В борьбе обретёшь ты... (часть 1)

– Мистер Гарри Поттер проснуться, сэр, – Гарри застонал и, не открывая глаз, перевернулся на спину. – Утро, мистер Гарри Поттер, сэр, завтрак. – Динки, я не хочу завтракать, я спать хочу, – сонно пробормотал Гарри. – Давай ты меня через часок разбудишь. – Мистер Гарри Поттер не хотеть завтрак! Мистер Гарри Поттер, сэр, заболеть! – заверещал Динки. – Динки плохой! – Ладно, встаю, не кричи, пожалуйста, – Гарри сполз с постели, со второго раза попал в рукава халата, нашарил тапочки и только потом сумел разлепить глаза. – Поттер, твой несносный домовик испортил мне чудесное субботнее утро, – проворчал заспанный Забини, откидывая полог кровати. – Заметь, сегодня даже Нотт не орал. А вот вы всех перебудили. Гарри огляделся. Три постели были заправлены – Нотт, Крэбб и Гойл наверняка уже успели не только умыться, но и одеться к завтраку. Полог малфоевской кровати был задёрнут, и оттуда не доносилось ни звука. – Привет, Блейз, – зевнул Поттер и плотнее завернулся в халат, – Кто хотел спать, спит, – и тут до него дошло: – Субботнее?! Динки, ты изверг! – Динки плохой! – Не то слово! – вставил Забини и засмеялся. – Семь утра! И что теперь делать? – Пойдём в душ, а там решим, – Гарри опять зевнул, и они с Блейзом поплелись в умывальни. Но даже контрастный душ не сподвигнул Гарри на путешествие в Большой зал. Хотелось лениться и валяться в постели до обеда. «У меня сегодня трудный вечер. Я иду в гости к Хагриду вместе с обиженными гриффиндорцами, – напомнил себе Гарри и поморщился. – Опять всякой ерунды наслушаюсь от Уизли. Точно, надо себе хотя бы утро отвоевать». – Динки, а давай ты просто принесёшь мне молока и печенья, – Гарри вновь забрался в кровать. – В коридорах холодно, а в Большом зале шумно, я не хочу туда идти. Динки, пожалуйста. Динки попробовал возразить: – Завтрак очень полезно. Овсянка. – Умру от голода прямо здесь, в кровати, – пригрозил Гарри, передёрнувшись. – Из-за тебя! Домовик потрясённо ахнул и исчез, чтобы через минуту появиться с кувшинчиком молока и печеньем в небольшой плетёной тарелке. – Поттер, – умильно улыбнулся Забини, – ты же не станешь жадничать? – Угощайся. Эй, ты куда? – В гости, Поттер. Подвинься, а то я замёрзну. Динки, стаканы! У твоего хозяина утренний приём в будуаре, не опозорь его своей нерасторопностью. – Забини! – Спокойно, Поттер, ты разольёшь молоко. Сейчас мы позавтракаем и будем читать до самого обеда. Как тебе мой план? – План хорош, но почему бы тебе не осуществить его в собственной кровати? – Фу, какой бука. А если мне захочется с тобой поболтать? Не кричать же мне через всю спальню. Гарри завёл глаза, а Забини засмеялся: – Так и быть, следующее субботнее утро проведём в моей кровати. Они честно разделили завтрак на двоих, а потом принялись за чтение. Забини призвал со своей тумбочки небольшой пухлый фолиант, оказавшийся учебником по зельям, а Гарри уткнулся в «Физиологию». Он как раз дошёл до параграфа о строении и функциях клеточных мембран, как в спальню вошёл Нотт и во все глаза уставился на сибаритствующую парочку. – Молчи, – буркнул Гарри, краснея. – Всю жизнь, – поддакнул Блейз, выдернул из корешка книги маленькое перо на золочёной цепочке, подчеркнул несколько строк и вдруг оживился: – Тео, ты же на завтрак идёшь? Принеси пирожных, пожалуйста. – Забини, ты совсем страх потерял. – Грубиян. Обрати внимание, Гарри, два самых красивых парня курса просят его о малюсеньком одолжении, а он хамит. Вот о чём он думает? – О том, – ухмыльнулся Нотт, – что самые ядовитые твари ярче всех окрашены. Разумеется, Блейз промазал – Нотт проворно выскочил наружу, а кувшин из-под молока разбился о закрытую дверь спальни. – Может, у Динки попросить? – спросил Гарри. – У Динки неинтересно, – вздохнул Блейз. – Даром досталось – даром уйдёт. Не красней, Поттер, читай свою... А что это за книга? Гарри, как мог, объяснил и продемонстрировал пару иллюстраций. – И только-то? – разочарованно протянул Забини. – Ты эту книжку так прячешь, что слухи ходят самые страшные. Мол, Поттер чуть ли не «Некрономикон»* на ночь почитывает. – Всё бы вам сплетничать, – проворчал Гарри и углубился в чтение. Под одеялом было тепло и уютно, до следующего урока трансфигурации оставалось целых три дня, рядышком сопел Забини, то и дело что-то монотонно бубня себе