Персона 4: Сердце всего. Часть первая

             Юноша уселся на пол и схватился за голову: что ему делать? Ситуация, с какой стороны не посмотри, хуже некуда. Если он позвонит дяде или в полицию, то всё окончится тем, что его сделают во всём виноватым. И у этого были на то свои основания. Если же поступить по-иному — уничтожить платок, а свои показания оставить при себе, то есть шанс выйти сухим из воды, однако, тем самым он невольно помог бы настоящему преступнику, запутав тем самым следствие.       Кроме того, если хоть какие-то подробности, которые ему с таким трудом удалось утаить, вылезут наружу, даже пусть и случайно, ему будет гарантировано наказание. Итого выходила полностью безысходная ситуация: если Юу раскроется, он сразу же окажется главным фигурантом по делу, а если нет — сообщником виновника трагедии.       «А если это всё-таки было самоубийство?» — спасительный вариант, как ни посмотри, и тогда, вроде как, никто и не виноват. Однако, его интуиция, логика, да даже просто здравый смысл говорили ему: зря надеешься. Не стала бы Ямано-сан подобное делать… да и смогла бы она сама себя так подвесить? Пожалуй, это даже более весомый аргумент. И его внутренность, пусть неохотно, но согласилась с этим.       Наруками сидел на полу, нервно теребя в руках то, что он имел неосторожность оставить на столе: кружку из-под чая ярко-коричневого цвета. В его глазах так и виднелась мыслительная активность, зрачки то начинали нервно дёргаться, то замирали в абсолютном покое. Дыхание участилось, а сердце забилось с сумасшедшим ритмом. И то было непередаваемо, какое смятение, какое сомнение бушевало у него в душе.       Между делом за окном уже несколько минут отбивал свой никому неведомый ритм дождь, создавая некую ауру успокоения, которая, правда, сейчас слабо умиротворяла серебряновласого юношу.       Часы на стене неспешно двигались к отметке полночи, телевизор, стоявший посреди комнаты, был выключен, загадочно поблёскивая своим матовым экраном, сейчас работая просто как зеркало, отражая усталое, испуганное и нервное лицо подростка, который всё не мог принять решение. Молчание или полиция? Или же… что-то иное?       «Единственный выход — провести своё собственное расследование, дабы доказать невиновность и непричастность», — у него резко изменился вид, который собою теперь выражал решительность, уверенность… пусть и со слабой долей противного сомнения. Своё расследование? Да, это ребячество… Ну и пусть. Пусть адекватный, взрослый и благоразумный человек не стал бы этого делать. Но… Наруками уже принял решение для себя… посему дал себе обещание: «Любыми усилиями, любыми жертвами, любыми действиями, но я докопаюсь до истины в этой истории».       Серебряновласый сжал руку, сверкнул взглядом, затем устремил мысль далее: «Пусть случайно, но я лично видел место преступления… Однако, возможно, Кониши-семпай сможет рассказать мне об этом побольше». Он приложил палец ко лбу, сморщив его в напряжённой думе. «Только вот где она живёт? Надо бы у этой обезьяны с наушниками спросить, уж он-то точно знает».       В этот момент за окном сверкнула вспышка, после чего раздался жуткий грохот и свет в комнате погас.       Юу вздрогнул от неожиданности произошедшего и начал судорожно оглядываться, пытаясь вспомнить, что в таких случаях необходимо было предпринять. Раздался странный щелчок, подобно тому, как нажимают на кнопку. Комнату залило жёлтым, немного холодноватым светом. У юноши спёрло дыхание, и он осторожно повернул голову в сторону источника свечения.       Им оказался ТВ-ящик, который сам собою включился, и на нём отображалось нечто крайне мутное, в помехах и закрытое жёлтой дымкой. Хоть страх сковывал и сильно, но любопытство всё же перевесило какой-либо здравый смысл. «Не об этом ли говорила Сатонака?» Неуверенно, но быстро Юу подошёл к экрану и попытался вглядеться в него. Неожиданно помехи и туман рассеялись, и изображение стало чётким, пусть и не идеально.       