***
Светило яркое солнце, как гигантский фонарь посреди идеально-чистого неба. Длинное и прямое шоссе устремлялось за горизонт, потому Язу довольно утопил педаль в пол и наслаждался тем, как шикарный краденый кабриолет с урчанием набирал скорость. Даже невыносимую жару Эджа можно было вытерпеть, если лететь со скоростью сто восемьдесят километров в час. Он бы разогнался до двухсот, но позади сидела сестра Пегги, и так испуганно впившаяся в большой мешок с необходимыми для путешествия вещами. Сама Пегги, довольно напевавшая себе под нос незатейливую мелодию, перебирала украденное ими оружие — два ружья, несколько револьверов, пистолет-пулемёт и три боевых ножа. Остальное они и брать не стали. Они ехали искать Лоза, осматривать окрестности, где могла затаиться беднота. По радио повторяли сводку про разыскиваемого маньяка, но Пегги, похоже, это совсем не беспокоило. Она подалась вперёд, опустила ладонь на руку Язу, и поцеловала его в губы. Он проснулся от мурашек, пробежавших по спине. Ощущения от прикосновений к Пегги вспыхнули на кончиках пальцев и теле там, где он прижимался к ней, ярче всех воспоминаний о лицах вместе взятых. Кровь прилила к лицу настолько сильно, что нагрелись уши, но ещё сильней она прилила вниз. Опутанный влажными, липкими складками одеяла, Язу лежал, словно парализованный, и пытался понять, что происходит. Сердце бешено колотилось в груди, и если бы не кашель, он бы еще долго не смог отойти от этого состояния. Пегги из снов была полной противоположностью настоящей, но она продолжала преследовать, как какое-то наваждение. Интересно, знала ли что-нибудь об этом Тифа, и стоило ли вообще спрашивать? Вдруг так вообще не должно было происходить? Язу всё ещё лежал в спальне Клауда, теперь погружённой в ночной мрак. В люке на потолке проползали низко висящие рыхлые животы туч, и они не отвечали на вопросы о девушках. Хорошо, что Тифа не стала запирать этот люк, без этого вся комната пропахла бы кислой вонью пота и медикаментами. Кажется, она приходила сюда прибраться. Может быть, она меняла повязку? Язу ничего не помнил, он так крепко уснул, что не мог даже точно сказать, сколько проспал. Но на этот вопрос ответили часы, на которых отмечались даты — прошли почти сутки. Он попытался выбраться из плена сырого одеяла, спутавшего все ноги и руки, но не удержался на краю койки и с глухим звуком рухнул на пол. Резкая боль кольнула в грудную клетку. Язу громко закашлял и всё-таки запачкал ковёр бурыми брызгами. И тут нагадил. Воздух в комнате стал довольно прохладным, на руках даже выступила «гусиная кожа». Язу дотянулся до висевшего подле кровати тяжёлого халата, стащил его на пол и подтянул к себе. Это был очень тяжёлый и толстый кусок из нескольких слоёв тряпки. В одну сторону ворс гладко проскальзывал по коже, но в другую неприятно цеплялся, словно состоял из расщеплённого оптоволокна. Людям действительно нравилось надевать на себя что-то настолько неприятное? Память подсказала, что это «неприятное» называлось велюром. Язу даже знать не хотел, зачем Сефироту могла понадобиться эта информация, но и ему бы не пожелал носить что-то из этого самого велюра. Наверное, в шкафу возле стены лежала одежда. Рыться там, конечно — не самая приятная перспектива: если Клауд так запустил свою собственную комнату, то кто знает, в каком состоянии находились его вещи? Но даже если из-за створок тут же вывалится куча грязных носков и трусов, это всё равно лучше, чем носить что-то из велюра. Язу даже вернуть халат на кресло решился не сразу. На удивление, вещи в шкафу были разложены в аккуратные стопки, все чистые и пахнувшие порошком. Наверное, Тифа и тут прибралась. Одежды оказалось совсем немного, конечно, чуть побольше, чем у духов, но её легко можно было бы впихнуть в одну сумку. Язу нашёл какие-то спортивные штаны и первую попавшуюся рубашку-поло из очень приятного мягкого материала с крупной текстурой. Летун любил носить рубашки-поло под халат. Интересно, поможет ли он духам? Как же звучало его полное имя? «Доктор Дейв, подойдите к мистеру Аристид! Доктор Дейв, подойдите к мистеру Аристид!» — всплыло в памяти объявление по громкой связи. Первое время Язу считал, что людей так и зовут: «Доктор». Вроде, что они все «Доктора», а отличались только по второй половине своего имени. Чудно, но кто их знал, этих людей, так? Вышитый на рубашке крокодил не отвечал, просто раскрыл свою пасть не то в насмешке, не то от голода. Язу его понимал, он тоже не прочь был перекусить, но для начала надо было как-то согнуть ноги, всунуть их в штанины, и при этом не упасть. А потом каким-то образом влезть в рубашку так, чтобы не согнуться ни в одну сторону. Он накренился вбок, чудом поймав равновесие, но на пути попался оставленный на полу поднос с графином и кружкой. Когда это всё полетело в разные стороны, Язу чуть не грохнулся обратно на пол, но в последний момент успел зацепиться за спинку кресла перед кроватью. Конечно, внутренности снова забастовали. Его чуть не вырвало, но, хоть во рту теперь стояла жгучая горечь, он смог сдержаться. На полу осталась лужа холодной и сырой воды, но всё же это лучше, чем такая же лужа блевотины, а до утра пятно должно высохнуть, так? Расплывшаяся от сырости записка не отвечала, но просила не выходить из здания и не спускаться в зал. Язу вернул её обратно на поднос. Он в любом случае недостаточно хорошо себя чувствовал, чтобы куда-то идти, разве что украсть у Тифы пикап, но так нельзя. Это как-то... неправильно, даже если потом его вернуть. Цепляясь за стены, Язу добрёл до туалета, справил нужду и подошёл к раковине попить, но вздрогнул, увидев жуткое отражение в зеркале. Это было его собственное отражение с огромным тёмным синяком под не открывавшимся глазом. На брови — белая повязка, крест-накрест заклеенная пластырем. Мелкие точки спускались по всей щеке до самых