Не такой, как все
2 мая 2014 г. в 09:46
Молодой волк устало пробирался сквозь густые заросли кустарника. Солнечные лучи серебрили его необычно светлую для волка шерстку. Впрочем, «светлая» — это еще мягко сказано. Шерсть его была чисто белой, и это было одной из причин, заставивших его покинуть родную стаю. Одиночке всегда тяжело давались воспоминания о его прошлом, но на протяжении всей его недолгой жизни они ни на миг не оставляли его, день ото дня отравляя существование.
«Ненавижу! — в дни гонения сдавленно рычал он, пока никто не слышит. — Ненавижу свой белый мех!»
Стая Высоких Холмов никогда не считала его своим… Только родная мать порой утешала сына, защищая от нападок остальных. Но от этого молодому волку становилось только хуже. Ему больно было видеть страдания матери. Она отказалась заводить себе пару и рожать других волчат, полностью посвятив жизнь малышу из первого выводка. Она учила его охотиться и дала ему первые понятия закона волчьих стай. Она была с ним с самого рождения, когда остальные волки отказывались даже смотреть в его сторону. В детстве он не понимал причину такого откровенного пренебрежения. Стая лишь исполняла свои обязанности, внушенные им чувством долга, но малыш с детства видел разницу между отношением стаи к нему и к другим волчатам. С ним никто не хотел играть, если же он сам лез к взрослым волкам, то его сильно кусали, после чего волчонок пару дней предпочитал вообще не вылезать из своего угла.
Белый мех неумолимо выделял его среди остальных волков. Однажды, будучи еще совсем маленьким и глупым, он вымазался в грязи и радостно побежал к своей стае, чтобы показать им, что теперь он такой же как и они — серо-черный. Те лишь подняли на смех его старания, а мать долго потом вылизывала его шерстку, чтобы очистить ее от внушительного слоя грязи, к тому же, засохшая, она доставляла массу неудобств малышу.
Белый мех… Лишь Луне известно, как он ненавидел себя тогда. Его шерсть оказалась незаменимой на охоте в Дни Холодных Ветров, но не раз вынуждала его спать с пустым брюхом все остальное время уже после того, как он выбрал для себя презренный путь волка-одиночки. Но чужое презрение его не страшило — он привык к нему с рождения.
Так он и рос, ненужный своей стае и одичавший. Мать учила его, что волки в их землях могут выжить лишь в стае, особенно когда задувают Холодные Ветры, но ее сын знал, что мир велик, и он не ограничивается их угодьями. Порой к ним забредали и одиночки, мать научила его различать запахи «своих» и «чужих», и тогда он спрашивал, каким образом одиночки выживают без стаи. «Их жизнь — не настоящая жизнь, а жизнь без закона, без чести, — отвечала мать. — Волк, не имеющий связи со своей стаей, не является волком в полной мере».
Сейчас и он не являлся волком в полной мере. Снежный покинул стаю после гибели матери. Пепельная угодила лапой в капкан, и Гладкошкурые убили ее. Молодой волк несколько дней после ничего не ел, а все выл на Луну, надеясь увидеть мать, бредущую по Лунным Тропам вместе с его братьями и сестрами. Он знал, что их у него было шестеро, но все они умерли раньше, так давно, что он и не помнил их. Он просил, умолял ее взять его к себе, чтобы они могли охотиться вместе: он, мать и остальные волчата — они могли бы стать настоящей стаей. Но мать не забрала его, оставив среди тех, кто презирал его с самого рождения за белый мех и за отца, которого он никогда не знал.
После ухода Пепельной к Лунным Тропам стая вообще перестала обращать на него внимание. Никого не волновало, идет ли он с ними на охоту или же нет. В конце концов, Снежный решил покинуть родные края и отправиться туда, где никто не обливал бы его своим презрением каждый раз, стоит ему только поднять голову, чтобы взглянуть в глаза любого из волков родной стаи. Нет! Они никогда не были его стаей. Никогда! Поэтому, отправившись с ними на охоту, он со временем поотстал, а затем и вовсе свернул не туда, покинув охотничьи угодья стаи, в которой родился.
С тех пор прошло несколько лун.
Снежный дал себе слово никогда не вспоминать о них, но мысли его нет-нет, да и возвращались в прошлое…
«Интересно, — с грустью думал он, лежа под кустом после долгого перехода. — Они хотя бы заметили мое отсутствие? Скорее всего, нет, а если и заметили, то, наверняка, только порадовались этому».
После он обычно рычал на самого себя, что ни один из волков стаи Высоких Холмов не заслуживает того, чтобы по нему тосковали, и что ему — одиночке — никто не нужен. Затем перед ним представал образ матери, и Снежный понимал, что обманывает сам себя, пытаясь сбежать от правды.
И он бежал. Все дальше от родных холмов, все дальше от прошлой жизни, но от себя сбежать не мог.
Он научился выживать в одиночку, научился охотиться в одиночку, воруя добычу у стай, на чьи территории он забредал. Своего у него ничего не было, кроме собственной шкуры, покрытой ненавистным ему белым мехом, да быстрых ног и острых клыков, чтобы ловить и разрывать добычу.
Внезапно Снежный насторожил уши и принюхался. Кролик! Пряный запах заставил его вспомнить о том, что он со вчерашнего дня ничего не ел. Волк весь подобрался, осторожно подкрадываясь к ничего неподозревающему зверьку. Прыжок, погоня, и сочный кролик уже болтался у него в пасти.
Волк растянулся на траве, чтобы подкрепить свои силы и двинуться дальше. Он странник, вечно в дороге, как и все одиночки, не имеющие постоянной территории. Расправившись с кроликом, он облизал морду и огляделся. Место ему определенно нравилось. Он бы даже подумал задержаться здесь ненадолго, если бы не резкий запах сородичей. Хорошие земли, полные дичи, никогда не бывают не заняты. А раз так, то лучше ему убраться отсюда и поскорее, пока его не заметили.
Он поднялся и осторожно потрусил по лесу, стараясь уловить каждый запах, чтобы ненароком не нарваться на искомых обитателей. Он умел прятаться от посторонних глаз, умел уходить от погони. До сих пор ему обычно везло, но случай, как известно, бывает только один раз.