«Далеко за пределами идей о правильных и неправильных поступках существует поле. Я встречу вас там. И когда душа приляжет на траву в том поле, вселенной будет, о чём вам поведать». Руми
«В этом мире всё наперёд прощенó и, стало быть, всё цинично дозволенно». Милан Кундера «Невыносимая легкость бытия»
***
Неожиданное появление Тёмного Лорда, заставило подростков замереть. Страх сковал всё тело Касси: это был конец их планам. Нереальные мечтания победить сильного волшебника, уничтожить его крестражи, и быть вместе, давали иллюзию свободы выбора и удачного для них развития событий. Как обещание, что она и Гарри всё-таки смогут быть счастливы. Они все: она, Гарри и отец стояли на развилке, и теперь каждая секунда, действие, мысль или слово могли перевернуть их судьбы. Она почувствовала, как Гарри придвинулся к ней ближе и в защитном жесте положил свою руку на плечо. В голове сразу прояснилось от затуманивающего сознание страха и стало спокойнее, а отец тем временем прошёл в глубь комнаты, не отрывая при этом взгляда от их лиц. Касси подозревала, что в особняке есть и другие люди, а также мать, без которой, он не смог бы проникнуть на Гриммо, но она молчала, не желая начинать разговор первой. Бессмысленные в этой ситуации вопросы непременно обнажили бы перед отцом её страхи и слабости. Что-то насторожило друга, и он мгновенно напрягся. В этот момент через порог открытой настежь кухни переползла огромная змея, и, обогнув стол, обвила кольцами так и не посмевшего исчезнуть, дрожащего от страха, домовика. Ощутив, как гнилая магия крестража заполнила пространство, Касси перевела недоверчивый взгляд со змеи на отца. — Ты всё-таки сделал это снова! Так ничему и не научился! — Молчать! — рявкнул тот. — Я не давал предателям права говорить в моём присутствии. В кухню вошли Северус и Беллатрикс, и остановились в дверях подобно безмолвным стражам. И если первый, ожидаемо, «излучал» тоску и беспокойство, то мать испытывала страх. Касси с удивлением поняла, что она страшилась не за себя, а всего лишь недовольства Тёмного Лорда. То есть, убей сейчас он дочь или её саму, Беллатрикс даже не дрогнула бы. Сумасшедшая! — Как ты посмела? — голос отца отвлёк Касси от созерцания эмоций матери. Тёмный Лорд задумчиво осматривал лежащие на большом, грубо вырезанном деревянном столе предметы: оба медальона и дневник. Он поманил к себе настоящий крестраж, и тот мгновенно исчез в недрах его мантии. Плавное движение рукой и дневник вместе с подделкой-крестражем воспламенились, в доли секунды превратившись в пепел. — Думала я не узнаю? Считала, что твоё перемещение в дом Мраксов и общение с Блэком останутся для меня тайной? Ты заигралась, Касси! Упоминание имени, которым он уже давно её не называл, причинило почти физическую боль. Продолжая молчать, Касси посмотрела во всегда поражавшие чистотой синего цвета глаза отца. Когда-то давно они, взирая на дочь, лучились если не любовью, то определённо заботой. Их обладатель был таким неоднозначным, что даже сейчас, после многих лет отчуждения между ними, она всё ещё любила его. В данной точке отсчёта, он же, скорее всего, станет её и Гарри палачом. В памяти возникли слова, сказанные много лет назад «Высшим Я»: «Мы готовы родиться, лишь для того, чтобы умереть для него. Даже если убийцей будет он сам, в надежде, что когда-то произойдёт чудо». Готова ли она снова быть с ним, в той другой, будущей жизни, которая последует за этой? Готова ли безропотно принять смерть и добровольно положить на жертвенный алтарь жизнь Гарри? И если ответ на оба вопроса «нет», то способна ли она вновь на убийство, пусть и совершавшего ошибки, но всё равно любимого отца? Касси разрывали противоречия. Казалось бы, что тут раздумывать? Разве не Гарри был с ней все эти годы рядом, поддерживая в любой ситуации, и согревая любовью? Разве отец не доказал своими поступками, какое он кровожадное чудовище? Почему же она продолжает его любить? Почему это чувство до сих пор травит её душу? Она ощущала себя послушной марионеткой, зажатой между жерновами судьбы, и не имеющей сил хоть что-то изменить к лучшему, достичь желаемого: быть с теми, кого она любит. Потому что не хотела выбирать между Гарри и отцом, не могла лишиться кого-то из них. Сожаления о несбыточном перемежались со страхами грядущего. Рука Гарри сжала плечо сильнее, и она тут же осознала, что вновь выпала из реальности, погрузившись в свои размышления, так и не ответив на, кажущиеся ей риторическими, вопросы отца. Впрочем, его взгляд, «сказал» о многом: он не ждал ответа, потому что приговор был вынесен и обжалованию не подлежал. Если бы не эмоциональная поддержка Гарри, она бы давно билась в истерике. С того момента, как Тёмный Лорд переступил порог кухни особняка Блэков, новая палочка дрожала в предвкушении битвы, подстрекая сразиться. Касси от чего-то точно знала, что непременно победит, если решится, вот только