под нос на латыни, и Гарри потихоньку принялся клевать носом. Он прикрыл глаза всего на минутку, и вдруг резко проснулся от какого-то толчка. Оказывается, вернувшийся с завтрака Нотт плюхнул на его постель корзинку с пирожными, и, мерзко ухмыляясь, принялся пинать ножку малфоевской кровати: – Малфой! Дрыхнешь, Хорь, а тут разврат и непотребство. Вставай, проспишь всё на свете. Драко сиплым со сна голосом сначала отправил Нотта в задницу фестрала и только потом отдёрнул полог и, сонно щурясь, оценил «разврат и непотребство». – Какие котятки! – восхитился он. – В пижамках и с пирожными. Хоть гобелен тки, запечатлевая неземную прелесть. Гарри, пунцовея, сунул пирожное обратно в корзинку, и метнул на похабников недобрый взгляд. – Вы издеваетесь? – начиная злиться, спросил он. Браслет отозвался с неожиданной лёгкостью, и Гарри не стал его сдерживать. – Поттер, – поёжившись, процедил Нотт. – Кончай свои штучки, а то я тебе сейчас тоже пару фокусов покажу. Я, значит, рискуя жизнью, пру через весь замок эти пирожные, а тут такая неблагодарность. – Почему «рискуя жизнью»? – изумился Блейз. – Отравленные, что ли? Нотт вперил глаза в потолок и скучным голосом сказал: – Я на глазах у всего Большого зала корзинку собирал. Ясно, что Паркинсон уже доложили, что я её сейчас в гостиной буду угощать сладостями и осыпать комплиментами. Дальше рассказывать или сами догадаетесь? Забини с Малфоем заржали, а Гарри хлопнул глазами: – Паркинсон? – Точно, Поттер, – потирая руки, оживился Блейз, – ты целых две помолвки пропустил: Нотта с Паркинсон и – сюрприз так сюрприз! – Пьюси с Булстроуд. Шуму было, как на чемпионате мира по квиддичу. – Я в душ, – сказал Малфой и с независимым видом вышел из спальни. Нотт тихо засмеялся, присел на краешек кровати и пробормотал: – Ничего, Хорёк, я таки дознаюсь, как ты это с Пьюси провернул, скотина. – Какие ещё помолвки? – опасливо поинтересовался Гарри. Ясно, что флинтовские шуточки насчёт дохлого тролля и рыжего Рона оказались бессовестным враньём, но с некоторых пор слово «помолвка» вызывало неприятные ассоциации. Блейз, хихикая, поведал о клятве лорда Нотта отдать в мужья Панси Паркинсон любого из женихов Ковена: – Как в хрониках времён Основателей, ей-Мерлин. Тео, твой батюшка такой романтик! На это Нотт только хмыкнул и пожал плечами, мол, думай, что хочешь. Когда Гарри поинтересовался, с каких это пор одиннадцатилетние мальчишки стали считаться женихами, Нотт тяжко вздохнул и проворчал: – Да хоть новорождённые, Поттер, какая разница? Это же помолвка, а не свадьба. – А почему ты согласился? – Поттер, – невесело усмехнулся Теодор, – если отец велит, я и на Филче женюсь. Гарри во все глаза уставился на Нотта, не зная, что сказать в утешение. Все эти договорные помолвки и свадьбы казались ужасной нелепостью. В нормальном мире о таких вещах люди начинали задумываться ближе к старости – лет в двадцать, а то и в двадцать пять. И даже в таком почтенном и неромантичном возрасте главным критерием в выборе супруги оставались нежные чувства, а вовсе не вероятные качества будущего потомства. «Вот она, селекция, – подумал Гарри, – во всей красе». Размышлять о суперспособностях чистокровок было гораздо приятнее, чем о способах, какими они достигаются. Стыдно, глядя на непривычно тихого Нотта, прикидывать, насколько сильны будут его дети. Интересно, отцу-романтику совсем не жаль своего сына? – А как познакомились твои родители? – осмелившись, спросил Гарри. – На балу, Поттер. Отец говорил, что влюбился в маму сразу и навсегда, – ответил Тео преувеличенно спокойно. – Но если ты сейчас свои магловские проповеди заведёшь о «жениться по любви», я тебя прокляну. Гарри невольно съёжился под одеялом и робко произнёс: – Почему проповеди? Мне просто немного непонятно, зачем… – Да всё понятно, Поттер! – вмешался Забини. – Тео – последний в роду, ему нельзя наобум жениться. Лорд Нотт наверняка знает, что делает. Нотт неприятно оскалился: – Джеймс Поттер тоже был последним в роду. И стал Предателем крови. Я не желаю такой судьбы ни себе, ни своим детям. Ясно? – Нет! – решительно мотнул головой Гарри. – Объясни, потому что я окончательно запутался. Кто такие эти Предатели крови? Уизли говорит, что так называют тех, кто ратует за сближение с маглами. При чём здесь женитьба? В этот момент в спальню вошёл