Персона 4: Сердце всего. Часть первая

             — Чувак, все-таки, что тогда произошло, что ты умудрился завалить эту тонну слизи, которую даже кунг-фу нашей Сатонаки не испугало? — бомбардировал вопросами Ханамура серебряновласого, который сам хотел бы знать ответы на них.       Ну или хотя бы на половину, что тоже неплохо, но ответы не желали прибавляться. Во всяком случае пока. «Кстати, а чего это тут потеплело так?» — между делом подумалось сероглазому, покуда он глядел на забавное существо, болтавшееся при златовласой Маргарет. Она любезно настояла на том, чтобы проводить их к выходу из этого тёмного мира, несмотря на то, что Чие резко воспротивилась её помощи, однако здравый смысл восторжествовал, в конце концов, посему на данный момент их компани шло по знакомым балкам, направляясь обратно, на платформу со спиралью. Странно, но туман Наруками уже не казался таким надоедливым и сужающим круг зрения как ранее, а телу стало скорее жарко, нежели холодно. Его глаз скользнул на спутников: а вот с ними, что явно, перемен никаких не произошло, поскольку русовласый всё так же часто дышал и периодически дрожал, выдыхая из себя пар. Тоже можно было сказать и про девушку, которая кидала мрачные взгляды на их «гида», пытаясь проделать в ней взглядом отверстие. Интересно, она так на всех девушек красивее себя реагирует? Хотя, Маргарет особо и не попадала под эту категорию… уж больно взгляд взрослым казался, хотя и выглядела она очень юно.       — Я вот тоже гадаю, как вы вдвоём так умудрились влипнуть, — задумчиво развёл руками Юу, который готов был поклясться в том, что гостиница пустовала в тот момент, когда они переступили её порог. Ханамура только вздохнул на это и пожал плечами:       — Чувак, ты не поверишь, но я над этим голову ломаю уже битый час. Когда я выскочил из той… «комнаты», — поморщил лицо и сделал акцент на этом слове подросток, неосознанно показывая тем самым, что тема того странного номера для него сильно неприятна. — То сначала, вроде, всё было и ничего… Но на обратной дороге я заметил кучу этой слизи… а потом Сатонака пришла в себя.       — Верно-верно, Уродомура прибежал ко мне как оголтелый, наперебой рассказывая о какой-то «луже», — присоединилась к разговору Сатонака, у которой, по-видимому, дурное и отвратное настроение немного подулетучилось. Ну, чуть-чуть. — Я позвала тебя, Юу, но ты не ответил, поэтому пришлось одной идти, — смерив как-то уж чересчур недовольно взглядом Наруками, рассказывала Чие, сунув руки в карманы своей «помолодевшей» толстовки.       — А что было дальше? — продолжил восстанавливать цепочку событий серебряновласый. Русоволосая девчушка сморщилась, видимо не испытывая особенной приязни к дальнейшей части рассказа. Ханамура скривил лицо.       — Потом… эта гадость начала двигаться, Сатонака постаралась урезонить её пинками, правда эта тварь её чуть не затянула, если бы я не подоспел вовремя… — Сатонака скосила взгляд.       — А не ты ли только визжал и орал: «спасите», «помогите», а, удотище? — зло прошипела девушка, явно недовольная описанием, которое дал Ёске. — Я вообще, удивляюсь, как ты только не прибежал, Юу, там же шум просто адский был. Мы ещё потом себе дорогу пробивали наружу, а эта… эта дрянь не отставала ни на йоту! — эмоционально рассказывала Чие, постоянно меняя своё выражение лица. Раздался смешок. Она тут же отыскала своими глазками источник его: он исходил от их златовласой проводницы. Это оказалось достаточно, чтобы рассказчица помрачнела и смолкла, сжав кулаки, как показалось Юу.       — Ну… а дальше ты знаешь, — развёл руками русовласый, как бы тем подводя итог. Он вновь покосился на парящий в воздухе огонёк, который ему не давал никакого покоя, своей некоей неизученной природой. Новенький лишний раз посмотрел на этого немного пугающего, немного забавного человечка, который освещал им путь. — Юу, как ты думаешь, что это? — ловко толкнул белобрысый локотком своего товарища, который посмотрел на него с неким вопросом.       — Что ты имеешь в виду? — склонил он голову на бок.       — Я про этот огонь, который сам по себе парит! Как думаешь, что за чудо? — с заговорщическим видом подвинулся Ханамура к серебряновласому, который немного растерялся с ответом. «Что он хочет от меня?» — подумалось ему в ту секунду. Потом всё же ответил:       — Это парящий в воздухе человек с фонарём, у которого тыква на голове. Или тыква и есть голова… — задумался юноша, внимательно изучая это существо, которое явно обрадовалось интересу к своей персоне, поэтому начало вертеться и крутиться, словно бы давая возможность осмотреть во всей красоте.       — Юу, ты что, бредишь? Или глюки видишь? — помахал перед глазами у него Ёске, пытавшийся понять суть ответа. Маргарет вновь издала смешок, на что Чие мгновенно оскалилась и сверкнула глазами.       — А ты что, не видишь это странное существо, которое сейчас кривляется прямо перед нашим носом? — Сатонака с подозрением посмотрела сначала на Наруками, потом её взгляд задержался на златовласой. Она сморщила носик, затем буркнула:       — Во всяком случае мы с Ханамурой никаких летающих чертей не заметили, Юу, — серебряновласый снова уставился на это нечто. Оно как-то прищурило взгляд, затем показало ему язык. У него нервно дёрнулась бровь.       — Мы почти пришли, — раздался спереди голос сопровождающей их женщины. Компания сбавила обороты.       Они вновь оказались на той самой платформе, с которой всё когда-то начиналось. Всех, за исключением гида, невольно пробрали мурашки по телу. И тут глаз серебряновласого словил тонкое отличие: неподалёку от этой странной спирали с человечками в воздухе висела дверь, глубокого и нежного синего цвета, обитая соответствующим бархатом! Удивлению юноши не было никакого предела. Он потёр глаза, но дверь как манила своим приятным лазуревым светом, так продолжила это делать. Самым главным являлось то, что его товарищи, как казалось, абсолютно игнорировали факт наличия этой двери! «Что в этом мире творится за чертовщина, сказал бы кто», — колыхался разум в отчаянии.       — Ну, давай, выпускай нас отсюдова! Живей-живей! — первое, что вымолвила Сатонака, как только переступила край платформы. По её усталому, недовольному, раздражённому виду читалось то, что у неё было ровным счётом одно желание: покинуть это место к чертям собачьим.       — Маргарет-сан, не могли бы Вы реально нас выпустить прямо сейчас? — умоляюще сложил руки Ёске, который желал не меньшего, пусть и старался добиться этого другим путём. Юу услышал уха, как Чие тихо прошипела: «предатель», смерив своего товарища взглядом, полным презрения.       В этот момент Наруками ощутил на себе леденящий взор Маргарет. Он медленно устремил свои очи в её: сейчас они не были столь стеклянными, в них виднелось что-то отличное. Затем она приняла вновь свой обычный вид, после чего поклонилась им всем троим и изрекла, чётко выговаривая каждое слово, словно бы, чтобы её речь усвоилась с максимальной эффективностью:       — Что же, согласно желанию моего господина, вы вдвоём, Сатонака Чие и Ханамура Ёске, будете ждать здесь, покуда мой хозяин и Наруками-сама переговорят между собой. Такова его воля и я не смею ей перечить.       — Э?! Это ещё с какой такой радости?! — в очередной раз вспылила Сатонака, — с чего это мы должны тут стоять и ждать, пока ты там со своим хозяином будете вешать нашему Юу лапшу на уши?! — говорила она с очень и очень недовольным лицом. Её уши и щёки даже порозовели от гнева. Златоглазая не удостоила эти реплики ответом, лишь легонько сморщила свой лик, после чего вновь поклонилась серебряновласому и исчезла в проёме синей двери, которая распахнулась перед ней сама собой.       — А-а… — только и успел ахнуть русый весельчак, пытаясь понять, куда испарилась эта загадочная личность, поскольку для него она всего лишь внезапно растворилась в воздухе. Чие сжала кулаки, после чего встала прямо перед Юу, который задумчиво глядел на дверь, которая притягивала его к себе. — Народ, а куда она подевалась? — наконец дал о себе знать Ханамура, который чуть-чуть отошёл от шока.       — А это имеет значение сейчас, Уродомура? — рыкнула на него раздражённая сверх всякой меры Чие. Белобрысый вздрогнул, после чего замахал руками, будто бы тем жестом пытаясь ту успокоить, хотя её это злило только более, как казалось. — Юу, я не доверяю ей, а уж тем более этому «господину», — фыркнула девушка, не сводя глаз с Наруками. — Не иди туда, ничем хорошим, мне кажется, это не закончится.       И юноша понимал источник её подозрений, страхов и опасений. Однако… он ведь уже всё решил, для себя, во всяком случае.       — Если она и её хозяин помогут нам выбраться живыми и невредимыми из этого ада, то я согласен на всё, — устало, но будучи уверенным в себе дал он ответ. — Возможно, твои опасения небеспочвенны, но я уже всё для себя решил, — Чие затаила дыхание, внимательно ловя каждое слово. Но более речей не последовало, посему он развернулся и направился к этой странной двери, которая так же милостиво раскрылась пред ним.       Девчушка смотрела ему вслед, провожая его взглядом. Странно… но его уверенность каким-то образом передалась и ей, даже его фирменное спокойствие. Но, всё-таки чертёнок должен оставаться чертёнком, поэтому она резко вспылила и выкрикнула вслед:       — Юу, только посмей мне там погибнуть! На том свете найду — урою! — ответом ей стала тишина, на мгновенье промелькнувшая его улыбка, после чего его силуэт окончательно растворился в тумане.       Первое, что Юу почувствовал, переступив порог этого места, это некую теплоту, покой и безмятежность, блаженство, которыми был пропитан каждый кубометр воздуха, каждая частичка здесь. Перед ним возникла сумрачная комната, в которой все стены, потолок и пол оказались обиты мягким и прекрасным синим бархатом, крайне приятным на ощупь. Под ногами слой, для удобства передвижения по нему сделали более тонким, жёстким, но в меру мягким. Вся комната, как казалось, подсвечивалась тем самым лазуревым светом, почти что сапфировым, но всё же светлее, ближе к голубому.       