именно решимости ей не хватало. Потому что убийство отца, разорвёт сердце пополам, как и бездействие, означающее неминуемую смерть Гарри. — Не делай этого, остановись! — проговорила Касси. Последний шанс, последняя просьба. Отец улыбнулся, будто её слова доставили ему несравненное удовольствие и, не отрывая взгляда от глаз дочери, он зашипел на парлселтанге. Отвратительные в своём звучании: копошение и змеиное шипение, отозвались дурным предчувствием в душе Касси. Она знала, что сейчас произойдёт, и ничего не могла поделать. Поздно, приказ уже отдан! Улыбка отца стала ещё шире, он словно смаковал её ужас. Преодолевая острое желание зажмуриться, она посмотрела туда, где находился домовик, который уже хрипел, от медленно сжимаемых колец змеиного тела. Неторопливость, с которой убивали беззащитное существо, усиливала его агонию. Старенький Кричер ещё не понимал, что умер в тот момент, когда змея сделала первое движение, он стонал и бился, инстинктивно пытаясь вырваться из острых когтистых лап смерти, но тщетно. Метания домовика, его ужас, боль и призрак мифической надежды, что маленькая хозяйка заступится, проникли за установленный Касси барьер, в тот момент, когда она почувствовала сострадание и желание помочь. Гарри пытался оттянуть боль на себя, но её было слишком много. Кажется, весь мир погрузился во мрак, осветив только тщедушного эльфа и огромную, в своих размерах, змею. Вдруг раздался страшный влажный хлопок, и во все стороны брызнула кровь, по своей нелепой причуде окрашивая мир Касси в характерный цвет, обдавая присутствующих металлическим ароматом. Из её горла, помимо воли, вырвался крик в попытке освободиться от гудящих эмоций предсмертной агонии домовика, но прийти в себя удалось не сразу. Когда к глазам вернулось зрение, Касси поняла, что, к ней, касаясь лбом и обхватив руками её лицо, стоит очень бледный Гарри. Он снова спас дочь того, кто был намерен убить его самого. Какая ирония! Он порывисто обнял, сместившись чуть в сторону так, чтобы быть ближе, и её взору предстало лицо отца, на котором, она могла поклясться, промелькнули сожаление и боль, быстро сменившиеся на «коктейль», состоящий из ярости и ненависти. Что-то во взгляде Тёмного Лорда и в том, как побелели его пальцы, сжавшие тисовую палочку, внушило неясное чувство опасности. Повинуясь интуиции, в одно мгновение приняв решение, Касси попыталась оттолкнуть Гарри с линии огня, но с ужасом ощутила ещё более крепкие объятия. Она мысленно требовала отпустить, «кричала» о ненависти, умоляла сжалиться и не оставлять её, но Гарри молчал, в своей непоколебимой решимости спасти, лишь крепче прижимая к себе, блокируя доступ к палочке, замораживая сознание неестественным безразличием. За неё снова решили: жить или умереть, прикрываясь доморощенными принципами и никому не нужной жертвенностью. Словно сквозь мутное стекло, она, в полной тишине (будто все звуки исчезли), видела, как зелёный смертоносный луч, срывается с палочки отца и летит прямо в спину Гарри, и в тот же миг ощутила, как падает куда-то в сторону, отталкиваемая руками любимого. Глаза успели перехватить его отчаянный взгляд и мольбу простить, когда заклятие отца, настигло свою жертву, и потушили в ней огонь жизни. Ничем не сдерживаемые чувства, хлынули оглушающей волной, сметая на своём пути безразличие, внушённое Гарри. Тело любимого ударилось с глухим звуком о пол лицом вниз, а голова, следуя за амплитудой падения, вновь «подлетела» вверх, чтобы упасть на пол и остаться недвижимой. Касси в каком-то неверии смотрела на мёртвого Гарри. Медленно, очень медленно, она подползла к нему ближе, и, потянув за плечо на себя, с усилием перевернула на спину. Как-то странно было сознавать, что Гарри больше никогда не обнимет, прижимая к себе крепко-крепко. Его губы не поцелуют нежно, руки не погладят её непослушные волосы, накручивая локоны на пальцы, а глаза, в которых она иногда тонула, больше не обожгут заботой. «Никогда! ― набатом гремело в её сознании. ― Никогда… Ушёл, оставил совсем одну…» Тоска заиграла странную тягучую мелодию в душе, которая что-то скручивала, сдавливала в груди, не позволяя основательно вздохнуть. Злость, досада, обида взвились в Касси, частично застилая острое чувство утраты. Хотелось закричать, ударить, но Его, живого, невозможного и такого родного. «Никогда…» Она отказывалась вникать в смысл этого неправильного слова. Невыносимого, в своей неотвратимой бесконечности. Отрицание произошедшего отнюдь не помогало, а заводило её раненую душу в своего рода тупик. Касси стала заложницей того, чему верить не хотела, да и не могла. Её мир без Гарри не мог существовать. Они так долго были единым целым с переплетёнными душами, а мысли их казались неразделимыми. Невозможно оторвать часть себя и жить дальше, делая вид, что ничего страшного не случилось. Нельзя притвориться, что она когда-то сможет снова стать счастливой. «Никогда…»***