Малфой, зевнул и с досадой сказал: – Душ не помогает. Да что там, я и в душе чуть не заснул. Подвинься, Поттер. Э нет, корзинку оставь, я ещё не завтракал. А запить нечем? Он взмахом руки призвал подушку со своей кровати, увалился между Гарри и Блейзом и принялся уничтожать пирожные. – Динки, молока, пожалуйста, – обречённо вздохнув, сказал Гарри, а Нотт засмеялся, скинул обувь и устроился в ногах у «котяток». – Слыхал, Малфой, – сказал Тео, – твой приятель Предателями крови интересуется. Хорош жрать, просвещай Поттера, умник. – А фам? – прошамкал Драко, запихивая в рот ещё одно пирожное. – Флабо? – Кто у нас факультетский сказочник, – пожал плечами Нотт, – какой даже про некросов чешет так, что тех обнять и пожалеть хочется? Гарри улыбнулся. После памятного дебюта Малфой стал популярен у слизеринских дам. Каждую пятницу, когда не нужно было готовиться к занятиям, девочки упрашивали Драко рассказать историю «про любовь и приключения». Вдоволь насладившись комплиментами, Малфой важно снисходил к девичьим просьбам и радовал присутствующих в гостиной какой-нибудь жутковатой легендой с разлучёнными возлюбленными, утерянными артефактами, зловещими тайнами и кровожадными маглами. Парни до просьб и тем более комплиментов не опускались, но слушали Малфоя очень внимательно, даже старшекурсники, а потом надолго зависали в библиотеке, роясь в фолиантах с историческими хрониками. Поэтому, как Гарри и полагал, нарочито небрежная похвала Нотта живо согнала с Малфоя сонливость. Драко торопливо допил молоко, взбил подушку, подсунул её под спину, поёрзал и состроил вдохновенное лицо. – Цель всякой нормальной семьи состоит в приумножении магических способностей своих потомков, – Малфой удивительно точно скопировал тон Флитвика, объясняющего новую тему, и Гарри невольно улыбнулся. – Видишь ли, великие маги не на пустом месте родились, у них в родословной обычно числилась прорва весьма целеустремлённых предков. По сути, это стремление к усилению магической мощи сравнимо только с культом физической красоты и силы в древней Греции. Другого примера такой одержимости человечество не знает. Гарри помимо воли представил себе статую Правой Руки где-нибудь в Парфеноне и нервно хихикнул. Аполлон от магии, точно. Как замечательно, что Драко совсем на него не похож. А на кого, кстати, похож Драко? Уж точно не на сказочную фею Нарциссу с её почти кукольным лицом, золотыми кудрями и огромными синими глазами. Драко между тем рассказывал, что селекционный метод накопления магии существовал тысячелетиями, как самый безотказный. До недавнего времени всё человечество очень уважало «династический» способ передачи знаний. Ещё полтора столетия назад никого не удивляли целые кланы кузнецов, корабелов, лекарей, менял, горшечников или ювелиров. Маги в этом отношении ничего нового не придумали – из года в год, из века в век копили знания и силу, весьма тщательно следя за тем, чтобы ни то ни другое не уходило из семьи на сторону. Само собой, в те времена к заключению брака подходили со всей серьёзностью. Ни маги, ни маглы не ставили во главу угла личную симпатию жениха и невесты. Явные и тайные выгоды от союза семей, величина приданого, надежда на рождение здоровых, крепких и многочисленных детей – вот, что считалось главным при заключении достойного брака. Неземная же любовь существовала лишь в балладах менестрелей и в нравоучительных сказках, где итогом таковой любви становились разорённые дома и мастерские да нищие байстрюки, погибающие без помощи и защиты. – Предатель крови – это тот, кто в угоду своим желаниям перечеркнул достижения всей семьи за сколько-то лет, – Драко говорил непривычно серьёзно, без обычных шуточек и подначек. – Женись Тео на маглокровке, а то и вовсе на магле – магическому дару рода Ноттов придёт конец. Такой ребёнок будет обычным полукровкой, и всё придётся начинать сначала. «Джеймс Поттер, – подумал Гарри и загрустил. – А я, получается, в глазах чистокровных то самое «всё сначала», которого даже его собственная палочка не слушается». Малфой определённо имел талант к публичным выступлениям. Он рассказывал живо и интересно, используя многочисленные примеры из жизнеописаний ныне исчезнувших родов: «Сам понимаешь, Поттер, живые так легко с тайнами не расстаются», упоминал труды немногочисленных учёных, исследовавших