Персона 4: Сердце всего. Часть первая

             Солнце радовало как никогда, согревало и дарило ощущение беззаботности. Порой даже казалось, что уже совсем не апрель, а, скорее, сухой и засушливый июнь или июль. Но всё же весна оставалось весной, в шортах и майке особо не погуляешь — продрогнешь. Однако, так даже, пожалуй, ещё радостнее. Ведь когда расцветает вокруг вся природа, то расцветаешь и сам, в такие моменты, как никогда, хочется быть живым, чувствовать, любить и радоваться. А сезон цветения в стране восходящего солнца — это как первая влюблённость, которую хочется испытывать вновь и вновь, пьянея от неё и наслаждаясь ею. Именно такое ощущение дарил этот апрельский денёк, и в голове не оставалось ничего, кроме той самой лёгкой и весенней ветрености и воздушности.       Между тем, поезд продолжал свой путь, а мимо проносились леса, поля, какие-то сонные деревеньки, горы и речки — красота в том была невообразимая, почти что поэтичная. Мягкий стук колёс успокаивал, даже несколько убаюкивая, что, вкупе с тёплой погодой и жарким солнцем, давало некий эффект ленивого томления. И не хотелось думать о какой-то там учёбе, работе, делах, проблемах. Хотелось всецело окунуться в царство Морфея и пребывать там в сладостном покое и умиротворении. Казалось, что любые мечты, любые устремления и желания, даже самые безумные, смешные и нелепые, могли стать явью. Подобно тем, что рисуют в различной манге или аниме, которые порой столь красочны, невообразимы и нереальны.       Уйти от этого томления не мог никто, поэтому пассажиры пребывали в апатичном состоянии, лениво вглядываясь в экраны своих телефонов. Кому-то было в тягость делать даже это, поэтому они просто вольготно и вальяжно раскинулись на своих сиденьях, окончательно погрузившись в сладострастную дрёму. Вагон не пустовал, но не сказать, что был набит: места хватало всем и каждому, и ещё оставалось достаточно в запасе.       Подле одного из окон восседала личность, на которой невольно останавливался взгляд. Это был молодой юноша, который сидел в кресле, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. Возраста, вероятно, подросткового, с волосами своим цветом не уступающими серебру или платине, коротко подстриженными шапочкой, плотно обхватывающей шею и доходящей спереди до уровня глаз, но не преступающей его.       Он ни на секунду не желал противиться общему настроению, погружённый то ли в сон, то ли в какое-то тайное мечтание, или просто пребывал в своих персональных мыслях, о чём говорили его сомкнутые веки с почти неприметными ресницами. Зеленоватый цвет футболки подчёркивал его лицо. Оно обладало мягкими чертами, которые впору назвать женственными или миловидными, однако сквозь них просматривалась мужественность, которая просто не отличалась броскостью. Парень имел в себе нечто странное, притягательное, некое обаяние и харизму, несущую в себе внутренний огонь. Конечно, таких личностей свет плодил ежечасно… но было в нём нечто, что притягивало взгляд, выделяя его из общей людской массы.       Парень слегка изменил положение и солнечный луч упал на блестящую надпись «Heavy Highway» на его груди, веером раскинув солнечных зайцев по вагону. Модные серые джинсы с лёгким клёшем немного стесняли движения, а стильные ботинки перемежающие стальной и чёрные цвета, уже изрядно натёрли ноги, но парнем он был городским и на столь малые помехи давно научился не обращать внимания.       В этот момент салон заволокло темнотой — поезд проходил через туннель.       От некоторой неожиданности юноша поморщился и раскрыв глаза поправил распахнутую спортивную куртку — писк этого сезона, тёмно серая, с синими вставками и капюшоном. Своим цветом она оттеняла его глаза.       