Том, оцепенев, смотрел, как Касси, сидя перед телом мальчишки, качала головой в отрицании, и дрожащими пальцами гладила, застывшее в посмертной маске, лицо. Слёзы, нескончаемым потоком катились из её глаз, но, кажется, ей было всё равно. Она протиснула свою руку под шею Гарри, и (откуда только взялись силы?) притянула к себе. Лицо дочери будто почернело, исказившись в гримасе непереносимого горя. Том огляделся, только сейчас заметив кровавые ошмётки и потёки, покрывающие то тут, то там мебель, стены и присутствующих в помещении людей, и поморщился в отвращении. Он взмахнул палочкой, и очистил всё вокруг, в том числе и себя, от останков домовика. Ментальная перепалка с Поттером, с момента, как Том, самым неожиданным, для них, образом, появился на кухне особняка, проходила на повышенных тонах. «Щенок», решил, что имеет право поучать самого Тёмного Лорда. Того, кто однажды спас его от незавидной участи марионетки Дамблдора. «Маленький заморыш!! — с досадой подумал Том. — Я терпел столько лет его присутствие только из-за Касси. Потому что знал: иначе их связь заставит её делать глупости. Неблагодарный!!» Мальчишка, несомненно, достиг невероятных высот в управлении эмоциями других людей и легиллименции. «Пытался и на меня влиять! Наглец!» Том и сам не заметил, как в момент смерти эльфа, мальчишка начал экранировать бушующие переживания дочери. Оставалось только недоумевать: «Почему Касси подпустила агонию домовика так близко к своему эмоциональному центру? Я ведь учил её, объяснял, чем чревата такая безалаберность! Зачем она рисковала своей жизнью? Неужели прикипела к этому несуразному уродцу?» Он всё ждал, когда дочь возьмёт себя в руки, но она вдруг побледнела, а потом издала ужасающий, по своей тональности, крик, от которого странным образом дрогнуло сердце. Секунды потери контроля хватило, чтобы Поттер, в какой-то отчаянной, можно даже сказать самоубийственной решимости, «вцепился» леденящей петлёй в горло, откачивая эмоции дочери, которые был сам уже неспособен «употребить». Весь ворох, переработанных чужим восприятием переживаний ударил невыносимой болью. «Как могла его девочка вытерпеть это одна?» Стараясь не задумываться, откуда возникли забота и нежные слова, он судорожно «поглощал» всё, не пытаясь разорвать связь, и обрушить на голову гадёныша, заслуженное наказание. Потому что иначе, могло стать поздно, слишком поздно, чтобы помочь одной маленькой дурочке, справиться с потоком чужой предсмертной боли и переживаний. Когда внезапно всё прекратилось, Том вздохнул с облегчением, однако почти сразу нахлынули воспоминания. В сознании возникали вспышками картинки событий из жизни Касси, окрашенные её непередаваемо знакомым отношением, особым виденьем, и чувствами. От навязанных мальчишкой воспоминаний отделаться не удалось, пришлось досматривать до конца. Он видел себя глазами Касси, когда в порыве ярости потрошил её сознание в доме Мраксов много лет назад, ощущал всю боль, ужас и непонимание, испытываемые ею. Промелькнули годы одиночества, смягчаемые только присутствием гадёныша Поттера и крепнущим чувством взаимности между ними. Чем больше воспоминания приближались по временным рамкам к настоящему, тем быстрее мелькали перед внутренним взором. Подслушанные разговоры в библиотеке Малфой-мэнора, ужас, беспомощность, желание спасти, сбежать, спрятаться от отца-чудовища, которым она теперь видела его. Ожидаемое известие о смерти Нарциссы и боль, боль, много душевной боли. Встреча с Блэком, планы, поиски крестражей. Пелена воспоминаний спала, зрение, как и слух, вернулись в полной мере. То, что Поттер имел доступ к таким сокровенным мыслям дочери, отозвалось глухой злостью, а затем, застарелая обида от предательства, неповоротливо двинувшись, заскрипела и развернулась непроглядной тьмой в душе. «Понравилось? Я бы молил тебя о пощаде, поливал соплями и слезами пол, униженно лизал твои ноги, прося дать ей, нам свободу, но не стану, потому что знаю наверняка — ты не отпустишь…», — Поттер замолчал. Том ждал, считая ниже своего достоинства поддерживать этот бредовый, с его точки зрения, разговор, а мальчишка тем временем продолжил: «Я мог бы убить тебя». Том насмешливо хмыкнул. «Да, мог бы, поверь, но она не простит меня, хоть и согласится с моим решением. А я не могу причинить ей боль!! — последняя фраза громыхнула в сознании, заставив Тома поморщиться. — Лучше самому умереть от твоей руки. Вот только тебя она тоже не простит, ты не сможешь достигнуть своей цели! Касси не станет помогать оживлять крестражи, только не после моего убийства!» От торжества в голосе мальчишки, неприятно царапнуло в душе, словно признавая правоту его слов. «Ни один не может жить спокойно, пока жив другой...» — странным тоном произнёс Поттер. Том недоумённо замер. «Тебе это ничего не напомнило? Может, в пророчестве всё же был смысл, а?» Неприятная догадка о замысле мальчишки