механизм наследования магических способностей, ссылался на хроники Палаты лордов и даже декламировал отрывки из старинных легенд. – В старину Предателями крови считали всех, кто пошёл против воли главы рода и вступил в брак по собственному разумению. Со временем нравы смягчились, и большинство семей устраивает договорной брак лишь для наследника рода или носителя особо могучего дара. В любом случае, потомков нежелательных союзов из виду не выпускают – если те достаточно сильны и амбициозны, всегда можно основать младшую ветвь рода. Будь твой дед жив, может быть… – Я знаю, – Гарри кивнул. – Мне мистер Сметвик объяснял уже. И тут до него внезапно дошло, что Малфой, в отличие от большинства слизеринцев, по-прежнему считает его настоящим Поттером. Тоже сравнил с колдографией своей тётки? Гарри вздохнул – от Малфоя теперь никуда не деться. Во-первых, нужно провести серию опытов с браслетом. Во-вторых, следует закончить работу с таблицами по зельям. А в-третьих, хорошо бы расспросить Малфоя о Поттерах, раз уж тот такой знаток родословных. – А Уизли при чём? – спросил он. – Они же вроде чистокровные? – Мало того, в «Справочнике чистокровных волшебников», изданном в тридцатые годы нынешнего века, Уизли числятся в составе двадцати восьми истинно чистокровных семейств, – хихикнул Малфой. – Авторство этой мерзкой книжонки приписывают некоему Кантанкерусу Нотту. – Почему мерзкой? – спросил Гарри, благоразумно не задав первого пришедшего на ум вопроса: «Нотты умеют писать книги?» – Клеветнические бредни, – надменно протянул Малфой. – Гнусные измышления жалких завистников. – Малфоев там не значится, – усмехнулся Нотт, укладываясь на спину и закидывая руки за голову. – Мудрая книга. – Поттеров и Забини, кстати, там тоже нет, – засмеялся Блейз. – Я склоняюсь к банальному сведению счетов. – Видишь ли, Поттер… – Нотт призвал корзинку, пошарил там и разочарованно буркнул: – Хрен успеешь за этими Малфоями. Подчистую всё умял, Хорёк. Так вот, Поттер, те, у которых рыло в пуху по самые уши, не рассказали тебе, что нечистокровными считаются ещё и семьи, запятнавшие себя случками с нелюдью. Эти умники вместо того, чтобы честно плодиться и размножаться, подхлёстывали свой дар вливанием нечеловеческой крови. А теперь, негодяи, полощут доброе имя моего уважаемого предка. Гарри встрепенулся, припомнив свои размышления насчёт Флитвика и Хагрида, и взволнованно поинтересовался: – Неужели гибриды фертильны? – Чего? – Нотт приподнялся на локте и вытаращил глаза, а Малфой с Забини захихикали. – В смысле, разве полулюди могут иметь потомство? – Я в тёмных ритуалах не волоку, Поттер, не ко мне вопрос. Вон, у потомственных извращенцев спрашивай. – От извращенца слышу! – возмутился Малфой, а Забини нехорошо прищурился. – Этот Кантанкерус был дурнее всех Лавгудов вместе взятых, и твой прадед трёх сов загонял насмерть, чтобы извиниться за этот бред перед всеми обиженными. – Кузен моего прадедушки и впрямь был человеком учёным и дотошным. Книжки запоем читал и чушь всякую нёс без остановки, прямо, как вы, – неторопливо и преувеличенно серьёзно сказал Нотт. – А из дому Кантакеруса нечасто выпускали только оттого, что культурного мага всяк горазд обидеть. Подумаешь, написал, что Малфои с вейлами сношались, а Забини – с русалками. Гарри навострил уши. Русалки-зельевары – это что-то новенькое. А Люциуса Малфоя действительно частенько сравнивали с вейлой. «Эксперименты с нечеловеческой ДНК, с ума сойти, – взволнованно думал он. – Неужели маги и впрямь настолько обогнали маглов? Хотя, маглы даже не подозревают о близком соседстве с нечеловеческим разумом». – Враньё! – хором заорали «потомственные извращенцы». – Небольшая ошибка, – со снисходительной усмешкой изрёк Нотт. – Какие могут быть вейлы, когда для всякого очевидно, что это были акромантулы. Малфой зашипел сквозь зубы что-то нецензурное и явно собрался от души лягнуть шутника. – А Уизли? – торопливо спросил Гарри и как бы в волнении ухватился за малфоевское плечо, пресекая вероятную потасовку. До сих пор такие прикосновения срабатывали безотказно. – Они-то с кем… это… Ну, за что их называют Предателями крови? – Не поверишь, Поттер, – Нотт повернулся на бок и погрозил пальцем Забини, а тот фыркнул, показал пустые ладони и уставился в свой учебник, – но в кои веки Уизелов