«— Если у них есть злая воля, то должна быть и добрая! Ведь у них та же душа, а душа без чувств и побуждений — уже не душа». Фредерик Марриет. Корабль-призрак «Если за зло мы будем платить добром, то чем же платить за добро? И вдобавок, если и за то, и за другое плата одинакова, тогда зачем людям быть добрыми?» Генрик Сенкевич. Камо грядеши
***
Не успела Касси попрощаться с Гарри и переступить порог девичьей спальни, как на неё навалились эмоции: острое чувство утраты, горечь, страх. Вероятно, друг, ослабив своё влияние, всё равно полностью его не убрал. На фоне прежнего почти безразличия, с чувствами было тяжело справляться. Замысловатое движение и на комнату наложен «полог тишины». Это почему-то показалось важным и необходимым. В комнате было темно и тихо, потому что соседки разъехались на праздники по домам. Никакой вечеринки не предвиделось, да и не ладила она с сокурсницами. Касси соврала отцу. Ложь могла легко вскрыться, но это первое, что пришло тогда в голову. Девушка, тяжело вздохнув, опустилась на кровать прямо в мантии, сняв только туфли. Мысли, как беспокойный рой пчёл, крутились вокруг произошедших сегодня событий. Семь лет затишья, а теперь такое… Кажется, последняя встряска ознаменовалась поступлением на Гриффиндор. От собственного бессилия что-то изменить, мутило и хотелось завыть во всю глотку, так чтобы все услышали. Плевать… Но девушка, всё так же молча лежала на своей кровати, незакрытой пологом. Её взгляд, направленный на потолок, то хаотично блуждал, иногда останавливаясь на замысловатых завитушках росписи, то застывал, становясь пустым и безжизненным. Когда душевная боль достигла своего апогея, Касси сжала губы, чтобы и в самом деле не заорать, а на глазах появились первые злые слёзы. Резкими движениями она начала вытирать их ладошками, словно пытаясь себе или кому-то незримому доказать, что «Это ошибка и плакать тут никто не собирался!», но солёная водица, не спрашивая разрешения, потекла ещё сильнее, сделав зрение совершенно мутным. Внезапно, оставив бесплодные попытки, девушка подтянула к себе колени, обняла их руками и завыла, словно раненый зверь, стенающей о невыносимой боли и одиночестве смерти. Тело Касси сотрясла дрожь рыданий. Она оплакивала женщину, которая согрела теплом своей любви, заполнившей заботой пустоту в душе нежданной племянницы. Нарцисса сменила приёмную мать Джин, в своей бескорыстной опеке над девочкой, смогла заглушить боль от разрыва с отцом. Мир в данный момент, казался Касси недружелюбным и опасным, в нём не было ничего хорошего, только смерть и боль. Как же хотелось оказаться далеко-далеко, не помнить, не думать, не жить. Стереть с лица земли даже память о своём существовании, чтобы не пришлось сейчас мириться с происходящим в Малфой-мэноре. Дышать было трудно, лёгкие взрывались от напряжения и безудержных рыданий. Через два часа, измотав себя окончательно, девушка забылась беспокойным сном. Утром, переступая порог Большого Зала в сопровождении Гарри, Касси была болезненно напряжена. Вместо четырёх столов факультетов, стоял лишь один, потому что учеников, оставшихся на каникулы в школе, было очень мало. Девушка ждала мрачных известий из дома, но так и не получила письма ни в этот день, ни следующий. Ожидание скручивало всё внутри в тугой клубок, не давая расслабиться и забыть. Три дня спустя, поздно вечером, когда Касси уже готовилась ко сну, а точнее, к бессонной ночи и муторному ожиданию утра, с едва слышным хлопком, посреди спальни материализовался домовой эльф. — Милли? — с удивлением и страхом, воскликнула девушка, узнав личного эльфа Нарциссы. — Что случилось? Эльфийка с текущими по щекам слезами только всхлипнула, а потом протянула Касси дрожащую ручку, в которой было письмо. — Хозяйка… — Милли зажала себе рот рукой, чтобы сдержать неподобающие вопли и плач, но потом