губ. Кожа будто высохла, губы растрескались, и повсюду были синяки, ссадины или коросты. Не дух, а настоящий монстр доктора Яо, воскрешённый силой молнии! — Какой же ты красавчик! — усмехнулся он сам себе. Неудивительно, что Пегги так испугалась, увидев его. Ведь тогда вместо аккуратной повязки на его лице был кровавый слоёный пирог из пластырей. Язу наклонился к крану и стал жадно глотать холодную воду. Он бы уже мог составить рейтинг воды Эджа. Пока что эта была самой вкусной, возможно, потому что она протекала в доме Тифы. — Нельзя пить сырую воду. В ней могут быть микробы, — раздался писклявый голос за спиной. Взъерошенный мальчишка — Дензел, вроде — стоял на пороге с важностью и напыщенностью Хила. «Сырую воду?» А вода могла быть сухой? В любом случае, если бы он видел, что за воду Язу пил вчера из лужи, сейчас бы не болтал всякие глупости. — Ты почему в этой одежде? — Людям нужно, чтобы я носил одежду, так? — Это любимая рубашка Клауда! Тифа бы тебе никогда её не отдала. — Потом верну. — Нет! Отдавай сейчас. Не смей шариться в вещах Клауда! А не то я!.. — А не то что? — усмехнулся Язу, закручивая кран. — Пойдёшь плакаться Тифе? — Я тебе задницу надеру! — Весь дрожу! — Он хотел уйти, но Дензел преградил путь. — Возвращай рубашку! И, вообще, убирайся отсюда! Про тебя спрашивают военные, и Тифе приходится всем врать. От тебя одни неприятности! — Сказал тот, кто уехал неизвестно куда с кем-то с лицом Сефирота. Клауду, кажется, очень не хотелось ехать в этот лес, так? — Язу отпихнул Дензела в коридор, но тот вцепился в косяки слишком крепко. Не будь он ябедой, можно было бы просто дать ему под дых, но драться с сопляком будет означать вылететь из этого дома. К тому же, сил в теле пока было немного даже для такой драки. Одно удачное попадание — и Язу скрючится на полу с кровавой блевотой. — Ты лжец! Почему ты обманул нас? — Потому что Кадаж приказал. — А если бы кто-то из нас умер по дороге?! Ты!.. Ты!.. Торчащие во все стороны волосы Дензела, кажется, только сильней оттопыривались от злости. Он весь покраснел и насупился, и вот-вот должен был разреветься прямо на пороге, как маленький. Зато харахорился, словно заочно прописался в первую серию. — Выкинул бы тело в канаву. Что ещё делать с трупом? — Ты! Ты урод! Как можно так поступать?! Там же были совсем маленькие! А что он предлагал делать? Везти воняющее и разлагающееся тело до самого парома? Странный! — Мне без разницы. Миссия брата была найти Дженову. Остальное — не важно. Прочь с дороги, баклан! Дензел тут же попытался ударить, но с такой силой ему только подушки мутузить. Язу остановил его кулак ладонью и смог протиснуться в коридор. — На, только не стони! — он стащил с липкой спины рубашку и швырнул на пол. — Убирайся отсюда! — прошипел Дензел в ответ дрожащим голосом. — Я всё расскажу Тифе! Всё, что ты сказал! — Плакса-вакса! Беги, жалуйся, как девчонка! Только это и умеешь, так? Трусливые сопельки! — Я никого не боюсь! И тебя тоже не боюсь! Язу усмехнулся и ушёл по коридору. Тот делал небольшой поворот, как изгиб кишки, тонкой стенкой отделяя лестничный пролёт от узкого пространства, идущего вдоль спален. Мало того, что коридор был сам по себе узок, вдоль стенки стояли неизвестные машины, порошки, тряпки и всякий хлам для уборки. Дверь в спальню Клауда находилась почти вплотную к лестнице в бар. Язу вернулся внутрь, в полной мере ощутив, как же здесь неприятно пахло. Раньше его тело не испускало таких отвратительных запахов, быть может, последствия становления человеком? Живот что-то проурчал. Едва ли он говорил про пот, скорей всего просто хотел покушать. Но пока Дензел шастал по коридорам, нельзя было спускаться в бар, а вся еда хранилась там, так? Слабый электрический свет, сочившийся с улицы сквозь жалюзи, не отвечал. Многочисленные фотографии и открытки, приклеенные на стены — тоже. Они напоминали множество окон в очень смутно знакомые места. Клауд словно пытался собрать их, чтобы восстановить воспоминания Сефирота. Он же тоже брат, так? На этот вопрос никто не мог ответить. Ведь если у духов нет матери, могут ли они вообще быть друг другу братьями? С другой стороны, они всё ещё сделаны из одного сырья, а вот Клауд, он совсем не походил на духов. Он и не был духом, хоть жил в серой крошечной комнатушке. Люди всегда клеили на стены обои, заводили себе аквариумы, ставили на полки книги и статуэтки. Тут же — ничего: кровать, шкаф, стол со стулом, несколько картонных коробок, груда жестяных банок возле окна и запасные шины. Всё личное умещалось на тумбочке — какие-то записные книжки, телефон, путеводители по Мидгару и окрестностям и что-то, что наверняка было сложенными картами. Рядом с ними по дуге стояли фотографии в рамках. Та, что Язу раздавил, тоже была среди них, но уже без стекла. Он взял её в руки и повернул к свету. Эта Аэрис, она выглядела, как все люди, даже слишком обычно. Она точно была Древней? В какой-то книге Древних описывали, как нечто настолько прекрасное, что оно вот-вот растает в воздухе. А эта — нет. Может быть, это тоже ощущалось только вблизи, и дурацкий фотоаппарат не мог запечатлеть её тёплую ауру? — Позаботься о Кадаже. Он лунатит ночью. И пугается, если разбудить. Просто отведи его в кровать, ладно? Не давай грызть ногти. Не ругай за то, что он рисует на стенах. А ещё он не любит тушёную капусту. Мы вернёмся, как только я найду Лоза. Пообещай ему, что мы тут ненадолго, ладно? А что, если она не могла о нём по-настоящему позаботиться, потому что тот рассыпался на искры и совсем исчез? Они же не Древние, так? Даже Сефирот не был настоящим Древним, так? И именно потому Аэрис забрала только Кадажа, потому что Язу с Лозом ещё могли немного пожить, прежде чем кончиться. Попросту оборваться в пространстве и времени. Но зачем им вообще этот мир, если они не могли жить в нём втроём? Что тогда тут вообще