оклеветали. Образцовая чистокровная семья – плодятся всем на зависть, детей держат в послушании и глотки готовы перегрызть всякому, кто их тронет. – Нищие идиоты, – процедил Малфой, передёрнувшись, – дармоеды и лживые твари. Хотят на наших костях… – Драко, – укоризненно перебил его Гарри, – скромный достаток вовсе не повод презирать людей. Я тоже нищий по твоим меркам. – Зато у тебя есть хороший шанс очень быстро это дело поправить, – Нотт похабно подвигал бровями, а Забини хихикнул. – У магов, как ты заметил, смазливые мордашки в цене. Среди чистокровных красавцев немного – Блэки, Диггори, Бёрки, Малфои до недавних пор да вот один из Забини получился, спасибо миледи Розабелле с её неземной красой и сильной кровью. – Погодите, – Гарри озадаченно потёр шрам, – давайте по порядку. Я запутался. Итак, Уизли. – Уизли на словах ратуют за единение с маглами, смешанные браки и отмену Статута, а сами истово блюдут обычаи чистокровных, – сказал Забини. – Мало того, они науськивают маглорождённых на нас, рассказывают им всякую мерзость о вырождении старых семей. Понятно, что Уизли надеются возвыситься на руинах магического мира, соперников-то выбьют. – Я, Поттер, тоже небогат, – добавил Нотт, – но не мечтаю засадить Малфоев в Азкабан, чтобы погреть руки на аферах с конфискованным имуществом. Сам посуди, наследник Уизелов работает в Гринготтсе разрушителем проклятий, а второй сын хвосты драконам крутит в заповеднике. Самые, блядь, магловские места. Зато, случись нужда, чужой мэнор взломать – готовые мастера имеются. – А это не может быть совпадением? – засомневался Гарри. – Как-то за уши это всё притянуто. – Я бы рад ошибиться, – пожал плечами Нотт. – Но близнецы свои придумки на грязнокровках пробуют, Персик, сучонок, по слухам в Министерство метит. А тебе Дамблдор назначил в друзья единственного из рыжих уёбков, кто обещает стать неплохим боевиком. Кстати, вот тебе преимущество универсалов перед одарёнными. Забини, будь их целая сотня, в зельеварнях осядут все до одного. А так детей можно пристроить всюду. Пусть не первые, зато везде. – Как тараканы, – фыркнул Малфой. – Куда ни плюнь. – Молчи уж, – махнул рукой Нотт. – Твой папаня и в одиночку успевает всюду свой нос засунуть. Гарри чудом успел поймать Малфоя за воротник пижамы: – Драться – в фехтовальный зал. А это моя кровать. Не желаешь отсюда вылететь, сиди смирно и огрызайся вежливо. – Хорошо, Гарри, – прохрипел Драко, с ненавистью смотря на скорчившихся от хохота однокурсников. – Фехтовальный, так фехтовальный. – Поттер, ты прирождённый миротворец, – простонал Блейз, утирая выступившие слёзы. – Чуть что – марш из кровати! Нотт опять заржал и простонал, держась за живот: – Я тебя уже люблю, Поттер. Надоест Малфой, обращайся. Гарри запунцовел и закрыл лицо ладонями: – Ненавижу вас, пошляки несчастные. Все валите отсюда. Ответом ему был новый взрыв хохота. Гарри тяжко вздохнул и опять раскрыл «Физиологию». Хоть вообще ничего не говори, обязательно всё наизнанку вывернут, бессовестные слизни. – Я понял, – мстительно сказал он. – Уизли и впрямь оболгали. Они не Предатели крови, а… – Они просто предатели, – без улыбки сказал Нотт. – Плохо, что ты не волен отказаться от этого знакомства. Будь осторожен и не прячься от Флинта с Ургхартом. Гарри нахмурился и промолчал. С Флинтом, вонючим троллем, он больше ни единым словом не перемолвится. После случая с этим дурацким зеркалом Гарри едва вымолил прощение у Невилла с Гермионой, наслушался от Уизли нотаций вперемешку с руганью и вытерпел весьма непростую беседу с Дамблдором. После выматывающей душу аудиенции у директора, Снейп привёл его в свой кабинет, усадил на стул, долго молчал и тёр виски, мрачно поглядывая на Гарри. – Вечная проблема с пикси, – наконец сказал декан непривычно грустно, – убивать их не за что, но терпеть рядом невозможно. Умоляю вас, мистер Поттер, образумьтесь. Классы, библиотека, гостиная Дома и спальня первого курса – больше я нигде не желаю вас видеть. В Больничное крыло вы будете ходить только в моём сопровождении. Гарри вылетел из кабинета в слезах. Можно подумать, это он устроил гадкий спектакль с «покушением» и ударил девочку! Тем не менее, он заработал выволочку, а Ургхарта и Флинта наградили тридцатью баллами. Эта слизеринская справедливость так обидела Гарри, что он на следующий же