Торговый район, где-то уже ближе к его северному окончанию, как мог судить, основываясь на своей памяти, подросток. На фоне одной из лавок, которая, судя по всему, сохранилась здесь с незапамятных времён, пусть и претерпев несколько кардинальных преобразований, стояла девушка со светлыми, длинными и шелковистыми волосами, в школьной форме и с сумкой, перекинутой через плечо.       Глаза у серебряновласого Наруками расширились, и он попытался как-то переключить телевизор или выключить его, но никакая кнопка на нём не работала, не отвечала. Между делом школьница лениво, словно бы нехотя, проследовала внутрь. Её немного покачивало, и ей стоило большого усилия не упасть. Когда она исчезла внутри, ракурс изменился, и теперь он показывал вывеску лавки: «Винная лавка Кониши». Изображение снова помутнело.       «Что… за…» — подумалось «зрителю», который попросту не верил увиденному. Всё происходящее настолько напоминало сон, что ему невольно захотелось это опровергнуть, доказать себе обратное. Он неспешно поднёс руку к экрану и коснулся его. Однако соприкосновения не последовало. Вместо этого…       Юу стал бледен, как неживой: его конечность, да и его самого просто затягивало внутрь! По поверхности телевизора пошла некая странная рябь, которая напоминала искажения и помехи, те же чёрно-белые, местами красные или цветные точки и полосы… Но только они были… словно вода, омут, и вот уже оказалась там голова!       Перед его глазами всё плыло, рябило и переливалось, создавая эффект ирреальности происходящего, подобно наркотическому сну, подобно галлюцинации, подобно бреду. В какой-то момент пришло спасительное понимание простого факта: телеэкран чересчур мал, чтобы его могло туда утянуть, хотя и отпускать он тоже не собирался, посему осталось только упереться всеми конечностями, что возымело свой эффект.       Как только парубок оторвался от глади кинескопа, ящик потух, а изображение погасло. Юу живо отполз от него на расстояние метра с перекошенным от ужаса и страха ликом. В этот момент свет во всём доме начал мерцать, и неожиданно подача тока возобновилась, вновь стало светло и спокойно. Юноша же только сидел и молча пялился в телевизор, который сейчас отражал ему его же собственную фобию, паранойю.       Хотелось верить, надеяться и думать, что всё происходящее оказалось просто сном. Но произошедшее казалось столь реально… столь натурально… будто бы в том сплелись воедино сон и реальность. И потому неудивительно, что Юу решил более не играть с судьбой, а просто подняться к себе в комнату и уснуть. Сейчас это казалось наилучшим выбором, учитывая всё произошедшее. «Этот чересчур долгий день следует окончить… ради всего лучшего».       Полицейский департамент Инабы, двенадцать часов ночи и девять минут, морг.       — Что можете сказать уже сейчас касательно Ямано? — произнёс Доджима, стоя в пределе некоторой близости и досягаемости от врача и исследуемого объекта.       Он находился в небольшой комнатке, где уже не единожды проводилось вскрытие, узкая и маленькая, с большим столом по центру, с приборами и компьютером неподалёку, соединённая проёмом и дверью с общим хранилищем. Адачи же предпочёл стоять где-то на входе, как можно подальше от этого места, поскольку его врождённый страх и отвращение перед мёртвыми не позволяли переступить порог этой мрачной обители. И пусть морг пустовал уже с полгода, однако его пугало даже само ощущение, что трупы могли когда-то здесь находиться.       — Странный случай, Доджима-сан, — почесал голову мужчина с чёрными волосами, одетый в белый халат и небольшие очки с круглыми стёклышками в дешёвой, пластмассовой оправе чёрного цвета.       У Рётаро поднялась бровь, и он по привычке потянулся к нагрудному карману, правда, остановил себя усилием воли.       — И чем же он странен? — поморщившись по неизвестной причине, вымолвил детектив, прислонив ладонь ко лбу.       — Верьте мне или нет, но причина смерти уж больно странная. Хотя… даже нет… — помотал головой врач. — Я не смог найти ничего, что могло бы её вызвать.       — То есть?! — раскрыл рот в изумлении Доджима, повернув голову в сторону усопшей и глядя на неё расширившимися глазами.       — Как сказать… нет признаков удушья, иного какого-то насилия, отравления, какой-то болезни… Будто бы Ямано-сан сомкнула глаза и не проснулась, — детектив сглотнул, после чего молча подошёл к погибшей и начал изучать её.       — Позволите? — повернулся он на своего коллегу, показывая на нагрудный карман.       — Вы знаете моё отношение к подобным вещам, Доджима-сан, — Рётаро сморщил нос на это замечание, будто бы ему напомнили о чём-то неприятном. Патологоанатом покачал головой и призадумался. — Однако, в виду исключительности данного случая… разрешаю, — врач отвернулся, после чего начал заполнять соответствующую документацию в своём компьютере.       Потянуло запахом табака. Врач еле заметно поморщился, надвинул очки на глаза поплотнее и продолжил работать.       — То есть она просто взяла и умерла? — раздался голос Рётаро, который, не будучи в состоянии успокоить нервы, ходил по комнате, оставляя за собой облачко дыма.       — Именно, — врач говорил спокойно, с нотой безразличия, которую он нарочно добавлял в голос, чтобы скрыть внутреннее волнение. И дело было не в том, что ему непривычно вскрывать людей… А в том простом факте… — Ты можешь мне поверить, Доджима-сан. Но за все годы своей работы… я ни разу не вскрывал человека… который… казался бы настолько живым.       — В смысле?! — холод последней фразы привел серебряновласого мужчину в ещё большее замешательство. Он с непониманием покосился на специалиста.       Тот вздрогнул, затем прошипел ругательство, обернулся на собеседника и ответил:       — Я впервые сталкиваюсь с таким случаем, когда нет ни единого внешнего или внутреннего признака, который бы свидетельствовал о деталях смерти, исключая естественный некроз тканей. Если убрать трупное разложение — она «жива».       Доджима начал дышать громче и тяжелее, будто бы находясь в ярости, зажав пальцами стремительно уменьшающийся огарок. Врач только вздохнул на это, уже будучи привычным к натуре детектива.       — У нас хоть что-нибудь есть по этому делу?! — да, нервы и выдержка подводили опытного «искателя истины», которому не помогало даже проверенное временем средство — сигареты…       — Если только время смерти. Она наступила где-то около четырёх часов ночи…       Доджима молча докурил сигарету, потушил об стену окурок, после чего направился к выходу, неся в своей голове до крайности тяжёлые мысли.       «Что только за дьявольская сила придумала и воплотила этот нечестивый замысел, а теперь играется с нами, сказал бы кто, а?!» — размышлял мужчина.       Это происшествие вызвало в нём волну смешанных чувств: гнев, идущий от собственного бессилия, страх от сознания произошедшего, благородное желание покарать виновного, идущее от полного справедливости сердца, и наконец просто природный инстинкт, призывавший защищать родных и близких. Рётаро вышел из комнаты и направился к выходу. Похоже, дело предстояло крайне сложное, если не сказать больше…       «Чёрт, что я своей сестре скажу? Она ведь уверена, что у нас в глуши безопасней, чем в большом городе… А получается точно наоборот. Чёрт!» — раздражённо пронеслось у него в голове. Его правая рука вновь привычно потянулась к нагрудному карману, в то время как левая нащупывала в кармане брюк зажигалку…       — Юкико! Пойдём сегодня гулять по Инабе! — раздался звонкий голос позади Амаги, сидевшей за школьной партой.       Она невольно вздрогнула всем телом, после чего повернула голову и заметила Сатонаку, которая стояла немного запыхавшаяся, но довольная не пойми чем.       — Чие! Доброе утро! — отвесила девушка поклон, предпочтя для начала поздороваться, хотя бы из приличия.       — А, и тебе доброе! Так что скажешь? Можно будет и Уродомуру с нашим ленивцем-саном Юу вытащить! — Чие, как всегда, являла собой кулак чистой энергии, полный оптимизма, сил и готовый на самые разнообразные шалости.       Юкико тихо вздохнула, глядя на подругу. Она такая смелая… Как раз ровным счётом то, чего не хватало самой Амаги.       — Извини, я сегодня опять в гостинице… — вежливо, формально и немного грустно поклонилась черноволосая.       — Ну, что с тобой поделаешь! — пожала плечами Сатонака, приземляясь на своё место, как будто бы не замечая реакции своей подруги.       Та же отвела взгляд в сторону, и он был полон некоей печали и боли, разочарования.       Когда класс собрался, последним, скрипя зубами и громко шагая, вошёл Мороока. И до странности спокойным и уравновешенным он казался сегодня, даже не стал придираться и унижать кого-либо.       Правда, вскорости вышла одна оказия: в конце занятия речь случайно зашла в область, где у сенсея болела душа, а если быть точнее, то современное положение дел в обществе, а если совсем точным — в Инабе.       — Вот вы только посмотрите, до чего доводит современное падение нравов… В особенности в нашей девственно-невинной стране! — эмоционально изъяснялся учитель, тряся учебником, как опахалом. Во всяком случае, это так смотрелось.       «Он опять…» — между делом размышлял Юу, пытаясь не позволить сну захватить его полностью. Правда, бредни Мороки действовали на него, как колыбельная на ребёнка…       — Инаба… Да вы хоть можете представить, чтобы каких-то пятьдесят лет назад здесь произошло убийство? Нет! Даже воровства, и то не было! А всё почему? — обвёл Мороока Кинширо взглядом весь класс, — потому, что эти городские приезжают сюда и разрушают наши многовековые традиции, устои и саму стабильность общества! Будь воля я бы… — два узких и маленьких глаза расширились, а сам автор этой пылкой речи замер с раскрытым ртом, пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы выразить весь пламень внутри.       Ханамура лениво поднял голову, пытаясь сообразить, что случилось, в то время как Наруками, окончательно обессилев, рухнул на парту, Чие краем глаза следила за перемещениями сенсея, между делом сама занимаясь конструированием бумажного летательного аппарата, а Юкико сидела молча, поглощённая сама в себе, и навряд ли придающая происходящему хоть каплю интереса.       — Я бы перестрелял бы их всех, как собак! Прогнал бы их вон из города! И сделал бы Инабу вновь спокойной и тихой гаванью… — он медленно опустился на стул и уставился в потолок, словно бы замечтавшись о чём-то.       — Учитель! А как Вы относитесь к смерти Ямано Маюми? — задал неожиданный вопрос один из учеников. Класс мигом притих и внимательно посмотрел на преподавателя.       — Да поделом ей!       Может он не замечал, может он не понимал, но все ученики стали медленно закипать. Даже Сатонака перестала страдать бездельем, а сжала кулаки и устремила взор, полный ненависти.       — Аморальная женщина встретила не менее аморальный конец, вот моё мнение! — ученики взорвались.       — То есть Вам абсолютно всё равно, что она мертва?! — выкрикнул наиболее смелый и наглый школяр, словно бы провоцируя Морооку.       — Верьте мне или нет — без одной похотливой сучки мир станет лучше! Будут знать, как уводить чужих мужей и разрушать семейные устои! Разве не этому учат все священные писания, нормы морали и величайшие мыслители человечества? Живёшь по законам общества — получай пряник, а нарушаешь их — готовься к кнуту! Ввела уважаемого и достопочтенного гражданина в разврат — вот и получила своё, шлюха! — говорил он с горящими очами, поднявшись на кафедру.       Бомба взорвалась, и снопы пламени и куски осколков полетели в разные стороны, что ещё можно сказать. Чие со злобы умудрилась запустить свой самолётик прямо в лоб учителя, отчего Морока-сенсей пришёл в некоторое замешательство, начал пытаться как-то утихомирить коллектив, правда, в конечном счёте…       — Бесит! Ненавижу! — возмущалась и кипела пацанка, выходя из школы вместе с Ханамурой и Наруками. — Как этот гад вообще смеет так спокойно говорить об этом?! А если бы он оказался на месте Ямано, что тогда?! Молил бы о пощаде и прощении?!       — Да мы поняли уже всё, Сатонака, успокойся… — аккуратно предпринял попытку перевести разговор в другое русло Ёске, — нашему классу и так влетело от директора, ничего не скажешь.       — А вот и не успокоюсь! Он — безжалостный и бездушный ублюдок! Может он её и убил, в конце концов!       «Не удивлюсь», — между делом подумалось Юу, который старался держаться от разговора подальше. Ибо ему совсем не хотелось кое-что вспоминать…       Белобрысый вздохнул, затем повернулся на своего меланхоличного товарища:       — Ладно, чем займёмся сегодня? Времени всё-таки ещё полным-полно…       — Сходим к твоей подружке, Кониши Саки, — спокойно и крайне задумчиво вымолвил юноша, краем глаза заметив, как резко помрачнела Сатонака.       На мгновение на ней отразилось нечто среднее между отвращением и презрением. Ханамура удивился сначала, раскрыв рот, но, что-то сообразив, стал серьёзным.       — Пожалуй. Ты тоже обратил вчера внимание? — сказал Ёске, рукой что-то пытаясь отыскать в кармане.       — Не про то ли вы, парни, разговор ведёте, что её вчера по новостям показали? — вмешалась в диалог нахмурившаяся, надувшаяся и помрачневшая девчушка.       — И ты заметила это? Не думал, что ты такая проницательная! — искренне, а может и наигранно, восхитился белобрысый юноша, всплеснув руками и изобразив удивление.       — Да только слепой не заметил бы этого! — прорычала в ответ еле сдерживающая гнев Чие. — Тем более… — она как-то изменилась в лице, — Вся школа только и говорит о том, что свидетель, обнаруживший труп — это и есть она.       — Что неудивительно в таком маленьком и захолустном городке, — подвёл итог Наруками, желая немножко ускорить темп диалога. Всё-таки, подняв эту неприятную для себя тему разговора, он преследовал определённую цель…       — Почему она не отвечает, интересно? — пробормотал Ханамура, вглядываясь в экран телефона.       — Ты это о чём, Уродомура? — юноша и девушка перевели своё внимание на школьного товарища.       — Она молчит. Я как вчера её увидел по новостям, сразу несколько звонков сделал, потом штук пять SMS-ок написал, — говорил Ёске, с видом, выражающим беспокойство.       Он нервно теребил свой телефон-раскладушку в руках, постоянно поглядывая то на время, то на принятые сообщения. Также подросток, незаметно для самого себя, закусил свою нижнюю губу. У Юу возникло леденящее душу подозрение, однако он его не стал озвучивать.       — Она ведь живёт в торговом районе, в древней винной лавке? — подал голос серебряновласый, стремясь скорее перейти к делу.       Хотя, здесь имелся и скрытый смысл: проверить кое-какую до крайности сомнительную информацию, которая… Нет, об этом лучше не думать. В любом случае, Сатонака, и Ханамура неожиданно замерли и остановились, переведя взгляд на Наруками.       — А… откуда ты знаешь об этом? — прошептала ошарашенная Чие, которая явно не совсем была готова к подобному ходу событий.       Ёске тоже не совсем ожидал подобного, но он решил не придавать этому большого значения. Хотя, озвученный девчушкой вопрос застыл в глазах обоих.       — Ну… да… Она там живёт с семьёй и со своим младшим братом, — почесал голову парень с наушниками, которые он отчего-то решил прибрать в сумку. — Тогда… пошли туда, что ли! — после чего компания продолжила путь дальше, в направлении торгового квартала Инабы, его северной оконечности, которая утыкалась в ещё одно шоссе и реку.       Обстановка создалась до неприличия мрачная, а Сатонака всю дорогу смотрела на Юу то с подозрением, то с ненавистью, которые казались беспричинными. Но скоро ей это надоело, и все эти чувства сменились хладящим игнорированием. Наруками же продолжал путь, храня безмолвие, пусть история и принимала оборот, который ему совсем не нравился. Вот совсем. Ханамура вообще находился в своём собственном мире, прикованный к средству связи, словно бы оно было единственным, что могло дать надежду.       