с трудом справившись с собой, продолжила: — Хозяйка Нарцисса, просила передать молодой мисс это письмо, после того, как она… Не в силах продолжать, эльфийка исчезла, а письмо, оказавшееся в воздухе без поддержки, шлёпнулось на пол. Касси не сдвинулась с места, она знала, что именно не смогла договорить верная Милли. Тётя умерла, а это письмо с «того света», ожидающее раскрыть какие-то свои тайны или способное разорвать душу на части ровными строчками, поющими о любви и прощении. Казалось, что она ждала известий целую вечность, но вот момент истины настал, свершилось, а ей просто страшно переступить невидимую черту, которая вновь разделит жизнь на «до» и «после». Сморгнув, Касси нагнулась к письму и взяла его в руки. Погладив красиво выведенное почерком Нарциссы имя племянницы, она бережно развернула пергамент. «Дорогая моя девочка, К этому моменту, я уже покинула мир живых, но здесь осталась ты и сердце моё болит о твоей судьбе, о том, что тебе предстоит. Когда мы в последний раз виделись, я знала, что тебе известны ближайшие планы Тёмного Лорда. Твой отец никогда не воспринимал всерьёз домовых эльфов. Между тем считая себя повелителем в Малфой-мэноре, он по факту был лишь наместником. Потому что «тот, кто владеет информацией – владеет миром». И ты должна понимать, кому на самом деле подчиняются эльфы в мэноре. Именно они поведали мне о том, что тебе случайно удалось подслушать две очень значимые беседы. Ты не смогла бы мне помочь, поэтому не мучай себя напрасными сожалениями. Сбежав, я поставила бы под удар мужа и сына. Я не могла так рисковать. Тебе и Гарри нужно уезжать из страны. И как можно скорее. Потому что как только твой отец скрепит тебя и Люциуса узами магической помолвки, всё будет кончено. Тогда можно забыть о свободе и праве выбора. Останется только короткий поводок Тёмного Лорда. Если же случится худшее, знай, что Люциус станет тебе хорошим мужем, но поддержки от него в борьбе против отца не жди, он связан долгом Жизни. Я люблю тебя, моя малышка Касси! Ты стала мне желанной дочерью и очень близким человеком. Навеки твоя, Нарцисса Малфой» Девушка опустила руку с письмом вниз, а сама обессилено села на кровать. Прощальное письмо тёти произвело на неё неизгладимое впечатление. В нём не было почти ничего, что Касси не знала, но каждая строчка излучала заботу и тревогу. Чопорная аристократка, с которой когда-то познакомилась девушка, со временем стала олицетворением материнского тепла и любви. Нарциссе же удалось найти отклик в племяннице. Она смогла стать и примером для подражания, и источником ласки. А теперь тёти нет… Касси легла, как есть, в одежде и закрыла глаза. Щелчком погашено освещение. Не было сил оплакивать, хотелось спать, чтобы не думать. Завтра, всё завтра…***
Утром, сидя в Большом Зале и бессмысленно ковыряясь в тарелке, Касси была полна решимости действовать. Она уже рассказала Гарри о письме и они собирались обговорить всё сразу после завтрака. Кинув взгляд на стол преподавателей, она заметила, что Северус пристально смотрит на неё, будто ожидая чего-то. Внезапно, на стол спикировал пёстрый филин Малфоев и, отдав письмо Касси, не дожидаясь ответа, улетел. Девушка уже знала, о чём в нём может идти речь, поэтому маска спокойствия удалась ей отлично. Развернув пергамент, она прочитала: «Кассиопея, С прискорбием должна сообщить, что вчера, в одиннадцать часов вечера, скончалась твоя тётя, Нарцисса Малфой. Причина смерти выяснилась почти сразу: хозяйка отравлена своим личным домовиком. Эльфийка до свадьбы Нарциссы служила роду Блэков и была верна сестре много лет, пока однажды её не вызвал к себе Сириус Блэк. По всей видимости, верности домовых эльфов доверять нельзя, потому что Милли по его наущению решилась на это ужасное преступление. Допрос проводился с использованием «сыворотки правды», так что