В целом, это пространство немного напоминало салон вагона, причём, именно вагона-ресторана. В центре её располагался роскошнейший диван, сочетавшийся со всем интерьером, перед ним находился небольшой столик, а справа было удобное с виду кресло с мощными подлокотниками. Немного ближе к серебряновласому находились различные буфеты, тумбочки, игравшие на сочетании синего с золотым и серебряным, которые щедро украшались бутылками самого различного алкоголя, чаще всего вино, но не только на основе винограда. Непосредственно у входа стоял мольберт, а за диваном пребывал самый настоящий рояль, блестевший своим чёрным лаком.       Однако всё это лишь внешняя сторона, ибо обитатели этого места были на порядок удивительней даже всей этой элегантной комбинации роскоши, шика и блеска. Маргарет уютно расселась в кресле, всё так же не расставаясь с книгой, которую она держала открытой, пребывая в процессе чтения её. За мольбертом стоял мужчина лет тридцати, даже, может, и более, одетый в плотное чёрное пальто и шапочку, с роскошнейшей копной прямых чёрных волос. Его лицо было достаточно приятным, правда щетинистым, с небольшой козлиной бородкой и тёмно-карими глазами, укрытыми солнцезащитными очками. Его взгляда практически не виднелось, но вся его душа, весь он были устремлены только на одно: рисовать, рисовать и рисовать, пока руки окончательно не рассыплются в прах. Его десница ловко держала кисть, левая же, подобно щиту, палитру. Правая выводила что-то на холсте, который был закреплён на мольберте. Но угол был не тот, поэтому оценить мастерство художника не представлялось возможным, однако работа шла полным ходом, в том не приходилось сомневаться.       Следующими, на ком можно было остановить внимание, являлись двое: опять-таки черновласый мужчина, но уже с короткой зализанной назад причёской, одетый в пиджак с брюками, правда они были насыщенно-синего цвета, который грамотно интонировал с окружающей обстановкой и из-под которого выглядывала блестящая эбеновая рубашка, и девушка в пышном платье, сочетавшем в себе угольный, белый и серые оттенки, с преимуществом последнего, с узором в виде нежно-серебряной бабочки в районе солнечного сплетения. Он сидел за роялем, ловко, но будто бы даже не напрягаясь, аккуратно нажимал на каждую клавишу, создавая самую живую и настоящую музыку. Но удивительней всего казалось то, что его пальцы двигались быстро, почти что молниеносно, настолько что человеческий взгляд за ним не поспевал. На его лице виднелась повязка цвета ляпис-лазури, она плотно облегала лицо и, будучи сделанной из достаточно плотной ткани, вероятно, не позволяла её владельцу видеть. Если не совсем, то почти.       Это привело Юу в изумление, однако стоявшая рядом с пианистом девица ошарашивала не менее. Она стояла, раскинув руки в стороны, и её упругая и пышная грудь до вздымалась, то опускалась, покуда из самых недр её сердца лился голос, который наполнял тебя… любовью. В самом прямом смысле. И пусть там не имелось слов… но все боли, проблемы и печали… её пение делало их невесомыми, неощутимыми, кажущимися ничтожными и недостойными внимания. Её волосы сочетали в себе как яркую, под цвет пера ворона окраску, вместе с аккуратно прибранными, но довольно заметными, двумя достаточно большими ярко-белыми прядями. А вместе эта пара создавала атмосферу и настроение этого места, хотя то всего лишь фортепьяно и вокализ… Но от этого уже становилось нереально хорошо, светло на душе. Однако даже и они казались всего лишь декорацией перед тем, кто восседал по самому центру комнаты, её пожилому хозяину, длинноносому, большеносому карлику, у которого из нагрудного кармана пиджака торчал носовой платок. Он вызывал искреннее удивление, значительно превышавшее шок от всего и всех, кого и что можно было заметить в этом месте.       Длинноносый молчал и неспешно попивал вино из своего бокала, словно бы пытаясь оценить каждый оттенок, каждый привкус, каждый аромат жидкости. Его глаза сомкнуты, хотя и казалось, что ему не обязательно их открывать, чтобы понимать, видеть и оценивать происходящее. Будто бы ему они излишни, только в тягость.       Старик плавно опустил свой фужер на столик, после чего раскрыл свои очи и устремил их на Юу. И взгляд его не пугал, несмотря на кажущуюся внешнюю непривлекательность, даже некоторое уродство, но от него веяло неким теплом, словно бы он уже знал с чем, почему и для чего пришёл человек в эту комнату. Будто бы карлик сочувствовал всему и вся живому, каждому и всякому существу по отдельности. Наруками моргнул, и на мгновенье ему привиделось, что сидел перед ним не этот невзрачный господин, а прекрасный мужчина в белых одеждах и с таинственной маской на пол-лица и проницательным взором, в котором виднелась вселенская темнота. Но видение спало быстро, и юноша только помотал головой. Между делом хозяин этой обители неспешно начал свою речь:       — Добро пожаловать в мою Бархатную комнату, место, где усталые души могут найти себе пристанище от мирских забот. Приветствую Вас, дорогой гость, — он отвесил слабый поклон. Серебряновласый ответил тем же. — Эта обитель пребывает между сном и реальностью, между порядком сознательного и хаосом бессознательного, между миром живых и мёртвых. Ежели судьба свела нас с Вами, дорогой гость, то мы только будем рады оказать всякую помощь, которую сможем, — его голос был скрипучим, немного хрипловатым и писклявым, но эти нотки странно отзывались в душе у подростка, трогали самые далёкие глубины сердца. А этот нос… какой, однако, контрастный, такой навряд ли забудешь. — Позвольте представиться, — карлик немного подправил свой галстук, кашлянул, затем продолжил, — моё имя Игорь, я всего лишь скромный владелец этой комнаты, который помогает душам найти их истинный путь.       — Приятно познакомиться, — вновь кивнул Наруками Юу, но только лишь он хотел озвучить своё имя, как заметил, что этот «Игорь» только покачал головой.       — Ваше имя необязательно, посетитель. Это всего лишь одна из множества персон, обличий и одежд, что носит Ваша бессмертная душа. Но ведь сама она нечто большее, не находите? Потому-то они здесь не имеют значения, во всяком случае для нас. Однако, продолжим знакомство… С моей помощницей, Маргарет, я думаю, Вы уже имели честь видеться, верно? — произнёс старик, немного повернув голову в сторону златовласой женщины, которая оторвала взор от колдовской книги. Серебряновласый вновь встретился с ней взглядами. И всё тот же холод. Юу подошёл поближе, дабы его собеседнику было проще с ним общаться, хотя это, в общем-то, всего лишь форма уважения и вежливости. Вот только Игорь чем-то внушал уважение, даже не пойми чем.       — Верно, мы уже знакомы с дорогим гостем, однако я сомневаюсь, мой господин, — подняла свой взор от книги женщина, — что он ведает суть и причину своего визита, и наше предназначение в его судьбе, — Игорь промолчал, затем прикрыл глаза и рассмеялся, своим немного глухим и старческим смехом. Затем так же резко и внезапно раскрыл их, чем невольно заставил юношу вздрогнуть.       — Пожалуй, ты права, Маргарет. Что же, дорогой гость, позвольте, я Вам расскажу о нашем предназначении. Мы обязаны сопровождать Вас на Вашем пути к истине, всячески помогая. Где советом, где делом, где поддержкой, наставлением, магией, а где… кхм, — прервался он на полуслове, — но об этом чуть позже, не всё же сразу, не думаете так, мой дорогой гость? — Наруками подозрительно прищурил глаз.       — Я пришёл сюда лишь для того, чтобы Вы и Ваша помощница, Игорь-сан, открыли мне и моим друзьям путь обратно. Да и какую ещё «истину» Вы собираетесь мне помочь отыскать? — подросток понимал, что возможно, и скорее даже вероятно, прерывать и обрывать течение вещей и событий в этом месте неверно. Однако ничего удивительного: ему же просто хотелось покинуть этот «ТВ-мир». Старик улыбнулся шире, затем вновь издал смешок.       — Не спешите, дорогой гость, в этом месте время — понятие крайне относительное, да и более того, я не задержу Вас более того, что должно. Позвольте для начала представить и других резидентов Бархатной комнаты, — Игорь встал со своего места, затем ладонью в перчатке указал на художника, который, как успел Юу, рисовал нечто крайне сюрреалистичное, ирреальное, бесформенное, но с чётко выраженным цветовым переходом. Будто бы радужный смешивающийся поток энергий. Однако, стоило присмотреться, и картина уже казалась серой и безжизненной. — Это Демон-живописец. Так его прозвали Боги и Асуры, — тот, к кому обращались, быстро кивнул, затем, не прерываясь, промолвил:       — Если что-то можно почувствовать, то я могу придать этому форму. Если захочешь — я придам форму всему, что ты пожелаешь. Ибо столь много моделей человеческого сердца, сколь полно и желаний, которые ими порождаются. Пожелаешь — и я исполню любое, — юношу невольно пробрало. И даже невозможно сообразить, отчего именно: мягкого, но приятного голоса, который, однако, вызывал странный и непонятный отклик в душе, от его «ауры», которая чувствовалась каждой клеточкой… или же от самих слов, которые сплетались в чарующий пазл, никоим образом необъяснимый? Или же просто по той причине, что он казался нечеловеческим существом, словно пришедшего из какого-то другого мира?       — Позади меня, за роялем, — продолжил между делом карлик, теперь уже показывая на пианиста, — пребывает тот, кому нету имени, да оно и не важно… Он играет мелодию человеческой души. Потому-то его глаза и завязаны… ведь для этого дела менее всего необходимо зрение… не находите, дорогой гость? — тот, кому это предназначалось, кивнул, затем произнёс тихим, но отдающимся в каждом миллиметре комнаты голосом:       — Душа — это часть божественной мелодии, божественной музыки… и мне выпала честь играть её, жить в ней, дышать ей, дабы всякий и каждый мог найти ответы на вопросы, которые его беспокоят. И пожертвовать ради этого двумя глазами — невелика цена, мне кажется, — удивительней всего казалось Юу то, что этот безымянный пианист так ни на секунду не прервался, не оборвал своей игры, будто бы и правда, глаза ему бы действительно помешали так играть. Что было странно, и даже очень…       — Позвольте представить так же нашу приму, Белладонну, — продолжил знакомить «гостя» с обитателями этого пространства старик. Наруками вновь обомлел, когда разглядывал её теперь с достаточно близкого расстояния: ярко-зелёные очи, сами по себе может и ничего не значащие, но отражавшие тебе самого себя… что пугало, удивляло и завораживало одновременно. Её веки, ресницы и губы были подведены насыщенным синим, сапфирным цветом, который не мог оставить равнодушным… но было с ней или в ней что-то не то, нечто иное, чего разум юноши объяснить не мог.       — Я пою за души тех, кто был, кто будет, кто есть сейчас, за всех обиженных и оскорблённых, за всех кто борется и всех кто любит, — внезапно она прислонила руки к груди и пропела слова, а не вокализ, как ранее, но что поражало — ни капли не нарушив общей мелодии и гармонии, не сфальшивив ни одной ноты… удивительно. Игорь вновь засмеялся, словно бы ему нравилось наблюдать за реакцией посетителя.       — Белладонне выпала величайшая честь, из всех нас, живущих в синем бархате. Она поёт… молитву за души всех кто был, есть и будет. Бессмертный гимн, который не прерывается ни на секунду, хотя иногда и меняя звучание и форму, — серебряновласый попытался прислушаться. И правда, то что она исполняла сложно было назвать чем-то иным, ибо столь бессмертно её исполнение, сколь же и голос.       — Молитва? — он поднял бровь, стараясь пропустить, прочувствовать это композицию, но это казалось невозможным, ибо её смысл выходил далеко за пределы человеческого восприятия и возможностей.       — Верно, она молится за то, чтобы все души смогли найти себя… смогли понять себя и следовать за своим предназначением… Но мы немного отвлеклись от сути дела и я прошу извинить меня за то, мой дорогой гость, — длинноносый хозяин неторопливо уселся на свой фурнитурный элемент, после чего поднял бокал и сделал несколько глотков, затем, насладившись вкусом вина, вернул фужер столику. — Итак, прежде чем Вы покинете это место, я отвечу на интересующие Вас вопросы, если, конечно, сочту, что их время настало. Что желаете узнать, дорогой посетитель? — Юу кивнул, словно бы принимая эти условия, хотя их скользкость ему не нравилось.       — Что это за место? Почему мы здесь оказались? И что за тварь на нас напала? — юноша задавал вопросы быстро, даже не ожидая ответа, но на третьем вопросе он остановился перевести дыхание. Карлик перевёл взгляд на свою ассистентку, после чего кивнул ей.       — Если говорить об этой комнате, то она бессмертна и бессменна. Души проходят через это место как остров мудрости, где они могут услышать музыку себя, увидеть себя настоящими и после того двигаться дальше на своём нелёгком пути, — «И как мне это понимать?!» — почти незаметно сжал зубы Наруками, у которого от этого набора слов мгновенно опухла голова. А Маргарет продолжила свой монолог, как ни в чём не бывало:       — Если говорить о том, что находится снаружи… то это план тьмы, план мёртвых, где скитаются души, не могущие найти себе покой в каком-либо из миров… Но чаще них там собираются и обитают сгустки человеческих негативных чувств и эмоций, которые люди столь активно вырабатывают и которые лишь там порой находят покой. Мы называем их «тенями», поскольку иного имени не может быть у подобных созданий. Зачастую они тень и напоминают: такие же чёрные, безликие. Они не очень опасны… однако не стоит думать, что они все таковые. Есть так же и те, которые опасны и нам, населяющим комнату в синем бархате, — после этой речи златые глаза вновь погрузились в книгу.       — Те… ни? — всё что нашёлся сказать в ответ он. «Человеческие… эмоции… чувства? А это здесь причём?» — напряжённо размышлял его мозг из последних сил пытаясь не утонуть в этом потоке информации. И дело не столько в «сложности» озвученной фразы, сколько в том простом факте… ну, Вы сами бы с лёгкостью согласились с подобным? Пусть даже и звучит гладко и правдоподобно…       — Верно, так их и зовут, более того, одну из них Вы сегодня уничтожили уже, дорогой гость. Что Вас удивляет? И Вы победили её с помощью своей собственной силы, «Персоны», одного из многих «Я», что скрыты в вашей душе. Мне кажется всё более чем закономерно, не находите? — подал глас Игорь, который потянулся к тумбочке за бутылкой, после чего с лёгкостью налил себе ещё немного красной бархатной жидкости, вернул флакон обратно, потом шумно потянул запах из бокала.       — Что ещё за сила и что ещё за «Персона»? — здесь серебряновласый резко вырвался из анабиоза, услышав непонятные и режущие слух слова. Конечно, парубка нервировал тот факт, что направлением беседы полностью правили «хозяева». Но что поделаешь с тем? Господин с длинным носом же призадумался. И… его лица коснулась улыбка, несколько зловещая.       — А если я Вам покажу, Вы поймёте, мне любопытно? — он щёлкнул пальцами, после чего комната атмосфера в комнате резко переменилась, даже потемнело.       