Подойдя к окончанию торгового района, вся троица заметила стоявшую посреди улицы полицейскую машину. Белобрысый мгновенно побледнел, его губы задрожали, после чего он рванул вперёд. Чие прищурила глаз, затем тоже прибавила шагу, не обменявшись с Наруками ни взглядом, ни словом. Тот только тихо фыркнул, но вскоре замер, от странного чувства, которое его посетило. Он ведь стоял ровно на той точке, где вчера увидел по телевизору Кониши… Но это одна сторона медали. А другая же…мрачная, пугающая и чересчур зловещая. «А что если она уже…»       В этот момент из лавки Кониши выскочили как ошпаренные Сатонака и Ханамура, позади них недовольный Доджима, ещё чуть погодя заспанный и усталый Адачи. «Неужели…»       — Юу! Она… она… — раздался дрожащий, почти что срывающийся голос Ёске.       Рётаро молча вонзил взгляд в племянника, будто бы ожидая какого-то ответа. Тот лишь пожал плечами и отвёл глаза. В это время товарищи подбежали к Юу, который нервно размышлял над сложившейся ситуацией, ища в своей голове некий «остров спокойствия и хладнокровия». Между делом, белобрысый сейчас явно был практически в обморочно-припадочном состоянии, в то время как Чие скорее была раздражена и раздосадована.       — Адачи, не тормози там! У нас ещё дел по горло! Поехали! — дядя со своим напарником сели в машину, после чего скрылись из виду, оставив облако пыли.       — Она пропала вчера! Кониши! Это… это… — практически впал в истерику подросток, говоря очень быстро, со сбивчивым, тяжёлым дыханием.       Наруками переменился в лице. Теперь и его лика коснулась маска ужаса. И ведь непонятно, почему. Предчувствие?       Сатонака молчаливо стояла в стороне, сверля взглядом серебряновласого, следя за каждым движением его мускула. Новенький в некоем отчаянии посмотрел на магазин, где красовалась всё та же старинная вывеска: «Винная лавка Кониши».       — Ханамура, — прервала течение безнадёжной мысли одна очень-очень мрачная девушка, пожимая кулаками и тем самым переводя внимание на свою персону. — Я тебе, конечно, сочувствую, но не мог бы ты мне кое в чём посодействовать?       — Чего тебе? — спросил подавленный юноша, которому стоило больших сил не впасть в истерику.       Только Чие немного смутилась, потупила взор и смягчилась в лице, словно бы чувствуя некий стыд.       — Да нет… идём. Это так… мелочи, — мрачно буркнула девушка, почему-то вглядываясь в землю.       Сероглазый прищурил глаз, затем сморщил лицо — у него почему-то внезапно разболелась голова, ударив резкой и неприятной болью в висках. Ёске посмотрел на Сатонаку, затем вздохнул и вновь уставился в мобильный… в котором наверное сейчас собрались все самые светлые мечты и надежды…       Компания бесшумно направилась в южном направлении торгового района, сражённая новостью. Юу искоса поглядывал за Ханамурой, который пребывал в состоянии эмоциональной подавленности, которую обосновать нельзя было ничем, кроме того, что Кониши ему далеко и далеко не безразлична.       Похоже, он сам для себя не мог решить, кто же Саки для него: просто девушка, которую завоевал и с таким трудом добился, близкая подруга или же дорогой человек… Некая бессознательная дилемма. Все эти чувства сейчас и боролись в его душе. Но, судя по его мине, видимо сейчас верх одерживала любовная сторона, которая призывала его сорваться на поиски и любой ценой вернуть возлюбленную обратно, в целости и сохранности. Хотя, ещё не факт, что в конечном счёте именно она одержит верх. Там ведь ещё и страх забрался.       Чие продолжала изображать злого и молчаливого волка, однако, чувствовалось ещё и что-то… злорадное. «Что же связывает меж собой этих двоих — Семпай и Сатонаку? Видно ведь, что не самые тёплые отношения, если не сказать больше», — подумалось серебряновласому в ту секунду.       