день в библиотеке помирился с Гриффиндорским трио и безропотно согласился на субботний визит к Хагриду. Но даже пребывая в «растрёпанных», как выражалась мама, чувствах, Гарри наотрез отказался от вылазки в Запретный коридор. – Уизли, сколько можно, – с досадой ворчал он, – мы триста раз это обсуждали. Цербер опасен. Я не хочу, чтобы кто-то из нас погиб в зубах у дворняги-мутанта. – А если найдётся способ обойти цербера? – Найдётся – поговорим. Теперь после обеда придётся тащиться к Хагриду. Рассказы про «папку и мамку» нагоняли на Гарри тоску, а байки про хагридовых «зверушек» – злобное недоумение. Невоспитанный и трусоватый пёс Клык, завидев Гарри, каждый раз разражался визгливым истеричным лаем и забивался куда-то под хагридову лежанку, а Гарри мечтал притащить сюда умницу и бойца Злыдня и показать Хагриду, как должны себя вести настоящие собаки. Однако из-за «зеркальной» истории Гарри чувствовал себя виноватым и намеревался мужественно перетерпеть пару часов непрерывных укоров, хотя от обвинений в общении со слизеринцами его уже тошнило. Гарри тяжко вздохнул. Два месяца полного бойкота проехались по его мозгам сильнее, чем он сам думал. Теперь он регулярно ловил себя на горячем желании никогда больше не ссориться со змеиным домом. Но с Флинтом он разговаривать не будет ни за что, пусть хоть камни с неба! – Поттер, не дуйся, – Нотт опять улёгся на спину, взмахом руки выдернул из-под Блейза подушку и сунул себе под голову. Забини возмущённо затарахтел что-то по-итальянски, на что Нотт только ухмыльнулся: – По-английски, будь добр, я эту твою тарабарщину не понимаю. – Пожалуйста, Гарри, – Малфой даже шёпотом исхитрялся тянуть гласные, – не сердись. Я не буду убивать дракклова нахала здесь, клянусь. Я его в Большом зале отравлю. – Я всё слышал, – зевнул Нотт. – Поттер, не поощряй его дурные наклонности. – Хорошо, – согласился Гарри и опять взялся за книгу. Однако он никак не мог сосредоточиться на чтении, думалось о чём угодно, только не о клеточных мембранах. Например, о том, что, по сути, у него нет ничего общего с мальчишками, валяющимися сейчас в его кровати. Избалованные чистокровные нахалы, все трое. И, по мнению Рональда Уизли, будущие постояльцы магической тюрьмы Азкабан. «После нашей победы», – говорил рыжий Рон и многозначительно смотрел на Поттера. Гарри этих намёков предпочитал не замечать, он ни с кем воевать не собирался. Надо думать, слизеринцы тоже намеревались использовать «газетную утку» Поттера, и не факт, что только лишь для защиты своего мира от магловской угрозы. Методы вербовки у них были намного приятнее, что ни говори: уютные посиделки, сладости, комплименты, помощь в подготовке к занятиям, лекции эти… ненавязчивые. Охрану, опять же, приставили. Грех жаловаться, лучшие бойцы Слизерина к услугам изгнанного из рода полукровки. И Гарри непременно бы купился, не будь этих двух месяцев настороженных взглядов, презрительных гримас и ледяного молчания. Дом Слизерина подозрительно быстро изменил своё отношение к убийце Лорда. Вероятно, присмотрелись, оценили шансы и принялись за «приручение героя». После таких щедрых авансов грубоватые и прямолинейные гриффиндорцы невольно раздражали. Особенно Гарри бесили попытки спекулировать памятью Джеймса и Лили Поттеров. По мнению Рона, Поттер непременно должен был отомстить за их смерть. «Кому? – Гарри едва удерживался, чтобы не выкрикнуть это в лицо Уизли. – Никто из нас в той войне не участвовал, Неназываемый умер, зачем опять убивать?» Но он молчал, не желая затевать ссору, а Рональд презрительно кривился и обзывал Гарри трусом и слизнем. В общем, Поттер прекрасно всё понимал, но в глубине души надеялся, что не все относятся к нему, как к герою. Может быть, у него ещё появятся настоящие друзья, всё равно с какого факультета.