делать? Ни Аэрис, ни другие люди с фотографии не спешили с ответом. Язу вздохнул и вернул рамку на место, к остальным. На одной из них был и Клауд. У него, похоже, тоже лицо почти никогда не менялось. Наверное, все постоянно дразнили из-за этого и натягивали пальцами улыбку? Едва ли он ответит. Будет большим достижением, если он вообще не прирежет Язу, как только увидит. Наконец, Дензел вернулся в соседнюю спальню, защёлкнув за собой дверь. Он так неуклюже и громко топал, что можно было услышать за версту. Может быть, ему хватит ума не жалиться Тифе, и вместо этого он хотя бы подложит кнопку на стул? Лоз как-то с обиды нарисовал Язу усы на лице, и целый день остальные духи посмеивались, пока Летун не пришёл с банкой спирта и не очистил кожу. Язу выждал ещё немного и только тогда на цыпочках спустился в бар, чтобы поискать еды. Если взять немного, никто же не заметит, так? Курица из большой сковороды не отвечала, лишь очень вкусно пахла, несмотря на облепивший её лук. Пришлось аккуратно очистить себе один небольшой кусок и распределить лук по остаткам. В холодильнике больше ничего и не было, только всё сырое, запакованное или странно пахнущее. Жижу неопределённого цвета с пузырьками и кусочками цветных овощей Язу даже открывать не стал и вернул банку с надписью «лечо» на место. На стойках, между кос из чеснока, стояла только посуда. В нижних ящиках — сыпучие продукты в пакетах, а они, помнится, были твёрдыми настолько, что только зубы об них ломать. Наверху ровным рядом располагались банки, но на них, как подсказала память, были написаны сорта чая и, видимо, кофе. Только одна такая стояла чуть пониже, по соседству с небольшими кружками. Язу достал её с полки, снял крышку, и его обдало запахами ванили и шоколада. Он сунул руку внутрь, и там оказалось что-то даже более замечательное, чем сладкое печенье. Небольшой и аккуратный револьвер лёг рукоятью прямо в ладонь. Патрон тридцать восьмого калибра был, конечно, слабоват, но такой пистолет идеально подошёл бы какой-нибудь женщине, например, Тифе — не очень большая отдача, стреляет моментально, и не нужно думать о предохранителе. Из него было сложно кого-то убить, если целиться в безопасные зоны, а это людям и было нужно. Храниться он мог хоть сколь угодно, и при этом работать, словно новенький. К тому же, им можно было просто припугнуть, так? Но кому могла прийти в голову идея хранить этого малыша среди липких и жирных сладостей? Пришлось подняться наверх и отыскать в беспорядке Клауда масло, тряпки и сходить до ванной за ватными палочками. Это было довольно старое оружие, видавшее много боёв, судя по стёртому рельефу рукояти. Наверняка, хозяевам оно не раз спасало жизнь, и вот, теперь, страдало в этой банке. Полный барабан вмещал пять патронов. Маловато. И всё же лучше, чем ничего. Главное никого не убивать, так? Пистолет не отвечал. Ему, наверное, просто нравилось стрелять, так? А что за этим последует для него не так важно. Наверху раздались шаги, прямо в спальне Клауда. Не Тифа и не дети. Кто-то снова перевернул злосчастный поднос и выругался низким мужским голосом. Может быть, сам Клауд вернулся домой? Кто знал этих людей, может, у них было принято залезать в окно? Затем раздались шаги второго человека. Может, кто-то из людей с фотографий? И всё же Язу решил проверить, сунув пистолет в карман. Главным было не кашлять. Он тихо поднялся по ступеням, прижимаясь к стене, чтобы слабые отсветы из зала не позволили его рассмотреть, и закрыл глаза. Он в них больше пока не нуждался. Неизвестные — их было четверо — шумно крались по коридору неуверенной походкой. Они принесли запахи одеколона, чего-то съедобного и металла. Когда распахнулась дверь спальни, Марлен громко вскрикнула, и попыталась убежать, но её тут же схватили. — Стоять! Стоять, сопля, не то мозги вышибу! — Марлен! — крикнула Тифа. — А ну, замри, дамочка! Лучше бы тебе сказать, где этот белобрысый урод, или я убью сначала её, а потом и тебя! — как только он это сказал, раздались угрожающие щелчки предохранителей. Трое — в узком повороте коридора. Один — где-то в спальне Клауда. Все с неизвестным оружием. Если бы Язу мог убивать, всё стало бы проще, но тогда у всех здесь будут проблемы. — Здесь никого нет, кроме меня и детей! Убирайтесь! — И кто же тогда спал в той комнате? А? — В этом доме проживают ещё двое мужчин. Один из них постоянно приезжает и уезжает. — Ну-ну! Сегодня к вам никто не приезжал! — Он поцокал языком. Язу подошёл как мог близко и свистнул. Тот, кто держал Марлен, инстинктивно обернулся. Выпущенная из револьвера пуля пробила его колено прямо в сустав. Второму, тому, что у стены, Язу тут же прострелил плечо и выскочил в коридор, закрыв собой Марлен. Ещё одного Тифа повалила на пол. Но оставался четвёртый. Всё случилось очень быстро. Мгновение — и этот коридор бы прошило дробью. Или автоматной очередью. Язу нажал на триггер не глядя и не думая. Раздался выстрел, человек в спальне упал на пол и больше не издавал звуков. Пришлось зажечь свет. Один раненый, впившись в плечо пальцами, орал от боли. Тот, что с простреленным коленом, ещё и плакал. Один — в захвате Тифы. Один — лицом в луже собственной крови. Они всё видели и всё теперь расскажут. И у Тифы будут проблемы, так? Язу выстрелил в голову надоедливому стоноте на полу. И второму. Марлен с визгом убежала за поворот и хлопнула дверью в спальню. — Стой! — крикнула Тифа испуганным голосом. — Что ты делаешь?! — Свидетели не нужны, так? — Парень, не стреляй! Бля буду, я никому не скажу! Но люди всегда лгали, так? Язу навёл пистолет на последнего нападавшего, лихорадочно сворачивавшегося в клубок, как будто в поиске защиты. — Не смей стрелять! — Тифа выпустила его из захвата и заслонила своим телом. Её голос вновь стал таким же, как тогда, на крыльце, при первой встрече. — Опусти пистолет на пол! Живо! Язу сделал, как она просила. — А теперь иди в бар и жди меня там. Марлен и Дензел оба где-то притихли и не высовывались. После грохота, выстрелов, до сих пор звеневших в ушах, стало очень тихо. Язу фыркнул и направился к лестнице.***