мелькнула в голове. «Всё молчишь? Жаль, я надеялся поболтать, — смешок и какая-то неправильная, для семнадцатилетнего парня, горечь, дыхнула на Тома. — Давно хотел сказать, я благодарен тебе за то, что ты вытащил из меня артефакт Дамблдора, за годы, которые ты позволил мне провести рядом с Касси. Только знай, выбора у нас особого нет. Я не уйду без той, которую люблю, а ты не отпустишь её со мной. Она больше не только твоя малышка, нет. Теперь она и моя тоже!» Неотвратимость в словах Поттера, его превосходство и правота всколыхнули ярость, стоявшую уже наготове, увеличили её до неимоверных размеров. Том отстранённо наблюдал, как его собственная рука подняла палочку, почувствовал, как рот открылся, произнося заклинание, а потом, словно в странном сюрреалистичном сне, происходящее ускорилось. Зелёный луч «Авады» настиг мальчишку, до этого момента сжимавшего Касси в неприлично тесных объятиях, а затем оттолкнувшего её. Падение тела отрезвило, заставив вернуться в реальность. Ощущение фатальной ошибки накрыло почти сразу, будто это убийство поставило точку в череде произошедших в его жизни событий и поступков, совершённых им. Теперь перед ним сидела Касси, скрючившаяся на груди мальчишки, словно пыталась услышать стук уже не бьющегося сердца поверженного врага, отобравшего у него, Тома, самое дорогое. «Или это он сам отдал её Поттеру? А важно ли это? Ведь ещё вчера его пожирала жажда мести, так почему же сейчас он не чувствовал удовлетворения? Отчего вид пустого взгляда дочери и её глухое невнятное бормотание, навевали тоску, а не торжество? Почему, чёрт подери?» В попытке убедить себя, что неправильное ощущение уйдёт, стоит только некоторое время просто не обращать на него внимание, Том подошёл к Касси и попытался оторвать её от мёртвого Поттера, взяв на руки, но она только крепче вцепилась в неподвижное тело, исторгая ужасающие гортанные звуки, которые не могли принадлежать разумному существу. В конце концов, словно признавая собственную несостоятельность, он оставил попытки уговорить дочь уйти, приняв решение просто оглушить её. Поймав, оседающую на пол, Касси, не глядя на замерших у дверей кухни Северуса и Беллатрикс, покинул особняк Блэков, лишь приказав Нагайне следовать за ним в потоке трансгрессии. Змея шмыгнула ближе, в последний момент перед прыжком в пространство, обвив ногу своего повелителя.***
Касси спала, по её ощущениям, очень долго. Она не открывала глаз, чтобы не видеть окружающую обстановку, и едва начинала осознавать себя, тут же вновь погружалась в пограничное состояние. Посещавшие её сны были очень странными, но приятными. Точнее, они были пустыми, свободными от разрывающих душу эмоций и тревожащих сознание воспоминаний, и от этого становились ещё более желанными, чем мрачная действительность. Касси часто видела себя парящей в воздухе пространства неизвестной комнаты. Ей было хорошо. Никаких мыслей, а только ощущение звенящей пустоты и покоя. Иногда она, видела распластанную на кровати, над которой парила, собственную хрупкую фигурку и тогда, против воли сливалась с ней, и вновь начинала осознавать себя в теле. К ней, определённо кто-то приходил, гладил по голове и о чём-то рассказывал, уговаривая что-то сделать. Неясное бормотание, очень похожим на голос отца, заставляло ещё глубже окунаться в сон, не позволяя себе понять смысл слов. Вот только всё чаще происходили «возвращения», как она это называла, в реальность. Всё чаще пробуждение обдавало леденящей волной воспоминаний, сминающей безмятежность её снов, сводя на нет эффект покоя, ощущаемого в них. Раньше она бы, брезгливо поморщившись, назвала такое бегство от себя трусостью, но сейчас было наплевать на собственную слабость духа, сны стали всего лишь спасением. Однажды, её снова выдернуло из сна, заставив вернуться, однако, Касси осталась неподвижно лежать, в надежде, что сможет опять забыться. Совсем близко раздался шорох, и Касси невольно открыла глаза, уставившись перед собой. Машинально оглядев полутёмную, самую обычную, но совсем незнакомую комнату, остановилась взглядом на очертаниях женской фигуры, застывшей у окна и преломившей и без того скудные лучики дневного света. Сознание лениво отметило, что это Беллатрикс. — Пришла в себя, — со свойственным только ей саркастичным смешком проговорила та, и стало ясно, что женщина всё это время рассматривала лежащую на кровати и, в какой-то момент, очнувшуюся Касси. — Никто уже и не верил. Отвечать не хотелось, да и сил не было, но, по-видимому, её участия и не требовалось. Беллатрикс, прежде чем вновь заговорить, цепким, колючим взглядом окинула дочь. — Я всегда казалась себе странной… — Касси при этих словах вскинула в сторону матери голову, будто увидев призрака. — Что-то сломано во мне с рождения. Я как испорченная игрушка. Чувства, в общепризнанном понимании, всегда были чем-то непостижимым. Каждый раз, когда от меня ожидали какой-то