признанию можно верить. Люциус казнил эльфийку, он имел на это право. К сожалению, добиться информации о местонахождении Сириуса Блэка не удалось, поэтому Тёмный Лорд решил, что тебе лучше не покидать пока Хогвартс для посещения похорон моей сестры. Беллатрикс» Ложь, всё ложь… Касси, казалось, что письмо кишит червями. То, что они сотворили с бедной эльфийкой, было просто ужасно. Либо её подвергли заклятию подчинения, и она действительно подлила яд, либо под тем же заклятием, признала чужую вину. Девушка, стараясь не встретиться взглядом с Северусом, чтобы не мелькнуло незаслуженное обвинение, встала. А потом, они вместе с Гарри, покинули Большой Зал.***
Время бежало нещадно. И Касси всё казалось, что вот-вот случится нечто ужасное. Ничего не происходило, но предчувствие давило своей фатальностью и окрашивало реальность в чёрно-белые тона. Только Гарри мог придать вновь смысл жизни, только он заставлял Касси чувствовать. Их отношения наедине были наполнены страстью с оттенком обречённости и нежностью. Поцелуи, прикосновения… Они уже знали души друг друга, но не тела. Оба понимали, что торопиться нельзя, и, боясь нарушить хрупкий баланс, благоразумно останавливались. Ситуация извне, нависшая угроза их общему будущему в лице Тёмного Лорда, не располагала к романтике, но они умудрялись оставить не тронутым уголок нежности и заботы друг о друге. Сириусу удалось воссоздать некую Карту мародёров, как он её называл, которая показывала весь замок и тех, кто в нём находился. С помощью Блэка, стало возможным незаметно покидать школу по ночам. Совету Нарциссы было решено не следовать, потому что они тут же превратятся в мишень для погони. Бегство усложнит и без того, почти невозможную задачу уничтожить крестражи. Первую свою вылазку они сделали в дом Мраксов. Ни сигнальных заклятий, ни ловушек, как ни странно, не было. Но даже через столько лет, дом окружала остаточная магия и тяжёлый запах смерти. Нет, дело не в сладковатом аромате тлена, а в самой энергии пространства внутри рушащейся хибары. Этот воздух не хотелось вдыхать, он ощущался, как чуждый и мёртвый. Два подростка и мужчина, выставив перед собой зажжённые заклинанием палочки, настороженно осматривали открывшийся им вид, сгрудившись у порога и не испытывая желания проходить дальше. Каждый из них, старался дышать медленно, словно вместо вдыхаемого воздуха был яд. Внезапно, Касси шагнула вперёд, в сторону скрытого тенью угла, рядом с которым стоял покосившийся старинный комод. И прежде чем кто-то успел остановить девушку, она наклонилась и подняла с пола узловатую палочку. В момент соприкосновения палочку, а вместе с ней и Касси охватило свечение, подобное переливающейся цветами спектра радуге в ясный летний день, когда непоседливому дождику вздумается повеселиться. Свечение почти сразу исчезло, но тепло и душевное умиротворение, как от встречи с давним другом, осталось с девушкой. Такой реакции на прикосновение к палочке не было даже в тот знаменательный день, когда ей пришлось выбирать свою собственную, перед поездкой в школу и которую сейчас сжимала в правой руке. Та, что дал ей Олливандер, никогда ей не нравилась, да и слушалась плохо. Повинуясь внутреннему зову, Касси взмахнула узловатой палочкой, невербально произнеся заклинание «Люмос» и комната озарилась таким ярким светом, что надобность в освещении другими палочками отпала. Сириус и Гарри, удивлённо смотрели на девушку. — Ничего себе… — Сириус подошёл поближе, чтобы лучше рассмотреть находку. — Ты использовала «Люмос Максима»? Касси отрицательно помотала головой, а потом добавила: — Нет, обычный «Люмос». Странно, да? — Не то слово… — отчего-то прошептал Гарри, тоже подошедший к девушке вплотную. — Смотри! Гарри указал рукой на странную, словно выжженную на полу тень, которая очертаниями напоминала контур тела