Молодой парень сжался у стены, весь бледный и дрожащий. Его вырвало. Три трупа, буквально мгновение назад бывшие его приятелями, неподвижно лежали на полу с искажёнными от боли лицами и стеклянным взглядом. Они истекали свежей, тёмно-вишнёвой кровью. В голове каждого — отверстие, и можно было поспорить с Винсентом, что Язу стрелял так, чтобы наверняка убить (1). Тифа сама пристыла к месту и не могла пошевелить не то что конечностью, даже одним пальцем. Удивительно, как её хватило что-то сказать, тем более, в приказном тоне. Перед глазами одна за другой проносились картины резни в здании корпорации, когда длинные полосы крови тянулись по полу к спасительным лифтам и лестницам. Ни один человек в тот день не смог уйти с верхних этажей живым. Сладковатый запах смерти в тот момент был точно так же силен, как сейчас. Почти так же силён, как в Нибельхайме в ту проклятую ночь. Когда Тифа нашла Сефирота в реакторе, он был тем самым безумным, жестоким и кровожадным чудовищем, которое она и ожидала увидеть. Когда она и остальные повстречали Ходжо, тот больше напоминал карикатурного и окончательно свихнувшегося гения из какого-нибудь дурацкого фильма ужасов. Но Язу — нет. Он спокойно и легко стрелял в этих людей, словно в болванчиков. С полным осознанием того, что он делал и зачем. На его лице не промелькнуло и тени сомнения, скорей недоумение, когда его остановили. «Свидетели не нужны, так?» — Её снова передёрнуло от его слов. Это прозвучало с такой же искренней наивностью, как тот его положительный ответ на вопрос: «Что, если бы тебе сказали спрыгнуть со скалы?» Ещё вчера он успешно сыграл несчастное дитя, разрыдавшееся в её грудь, а сейчас совершенно спокойно спрашивал, почему нельзя убивать людей. Что у него на самом деле было в голове? Его же сделал Ходжо, и кто знает, как он переломал этих мальчишек? Может быть, они трое — просто машины, выполняющие приказы и лишь играющие на человеческих чувствах? Этот пистолет... Это был их пистолет! Он лежал между луж крови, словно в издёвку, отполированный и свежесмазанный. Винсент отдал его за ненадобностью, сказал, тот годится только для того, чтобы хорошенько кого-нибудь припугнуть. Его специально убрали в самое неочевидное место. Его, ведь, нельзя было просто взять и увидеть, нужно было перерыть весь бар! Даже если предположить, что Язу заметил бандитов из окна дома, а про пистолет ему случайно сказала Марлен, он бы точно не успел его почистить, это занимало не три секунды. Неужели он приготовил этот револьвер для себя, и планировал убить всех в этом доме? А потом, забрав всё ценное, сбежать на пикапе? Что, если он всё спланировал заранее, а слёзы, истерика и ночная лихорадка — просто хорошая актёрская игра или вроде особой способности? Одина ради, как-то же он уговорил кучу больных детишек поехать вместе с ним на край света! — Твою же мать! — бормотал парень у стены. — Газеты не врали! О, Шива! Он же просто... Пиздец! Просто... И всех их!.. Да как же?.. — Вы залезли сюда и угрожали нам оружием! Что, по-твоему, он должен был делать? Смотреть, как вы нас убиваете? — Да ни в кого бы мы не выстрелили, ёб твою мать! — Стараясь не смотреть на пол, он отвернулся и зарыдал. — Он чудовище! — Вы наставили пистолет на шестилетнюю девочку! Кто из вас монстр? Может быть, Язу не бездушная машина, а, действительно, как тот куаль из рассказа Руда. Прикормленный куаль, который защищал того, кто за ним ухаживал и не рассчитал силы. Может быть, она всё не так поняла? Но пистолет? — Кто вас послал? — Ник сказал, что видел, как ты его уводила. Вот мы и... ну, только оружие достали! Твою мать! Мы просто хотели поднять бабла! Шива! Ох, ребята, я!.. — Убирайся! Увижу тебя ещё раз рядом или услышу, что ты кому-то разболтал — и ты пожалеешь, что тебя не застрелили! Он, весь потный и белый, как лист бумаги, покосился затравленным взглядом в ту сторону, куда ушёл Язу. Словно гадал, не ждёт ли тот момента, для внезапной атаки. — Живо! Неуклюже ковыляя между телами, он, бледный, обделавшийся, вылез в окно и исчез. Тифа всё ещё не могла сдвинуться с места. Она даже не знала, что теперь делать. Конечно, там, внизу, Язу будет стоять с виноватым лицом, но потом может спокойно пырнуть ножом в живот. В баре их был целый набор. А что, если он успел открыть второй сейф на складе и вытащить оттуда материю? А что, если Клауд оставил какую-нибудь «Завесу пламени» (2) в своей комнате? Стоит разбить её об пол — и дом превратится в пепелище в мгновение ока. В самом деле — кто знает, что сейчас придёт в голову этому мальчишке? — Я тебе говорил, что он плохой! — пробормотал Дензел из-за двери. — К нам он тоже подошёл такой добренький, мол, мы вас всех спасём! И ещё он мне ночью такого наговорил! Он сказал, что если бы кто-то из нас умер по дороге, он бы просто выкинул тело в канаву. Он просто прикидывается, пока мы его лечим! Или не прикидывается, а ведёт себя так, как положено хорошей машине для убийств. Может быть, именно это и пытался донести Руд вчерашним утром, но она не стала слушать. Дверь спальни открылась, Дензел вышел наружу, пытаясь не смотреть на пол. — А что с Марлен? — Она в порядке, убежала в мою спальню, ну, или Баррета. Не ходи сюда, тут... очень грязно! — Мне не страшно. И я не хочу, чтобы ты одна таскала тяжести. — Он сглотнул. — Они... они уже всё равно мертвы. — Тогда иди к Марлен и успокой её. Потом решим, что делать дальше, хорошо? Дензел послушно кивнул и, зажмурив глаза, прошёл вдоль дальней стены мимо лежавших на полу трупов. Они так ужасно пахли, что Тифу саму подташнивало. Бедные, глупые ребята! Всем было не больше тридцати, может, у них остались