***

Северус Снейп торопливо наколдовал Темпус и тихо ругнулся. По случаю субботы студенты не торопились на завтрак, а у него совсем не оставалось времени – в лаборатории подходила основа для Кроветворного зелья. – Помона, – шепнул он тихо, – окажите услугу, присмотрите за моими аспидами. Мне уже нужно бежать. Профессор Спраут кивнула: – Хорошо, Север, я послежу. Только Бёрка предупреди, где тебя искать. Снейп отложил приборы и свернул салфетку: – Приятного аппетита, коллеги. – Северус, мальчик мой, – Дамблдор укоризненно покачал головой. – Ты совсем ничего не съел. У тебя всё в порядке? – Благодарю вас, я сыт, – сухо ответил Снейп. – И прошу простить, что вот так срываюсь, но у меня готовится зелье. Вообще-то ему хотелось швырнуть салфетку в лицо директору и заорать: «Ты что, кретин старый, совсем нюха лишился? Квиррелл уже разлагается заживо! Как у тебя кусок в горло лезет, упырь ты в колокольчиках?!» С Квирреллом действительно была беда – тот невыносимо вонял, пугал окружающих дёргаными, рваными движениями, заикался на каждом звуке и большую часть времени казался невменяемым. Могучее гнилостно-чесночное амбре, исходящее от Квирелла, лишало преподавателей аппетита, и теперь почти все профессора обедали у себя в покоях. За преподавательским столом в Большом зале с некоторых пор собирались лишь деканы факультетов, вынужденные присматривать за подопечными, директор да сам Квиррелл. То и дело кто-нибудь из профессоров украдкой очищал воздух заклинанием, но принимать пищу всё равно никто не мог – последние пару недель Квиррелл выглядел едва ли не хуже, чем вонял. Снейп ещё пару раз пытался убедить Дамблдора отправить несчастного заику в Мунго, но директор пожимал плечами, говорил, что Квиррелл взрослый маг, и никто не вправе принуждать его к лечению. Впутывать мадам Помфри в это разбирательство Северус не хотел, прямодушная медиведьма могла устроить Дамблдору скандал и тем навлечь на себя неприятности. Снейп был твёрдо намерен дорожить немногими союзниками и не подставлять их по пустякам. Квиррелла же Северус, поразмыслив, решил отнести к пустякам. Один Мерлин ведает, что за болезнь или проклятие тот подцепил во время вояжа по Восточной Европе, но это загадочное недомогание не было заразным, а сам больной вёл себя тихо и не бросался на окружающих. Снейп расспросил старшекурсников и выяснил, что Квиррелл поначалу пытался кое-как вести занятия, а теперь попросту задаёт самостоятельные работы на весь урок и сидит за преподавательским столом в странноватом оцепенении, не реагируя на шум в классе. Северус переговорил с префектами и принялся вести дополнительные практические занятия по ЗОТИ для тех, кто в этом нуждался. Свободного времени поубавилось, но авторитет Снейпа на факультете заметно возрос. Змеёныши всегда уважали наглядную демонстрацию силы, а как дуэлянт Северус был весьма хорош, недаром в своё время его натаскивали сами Лестрейнджи. Поттер, кстати, на эти занятия не записался, и Снейп не стал настаивать – отношения героя со светлой магией не улучшились ни на кнат. В общем, Снейп и думать бы забыл про Квиррелла, однако дракклов заика завёл привычку прогуливаться по Запретному коридору. Давние подозрения в наличии какой-то аферы с участием директора и его вонючего протеже всколыхнулись с новой силой, Северус не удержался и переговорил с Помоной. – Север, ты что, забыл? – изумилась Спраут. – Мы этот коридор устроили, чтобы младшекурсников после экзаменов развлечь. Помнишь, Альбус толковал насчёт магловских методов мотивации? Весной объявим, что всех студентов, успешно сдавших экзамены, ждёт незабываемое приключение. Призы ещё собирались вручать самым находчивым. И если детям понравится, будем такой аттракцион каждый год устраивать – гораздо интереснее магию по делу применять, а не в классе у доски. Снейп почувствовал себя идиотом. Аттракцион? Похоже, он был здорово не в себе после ссоры с Люцем, если пропустил мимо ушей это объяснение. – А почему мы этот дракклов коридор делали летом? – только и спросил он. Стройная теория «геройского полигона» рухнула и превратилась в мешанину фактов и фактиков, легко объяснимых по отдельности и совершенно бредовых в совокупности. Спраут глотнула дорогущего виски из заветных снейповых запасов и недоверчиво посмотрела на Северуса: – Летом в школе пусто, и времени у нас намного больше. Север, с тобой всё в порядке? – Нет, – честно признался Снейп и заработал от Помоны сочувственный взгляд и предложение подменить с субботнего дежурства, чтобы он мог сходить в Хогсмид и «слегка поразвлечься». «Чудесно, – застонал Снейп про себя. – Теперь она думает, что я дурею от недотраха». Он кисло поблагодарил Спраут за заботу и перевёл разговор на что-то другое. История с некро-зеркалом окончательно всё запутала, но обдумать её Северус не успел. Старший Нотт после разбирательства