человека, а точнее мужчины. — Интересно, кому не повезло здесь подохнуть? — грубовато хохотнул Сириус. Подростки благоразумно промолчали, они точно знали, чья выжженная тень красуется на грязном полу дома Мраксов, но посвящать в это Блэка не собирались. — Зачем мы вообще сюда пришли? — несколько нетерпеливо спросил Сириус. — Здесь ничего нет, — сухо ответила Касси. — Крестража здесь нет, только грязный след его былого присутствия. — Хорошо, тогда давайте уходить, а то мне не по себе! — поёжившись заявил мужчина и развернувшись, устремился к двери. Касси и Гарри многозначительно переглянулись, а потом последовали за Блэком. Крестражей они не нашли, но палочка оказалась необычной находкой. Колдовство ею было окрашено для Касси яркими ощущениями: умиротворение, довольство, уверенность в своих силах. Держа эту палочку в руках, девушка могла понять волшебников, считающих этот магический предмет самым важным для себя. Впрочем, при помощи своей новой «Подруги», Касси колдовала только в одиночестве или в узкому кругу их странного Трио. О якорях души отца, крестражах, девушке было известно катастрофически мало. Она пыталась собрать из разрозненных воспоминаний целую картину, но получалось плохо. Слишком много времени прошло. Касси точно знала, что кольцо Мраксов у отца и перепрятано. Одно это сводило на нет все их усилия. Как узнать то, о чём, скорее всего, знает только Тёмный Лорд? Она помнила, что где-то посреди океана есть скалистый островок с потайной пещерой. Там, охраняемый инферналами, спрятан медальон Слизерина. Но где именно находится этот остров и как туда добраться? Да и картинка была настолько мутная, что аппарацию можно смело исключить — слишком опасно. Отец явно перестраховывался, когда посвящал её в историю крестражей. Теперь это было ясно, как день. Все воспоминания словно поддёрнуты дымкой. О местонахождении дневника и чаши вообще ничего не известно. В памяти всплывало только тёмное помещение без окон и больше ничего. Как тут определишь, где искать? Диадема же находилась в месте, полном странных вещей и артефактов, причём вещей абсолютно разной ценности, поэтому место хранения — явно не банк. Ещё одна не имеющая решения загадка. Источник информации один: отец. А к нему нельзя прийти и просто спросить: — Где хранятся все твои крестражи? И составь, пожалуйста, план, как туда добраться, а ещё лучше предоставь прямой портал! Касси с какой-то мрачной обречённостью понимала, что их цель утопична и никогда не будет достигнута. Она пыталась говорить об этом с Гарри, но он как одержимый повторял, что лучше умереть, чем потерять друг друга. — У нас нет выбора! — эта фраза повторялась им, каждый раз, когда подруга пыталась образумить его. Просьбы сбежать не воспринимались Гарри вообще. Он был твёрдо уверен, что Тёмный Лорд сможет их найти без особого труда. Кровь объединяла и помогала во многих ситуациях, в том числе и при поиске близкого кровного родственника. Мир окрашивался во всё более мрачные краски, а будущее не предвещало ничего хорошего. Как бы то ни было, Касси смирилась. Она пойдёт за Гарри до конца. Последние дни её не покидало предчувствие близкой развязки. Оно липкой патокой оседало на сердце, притягивая к себе все страхи. Оставалось лишь одно: жить настоящим. Девушка искала утешение в Гарри: она касалась его, целовала, стараясь впитать каждый миг. Но этого было мало… Все трое прекрасно понимали, что дальнейшее пребывание Сириуса в Хогвартсе слишком рискованно, поэтому было решено посетить особняк Блэков на улице Гриммо. Через несколько дней после посещения жилища Мраксов, все они аппарировали в тёмный переулок рядом с местом назначения. Касси, как единственной наследнице дом подчинился, пропуская незваных гостей внутрь. Дряхлый домовой эльф, появившийся перед молодой хозяйкой, тут же подобострастно согнулся в поклоне, почти