маленькие дети? Родители? — Пожалуйста, прогони его! — добавил Дензел, перед тем, как скрыться за поворотом. Тифа глубоко вздохнула. Что если она действительно что-то не так поняла? Нужно было хотя бы попытаться сначала поговорить с Язу. В том состоянии, в котором он сейчас был, он всё равно едва ли мог кого-то одолеть. Тифа проверила спальню Баррета. Дети сидели в обнимку на кровати. Это был не первый раз, когда Марлен видела смерть людей, но даже от одной этой мысли сердце обливалось кровью. Ей же всего шесть! Тифа взяла револьвер с пола и спустилась в бар. Язу стоял там, возле окон, послушно и неподвижно, лишь покашливая время от времени. Он смотрел сквозь жалюзи на освещённую фонарями улицу, наверное, вслед тому убежавшему парню. На стойке осталась маслёнка, тряпки и грязные ватные палочки, уложенные такими ровными рядами, что любого бы передёрнуло. — Зачем ты убил их? — Мне сказали, если я убью человека, у тебя будут проблемы. — И потому ты убил ещё двоих?! — Мёртвые никому не расскажут, так? — сложно сказать, было ли это просто вопросом или насмешкой, но он до сих пор был абсолютно спокоен и невозмутим, лишь потирал свои длинные пальцы. — Я сам их увезу и закопаю. В Мидгаре их никто не найдёт. — Ради Титана, Язу! Ты говоришь о живых людях, таких же, как ты и я! Они не заслужили смерти! Никто не заслуживает смерти! — Какое тебе до них дело? Они сюда не чай пришли пить, так? Хотят жить — пусть не тыкают пистолетом. Это не сложно, так? — И вновь язвительная ухмылка на его лице. Да что он вообще такое?! Тифа резким рывком развернула его к себе и потрясла за плечи. — Зачем ты взял этот пистолет, Язу?! Зачем ты его вообще искал?! — Печеньки. Хотел поесть. Как можно хранить там оружие? — сказал он с какой-то особенной нежностью в голосе. — И из всех банок в моём баре ты выбрал именно эту, да?! Она даже не подписана! Он замолк и стал рассматривать что-то вокруг, словно вообще не слушал и погружался в свои грёзы. — Отвечай мне, Язу! — Что? — Зачем ты взял пистолет?! — Он был липким. Могло заклинить барабан. Люди всегда так безразличны к оружию? — Хватит нести чушь! Это было уже попросту возмутительно! Он действительно считал, что детский лепет смог бы кого-то убедить? «Безразличны к оружию!» Да он о каком-то куске железа заботился больше, чем о человеческих жизнях! — Это же ты убил всех тех людей в баре «Коралл»? Это ведь так? И военных тоже ты убил? Что они сделали, косо посмотрели в твою сторону? И нас ты тоже хотел убить, не так ли? Убить и сбежать, забрав всё ценное? Когда Тифа замолчала, ответа на её слова не последовало. Она достаточно долго выждала, но Язу, похоже, и не собирался ничего говорить. — Ты знал, что тут есть материя, зелья, и всё необходимое! И ты приполз ко мне, весь такой разнесчастный, понял, что я тебя не выдам Шин-ра! Как же тебя хорошо научили играть-то! А твой брат точно потерялся, или он просто поджидает снаружи? — Она снова сделала паузу, но Язу продолжал молчать. — А я доверяла тебе! Я думала, что ты, правда, просто напуганный и запутавшийся мальчик! А ты точно такой же обманщик, как тот, из кого тебя вылепили! Язу смотрел по сторонам, разглядывая что-то на стенах бара, словно скучал и просто снисходительно ожидал, когда же она, дурочка такая, наговорится. «Ох, ну хорошо, ты меня раскусила, давай, валяй, мне всё равно», — что-то такое, наверняка, он сейчас и думал. Тифа замахнулась и влепила ему такую пощёчину, что ладонь онемела от удара. — Это твоя благодарность за доверие, да?! Он медленно повернул голову обратно, хмурясь и сердито придерживая красную щёку. Даже такие простые эмоции на его лице выглядели чужеродными. Язу впервые за всё время смотрел Тифе прямо в глаза, и на миг показалось, что он вот-вот кинется и разорвёт зубами её горло. Но это всё ещё был покалеченный и безоружный мальчишка. Тифа отступила на шаг и выхватила пистолет. Конечно, она целилась рядом, а не в Язу и, может быть, именно это придало ему уверенности. Он хрипло хмыкнул и протянул руку к дулу. Когда раздался щелчок, он даже не дрогнул и опустил пистолет в пол. — В нём пять патронов, — холодно сказал он. — Никогда не угрожай пустым пистолетом. По спине пробежали мурашки. Даже не от того, что пистолет оказался пустым, а потому что она всё-таки спустила триггер, когда Язу занёс руку. Она упёрлась в столик позади. Нужно было как-то взять себя в руки. С чего это, в самом деле, ей бояться какого-то тощего дохляка? — И что бы ты сделал с тем, четвёртым? — Тифа отложила револьвер на столешницу. — Пытал бы, — ответил он без промедления. — Или я должен был его отпустить под честное слово? Поверить, что он никого не приведёт? Глупо! — Пытать? Так же, как тебя пытали турки? Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?! Вспомни, как тебе было больно и страшно! — Людям, значит, можно? — Он указал на свою грудную клетку с фиолетовыми, зелёными и жёлтыми разводами. — Ты бы меня отпустила, если бы не Рено? Кадажа не отпустили. — Это совсем другое! Кадаж... Клауд не хотел его убивать, и ты это знаешь! — Не знаю. Я бы убил на месте Клауда всех троих. А то можно поймать пулю в спину, так? — гадкий, мерзкий смех вырвался из глотки Язу, его настоящая ядовитая сущность. Тифа стиснула кулак и потрясла им прямо перед его носом. — Слушай сюда, сопляк! Увижу ещё раз с оружием в руках — оторву конечности! — Тогда давай, разломай меня на куски! Я весь — оружие, так? Людям можно убивать духов, а мне — никого, так? — он оттолкнул её и проковылял мимо. — Куда это ты собрался? Не смей идти наверх! — Тифа сорвалась с места, в три прыжка добралась до лестниц и перегородила проход. Впрочем, Язу даже не попытался туда идти, но встал на месте, до сих пор отвратительно-невозмутимый. — Ты сказала, я могу доверять тебе. Но сама не доверяешь, — ответил он хриплым, совершенно чуждым голосом. — Начинаю понимать