Два ясно-серых «зеркала души» начали водить взглядом по помещению вагона, словно бы пытаясь что-то понять, сфокусироваться. Юноша потёр лицо, после чего раскрыл свой телефон-раскладушку и проверил время. Висевший на шее кулон в форме солнца качнулся, показав на обратной стороне месяц, поймал блик туннельного фонаря, от чего на миг показался волшебным.       Маленький значок в углу экрана указывал, что сейчас было где-то уже около двух часов дня.       Он только закрыл мобильный, как туннель окончился, и зрение резанул яркий солнечный свет. Зажмурился. Убрал средство связи в карман куртки, после чего уселся поудобнее и уставился в окно.       Пейзажи, плывшие за окном, дышали миром и покоем; казалось, пройди ещё хоть тысяча лет, всё останется так же. Ничего не изменится в этих зелёных лесах и лужайках, в этих мирных долинах и равнинах. Тинейджеру подобные виды казались привычными и даже надоевшими, хотя, в общем-то, он не так часто выезжал за город. Более того, сейчас он направлялся в место, в котором никогда не бывал ранее. Но это его ни чуть не радовало, а, скорее, даже немного раздражало.       Его лик мало что выражал, оставаясь подобно маске спокойным и недвижимым, хотя внутри, еле заметно, тлел очень нехороший огонёк, источник которого ему самому оставался неясным. Но его «персона» не трескалась, не выдавала даже малейшей подвижки души, оставаясь всё такой же гладкой и ровной, словно воск. Сформировавшаяся и окрепшая защита надёжно укрывала всё самое сокровенное, не давая ни малейшей возможности подглядеть внутрь, узнать, что там. Нечто столь типичное, но в то же время столь ужасное…       Казалось, что маска слегка улыбалась, выражая собою спокойствие и лёгкость. Затем парень всё так же легко и свободно достал небольшие белые наушники, подключил их к телефону, после погрузился в окончательную дрёму, которую прервала речь, доносившаяся из динамиков у потолка вагона:       «Уважаемые пассажиры, благодарим вас за поездку. Мы достигнем конечной остановки — станции Ясоинабы — в ближайшее время. Просим вас не задерживаться и не забывать свои вещи».       Юноша спокойно поднялся, взял с полки свой, в общем-то, небольшой скарб в виде чёрной спортивной сумки, из синтетического материала, закинул её ремешок себе на плечо и направился к выходу.       «Ясоинаба. Ясоинаба — конечная станция. Просим всех пассажиров покинуть салон вагона», — вновь дал о себе знать голос поезда, когда он подъехал к перрону.       Парень неспешно вышел из вагона, покинул станцию и начал спуск по ступенькам.       Место, куда его доставили, казалось оторванным от цивилизации, словно где-то специально оставили этот заповедный уголок, который должен был показывать, как люди жили в давние времена. Станцию окружало множество деревьев, было и несколько небольших частных домиков, которые дышали атмосферой прошлого века. Что ни говори — глубинка.       В самом низу пологой лестницы с белыми ступеньками его ждал мужчина с маленькой девочкой, прижавшейся к ноге отца.       — М? О! Юу-кун! Здравствуй! — окликнул он его, когда заметил подростка, и приветливо помахал рукой.       Юное создание ещё плотнее прижалось к родителю, явно испытывая некий страх перед незнакомым ей человеком. Парень подошёл поближе, отвесил небольшой поклон, после чего вежливо произнёс, внимательно вглядываясь в эту парочку:       — Здравствуйте. А Вы значит Доджима-сан? — мужчина несколько улыбнулся.       — Юу-кун, тебе не стоит быть таким формальным, я всё-таки твой родной дядя, — Доджима растянул губы и того шире, всем своим видом выражая некоторую приветливость, которая немного расположила к себе Юу.       Он обладал схожим цветом волос, что и племянник. Сами же волосы торчали и отличались мужской короткостью, а на его лице особо выделялась щетина, которая пусть и была коротка, но крайне выразительна благодаря цвету.       