касаясь длинным носом пола. Но как только заговорил, стало ясно, что он явно помешался от одинокого существования в заброшенном доме. — Кричер приветствует молодую Хозяйку! — проскрипел эльф. — Наконец благороднейший дом Блэков возродится! Хозяйка Вальбурга будет очень вам рада. Я спрошу у неё, сможет ли она вас сейчас принять. Тут он крикнул куда-то в тёмный коридор: — Хозяйка, к вам гости! Мисс Кассиопея, дочь вашей любимицы Беллатрикс и… — домовик кинул взгляд на Гарри, то ли пытаясь его опознать, то ли ожидая, что ему помогут и назовут своё имя. Гарри на провокацию ответил молчанием. Пребывание их в этом доме и так на поверку может оказаться большой глупостью, поэтому незачем ещё и имя называть. Сначала нужно всё выяснить. Сириуса Кричер демонстративно игнорировал. — И мои друзья, — с вежливой улыбкой закончила Кассиопея, переводя взгляд на окружающую обстановку. Домовик кивнул и шаркающей походкой направился по длинному коридору, из глубины которого раздавалось странное бормотание. Особняк представлял собой жалкое зрелище. Касси брезгливо поморщилась от явного контраста дома с Малфой-мэнором. Неужели Блэки так жили? По всей видимости, отвращение отразилось на её лице, потому что Сириус сказал: — Дом уже давно не тот, что в былые времена. О нём некому заботиться. Касси с подозрением на него посмотрела и «дядюшка», как иронично она его именовала, в отрицании замахал руками. — Да не ностальгирую я! По мне: так пусть хоть сгинет с лица земли! Девушка с сомнением хмыкнула, но всё так же не отрывала взгляда от Сириуса. Тот, злобно прищурившись, почти прошипел: — Ну, хорошо, может я и не так безразличен к этому дому, как хотел показать, но это не значит, что я буду лить слёзы, если он вдруг рассыплется в пыль. Может, даже позлорадствую. Чистота крови не помогла моей матери, урождённой Блэк, сохранить своих сыновей и прожить счастливую жизнь. Пойдём, я вас познакомлю! Широкими шагами он направился в ту сторону, куда ушёл Кричер. Кассиопея и Гарри поспешили вслед за ним. Сириус остановился возле, поражающей своими огромными размерами, картины, которая была прикрыта грязноватого вида простынёй. Девушка заметила домовика, стоящего на цыпочках рядом с картиной. Он придерживал маленькой суховатой ручкой уголок, скрывающий портрет и что-то нашёптывал своей давно умершей хозяйке. — Отойди, Кричер! — рявкнул Сириус и резким движением сорвал покрывало. Тяжёлым взглядом он окинул запечатлённую на картине женщину и циничная ухмылка заиграла на его обветренном лице. — Позволь представить тебе, мою мать, Кассиопея. Перед тобой Вальбурга Ирма Блэк, собственной персоной. Ах, нет, прости, всего лишь её нарисованная копия. Часть интерьера, мебель! Касси не ввела в заблуждение игра Сириуса. Оскорбительный тон и слова не могли заглушить болезненную тоску его эмоций. Всего лишь маленькая месть матери, сделавшей выбор не в пользу своего ребёнка. Отказавшейся, не простившей. Кроившей сына по своему образу и подобию, но ошибившейся в методах воздействия. Стоило ли удивляться несоответствию детского поведения внешне взрослого мужчины? Была ли у него возможность вырасти из мальчишеских замашек? Конечно, Азкабан за двенадцать лет наложил свой отпечаток на Сириуса, но разве многолетнее одиночество способствовало навыкам общения с другими людьми? По-видимому, Вальбурга понимала всю сложность ситуации и поэтому молчала. Усталый взгляд чёрных глаз скользил по стоявшему перед ней мужчине, цепко подмечая измождённость; морщины, вгрызшиеся между бровями, придавали вечно нахмуренный и недовольный вид; опустившиеся уголки губ, говорили о том, что человек редко улыбается. Одно неверное слово и сын вновь исчезнет из этого дома. — Ну что же вы молчите, матушка? Или вам нечего сказать блудному сыну? — боль и тоска Сириуса затопили восприятие Касси. — Неужели