Сефирота. Язу ещё раз посмотрел Тифе прямо в глаза тем самым полным разочарования взглядом, а она не знала, что ему ответить. Что если это — очередная игра? Больше он ничего не сказал и вышел в подсобное помещение. Вскоре раздался хлопок двери запасного выхода, и он вывел Тифу из ступора. И хотя всё казалось правильным, на душе скреблись кошки. Почему же Язу даже не попытался себя оправдать? Ведь если он так хорошо умел играть, то наплёл бы в три короба! Срочно требовалось немного выпить, иначе не хватит сил драить коридор всю ночь. Тифа выкинула все грязные тряпки и палочки, и хотела убрать фонарик со стойки на место, но нашла под ним пакет с приклеенной к нему лейкопластырями страницей из ежедневника Клауда. Это были особенные пластыри с кактуарами и муглами, которые покупали специально для Марлен, и если Язу не умел телепортироваться, то он должен был заранее взять несколько штук в ванной и захватить этот самый ежедневник. Тифа сама выбирала его в подарок Клауду на День Победы над Шин-ра, и это точно были те самые страницы с ярко-красной разлиновкой. «БОЛЬШЕ НЕ КЛАДN МЕН***
Весь Эдж загудел от сильного, порывистого ветра, напоминавшего морской шторм, но вместо солёных брызг в лицо летела грязная жижа из набившейся между домов пыли. Шумели не волны, а перетягивавшие улицы провода, скрежещущие карнизы, антенны и пластиковая пленка, отрывавшаяся от зданий и развевавшаяся, словно потрёпанные флаги. В узких проулках потоки воздуха разгонялись так сильно, что переворачивали ящики, велосипеды и даже полные мусорные баки. Язу почти сбивало с ног. Над крышами кружили пакеты, бумага и другой мелкий хлам, как стая диких мусорных птиц. Других не было, они забились в дома точно так же, как собаки, кошки и люди. Потому что у них был дом, а у Язу его больше не было. Все как одна, двери были заперты. На десятой он устал проверять. Если бы все здания этого мразотного города осыпались под напором ветра, как карточный домик, Язу был бы совсем не против. На самом деле, именно этого он и ждал. Низкие и жирные тучи усиленно выжимали из себя дождь, хлеставший холодными каплями прямо по спине, как кнутом. Вселенная старалась изгнать Язу с заднего двора «Седьмого неба», из этого города, как будто он был недостоин, но почему? Почему Тифа решила, что он стал бы ей вредить? Только идиоты стреляют в тех, кто перевязывает им раны, так? С другой стороны, он убил человека. Рено обещал, что от этого будут проблемы — и это единственное, о чём он не солгал. Видимо, надо было позволить тем «совершенно правдивым» говнюкам оставить в Тифе дыру размером с голову. Поступить так, как она и предложила — украсть всё ценное и отправиться на пикапе искать Лоза. Но Язу опять принимал дурацкие решения. Через какое-то время спина так онемела от холода, что стало наплевать и на это, и на острые камни, попадавшие под пятки. Уходить босиком было вообще не самой умной идеей — Язу прекрасно знал, сколько хлама люди раскидывали вокруг — но в тот момент, когда Тифа превратилась в вопящую Карандашную женщину, он думал только о том, что надо как можно быстрей убираться из бара. Она не дала вставить ни единого слова, просто поливала обвинениями с такой силой и напором, что брызгала слюной. Можно было бы что-то придумать в оправдание, наверное, но зачем? Она бы всё равно не стала слушать и наверняка сдала солдатам или Шин-ра, если бы он не ушёл сам. Людям нельзя доверять, они все — полные социопаты. Сколько нужно было примеров, чтобы эта простая мысль навсегда врезалась в сознание? Разумеется, Тифа ничем от них не отличалась, и эта её фраза «Ты можешь доверять мне» переводилась как «Ты можешь доверять мне, но при первом подозрении я тебя вышвырну». Наверное, Летун и Старфилд тоже не особенно-то пеклись об образцах, у них просто были такие приказы, так? Была ли у людей своя первая серия? Ответ терялся в странных дебрях человеческой логики, такой же спутанной, как и этот город. Как и лживые человеческие обещания, его улицы казались разными, но все походили одна на другую. В ночной темноте всё сливалось, и не оставляла мысль, что арки из металлических труб и проходившие под шоссе тоннели — это одно и то же место, вокруг которого Язу нарезал круги. Возможно, так оно и было. Не то чтобы он шёл куда-то в определённом направлении, просто двигался вперёд, пока ещё был способен. Он чуть не скатился с лестницы, когда спускался по скользким каменным ступеням. Размокшая повязка сорвалась с лица и шлёпнулась в грязный ручей, тянувшийся вдоль бордюра и с громким плеском обрушивавшийся в канаву. Язу прислонился к стене, чтобы немного перевести дыхание, потому что под ватными ногами улица словно кренилась в разные стороны. Такое ощущение, что Тифа не просто выставила его за порог, она вышвырнула его в какой-то другой мир для тех, кто не выдержал проверки на хорошесть. Здесь повсюду пахло сыростью и плесенью, и это, наверное, и было то, что видели все гниющие заживо перед смертью. Мир для них становился вечным ливнем и холодной ночью. Почему всё это должно было случиться именно с ним? Его слепили в Шин-ра, чтобы сидеть в лабораториях, выполнять понятные поручения первой серии и бегать по лабиринтам за шоколадку, а не делать всё то, что он делал последние несколько дней. Всё в этом мире лишь специально тормозило, чтобы Язу не успел найти брата до того, как распадётся на дым и искры. Как будто весь Эдж — гигантская настольная игра с фишками и кубиком, и он выкидывал самые неудачные значения, потому то застревал на одном месте, то прыгал назад. В итоге, он попал на клетку «вернуться в начало» — во двор с грязной лужей, где, разбитый и покалеченный, дожидался смерти. И ни единого следа Лоза. Даже никакой информации о том, что он вообще жив. Язу устал. Не так, как устают в конце дня, а абсолютно, совершенно, полностью истощился. Эта усталость никуда бы не ушла ни