертить руны, на этот раз другие, белесый туман лег на голову псу, тот зевнул, свернулся калачиком и, смежив глаза, громко захрапел. - Так лучше,- пробурчал я. - Спасибо,- ответила дочь, всматриваясь в спящего пса . - К чему вдруг такая любовь к домашним животным? - пытался пошутить я, желая разрядить напряженную обстановку. Не вышло. - Я очень скучаю по брату Фенриру, отец. Я нахмурил брови и сжал руки в кулаки. Разговоры о сыне всегда причиняли мне боль. Чувство вины никогда не покидало, а во время разговоров о Страховолке оно становилось невыносимым. Разумеется, я любил своих детей одинаково. Но Фенрир… он младший и его я жалел больше всех. Еще во время этих разговоров я ненавидел асов. Они издевались над моими детьми, а я ничего не мог сделать… Ничего… - Когда Всеотец изгнал меня сюда,- тихо начала дочь, - Мне стало совсем одиноко. Меня грела только мысль, что хотя бы мой братик остался с тобой. Я была счастлива знать, что его не сослали в какое-нибудь ужасное место, как нас с Ёрмунгандом. Я надеялась, что ты позаботишься о нем, не дашь в обиду, а ты… Ты оказался хуже тех асов, что заковывали Фенрира в цепи, они просто трусы, но ты...- Хель разила меня словами как мечом, голос срывался и дрожал. - Ты предатель. Предатель своих собственных детей. Что, испугался своего венценосного брата? Не смог ему и слова поперек вставить? Не пожалел своего сына? - Хель, погоди… - хотел объясниться я, но мне не дали такой возможности. - А ведь он любил тебя, отец, любил больше всех на свете. Из-за тебя погибла мать... Хель замолчала и гневно смотрела на меня. Из ее глаз текли слезы и она не пыталась их утереть.На миг мне показалось, что передо мной опять стоит, маленькая девочка,а не гордая царица. Ее не смущало, что вокруг стоят ее подданные, которые теперь (о боги!) тоже с укором смотрят на меня… Она ждала моих оправданий или еще чего, но слова застряли в горле, и я молча опустил глаза, не в силах видеть слезы дочери. Мое желание было сейчас же провалиться куда-нибудь в самые недра, но ниже Хеля уже некуда. Я страшно корил себя за слабость, за трусость, но ничего не мог поделать с собой. - Возвращайся в Асгард, Сын Молний,- так и не дождавшись моего ответа, бросила Хель. - Твоя миссия в моих владениях окончена. Ты с лихвой преуспел в задании и, думаю, Один даже бросит тебе косточку. Развернувшись, она зашагала прочь. Я посмотрел ей вслед и тихо проговорил: - Я был плохим отцом. Я не заслуживаю прощения. Хель остановилась и, не оборачиваясь прошептала, но я ее услышал: - Сейчас - нет. Но все может измениться. И она ушла. - Может,- согласился я и двинулся в обратный путь.