Однако помимо этой тёмной и чёрной ноты в ней чувствовалось и некое раскаяние, и стыд… и чувство неуверенности, словно бы она хотела что-то сказать, но случай не позволял этого сделать. Когда они проходили мимо старинного, но уже заброшенного и пустующего небольшого храма Инари, пацанка сбавила шаг и остановилась, после чего задумчиво уставилась на этот объект, с весьма многозначительным видом, словно бы испытывая внутреннюю ностальгию по давно ушедшим дням.       — Хм? Ты чего, Сатонака? — подал голос Наруками, который заметил этот жест первым.       Девушка почему-то вновь смутилась, потом сжала кулаки, резко обернулась, после чего прошла мимо Юу и позвала Ёске. Тот не сразу, но всё же перевёл взгляд, в котором сейчас виднелось смятение. Третьему спутнику осталось только промолчать, и повнимательней вслушиваться в то, что хотела сказать их одноклассница.       — Ханамура… мне… нет, не так… — Чие поморщилась и напрягла лоб, словно бы что-то обдумывая, затем набрала полную грудь воздуха и выдохнула: — Я понимаю твоё настроение сейчас и сочувствую ему… но… извини.       Она приняла совестный вид, что, в общем-то, для этой бесстыжей бестии не характерно, после чего сложила руки и поклонилась, чем вогнала обоих парней в ступор, которые не были готовы к такому резкому повороту событий. Девчушка немного подняла голову, всё ещё согнувшись в поклоне, после чего виновато промолвила:       — Ханамура, покажи-ка мне телевизоры в Джюнсе, у тебя ведь там связи есть, верно?       «Телевизоры», — с опаской думал серебряновласый юноша, разглядывая самые различные модели, но держась от них, почему-то, на некотором, можно сказать почтительном расстоянии.       — Почему ты раньше мне ничего не сказала об этом, а, Сатонака? — говорил немного пришедший в себя Ханамура, который, как казалось, вернул себе самообладание.       Его лицо приняло выражение спокойное, даже слегка весёлое, улыбчивое. Но то была лишь маска. Игра. Которая должна продолжаться, ибо ему предстояло «продать» телевизор. Что и говорить, сын менеджера. Нет, он не ставил своей задачей вытянуть лишние финансы из чужого кармана, в особенности дружеского… но скорее в меру давней привычке в нём зажигалась лампочка условного рефлекса       — Да из головы как-то вылетело! А мой вчера сломался, прикинь? Вот мне батя и сказал, чтобы я выбрала новенький, ну ему потом показала, а он бы и оформил. Только, давай, нормальные телеки показывай, а не ширпотреб какой-нибудь! — погрозила кулаком девушка, изучая представленный в широком ассортименте товар.       Видимо, ей всё-таки было немного совестно, что выражалось в том маленьком факте, что она говорила быстро и слегка сбивчиво.       — А нормальный, это какой для тебя? А то у нас моделей много, есть самые различные варианты: большие, маленькие, современные, ретро, дорогие, дешёвые — на любой вкус и цвет… — с невозмутимым видом, продолжал опрашивать Ёске.       И только одному богу известно, сколь стоило белобрысому вся эта приветливость и учтивость…       Наруками шёл рядом с этими двумя, внутренне испытывал страх перед этими «коробками» и «панелями». И объяснить это было невозможно, но ему все они казались чересчур враждебными.       Между делом он и не успел заметить, как умудрился отстать от этих двоих. Юу вздохнул, затем осмотрелся. Его взгляд привлёк наиболее выдающийся кинескоп из всех представленных. И выдающийся прежде всего своей диагональю, которая в силу размерности казалась гигантской. Но ценник, приставленный к этой панели, охлаждал не хуже холодного душа или приставленного к виску пистолета.       Серебряновласый молчал, но начал медленно закипать. Отчего, спросите Вы? Да его обыкновенно выбешивала и злила собственная трусость и страх. Или даже… сами телевизоры. «Я что, из-за какого-то кошмара всю жизнь пред ними дрожать должен?!»       