реакции, я заглядывала себе в душу, пытаясь нащупать хоть что-нибудь. Со временем просто стала выдавать нечто сообразное ситуации, однако, многие отмечали, что мои эмоции всегда были несколько преувеличенными. «Свойственными скорее истеричке», как однажды сказал Руди. Но я не такая… Беллатрикс замолчала. Она всё ещё пытливо смотрела в глаза Касси, будто ожидая увидеть там насмешку или иронию, но, отметив лишь внимание с которым её слушали, продолжила: — Я бы сравнила это состояние с абсолютной тишиной. Ни бурь, ни ветерка, ни одного живого существа, способного издать хоть какой-нибудь звук. Трудно жить почти ничего не чувствуя. Я знаю, что такое ненависть, страх, боль, но никогда не понимала каково это — любить и быть счастливой. Цисса, могла вся прямо лучиться эмоциями от любого незначительного события. Она любила жизнь, своего мужа, души не чаяла в Драко. Беллатрикс не плакала, от неё не исходило ни одной эмоции, не ощущалось и печали, однако, она устало прикрыла глаза, а уголки красиво очерченных губ скорбно опустились вниз, создавая образ тоскующей сестры. И хотя, от прозвучавшего имени Нарциссы, болезненно сжалось сердце, за разыгрывающимся спектаклем было настолько интересно наблюдать, что собственные страдания даже смолкли, став немного приглушённее. Касси с мрачным любопытством ожидала, чем же всё закончится. В открывшихся глазах матери, мелькнуло удовлетворение сытой кошки, когда она заметила с каким вниманием смотрит единственная свидетельница её пафосного монолога. Черты лица этой, всё ещё очень привлекательной, женщины мгновенно разгладились, стирая совсем нетипичное для неё выражение скорби, которое придавало ей вид кающейся грешницы со старинной иконы. — Теперь ты точно поверила, — кивнула она своим же словам. — Странно, правда? Ты чувствуешь эмоции других, а я даже своих не ощущаю. Хрипло рассмеявшись, мать замолчала. Действительно, к чему спектакль, если Касси прекрасно знала, что ей абсолютно не смешно? Беллатрикс неспешно приблизилась и продолжила, присев на край кровати: — И вот ты, лежишь здесь, вся такая несчастная в своём горе, прячешься в бессмысленных сновидениях, упиваешься жалостью к себе, мечтаешь избавиться от разрушающих эмоций… — внезапно она схватила Касси за волосы и, оттянув её голову до упора назад, приблизила своё лицо. — В то время как я, отдала бы многое за то, чтобы чувствовать! — мать скривилась от отвращения, когда поняла, что сопротивления, как и возражений не последует. — Жалкая, слабая… Ты недостойна любви и заботы, которые оказывает тебе Тёмный Лорд. С тех пор как ты родилась, всё его внимание всегда было сконцентрировано на тебе, я получала лишь крохи. Между тем только он придавал смысл моей жизни, лишь он заполнял меня разными эмоциями, только с ним я чувствовала себя живой!! Прозвучавшие слова слепого обожания оживили в Касси ярость на самую верную последовательницу отца за её безразличие к судьбе сестры, и с губ сорвались слова, которые давно держала в себе: — Твой ненаглядный Тёмный Лорд приложил руку к убийству Нарциссы! Как можешь ты всё равно выбирать его? — она попыталась вырваться, но мать, грубо встряхнув за волосы, в которые вцепилась мёртвой хваткой, потянула ещё больше назад, выгибая шею дочери под невообразимым углом. — Не смей меня судить! — буквально прорычала Беллатрикс, стискивая зубы и тяжело дыша от явной борьбы с желанием немедленно свернуть тонкую беззащитную шею, лежащей перед ней дочери. — Цисса сама виновата. Я предупреждала её, но она меня не послушала. Лучше скажи, а как ты могла позволить убить своего Поттера? И почему не попыталась отомстить, а? Послышался издевательский смех, звучавший на какой-то странной, скорее даже искусственной тональности, а потом волосы Касси получили долгожданную свободу, но сама она с места так и не сдвинулась, лёжа во всё том же положении с широко раскрытыми глазами. Шокирующая правота матери с усилиями пробивалась к сознанию, увязая в ужасе от понимания произошедшего: «Это я убила Гарри! Я — виновата!» Касси казалось, что она ослепла и оглохла, но потом откуда-то издалека послышался спокойный голос Беллатрикс, невольно спасший от погружения в её боль: — Странно, что ты осталась, а не решила воссоединиться со своим любимым… Если бы Тёмный Лорд умер, я бы не задумываясь, последовала за ним! Наверное, это и есть любовь. А у тебя, ещё вся жизнь впереди. Когда поправишься, мы объявим о помолвке, и ты забудешь Поттера. Люциус не даст тебе скучать и долго горевать, поверь мне. Машинально отметив, что Беллатрикс снова играет, теперь роль заботливой матери, Касси резко сбросила руку, успевшей начать её гладить по голове притворщицы, которая тут же широко улыбнулась, довольная своей выходкой. — Ну-ну, дитя моё. Не стоит кусать руку кормящего. Возможно, я смогу помочь твоему горю. То, с каким предвкушением заблестели глаза матери, совершенно не понравилось