Карие, хитроватые глаза говорили о живом уме этого человека. Одежда не отличалась чем-то особенным, скорее показывая, что его работа сопряжена с бесконечными сидениями в офисе, оставляя мало времени на себя самого, а именно: серая, мышиного цвета рубашка вместе с чёрными брюками, казались излишне заношены. На плечах повис чёрный слегка затёртый и выцветший пиджак. Примечательным в облике являлся потрёпаный то ли временем, то ли жизнью красный галстук, он выделялся на общем фоне своей простотой и яркостью.       — Хоть вы и родной дядя, но мы с вами ни разу в жизни не встречались.       Мужчина только засмеялся, услышав это.       Маленькая девочка же аккуратно выглянула из-за его ноги, пытаясь изучить незнакомца. Юноша перевёл свой взгляд на неё, и вот на Юу смотрели два больших детских карих глаза. Она тут же юркнула обратно за ногу. Всё это произошло буквально за доли секунды.       — Ну да, как же я мог забыть, мы же последний раз виделись, когда ты ещё под стол пешком ходил! Можешь не стесняться и звать меня Рётаро, если тебе так удобно. Но против «дяди» я тоже ничего не имею.       В этот момент он покосился на девочку, хотя это было не совсем удобно сделать, кивнул в её сторону, после чего продолжил:       — А это моя дочь, Нанако.       При этих словах новообретённая кузина чуть-чуть поёжилась, ещё сильнее прижавшись к отцу.       — Эй, Нанако, не бойся ты так и поздоровайся со своим двоюродным братом. Давай-давай! — Рётаро мягко подтолкнул свою дочь рукой, чтобы та встала прямо перед Юу.       — Приятно познакомиться, Нанако, — произнёс юноша, присаживаясь перед ней, чтобы рассмотреть её поближе.       На него смотрела маленькая, немного пухленькая и нескладная девочка лет 7-8, с аккуратно убранными в две косички коричневыми волосиками, подвязанными розовыми бантиками. Малиновое платице, белая кофточка и миленькие лаковые туфельки с ремешками — она выглядела просто прелестно, словно принцесса на утренней прогулке в саду.       Нанако же вся покраснела и смутилась — к такому вниманию, видимо, девочка не привыкла. После она робко выдавила из себя нечто совершенно неразборчивое:       — До… ый… ень, — окончательно окрасившись в красный цвет лица, двоюродная сестрёнка резко нырнула обратно, в своё уютное «укрытие» за ногой отца.       — Нанако, глупышка, чего ты боишься? — весело произнёс мужчина, явно подтрунивая над дочерью.       Та вспыхнула пуще прежнего и надув губки, шлёпнула отца по пятой точке.       — Ау! Больно же… ха-ха, — засмеялся он, будучи явно довольным её выходкой.       На лице племянника же промелькнуло удивление, смешанное с неким смущением.       — Не обращай внимания, Юу-кун, она скоро к тебе привыкнет. Что же, пошли к моему автомобилю, тебе ведь у меня целый год обитать, верно? — после чего дядя жестом пригласил его к машине.       Но первой туда побежала Нанако, топая своими детскими ножками, явно желая скорее вернуться домой.       — Верно, — лаконично ответил Юу, следуя за Доджимой.       Мысли его были грустны. Год «ссылки»… Юу вздохнул.       Настроение мальчика не укрылось от внимательного взгляда дяди, но расценил он вздох подростка верно.       — А-а… Всё-таки это не есть хорошо, когда сыну приходиться из-за работы родителей менять место обитания, не находишь? — говорил он, подходя к машине и поглядывая на своего родственника.       Рётаро явно старался казаться как можно дружелюбнее и приветливее. Даже настолько, что самого юношу это начало медленно выводить из себя, что, впрочем, он никак не показывал… Лишь только попытка уйти от разговора выдавала, что тема ему весьма неприятна.       — Пожалуй, — пожал плечами Юу.       Нанако в это время уже сидела в машине, а его дядя как раз направлялся к водительскому месту, но неожиданно он развернулся и пытаясь подбодрить, хлопнул племянника по спине. Юноша немного опешил удивлённо взглянув на родственника.       — Не кисни. — улыбнулся Доджима, — у нас в Инабе, может, тишь да гладь, не то что у вас, городских, но поверь мне, это место станет тебе вторым домом!       «Зря стараетесь, дядя», — подумалось в ту секунду Юу, внимательно смотрящему в глаза излучающему позитив и надежду Доджиме-старшему. «Хотя за старание Вас поблагодарить стоит, дядя».       — Это было бы неплохо, — вежливо улыбаясь, ответил он. Правда… Имел ли он в виду то, что говорил?       — Ха-ха… Ладно, поехали, а то Нанако нас закусает.       И верно, девочка уже высунула из заднего окошка недовольную мордашку, явно не в восторге от того, что взрослые «там» практически забыли о ней. Малышке надоело ждать, пока они наговорятся.       — Папа, ты уже там скоро?       — Да-да, милая, мы уже едем, — мило улыбнулся дочке Доджима, после он спокойно сел внутрь салона и пристегнулся.       Автомобиль медленно тронулся с места, а юноша, усевшись на соседнее с водительским место вновь погрузился в дрёму…       Сначала он слышал только колёса да вибрацию двигателя, голоса Нанако и Рётаро, но потом его сознание начало уплывать куда-то дальше и дальше… пока окончательно не утонуло во сне.       Ему начали мерещиться всякие образы... Люди, казалось, уже однажды появлявшиеся в его жизни, но незнакомые по факту… Какие-то вспышки, возгласы, звук, с которым металл режет плоть, взрывы, смех, плач…       И среди всей этой сумятицы непонятного шума ему неожиданно чётко и явственно послышался «безликий» голос: «Выбирай же, о, Юу! Но помни: у тебя есть всего одна попытка…» — это был ни мужской, ни женский, ни высокий, ни низкий, ни детский, ни взрослый, ни громкий, ни тихий, но пробирающий некой жутью до самых костей, до вздыбленных волос.       Сей голос нарушали странные помехи и некоторое искажение, создавшее ощущение того, что глас навряд ли мог принадлежать человеку, скорее роботу, или некой компьютерной программе. А если это был и человек, то явно не один.       Голос звучал как сотни, миллионы, миллиарды тонов и мелодий слившихся воедино. И самое странное, что он вызывал стойкое чувство дежавю. Перед глазами же стали проноситься образы с той фантастической скоростью, при которой нормальному человеку впору сойти с ума.       Они были беспорядочные, хаотичные. «Ежели ты ошибёшься…» — продолжил глас, но в этом месте раздался шум, похожий на телевизионный, но такой силы, что полностью заглушил любые звуки — «…пустоту. И никто не сможет остановить или предотвратить это, о Юу! Такова цена за…» — снова треск, помехи, белый шум и.. Всё резко стихло, даже образы перестали появляться.       Парень оказался абсолютно один в бесконечной, беспечной и вечной пустоте, где даже звук и мысль никогда не существовали. Он попробовал как-то двинуть телом или произнести что-то, но с ужасом обнаружил, что ничего не мог сделать, поскольку всё, включая его самого, словно не существовало в этом месте.       — Эй! Юу-кун! Юу-кун, проснись, кому говорю! — потряс Доджима-старший своего племянника, но тот не приходил в себя, а только тяжело дышал, бледнея на глазах.       — Папа, папа, а что с ним случилось? — взволнованно лепетала Нанако, будучи сильно обеспокоенной. Она испуганно таращилась из за спины отца на казалось безжизненное лицо Юу, в то время как Рётаро тряс и бил его по щекам.       — Нанако, беги скорее в дом и вызывай «неотложку», — не на шутку перепугался Доджима, — а то чёрт его знает что...       В этот момент мальчик вдохнул, глубоко и шумно, полной грудью и, часто-часто моргая, раскрыл веки. Поблуждав замутнённым взглядом, остановился на лице своего дяди. Тот был бледен как мел.       — Что с тобой случилось, Юу? Ты болен? Мне твоя мама ни о чём подобном не говорила… — Доджима говорил несколько дрожащим, но всё же твёрдым голосом.       В это время подбежала Нанако с небольшим ковшиком, наполненным водой. Дав парню напиться, Рётаро, не мешкая брызнул немного воды на лицо племянника.       — Ну как, отпустило?       Юу кивнул.       — Я в порядке, дядя. Просто… дурной сон, — морщась и жадно глотая ртом воздух, ответил он.       — Ну уж не знаю, сон то был или нет, — покачал головой дядя — Но мне на мгновенье почудилось, что ты сейчас задохнёшься.       — Юу-сан мог умереть? — с придыханием, шёпотом спросила девочка.       Доджима несколько ошарашенно перевёл взгляд на дочь и видимо хотел ей что-то сказать, но резко передумал, закусив губу.       Немного помолчав, он ответил:       — Что ты, Нанако! Он просто… почувствовал себя очень нехорошо. Видишь, теперь всё в порядке, Юу полностью здоров.       Рётаро в ту секунду напоминал угря, который, случайно выпав на сушу, начал судорожно барахтаться, пытаясь вернуться в родную стихию.       Юу же не обращал на этот диалог никакого внимания. Он, раскинувшись, полулежал на переднем сидении машины с распахнутыми дверцами, стоящую подле двухэтажного дома и отрешённо смотрел перед собой. Пустота… была такой холодной, что даже весенняя прохлада, обдававшая с ног до головы, казалась такой тёплой и нежной, а скудные цвета Инабы, слегка разбавленные весенними красками, чувствовались как ярко-кричащие, почти что истеричные.       Нанако следила за лицом своего двоюродного брата очень внимательно, пристально, с некой опаской.       — Наверное, на него так… ммм… акклиматизация… Да, акклиматизация, именно! Она на него так действует.       Малышка перевела свои большие глаза на отца и расширив их от удивления ещё больше, слегка наклонив голову, уставилась с немым вопросом.       — Ак… кли… ма… я? — с трудом произнося непривычное ни уху, ни языку слово, пробормотало дитя. — Что это значит, папа? Это название болезни? Она опасна?       Мужчина испустил тяжкий вздох облегчения, затем натянуто улыбнувшись ответил:       — Ну-у… скажем так, Юу-кун просто устал, — Рётаро повернулся, пытаясь найти поддержку племянника, который, пусть и запоздало, но всё же отреагировал, поняв, что перепуганное дитя надо успокоить:       — Да… со мной уже всё в порядке, Нанако…я действительно просто устал с дороги. Не волнуйся, — Он попытался улыбнутся девочке, но улыбка получилась столь вымученной, что девочка нахмурилась.       Юу, покачиваясь, поднялся на ноги и вышел из машины, но начал терять равновесие. Дядя его тут же подхватил под руку, однако юноша оттолкнул Доджиму и ухватился за машину. Опомнившись он виновато посмотрел на родню.       — Прошу извинить за доставленные неудобства! — сложил он перед собой руки, склонив голову в традиционно-церемониальном поклоне.       На лице мужчины мелькнуло удивление, которое тут же сменилось улыбкой. Девочка же смотрела, не понимая смысла происходящего.       — Видно, если извиняться стал, значит, действительно, уже всё в порядке, — усмехнулся тот, — Расслабься, всё в порядке. — дружелюбно хлопнул он стушевавшегося паренька по спине. — С кем не бывает, — подмигнул.       Кузина стояла на некотором отдалении, переминаясь с ноги на ногу, некотором нетерпении.       — У Юу уже прошла а… ккли… я… — безнадёжно пыталась она произнести это сложное для неё слово. — Папа? Может ему дать лекарство?       — Да нет… само пройдёт, вот увидишь! — сказал Доджима, повернувшись к дочери. Затем он подумал и продолжил: — Нанако! Тебе ответственное поручение! Приготовь всё к ужину, а мы с твоим братом пока тут ещё потолкуем немного. Хорошо?       Девочка окинула их обоих недовольным взглядом и буркнула, надув щёки:       — Только недолго, папа!       — А-а, хорошо! Беги-беги! — проводив малышку взглядом, он переключил внимание на племянника: — может, тебе действительно стоит врача вызвать, а, Юу?       — Не, спасибо. Не стоит так беспокоится, дядя, правда, я в норме, — покачал головой подросток.       — Ну смотри. Но если что… — погрозил пальчиком мужчина.       — Я всё понял, — кивнул Юу, — пойдёмте в дом, дядя.