даже не поприветствуете меня после долгой отсидки в Азкабане? Вы, наверное, считали, что я там сдохну и больше не буду марать наше благородное имя. Да только Блэки не только «чисты на век», в чём я сильно теперь сомневаюсь, но и живучи. — Прости меня, сынок. Я рада, что ты, наконец, вернулся. Сириус молчал, но внутри него росла ярость. — И это всё? После двенадцати лет разлуки, это всё? — глаза мужчины сверлили портрет матери, а губы были растянуты в издевательской ухмылке. — Ни одного посещения или попытки вытащить меня оттуда! Ты, которая наверняка знала, что я невиновен, теперь просишь простить тебя? У меня не было денег на адвоката и представление в Визенгамоте. Дамблдор, как оказалось, преследовал какие-то свои цели и делал вид, что ничем не может помочь, но даже он посетил бедного заключённого! Но где же была моя мать? Пыталась ли она что-то сделать? Нет, ты, наверное, радовалась, что я получил по заслугам! Вальбурга печально покачала головой. — Это не так, Сириус… Я пыталась, но этот Дамблдор, он перекрыл мне все пути воздействия. Ведь тебя даже не судили, просто перевели в одиночную камеру. Ни суда, ни приговора, лишь тайное обсуждение узким кругом Визенгамота. На все мои попытки увидеть тебя, я получала отказ. После очередной моей жалобы, ко мне в дверь постучался Дамблдор. Очень вежливо и витиевато он дал понять, что если я продолжу в том же духе, то этим же вечером один из дементоров надолго задержится в твоей камере. Ты можешь думать обо мне что угодно, но я никогда не бросила бы своего сына на произвол судьбы. Я до последнего надеялась, что ты одумаешься и вернёшься в семью. Поверь, я приняла бы тебя… — Приняла бы… — с горечью проговорил Сириус и отвернулся от портрета. — Как же, я всегда был бельмом на твоём глазу… Если бы твой любимчик Регулус был жив, я не сыскал твоего внимания. Всегда на втором месте, не такой, каким бы ты хотела, чтобы я был. Нелепая ошибка. Сириус резко повернулся и посмотрел горящим взглядом на мать, раскинул руки в стороны и расхохотался. — Жизнь прошла мимо меня, матушка! Её как будто и не было! Всё кажется сплошной ошибкой: не та семья, не те друзья, да и сам не такой, как нужно! — голос мужчины дрожал от эмоций. — Ты ведь пророчествовала мне, что я плохо кончу. Ты оказалась права. Рада? Вальбурга вновь покачала головой, а в уголках её глаз блеснули слёзы. Сириус обернулся на Кассиопею и Гарри, видимо только сейчас осознав, что семейный и очень личный разговор всё же происходит при свидетелях. Девушка, не дожидаясь, когда он скажет хоть слово, кивнула дяде и портрету, а потом потянула Гарри прочь. Несколько долгих дней Сириус не давал о себе знать. Пока однажды, не прислал короткое зашифрованное письмо со странного вида потрёпанной совой. «Дом. Вечер. Ждать» Тем же вечером Кассиопея и Гарри, отправились в особняк Блэков. Сириуса они не застали, дом был пуст. Согласно письму, было необходимо дождаться дядю. Прошло несколько часов в давящей тишине, нарушаемой лишь громким и размеренным тиканьем часов. Друзья уже подумывали о возвращении, ведь нельзя, чтобы обнаружили их отсутствие в школе, как внезапно, посреди кухни материализовался забрызганный кровью Кричер. Его тело сотрясала дрожь, а глаза были наполнены ужасом. Домовик нелепо завалился на пол и застонал. Девушка и парень подскочили к эльфу. Касси взмахнула своей новой палочкой, которая сама требовательно прыгнула в руку, и залечила на маленьком тельце рваные раны, тошнотворно напоминающие следы от острых зубов. Складывалось впечатление, что от домовика откусывали по кусочку. Кто или что могло такое сделать? Гарри вытащил из потайного кармана мантии, небольшой фиал с зельем и дал выпить Кричеру. «Успокоительное», — машинально отметила Касси. Взгляд домовика прояснился, но дрожать он не перестал. — Что случилось, Кричер? — спросила