Касси, но, сдержав себя, отстранённо наблюдала, как та доставала из потайного кармашка, находившегося на внутренней стороне корсета в области декольте, какой-то фиал, заполненный мутной жидкостью. Беллатрикс, по всей видимости, ожидая «правильных» вопросов от дочери, держала стеклянную ёмкость указательным и большим пальцами, и демонстративно поворачивала его то вверх, то вниз, а потом, усмехнувшись, буквально пропела, противно растягивая слова: — Ай-ай-а-ай, упрямица. Я же знаю, что тебе любопытно. Здесь, — она потрясла перед лицом девушки фиалом, — твоё спасение и от нежеланного брака, и от разлуки с любимым. Касси, не отрываясь, смотрела на то, что было названо её спасением. «Яд, конечно, яд, что же ещё?» — подумала она, ощущая, как внутри поднимается неожиданная волна радости и облегчения. — «Да, да. Мы были бы, наконец, вместе. Вместе навсегда. Устала, как же я устала». А в слух спросила: — Как быстро? — Меньше минуты и ты в Раю. — В раю? Что за бред? — Ну, как же, ты же у нас страдалица! — Беллатрикс зашлась в смехе. — Тебе только в Рай! Касси села на кровати и выхватила у матери фиал, а, потом, не обращая внимания на издевательский смех, спросила: — А не боишься, что отец узнает о твоих проделках? Думаю, ему всё это не понравится. Мне даже кажется, что ты последуешь вслед за мной, правда в другом направлении. Куда там ссылают таких чокнутых, как ты? — Не хами, соплячка, а то заберу твоё спасение обратно, — угроза прозвучала действительно зловеще. — Не узнает, поверь. Должны же быть и положительные стороны оттого, что я ничего не чувствую. Касси оторопев, посмотрела на мать: — Так, ты соврала Нарциссе? Беллатрикс явно наслаждалась этой «беседой». — Подслушивала? Как не хорошо, — для убедительности собственной роли, она даже сокрушенно покачала головой. — Хватит!! — не в силах сдерживать эмоции, заорала Касси, но почти сразу потеряла свой запал. — Ты — чудовище! — Заткнулась бы ты, пока я сама тебя не заткнула, — как-то излишне меланхолично сказала Беллатрикс. Устало откинувшись на подушки, Касси посмотрела на мать: — Неужели я тебе так мешаю? — Ты даже не представляешь насколько! — Он ведь всё равно захочет продолжить род Мраксов, моя смерть ничего не изменит лично для тебя. Беллатрикс нетерпеливо фыркнула, а потом торжествующе посмотрела на дочь: — Конечно, захочет, и я с удовольствием произведу на свет его наследников: одного или нескольких, но Повелитель никого из них больше не впустит в своё сердце! Рядом с ним всегда буду я! — Он никогда не любил тебя и не полюбит… — Касси пыталась понять, что руководит этой женщиной, так отчаянно желавшей быть единственной подле своего Господина. Ведь не любовь же? Потому что навряд ли этой болезненной привязанности подходило такое возвышенное слово. — И что с того? — Беллатрикс печально усмехнулась. — Мне достаточно того, что он способен дать, просто будучи рядом. Достаточно, чтобы чувствовать себя живой. На миг Касси показалось, что перед ней сидит призрак с чёрными глубокими, таящими в себе скорбь, глазами и грузом прошлой жизни за плечами, так и не понявший, что его путь давно окончен. Невольная жалость к несчастной, по сути, матери, просочилась сквозь заслоны её защиты, заставляя сочувствовать и сопереживать. «Парадокс… Она никогда не любила меня, не желала моего рождения, и теперь забирает свой дар обратно, а мне её жаль…» — мелькнула несвоевременная мысль. — Так что, пить-то собираешься? — резкий голос матери вернул в реальность. И Касси с удивительной уверенностью поняла: будет. Потому что, захотелось оказаться где угодно, но не здесь. Хотелось ощутить любящие объятия Гарри и в одно мгновение, превратить выдуманный мир в реальный. Не отрывая взгляда от предвкушающего лица Беллатрикс, Касси откупорила фиал, и в один глоток выпила содержимое. И ничего не почувствовала, только заметила, как глаза матери, сидящей напротив, лихорадочно заблестели. «Действительно, Пожирательница…» — успела подумать Касси, прежде чем её накрыла непроглядная тьма.***
― Дура! Дура! Натворила дел и трусливо смылась?! — возвращение в сознание сопровождалось ужасной болью во всём теле, а негодующий крик врезáлся в голову, разрывая на части. — Что может быть проще, да? Почему воплощаясь, вы, Души, будто глупеете? Слова заставили Касси распахнуть глаза, и, несмотря на всё ещё терзавшую боль, сесть, чтобы понять: где она и что происходит. Яркий свет и обескураживающее пространство, когда тело ощущало себя лежащим, а разум трещал от страха, сигнализируя: «Мы висим!!» — были ей уже знакомы, как и женщина стоящая чуть поодаль. Её «Высшее Я». Однако, распинался довольно импозантный незнакомец с короткими, тёмными, но уже слегка посеребрёнными сединой, волосами. Почему-то удивило, что он был одет в обычный маггловский, но выглядевший очень дорогим костюм кипельно белого цвета. Такой же белой была и вся остальная его одежда, а также стул, на