у директора напросился проведать «родные стены и любимого сына», вытребовал открыть камин в кабинет слизеринского декана и, обаятельно улыбаясь, едва ли не зашвырнул Снейпа в дымоход. Северус приготовился к Круцио или к чему похлеще. Боевые маги славились неуравновешенностью и всяким отсутствием логики, а Нотт, что ни говори, был первым бойцом магической Британии и никаких оправданий наверняка слушать бы не стал. Однако, Нотт неторопливо опустился в кресло, задумчиво осмотрел Снейпа с ног до головы и произнёс: – Подумать только, а ведь мы тебя боялись до судорог. Как же, любимчик Лорда, личный зельевар. Отравитель. Интриган. Самого Малфоя, первую блядь Британии, отучил на сторону смотреть. Мы даже представить боялись, как это у тебя получилось – ведь не красотой же ты его взял. А на деле-то… – Не припомню, чтобы я претендовал на ваше уважение, – не выдержав, огрызнулся Снейп, ему отчего-то стало страшно обидно. – Руквуд тоже тебя нахваливал через слово. Мол, гений, уникум и всё такое, – Нотт подпёр щеку рукой и вздохнул: – Это Люций вместо тебя зелья варил? Я не удивлюсь. – Что. Вам. От меня нужно, – чеканным от бешенства голосом произнёс Снейп. Мало ему отказа из Гильдии, так ещё тупой боевик будет обвинять его в бездарности. Нотт поднял глаза в потолок, поморщился, почесал в затылке и вдруг стремительно вскочил с кресла. Снейп даже дёрнуться не успел, как психованный боевик взял его за отвороты сюртука и пристально уставился в глаза: – Узнаю, что разболтал кому – умирать будешь пару недель, а может, и больше. Нотт отпустил Снейпа и как ни в чём не бывало опять уселся в кресло. – Люциус серьёзно ранен, – сказал он, – третьи сутки не приходит в сознание. Если… – Нотт стиснул зубы и стукнул кулаком по подлокотнику. – Когда очнётся, понадобятся зелья. Много. – Ранен? – не веря, переспросил Снейп. – Где? Почему? Как? – Откуда я знаю, где и почему, – с досадой выплюнул Нотт. – Очухается, расскажет, и я там выжгу всё на милю вокруг. Очередь из магловского автомата практически в упор. Потроха, позвоночник, лёгкие. И очень сильно посёкся при аппарации – как только целиком не расщепился, ума не приложу. – Магловский… – просипел Снейп неожиданно севшим голосом. – Что он делал у маглов? – А вот это точно не твоего ума дело, – буркнул Нотт. – Ну как, согласен? – Что? – не понял Снейп и, забыв про палочку, зашарил за спиной в поисках стула. – Зелья будешь варить? Если нет, то скажи, кто у вас сейчас лучший. – Я лучший, – сквозь зубы прошипел Северус. – Сейчас и всегда. Нотт смерил его недоверчивым взглядом: – Точно? Не хвастаешь? Смотри, за Люца я не то, что тебя, я полный состав Визенгамота испепелю на месте. У Северуса внезапно перехватило дыхание. Ну ясно же всё, «первая блядь» Люци, бросив опостылевшего полукровку, моментально нашёл себе утешение. Ожидаемо, но почему-то очень больно. Снейп тряхнул головой. «Нашёл время, – сердито подумал он. – Это всё не важно пока. Драко!» – Нарцисса и Драко покуда на моём попечении, – как будто услышав мысли Северуса, сказал Нотт. – В Малфой-мэнор не суйся, нет там никого. И крестнику ничего не говори. Он ещё мал, помочь ничем не сможет. Незачем пугать и расстраивать ребёнка. Ясно? Снейп подавленно кивнул. Похоже, Драко у него тоже заберут. «Настоящий Блэк» Нарцисса не преминет воспользоваться такой удобной оказией. Один ритуал, и всё – близких людей у Снейпа не останется вовсе. Поэтому теперь он сутками варил нужные зелья и тайно отправлял их в Нотт-мэнор. Лучшие котлы, уникальный инструментарий, тщательно рассчитанные дозы сильнейших и сложнейших зелий собственной разработки, часть из которых так и осталась незапатентованной. И галлоны Кроветворного и Заживляющего – об этом он старался не думать, чтобы не дрожали руки. Боевики всё-таки. Может быть, им нужно не для Люца, а про запас. Близилось Рождество, и оно обещало быть очень грустным. ______________________ * Некроно́микон (англ. Necronomicon) – книга, придуманная Говардом Лавкрафтом и часто упоминаемая в литературных произведениях, основанных на мифах Ктулху. По версии Г. Лавкрафта, написал эту книгу некий Абдул Альхазред по прозвищу Безумный Араб. Однако, несмотря на явно литературное происхождение Некрономикона, находится множество сторонников идеи о том, что эта древняя книга существовала на самом деле.