девушка. — Госпожа… — голос эльфа был очень слаб. — Хозяин Сириус… он… вызвал Кричера в то ужасное место… Кричер плохой, он не смог помочь хозяину! Домовик прытко вскочил и бросился к кочерге, валяющейся возле камина. Но прежде чем он сумел приложить себя по голове увесистым изделием из чугуна, Касси приказала: — Не смей наказывать себя, Кричер! Ты сейчас же успокоишься и расскажешь, что произошло с хозяином Сириусом! Тебе ясно? Эльф поспешно кивнул. — Кричер протирал портретную раму госпожи Вальбурги, когда почувствовал призыв хозяина Сириуса. Зов был очень слабый, но Кричер смог, он последовал за ним. Это ужасное место… Хозяин лежал у кромки чёрной воды и его облепили эти существа. Они… Они… У хозяина уже не было ног, Они… съели… — домовик зажмурился, из глаз его не переставая лились слёзы. — Хозяин Сириус прошептал, чтобы я забрал вещь, лежавшую рядом и убирался. Я хотел ослушаться и забрать сына моей любимой Госпожи с собой, но Эти… Один из них порвал хозяину горло и полилось много крови… Они пили… Я бросился к хозяину, но глаза его уже были пусты. Он был мёртв… Существа напали на меня, поедая мою плоть, но я вырвался… Кричер не помог хозяину… Кричер подвёл сыновей своей хозяйки… Кричер должен быть наказан… Кричер виноват, он согласен умереть… Хозяйка не переживёт… Девушка и парень потрясённо смотрели на старого эльфа. Понимание случившегося обрушилось холодной волной. Сириус был мёртв. Ужасная смерть, непостижимая утрата. Они не стали очень близки, слишком мало времени прошло, но между ними тремя установились лёгкие дружеские отношения. Этого было достаточно, чтобы ощущать горечь нового поражения. Но не время расклеиваться. Потом, всё потом. А сейчас… Касси грызла какая-то неясная догадка. С каждым словом бормотание домовика становилось всё невнятнее и она встряхнула его за худенькие плечики: — Что за вещь просил забрать Сириус? Кричер вздрогнул и хотя его мутный от слёз взгляд так и не прояснился, он ответил: — Пустая, ненужная… Та другая, спрятана, потому что Кричер подвёл хозяина Регулуса и не смог уничтожить… — вновь пустой взгляд и бормотание. — Кричер! — Касси старалась чётко и громко произносить слова, чтобы они достигли сознания потрясённого смертью хозяина домовика. — Где вещи, которые передали тебе Регулус и Сириус? Домовик вытянул свои ручки, развёрнутыми вверх ладонями, вперёд и на них тут же появились два одинаковых с виду серебряных медальона с изумрудной буквой «S», выполненной в виде маленькой змейки, хищно раскрывшей пасть с выступающими ядовитыми клыками. Медальон Слизерина. Крестраж отца. Но почему два? Настроившись на оба предмета, Касси стало ясно, что только один является крестражем. Второй — лишь искусная имитация, легко открылся при нажатии на потайной замочек. Внутри была найдена записка: «Тёмному Лорду. Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал: это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты опять обратишься в простого смертного. Р. А. Б.» Всё стало на свои места. Сириус погиб зря. — Ты молодец, Кричер! Выполнил приказ правильно, — пыталась успокоить домовика Касси. — Чем занимался Сириус все последние дни? — Хозяин читал в комнате брата. — Что именно читал? — спросил резко Гарри. — Дневник хозяина Регулуса, — промямлил Кричер, размазывая слёзы по щекам. — Принеси его сюда, — Касси уже поняла, что в дневнике могли найтись ответы. Эльф исчез, а потом появился вновь, но уже с потёртым дневником в руках. Искать не пришлось долго, дневник, заполненный лишь до середины, обрывался коротким прощальным письмом Регулуса и был разделен вырванной отсюда же страницей, испещрённой неровным почерком Сириуса. Внезапно дверь кухни с грохотом распахнулась, и через порог ступил Тёмный Лорд. Воздух вокруг сгустился от напряжения, а ярость, клубившаяся вокруг отца, стала почти осязаемой.