котором сидел мужчина. «Белая комната, белый костюм, белая рубашка, белый галстук, белые туфли, белые носки, белый стул, белый мужчина…» — несколько заторможено перечисляла Касси, всё ещё ощущая головокружение и лёгкую тошноту, и именно поэтому не пыталась встать, чтобы занять менее унизительную позицию. Со второй попытки ей удалось сесть на колени, но по-прежнему требовалось упираться руками в пол, если она не желала упасть ниц, перед своим обвинителем. Касси силилась осознать абсурдность и, одновременно символичность, происходящего, тут же отметив, что пресловутый «мужчина в белом» больше не ругал её на чём свет стоит, а молча и неодобрительно, наблюдал за ней. Стало стыдно. Но, не успев задуматься о причинах такой реакции, услышала, как мужчина продолжил свою пылкую речь: — Позорное бегство в самоубийстве, не поможет, а всё усугубит. Ты только что перечеркнула сотни своих воплощений. Знаешь, что ждёт самоубийцу? Наверное, думаешь, что покой? Все так думают, ― усмешка. ― То, отчего вы бежите, будет изводить вас веками, раз за разом повторяясь, мучая. До тех пор, пока не смиритесь, пока не поймёте главное: вы сами выбрали свой урок и вы в силах его перенести. Что есть короткая человеческая жизнь в сравнении с вечностью бессмертной души? Игра! Акт в театральной постановке! Но вы, как слепые кутята, тычетесь мамке в тёплый живот в поисках благословенной, дарящей жизнь сиськи, лучшей доли и выбора. А если действительность не оправдывает ваши ожидания, то либо бьётесь в глухо заколоченную дверь, пытаясь во что бы то ни стало получить желаемое, либо трусливо прячетесь от истины. Вы не в состоянии понять, что человек всего лишь цветное стеклышко, призма, через которую душа познаёт материальный мир и поэтому все ваши метания, и ропот на злосчастную судьбу — не более чем ужимки бесноватого разума, который никогда не сможет постичь бесконечность. Осознание, как и воспоминания о предшествующих событиях, медленно окутывали Касси холодной липкой патокой. «Неужели всё зря? Я потеряла шанс спасти отца и быть с ним в следующих воплощениях, позволила Гарри пожертвовать собой, а теперь, совершив самоубийство, лишилась возможности когда-то увидеть любимого вновь, зато получила страдания на веки вечные?» — ужас поднял уродливую голову, зарождая одним своим видом отчаяние. — Нет… — только и смогла прошептать Касси, чувствуя, как глаза заполнялись слезами, но не в силах отвести молящего взгляда от мужчины. — Нет, пожалуйста, я прошу вас… Не лишайте меня Гарри. Только не это! Я никогда бы не решилась убить себя, но Гарри оставил меня одну, в том мире, в котором я никому не нужна. Ни отцу, ни матери. Что мне было делать там, без него? Мужчина цинично усмехнулся. — Но ты сама выбрала подобное течение событий. Если бы не цеплялась за данное воплощение и сделала, как посоветовало твоё «Высшее Я», всё сложилось бы иначе. Гарри, в отличие от тебя, выполнил предначертанное ему. — Что? — вопрос хоть и являлся риторическим, но был уже задан, а в сознании медленно и неотвратимо проявлялась цельная картина всего случившегося в её жизни. — Ну не думаешь же ты, что мы поставили только на Кассиопею Беллатрикс? Возмущение волной поднялось в Касси, высушивая слёзы, затмевая доводы разума, разрешая выплёвывать злые слова: — Вы не на скачках! Это чьи-то судьбы, жизни, боль и счастье! Зачем вы впутали в это Гарри? И почему я ничего не узнала? — А разве ты пыталась? Всегда воспринимала, как нечто, само собой разумеющееся то, что Гарри рядом. Никогда не утруждала себя узнать его лучше, быть ближе. Инициатором всего в ваших отношениях был только он. Сначала друг, а потом и любимый. Он стремился к тебе больше, чем ты к нему! — Неправда!! — закричала Касси, но истина во всей своей жалящей невыносимости причиняла боль. Мужчина ответил молчанием на её несдержанность, и она попыталась взять себя в руки. — Когда это случилось, и в чём заключалась его миссия? — уже более спокойно, задала она вопрос, несмотря на бушующие внутри эмоции. — В тот день не только ты повстречалась со своим «Высшим Я», но и Гарри. Избранных не бросают на произвол судьбы, каждый миг их жизни отмерен не единожды. Мальчик лишь сделал то, что должен был: показал тебе всю абсурдность твоего решения, его бесперспективность. Теперь и только теперь, прожив эти годы, увидев, в какое чудовище превратился твой любимый папочка, ты, наконец, осознала, всю фатальность и ошибочность своего выбора. А ведь для Тома всё только начинается. С твоей смертью, он сорвётся в пучину бесчинств и его душа будет совершенно потеряна. Мир содрогнётся от потока крови, которую он без сожаления прольёт, окончательно уничтожив в себе сострадание. — Но разве я могу отвечать за его поступки, жизнь и душу? — Поздно, ты сама взяла на себя обязательство, да к тому же долго упорствовала в своих заблуждениях. Удивительно, что такая просвещенная душа, имевшая так много