завтра, ни послезавтра, сколько бы ни обещали. И злобное хихикающее за спиной только её усиливало. За сегодня он, наверное, не прошёл и пятой части города, а мир за пределами Эджа простирался на мили. Язу в нём — крошечная песчинка, которая даже не умела общаться с людьми и путалась в городских улицах. Почему ему не хватило ума просто сунуть себе карту в карман, прежде чем спускаться в бар? Язу рухнул на колени в лужу. Мимо проносились смятые газетные сводки про маньяка в городе. Яркие лампочки со стены неподалёку бросали блики на воду, окрашивая её в цвет свежей крови. Дома смотрели редкими светившимися окнами, как огромными глазами, и лживые людишки наблюдали оттуда за тем, как Язу умирал. Снова вырвало, но не осталось даже сил вытащить руки из грязной воды, перемешавшейся с остатками курицы, печенья и кровавыми сгустками. Лишь отвращение удерживало от того, чтобы рухнуть на землю и окончательно сдохнуть. Всё безнадёжно. Одному Лоза не найти. Тот день, когда всё будет хорошо, никогда не настанет — наверное, это знала даже Тифа. Это такая фальшивая отговорка, чтобы дать надежду. И мечта отправиться куда-то путешествовать вместе — тоже просто фантазии, такие же глупые, как сказки Кадажа о матери. На самом деле для них троих всё давно уже было предрешено. Может, рождены они были служить Шин-ра, но в итоге стали расходным материалом Сефирота. И сдохли. Конец истории. Язу вновь зашёлся в кашле. Он бы умер только для того, чтобы перестать ощущать эту надоедливую острую боль в груди и постоянную ломоту в костях. Послышались тяжёлые шаги — кажется, спешили солдаты. Если солдаты — пусть стреляют. Но что-то их остановило, они развернулись и ушли. Сюда направился кто-то другой, твёрдым, тяжёлым шагом. Он остановился прямо перед Язу и тяжело вздохнул. — Вставай. — Это был тот самый «Горгулья» Руд. — Просто прикончи меня уже. — Заканчивай ломать драму. — Он протянул руку. — Пошли под крышу. Пришлось, хоть и неохотно, снова принять помощь от человека. Они зашли на сырой деревянный настил под навесом, где и висели те самые лампы. Руд снял пиджак, относительно сухой для человека, который ходил под таким дождём, и накинул Язу на плечи. Стыдно было признавать, но сохранившееся внутри тепло оказалось приятным, хоть вся подкладка и пропахла резким запахом одеколона. Руд прислонился спиной к дощатому ограждению и сунул сигарету в зубы. И этот курил? Наверное, у турков это было что-то вроде обязательного ритуала. Впрочем, его сигареты не так резко воняли и отдавали чем-то сладким и более натуральным, чем те, что у Рено. — Поздравляю! Вы меня снова поймали, — прохрипел Язу. Он старался не стучать зубами и не так явно кутаться в пиджак. — Это был просто вопрос времени, — невозмутимо ответил Руд. — Но парней ты зря пострелял. Кто бы сомневался, что именно турки их и подослали! — Не жалко Тифу? — Работа есть работа. — Он выпустил струю дыма в воздух. — Не изображай ты Генезиса, давно бы был дома. Зачем ты удрал от Рено? — Он лжец. — Тоже мне новость! Ты и сам-то, ну, не святой точно. Про Пегги-то ничего не сказал. Язу поджал губы. Нужно было сдержаться в тот момент и просто уйти. Это же справедливо: она могла принадлежать тому, кого сама выбрала. Он же даже не подумал ударить Тифу, когда она накричала на него, так почему? — Она жива? — Угу. Но эта, ну, вторая, чуть Рено глаза не выцарапала. Короче, ты всем вокруг создал кучу лишних проблем. Подувший ветер потрепал матерчатое покрытие, которое было прибито гвоздями к навесу и спускалось по его внутренней стенке. Оно предлагало купить шлакоблоки. Шлакоблоки — это определённо то, что сейчас было жизненно необходимо. «А можно мне пару сотен шлакоблоков? Я построю из них высокую башню, чтобы привлечь своего брата?» — примерно так Язу и скажет по телефону. Эдж — это шумное, грязное, сырое место, полное незнакомых и лживых людей. Большая их часть никогда не видела духов, разве по телевизору, и уж точно не собиралась помогать им кого-то искать. Они, наверное, и знали о том, где мог быть Лоз, ровно столько же, сколько сам Язу. — Я не смог бы жить среди людей, так? Руд покачал головой. — Я не знаю, что бы ты там смог или не смог. Я с тобой в первый раз нормально разговариваю. Кстати об этом: брат просил тебя позвонить. Как там его? Циферки, короче. — Не хочу разговаривать. — А у меня приказ от начальства. — Пощёлкав в телефоне, Руд выбрал номер какой-то Райли. Через пару минут он протянул трубку. — Алло? Говорит H-03-l! Его голос походил на Кадажа так сильно, что первая фраза заставила Язу выпрямиться и отступить к стене. Однако это был не он. Это был вонючий задавака. — Чего тебе, Хил? — Не «Хил», а H-03-l! — раздался этот знакомый напыщенный голос. — Y-27-z, что вы себе позволяете? Почему вы до сих пор не связались с людьми корпорации? Вас ищут уже вторые или третьи сутки! — Они обманщики. Судя по свисту, он набрал полную грудь воздуха. Конечно: кто-то посмел оскорбить его повелителей, его хозяев. Его «мать». — Это они обманщики?! Кто обманщик, так это ваш покойный брат K-40-j! Стоит ли мне напомнить, что именно из-за его лживых учений ситуация обстоит так, что из всех духов в живых остались только четверо, да и один — под вопросом? — Лоз жив. Я это знаю. — И, тем не менее, нас было в шесть раз больше. В шесть раз — вы только подумайте об этом! И их смерти на совести вашего брата. Что ещё должно случиться, чтобы вы, наконец, поняли, куда ведут эти глупые фантазии о принадлежности к человеческому роду?! — А ты уверен, что твои не ведут? Он тяжело вздохнул, но на самом деле сейчас сердился. Кадаж тоже делал вид, что немного успокаивался, а потом выдавал обвинительную тираду. Руд отвернулся и молча докуривал сигарету, делая вид, что вообще не имеет отношения к этому разговору. Но он слушал. — Да, я абсолютно уверен, что следование установленным правилам ведет нас к