После этого последовало… что ж никто уже и не разберёт этого. Как бы то ни было, он мягко ударил ладонью по экрану, желая доказать, что произошедшее вчера — сон, иллюзия, обман, галлюцинация — всё, кроме реальности. Но вместо обыденного соприкосновения и контакта…       — Мне что-то не нравится такая цена. Даже со скидкой в ней остаётся чересчур много нулей. Что думаешь, Наруками? — приложив палец ко рту, глазела на стенд Сатонака. Она повернула голову, ища взглядом товарища, но не обнаружила его. — А где этот ленивец? Ты не видел, Ханамура? — посмотрела вопросительно уже на Ёске.       — Я его не видел… может засмотрелся на какую-нибудь модель? — пожал плечами юноша, сам же глазами пытаясь высмотреть Юу.       — Чёрт! Где его носит, когда он так нужен… — заворчала пацанка, потирая кулаки и мощным шагом возвращаясь обратно.       Вдруг она остановилась, замела и побелела. И первое слово, вырвавшееся из её рта, выражало крайне экспрессивную форму удивления. И настолько же нецензурную. За ней последовало:       — Наруками, держись там, я сейчас буду! — после чего припустила с огромной скоростью.       — Сатонака не носись, у нас тут не спортзал… — попытался остановить её Ёске, правда, безрезультатно. — Что у них там произошло? — проворчал он, направляясь туда же.       И его очам раскрылась удивительное по силе психологического воздействия зрелище: Наруками, наполовину засунутого или затянутого в гладь телевизора, рядом же Чие, которая усиленно пыталась его вытащить. Недолго думая…       — Я сейчас помогу!       Но… он немного не рассчитал траекторию и не учёл инерцию, посему вместо того, чтобы оказать реальную помощь… Ханамура рывком очутился рядом, не удержал равновесие и рухнул в бело-чёрное море, отражавшееся в экране, утащив за собой всех троих.       Всё плывёт перед глазами. Мысли, чувства, образы… какие-то обрывки неясных воспоминаний, какие-то символы и образы… а телом ты ощущаешь только падение… бесконечное и безмерное, до странности чарующее и приятное. Будто бы ты освобождаешься от всех запретов, становишься лёгким и невесомым, подобно перу или пушинке. А поток информации продолжает шуметь и сквозить сквозь разум и плоть, искажаясь и искривляясь, рябя и мелькая, смешиваясь в потоки чёрного и белого, цветного и невообразимого. Сколь долго продолжалось это — одному Будде известно. Но, вот и приземление.       — А-та… та… блять… — раздался неподалёку хриплый голос Чие.       Наруками ощутил боль от приземления на все четыре конечности, после чего, скрипя зубами от болевших рук и ног, поднялся и открыл глаза. Он стоял, дрожа от сильного холода, который пробирал здесь до костей, на странной площадке, чем-то напоминавшей ТВ-студию, которая была вся залита мерзкой, противной и белой материей, которую ему уже приходилось видеть.       «ТУМАН!» — стрельнуло у него в голове, когда сознание немного вернулось на своё законное место.       — Уродомура… слезь с меня… пока не убила… — вновь услышал серебряновласый голос Сатонаки, правда на этот раз он звучал намного злее и громче.       — Вы где? — попытался Наруками отыскать своих друзей, мысленно проклиная неудачную «посадку».       — О… Нару… иди сюда… мы тут… — ответил ему уже на этот раз голос Ханамуры, немного несчастный и жалобный.       Юноша кое-как добрёл до источника звука и заметил своих товарищей по несчастью, которые приземлились друг на друга, поскольку в полёте, видимо, случайно умудрились обняться от объявшего их страха.       — Где мы… чёрт побери… — первое, что произнесла девушка, когда ей помогли подняться. — И почему здесь видно, чуть меньше чем ни зги! — выругалась она, стуча зубами и оглядываясь.       — Не нравится это место мне… страшное… — вымолвил Ёске, чихая и пытаясь как-то унять боль и отогреться.       — Мы по ту сторону экрана — ледяным тоном сказал Юу, всего лишь констатируя очевидный факт. Но это сейчас и не было важно Действительно, с этим можно и потом разобраться. Волновало другое… что же… им…       «Что же нам теперь делать?»