воплощений, до сих пор осталась настолько наивной, — проговорил он и бросил при этом укоряющий взгляд на женщину, стоявшую рядом. «Высшее Я» показательно покраснело и как-то щемящее по-детски пожало плечами. ― Но разве вы не могли сами его ликвидировать? Разве вы так слабы? — в отчаянии спросила Касси. Пренебрежение во взгляде стало ей ответом. ― Дура малолетняя, неужели ты так ничего не поняла? Какое разочарование! ― и вновь взгляд на «Высшее Я», словно говоривший: «Ну, за что мне всё это?» ― Мы не имеем права действовать в открытую и предпринимать самостоятельные действия. Только опосредованно. Надеюсь, тебе известно понятие: «свобода волеизъявления»? Несмотря на чёткие указания, ты вмешалась в процесс, который не понимала. Чтобы вырастить нового Избранного, Палача или Тёмного Лорда, могут уйти века. Не все, подходящие на эту роль души, понимаешь ли свободны! Ты же умудрилась поспособствовать уничтожению троих сильных магов считая тебя саму, единственных, кто мог составить противовес Тому. Касси вновь почувствовала, как её охватывает ярость на чистоплюя, который с такой лёгкостью рассуждал о жизнях других, но ей удалось сдержать рвущиеся злые слова, облекая их в более приемлемые: — Мне жаль, ясно? Действительно, жаль, но уже ничего не вернуть! Мужчина задумчиво смотрел на неё, будто искал что-то, но по всей видимости так и не найдя искомое, устало, явно с оттенком раздражения откинулся на высокую спинку стула, расправляя плечи, по-королевски сжимая руками подлокотники. В этой позе сквозило собственное превосходство и унизительное пренебрежение ко всё ещё сидящей перед ним на коленях Касси. — И что же теперь? — Касси успела понять, что пощады не будет, и смирилась, готовая принять наказание, не желая затягивать агонию. Поэтому, когда с недоверием и благодарностью поймала ободряющий взгляд «Высшего Я», ощутила неуверенно трепыхнувшуюся надежду, которая тут же опасливо затаилась, стоило наткнуться на полные ярости глаза мужчины. — Нельзя повернуть время вспять, невозможно исправить свершившееся! И снова на ней остановился колючий, выворачивающий наизнанку взгляд, а тишина, опустившаяся плотной пеленой, уже начинала душить. Сопротивляясь, казавшейся ей абсолютно не нормальной, чувствительности ко мнению других о себе, Касси осенила догадка, скрёбшаяся на задворках сознания, с тех пор, как разговор зашёл о роли Гарри: — Это был мой урок? Всего лишь проверка, как я себя поведу, ведь так? И вы были готовы к тому, что передумаю в последний момент, пожелав спасти отца, несмотря на просьбу «Высшего Я», — ответа не последовало, но она пытливо посмотрела на собеседника, не испытывая больше ни стыда, ни страха, только спокойствие и уверенность в своих словах. — Всё слишком ясно… Лучшего урока и не придумаешь. Когда мужчина, наконец, заговорил, Касси поразил его тон. Она не ожидала мягкости и участия, явственно прозвучавшие в нём: ― Ты права… Удивительно, но даже не имея полной памяти и соединения с «Высшим Я», ты способна делать правильные выводы, принимать верные решения. Твоя душа всегда представляла для меня интерес. Такая гибкая и двойственная, способная при определённых условиях понять многое, недоступное для душ на том же уровне осознания. То, как яростно боролась за душу Тома хоть и было чрезмерным, но всё равно впечатляло. Ты с первого мгновения вашего знакомства уловила потенциал, искру, теплившуюся в нём, но, к сожалению, не заметила, как сама увязла в ошибочности собственных суждений и привязанностей. Ваши души были выбраны отнюдь не случайно. Необходимые вам уроки идеально ложились на концепцию ваших общих заблуждений. Гарри стал катализатором, противовесом в ваших с Томом отношениях, и сомневаюсь, что без него всё получилось бы настолько удачно. Подобное признание ошеломило, и Касси не в силах вымолвить хоть слово, уставилась на говорящего. — Но я не жалею о потраченных усилиях и времени, которое, как ты понимаешь, не играет для меня роли. Мы вне его власти, мы над ним. И это особенное удовольствие, когда ощущаешь, перемены таких талантливых душ, как ты, предвкушая твоё превращение в Иную. Тебе ещё многому предстоит научиться, но я рад, что ты справилась. Ведь я почти потерял надежду. То, в какое русло свернул их разговор, начавшийся на повышенных тонах, казалось просто невероятным, но искренняя радость, святившаяся в глазах сидящего напротив мужчины и «Высшего Я», грела, внушая умиротворение и знание, что всё теперь будет хорошо. — И что же теперь? — повторила она когда-то уже заданный вопрос, трепетавший на языке, пытаясь отделаться от острого чувства «дежа вю», наполняясь странной уверенностью в том, что сейчас произойдет. Прогремевший в пустоте пространства голос заставил вздрогнуть, и, по не совсем понятной причине, ускользающим сознанием уловить смысл в одном из прозвучавших эхо: — Возвращайся и прими верное решение, Касси! И больше не было ничего…