мирному сосуществованию с людьми. Хотя бы потому, что все мои тезисы подтвердила доктор Райли из нынешнего научного департамента, как и мои опасения относительно этой самой «матери», в которую вы верили. Идеи K-40-j привели его к печальной кончине, и не только его. Но для вас, Y-27-z, ещё не всё кончено. Нам дают второй шанс, вы понимаете, о чём я?! Нам воссоздадут все условия, чтобы мы комфортно себя чувствовали, и всё станет по-прежнему. «По-прежнему». Они будут жить по-прежнему и всё станет хорошо, так? Нет, не так. Эту восторженную речь Язу уже слышал и не раз. «Как только мы вырвемся отсюда и найдём Мать, она даст всем верным детям то, чего им так не хватает! И мы все будем счастливы!» Лживые люди плели свои сказки точно так же, как это делал Сефирот. Ведь даже если всё не станет, как прежде, и хорошо, то жаловаться всё равно будет уже бесполезно, так? Был ли виновен Кадаж, в конце концов? Если бы люди сказали, что такое эта Дженова, и почему Сефирот так опасен, всё сложилось бы иначе, так? Хотя, скорей всего, просто навсегда упекли бы брата в колбу. — В наружном мире для таких, как мы, нет места. Думаю, вы уже в полной мере ощутили то, что мы совершенно не приспособлены к самостоятельному существованию в человеческом обществе. Отвергните весь тот мусор, который вам вбили в голову, и вспомните, наконец, кто вы есть и кому обязаны подчиняться! Единственная правда в его мусоре состояла в том, что Язу действительно был совершенно не приспособлен жить среди этих социопатов с их дурацкими правилами. Может быть, другого выбора и не было? Духов, ведь, никто никогда не спрашивал, нравится им выполнять приказы или жить в лабораториях. Просто — надо, так? Но Руд не отвечал. Ничто не отвечало, даже фонарики. С другой стороны, какая разница, где быть без братьев? По крайней мере, в лабораториях всё понятно, а тут? Сможет ли он самостоятельно хоть кого-то найти до того, как сдохнет в подворотне? — Так или иначе, я даю вам последний шанс. Я отдаю вам приказ вернуться в корпорацию и соблюдать предписанные духам нормы в обход указаний K-40-j. Потому что брат совершил ошибку. Они все совершили огромную ошибку, сбежав из лабораторий. И они не могли жить снаружи. Они походили на аквариумных рыбок, которым суждено было всю жизнь плавать меж толстых стёкол. В общем-то, не то чтобы этим рыбкам было плохо. — Y-27-z? — донеслось из динамика. — Y-27-z, вы в порядке? Ваш кашель звучит так, словно вы очень серьёзно травмированы. Учитывая то, что мне доложили о вашей с Y-55-k драке, это может быть разрыв лёгкого! Язу даже не заметил, когда покашлял. — В порядке. Жить буду. Наверное. — Это прозвучало крайне неубедительно! Немедленно возвращайтесь в Шин-ра. Наше место здесь, а не... — Язу отключил его, не став слушать дальнейшие нравоучения. Хила наебали, а он ещё этого и не подозревал. Но кто был Язу такой, чтобы переубеждать первую серию, так? В конце концов, его собственные решения просто водили его по кругу уже несколько дней подряд. И потом, были ли это его решения? Он просто искал того, кто мог бы помочь, так? — Ну? — окликнул Руд, — Сам-то дойдёшь пару кварталов или тебя нести? И, это, надень наручники, чтобы Елена не ворчала. — Она глупая. — Она нормальная. Глупый ты. Тут тоже было нечего возразить. Язу вытянул перед собой руки, и Руд защёлкнул один металлический манжет на его правом запястье, а второй — на своём. Они зашлёпали по лужам, и этот громила пёр вперёд так быстро, что за ним еле получалось поспевать так, чтобы не напороться на что-нибудь острое. Вдруг, Руд остановился, и Язу чуть не влепился в его широкую квадратную спину, наверняка твёрдую, как камень. — Забыл! — Он снова вытащил телефон из кармана и хотел набрать какой-то номер. Язу невольно глянул на экран. — Не надо! — Это почему? — Не хочу с ней говорить. Скажи, что всё хорошо, и вам можно доверять. Я отправляюсь в Шин-ра. — Сам ей это и скажи. Язу отрицательно покачал головой. — Она такая же лгунья, как вы все. Я ей больше не верю. Пошли. Я замёрз. Руд глухо усмехнулся. — Ты дурак и трус. Она за тебя, вообще-то, переживает. Просто скажи, что тебя нашли. Что, сложно? — Да. Теперь он так громко вздохнул, что засвистел ноздрями. Но в этот раз не насмешливо или злобно, а как-то понимающе. — Ладно. Напиши записку, я передам. Моим словам всё равно не поверит, зато, это, всю печень проест. — Записке поверит? — Ну, напиши так, чтобы поверила. Ты писать-то вообще умеешь? Это прозвучало почти оскорбительно. Язу кивнул. — Мы с ней больше не увидимся, так? — Я что, похож на того, кто принимает решения? Мне дали приказ тебя доставить, и я его выполняю. Вопросы у нас, это, не поощряются. В этом смысле мы недалеко от вас ушли. Это был, наверное, первый человек за долгое время, который даже не пытался лгать. Это давало какую-то... надежду? Может быть, это особенность подвида лысых тёмных людей с каменной плотью, которые никогда и никому не врут? Или на самом деле Руд был роботом — Хил сказал, Шин-ра хочет нам добра. Это так? — Не знаю. Мне на вас так-то пофиг. Вполне честно, хоть и жестоко. Но лучше так, чем брехня про то, что «всё будет хорошо». Наверное, так будет лучше для всех, если духи останутся духами и продолжат свою тихую жизнь в лаборатории. Их же для этого и создали, так? А турки, поищут Лоза, а потом доставят в Шин-ра, и тогда всё станет лучше, так? Конечно, рябившие отражения на лужах не отвечали. Но турки явно умели искать людей и духов лучше Язу, так что придётся доверить им это дело. А пока есть время, можно подготовиться к тому, чтобы сбежать от Шин-ра в мир людей и правильно прижиться там. Когда не надо носиться по городу, сразу появляется куча времени на чтение, так? А можно и остаться в лабораториях. Ведь раньше там было неплохо, так? Никто не отвечал. Но, быть может, они это потом решат вместе с Лозом. Или ответ придёт сам собой.