Живописец слегка кивнул, затем махнул кистью, и вместо его абстрактной картины на холсте уже красовался чистый лист. Он сделал четыре лёгких, почти что невесомых взмаха кистью, и вот, на картине уже изображено странное нечто, со сверкающими золотыми глазами, держащее меч на длинном древке. Некий воитель в странном чёрном одеянии… Игорь лениво сделал манящий жест, и в следующий миг произошло что-то практически неуловимое глазу, но картина стала почему-то меньше в размере, чем-то став похожей на игральную карту, после чего влетела прямо в руку старика. Безымянный дал аккорд, а Белладонна издала звенящий, но чистый и ровный звук на столь высоком тоне, что почти подходило к пределу человеческих возможностей, от него будто бы вся душа закипала, гримуар же Маргарет залился золотым свечением, которое вскорости объяло всё вокруг. Небольшой бумажный прямоугольник из рук Игоря взмыл вверх, после чего засветился подобно тысяче ярчайших солнц, что заставило Наруками упасть на пятую точку и закрыть, прикрыть глаза, поскольку это сияние было абсолютно невыносимо. Когда же оно немного улеглось, он услышал тихий звон, подобный бряканью колокольчика. Его рука убралась, а веко медленно поднялось и он заметил… до странности прекрасное и чудесное существо, ранее бывшее всего лишь рисованным, но теперь парившим в воздухе прямо перед господином Бархатной комнаты, не касаясь полу… но золотой взор смотрел на юношу.       «МЫ ЕСМЬ ТЫ. МЫ ЕСМЬ ТО, ЧТО ТЫ ИСКАЛ, ЧТО ТЫ НАШЁЛ. МЫ ЕСМЬ ТЫ ИСТИННЫЙ, ТЫ СОВЕРШЕННЫЙ. НАС ЗОВУТ ИЗАНАГИ. МЫ ТЕ, ЧТО ВСЕГДА СУЩЕСТВОВАЛИ И ТЕ, ЧТО ВСЕГДА БУДУТ», — загадочно, но голос исходил не от самого существа, а когда будто бы из головы Наруками. Даже нет, из самых глубин души, сердца…       — Так это… он… тогда меня спас? — еле-еле сплетал язык подростка слова, которому только и оставалось, что просто воспринимать происходящее, без попытки сознать или осмыслить. Здесь всё… отлично от его реальности. Однако смутно ему припоминалась эта фигура, этот взгляд. Только вот… где именно он ея видел?       — Можно и так назвать, если Вам угодно, — улыбнулся Игорь.       Затем он вновь щёлкнул, после чего существо исчезло, обратившись в небольшую карту, его же и изображавшую. На ней появилось синее обрамление по краям, а вверху на ней золотом нарисовалась римская цифра «IV», в самом низу передней стороны две надписи, одна под другой, именно в таком порядке: «Izanagi, L'imperatore»*. Старик ловко подхватил висевший в воздухе объект, затем преспокойно положил его на стол перед собой. Комната и её обитатели вернулись в обыденный ритм.       — Возьмите её, прошу Вас. Это не более чем знак Вашего пробуждения… но можете и не брать её. Это тоже… выбор, — Наруками поднялся на ноги затем подошёл вплотную к столику, искоса окинул всех присутствующих здесь взглядом. Хозяин Бархатной комнаты покашлял, после же молвил далее: — Вы оказались здесь и сейчас лишь потому… что приняли в своё время определённое решение. Оно не фатально и не необратимо на данном этапе… посему Вы можете и отказаться, тогда забудете всё, что произошло за сегодняшний день и заживёте… спокойно, — на этом слове Игорь причмокнул губами, затем опять смочил горло вином и как-то чересчур хищно сощурил оба глаза.       Юу молчал. А его голова взвешивала все за и против… такого «предложения». Он на мгновение задержал взор на Маргарет, затем вымолвил:       — Я хочу знать только одно перед этим: имеет ли этот Ваш «план мёртвых» какое-то отношение к убийству Ямано Маюми? — златовласая незаметно встретилась взглядом с господином. Тот не двигался, затем слегка махнул ладонью. Её губы тихо произнесли:       — Судьба случайно свои нити не сплетает, дорогой гость. Да… мир по ту сторону двери действительно имел не последнее место в судьбе той женщины… но это тайна, кою я просто не смею разглашать, — «Значит, всё-таки здесь что-то действительно нечисто!» — напряжённо подумал юноша, правда этот кусочек информации делал всё… как-то слишком сложно, ирреально и спутанно. Он молча протянул кисть и взял карту со стола в руки. Она казалась тёплой, мягкой и приятной на ощупь…, словно бы эта была часть его собственной души, которой придали форму. «Возьму… её. Почему-то мне это кажется наиболее правильным решением», — неспешно размышлял Юу, глядя на изображение, которое нравилось с каждой минутой ему всё более.       — Если Вы сделали выбор, мой дорогой гость, тогда я смею прощаться с Вами… До скорых встреч, — Наруками не понял, не осознал, что тогда произошло… но его мгновенно выкинуло из Бархатной комнаты, после чего он оказался на той же платформе, что и ранее. Правда, теперь круг с человечками вращался, образуя то ли дыру, то ли червоточину.       Его друзья стояли всё так же, там, немного сбивчиво дыша и пытаясь отогреться. Синяя дверь пропала, словно бы её и не было там никогда.       — Наруками, ты живой, мать твою! — вскрикнул Ханамура от удивления, после чего потряс Сатонаку, пребывавшую в полукоматозном состоянии, и они вместе его обступили. — Ну, как там? Что скажешь? — Серебряновласый молчал… и ему меньше всего на свете хотелось сейчас распространяться об этом «бархатном» визите.       — Мне как-то плевать на то, что там тебе наговорили… где здесь выход?! — сразу перешла к главному вопросу Чие, которой сейчас вероятно более всех хотелось сбежать из этого места, даже разумея по её злому и раздражённому тону. «Вернувшийся» молча кивнул в сторону спирали. Через несколько секунд подростки обступили её.       — Кто первый? — поинтересовался Ёске, которому было немного боязно быть первоиспытателем. Юу промолчал, как-то отвернувшись в сторону, а озвучивший фразу как-то коварно взглянул на девушку. У той сверкнул глаз, после чего она фыркнула:       — Ещё мужчины, мне называется! Ладно-ладно, я вам потом это припомню, трусы… — Чие легко, но всё же несколько неуверенно сделала шаг… и исчезла, провалившись в дыру.       — Эм… Наруками? — с опаской посмотрел весельчак на серебряновласого. Тот же вместо ответа просто толкнул его вперёд, после чего сам сделал шаг в пустоту. И не ошибся. Его ждал обратный, но, пожалуй, более приятный полёт в пространстве образов и звуков, шумов и искажений…       — Земля! Земля! Господи, как я соскучилась по Инабе! — визжала от восторга Сатонака, прыгая почему-то на Ханамуре. Стоп, а как так получилось?       — Я понял… с меня слезь, плиз, — простонал Ёске, который отчаянно пытался выбраться из-под неё, но это была маловероятная опция на данный момент.       — Здесь тепло… и хорошо… светло… ЯХУ! — особенно высоко подпрыгнула счастливая девчушка, окончательно «добив» под ней белобрысика. Тот умоляюще посмотрел на Юу. Он покачал головой, затем обратил внимание на себя:       — Я рад за тебя, Чие, однако ты убьёшь Ханамуру, если продолжишь на нём прыгать, — небольшое, но информативное замечание возвернуло ту с небес в Инабу. Она ловко спрыгнула с Ёске, после чего немного надулась, сунула руки в карманы, отвернулась, сделала пару шагов в направлении выхода, затем приостановилась и изрекла:       — Я не знаю как вы, парни, но я, пожалуй, пойду… До сих пор не по себе от пережитого. Бывайте там! — девушка хотела уйти, но что-то её удержало. Она повернулась на них, затем с крайне обиженным видом вымолвила: — С каждого из ваших носов по десять порций стейков мне, поняли?!       — Да поняли мы… Стоп! Какого хрена десять?! Ты что опупела совсем, Сатонатка?!       — А что, какие-то проблемы? — грозно почесала Чие свои кулаки. «Да уж, чересчур угрожающе», — подумалось Наруками который максимально далеко отошёл от телевизора. От греха подальше.       — Нет… никаких… — сглотнул бледный Ёске, у которого за мгновенье пронеслась вся жизнь перед глазами. Чие ухмыльнулась, после чего её скрыло из виду. — Вот скажи мне, почему пострадали все, а платить за её стейки должны мы, что за несправедливость такая? — развёл руками Ханамура. Но по его виду читалось, что его настроение существенно поднялось. Неужели возвращение в родной мир так действует? — Так, сколько у нас там времени… — он потянулся в карман за мобильником, как в это время раздался голос:       «Мы в скорое время закрываемся, пожалуйста, просим Вас своевременно покинуть здание».       Ёске незаметно матюкнулся, сообразив, примерное время и час, в котором они вернулись. А главное: сколько потратили, шляясь чёрт-те где…       — Дьявол… Чувак, пошли, что ли… Благо сегодня не моя смена, а то мой папаня бы меня просто убил бы… — тяжело вздохнул он и свесил голову, явно не обрадованный тем фактом, что весь день теперь пошёл коту под хвост.       Он даже не заметил, как Наруками уже стоял в другом месте, прямо перед каким-то плакатом, коих здесь были многие тысячи. Но его привлёк именно один. До боли знакомый…       — Э? Ты чего это? — он подошёл поближе и заметил, как казалось знакомый постер, с женщиной в красивом красном кимоно, на котором затейливыми иероглифами было выведено: «Спешите купить новый альбом Хираги Мисудзу! Только здесь и только у нас! Торопитесь, предложение ограничено! Всегда Ваш, Джюнс».       — Наруками, вот скажи мне, почему ты всегда такой гад, всё умалчиваешь, а? — ворчал Ханамура, еле-еле перебирая ногами по асфальту. Юу же пребывал в молчаливом, шокированном, но почти что разъярённом духе: фотографии, сделанные им на телефон в ТВ-мире, почему-то изменились, став чёрными и ничего не значащими. Рука, пролистывающая файлы, так и тянулась нажать кнопку «стереть всё»… но остатки разума всё же решили сохранить их. До лучших времён. Между тем опять обещался быть дождь. «Как много их в Инабе, однако», — подумалось ему в то мгновение.       — Ну извини, случая не привелось, — спокойно ответил Наруками белобрысому, которому успел уже пересказать часть известной истории: про полуночный канал, подозрения связанные с Ямано и слегка пробежался по произошедшему в «синем бархате», умалчивая определённые подробности, сочтённые им к делу не относящимися. Парня с наушниками необычайно заинтриговала школьная «байка», которая могла оказаться на проверку чем-то более… любопытным. Огонёк в его карих глазах явственно говорил о том, что он решился на свой собственный маленький тест.       — Ладно… пис тогда, Наруками, до завтра… а-а, надеюсь, что семпай уже вернулась и с ней всё хорошо… — они пожали руки и разошлись, оставив друг друга наедине, со своими мыслями.       — Я дома… — устало и тяжело вымолвил Юу, которому просто хотелось доползти до своей тёплой постели и уснуть в ней, забыв этот ужасно долгий и отвратительный день. Или ужасно отвратительно всё же?       — О! С возвращением, Юу! — перед ним вышел не менее усталый, но довольный дядя, с кружкой свежезаваренного кофе в руке. На его лице читалось спокойствие и расслабление, видно, что он уже немного успел отдохнуть, и это было в-общем-то неудивительным, учитывая, что серебряновласый вернулся обратно лишь в десятом часу вечера…       — Папа, папа, это Юу-сан вернулся, да? — выскочила маленькая Нанако вслед за своим отцом. Племянник же лениво снял обувь и натянул на себя тапочки.       — Да-да, Нанако, именно так, — кивнул детектив своей дочери, — ну, что скажешь мне, Юу? Где был, что делал? — вопрос был из разряда достаточно невинных и безобидных, но юноша умудрился заметить промелькнувшую искорку подозрения в глазах Доджимы-старшего. Что означало только то, что у Рётаро есть какие-то смутные подозрения, правда достаточно слабые. А значит… главное не делать их больше. Не играть с огнём.       — Прогулялись с друзьями по Инабе, потом зашли в Джюнс и торчали в нём до вечера, — «Не придерётесь», — хитро усмехнулся сам себе Юу, понимая что это… действительно, была правда. Отчасти.       — Джюнс! Папа, папа, а мы сходим туда все вместе на выходных? Ну, пожалуйста! — неожиданный возглас ребёнка, услышавшего волшебное слово, сбил дядю, который теперь всё своё внимание переключил на своё дитя. Наруками перевёл взгляд на девочку тоже. Она выглядела уж чересчур довольной, возбуждённой и счастливой. Такая неистовая радость немного пугала…       — Конечно, Нанако… — Доджима присел немного и погладил своё маленькое сокровище по голове. Та радостно стиснула его, и её детское личико просто светилось, в прямом и переносном смысле. Затем она резко оторвалась от папы, после чего подбежала уже к своему кузену и потянула его за руку.       — Юу-сан! Пошли, поедим! Папа столько всего вкусного принёс!       Такого плотного ужина серебряновласый припомнить ещё не мог. Рётаро действительно постарался загладить свою вину, пусть и подобным образом. Удивительней всего то, что подросток умудрился успеть точь-в-точь, если не к началу, то уже к середине банкета. И чего только не было на том столе! Такояки, различные сладости, удон, даже мисо суп и аппетитно пахнущее жаренное тофу — глаза разбегались от количества пищи. Это уже даже казалось расточительством, удивительно, каким образом Доджима-старший всё это утащил на себе?       За трапезой атмосфера сгладилась даже более, чем изначально, поскольку дяде стало банально не до своих профессиональных подозрений, а рушить создавшееся настроение он не решался, посему ему только и оставалось что весело, но немного сонно и рассеяно болтать с неугомонной девочкой и её двоюродным братом. А Нанако своей детской, столь подвижной и живой энергией умудрялась «заряжать» обоих представителей мужского пола, что даже под конец у Юу не стало сна ни в одном глазу. «Всё-таки… удивительный ребёнок», — размышлялось ему в то мгновенье, как он покинул ванную, будучи сейчас в нежно-сиреневом халате. Ну, японского покроя, конечно же.       Наруками медленно, но всё же не без некоторой спешки оказался в своей комнате, в которой уже и переоделся, готовясь ко сну. В голове шумело и всё произошедшее смешивалось в ней непонятным образом. Он подошёл и напоследок выглянул в окно: там уже лил очередной дождь. Если верить сегодняшнему прогнозу погоды, то завтра будет очередной туман, после которого обещали достаточно долгую засушливую и тёплую погоду. Юу только вздохнул. Туман ему не нравился… пожалуй, теперь даже вдвойне. Он присел на свою кровать, затем начал раскладывать одежду, а также собирать свою школьную сумку на завтра. Случайно он вытащил ту карту, которую ему вручили в Бархатной комнате. Почему-то она продолжала казаться тёплой, но её изображение не погасло, не померкло, в отличие от фотографий, сделанных камерой телефона. Глаз юноши на некоторое время задержал взгляд на этой карте. «Хм… Изанаги. Надо будет потом изучить эту карту… Уж больно она мне напоминает… о чём-то давно и хорошо забытом», — его руку положила её рядом с собой на стол, после чего его тело разлеглось и очень быстро уснуло, несмотря на слабые протесты его владельца.       Между делом где-то уже за полночь на Инабу действительно опустился туман, вновь густой и противный. А тем временем в своём дому Ханамура Ёске сидел и пялился на свой роскошный телевизор-панель, пусть и с не самой большой диагональю, который вольготно расположился у него в комнате. В очах подростка отпечатлелся страх и ужас, смешанные… не пойми ещё с чем. Столь сложна была гамма эмоций и чувств, его наполнивших в то мгновение. Его губы дрожали, из глаз выступили слёзы. Из него вырвалось только одно единственное слово, которое могло значить лишь этого столь дорогого, и столь далёкого теперь человека — «Семпай».