Проблески счастья

Она что-то говорит. Снова. Как можно разговаривать так долго?! Оливер раздраженно закатывает глаза, пытаясь не сорвать свое раздражение на ней. В который раз пытается понять: какого хера он вообще здесь делает? Он не любит её. Это очевидно. Но все же какая-то маленькая часть мозга запрещает отпустить её. Потому что она - всё, что у него сейчас есть. Он даже забросил группу. Немыслимо. Столько трудов, стараний перечеркнуто в один день. Теперь он изо дня в день придумывает причины, больше похожие на отмазки, чтобы не приходить на репетиции. Еще раз морщится. Ему больше всего на грёбаном свете не хотелось подводить своих друзей. Но он не мог. Просто не мог посмотреть им в глаза, молча признаваясь в том, что снова принимает. - Оли, ты меня слушаешь? - как бы между прочим поинтересовалась Ханна. Не глупая. Сама знает ответ. - Конечно, слушаю, - оба понимают, что это ложь. По сути всё, что их сейчас связывает, - ложь. Зачем? Никто из них не мог дать ответ на этот вопрос. Просто вместе было не так херово. Если такое понятие вообще существует. Её взгляд упирается в его запястья, скрытые длинными рукавами. Тут же все понимает. Понимает, но молчит. Оливер подавляет желание завести руки за спину. - Сделай мне еще одно тату? - просит он просто для того, чтобы не сидеть в этом подавляющем молчании. Её критический взгляд пробегает по его телу, отчего он чувствует легкое раздражение. - Где? - скептически спрашивает Ханна. Она не боится, что он психанет и уйдет, потому что понимает, что некуда. Он как никогда зависим. И не только от наркотиков. Секунду Оливер не отвечает. Действительно, где? Все его тело полностью забито ими. Это его жизнь, его история. И Ханна отчасти создавала её. А сейчас... Ему просто это необходимо, как бы глупо это не звучало. - Щека. Нарисуй на ней перо. Он ловит ее удивленный взгляд, а ведь Ханну не так-то просто удивить. На секунду - сам приходит в шок. Какое нахер перо? На какой нахер щеке? Совсем ебнулся. - Оливер, - она нерешительно заправляет прядь волос за ухо, и он хочет оторвать ей руку, чтобы она так больше не делала. Потому что это жест Аманды. Ханна продолжает что-то говорить, но это уже было не важно. Зеленые глаза снова притягивали своей печалью, молили о утешении. Но он не мог ничего сделать, потому что их обладательница вычеркнула его из своей жизни. В один день. В одну грёбаную секунду. Молча. Аманда не сказала ему ни слова. Просто бросила в лицо кольцо и ушла. Лучше бы она устроила истерику. Внутренности сжались в ком, словно напоминая, что мысли о ней не самые приятные. Вернее, самые. Одновременно такие нужные и такие убивающие. С ней он был по-настоящему счастлив и, возможно, когда-нибудь он научится вспоминать об этом без этой удушающей боли. Возможно когда-нибудь он будет улыбаться, вспоминая ее глаза. Но не сейчас. Сейчас он был готов выблевать свои кишки, лишь бы забыть ее смех. Лишь бы забыть ее прикосновения. Лишь бы больше не пытаться касаться себя кончиками пальцев, подражая ей. Потому что это - бред. Как его грубые ладони смогут заменить ее нежные ладошки? Как вообще что-то сможет заменить их? И почему он не думал об этом, когда трахал Ханну, пока Аманда дома готовила ему еду? Захотелось как следует дать себе по морде. Заварить какую-нибудь драку. Может, так это хоть на чуть-чуть оставит его? Нихера. Тогда он будет думать о том, чтобы она сказала по этому поводу. - Оливер, твою мать! Он удивленно поднимает голову, уставившись в поначалу показавшиеся зелеными глаза Ханны. Встряхивает головой, пытаясь вспомнить, что она здесь вообще делает? - Ну так что? - он снова ловит ее непонимающий взгляд. Видимо, они уже ушли от разговора о пере. - Насчет татуировки, - поясняет Оливер и видит понимание и обреченность на ее лице. На секунду воцаряется молчание. Они оба полностью погрузились в свои далеко не радужные мысли. Раздаётся её тяжелый вздох. - Зачем тебе это? - как-то жалобно спрашивает Ханна, словно он попросил ее не набить рисунок, а вколоть наркотик. - Мне нужно, - выдыхает Оливер. И она понимает. Слишком хорошо знает его. Она откидывает голову назад, и Оливер понимает, что выиграл. Она согласна. Он понимает, мать его, потому что тоже слишком хорошо знает ее. Если бы кто-нибудь только знал, как он ненавидел себя за это. Как он, черт возьми, ненавидел себя за то, что не мог так же знать Аманду. Что никогда даже не пытался понять ее. Она была слишком не похожа ни на него, ни на Ханну. Вот за что он любил её. Но, по своей глупости, не понимал этого. Пытался подстроить под себя. Мурашки пробежали по позвонкам. Какая, блять, мерзость. - Оливер, - неуверенно начинает она, но он взглядом заставляет её замолчать. Какие ему сейчас нотации? Да и что она может сказать? Что ей жаль? Нихера ведь. - Увидимся позже, ладно? - Оливер закидывает рюкзак на плечо, попутно думая, куда он, собственно говоря, собрался. Просто было жизненно необходимо выйти из удушающего помещения, в котором он задыхался. - Какой же ты кретин, Сайкс. Он медленно оборачивается и натыкается на ее презрительный взгляд и оттопыренный средний палец. Какая-то забытая частичка разума напоминает о себе, и он подлетает к ошарашенной Ханне, сдергивает её со стула и прижимает к себе. Презрение в карих глазах сменяется отражением его собственного охеревания. - Не разговаривай со мной так, - она лишь кивает, пораженная его близостью. Запах его духов приятно покалывает нос, и Ханна глубоко вдыхает, кайфуя далеко не от кислорода. Это приводит его в чувство. Оливер резко отпрыгивает от находящейся в ступоре брюнетки. - А то что? Он окидывает её взглядом и, не найдя что ответить, быстро уходит, хлопая дверью. Легкие горят от недостатка кислорода. Господи, скорее бы воздух. Оливер выходит на улицу и непроизвольно морщится от ударившего в глаза солнца. Затем делает глубокий вдох. Еще один. Сползает по стене, держась за горло и задыхаясь. Что за херня? Что, блять, за херня? Внутренности скручиваются в тугой жгут. Боль ослепляет, от неё хочется выть, но он просто жмурит глаза и сжимает зубы. Руки дрожат. И это всего три дня без дозы. - Знаешь, я ни хера не умею утешать, - Ханна опускается рядом с ним, затягиваясь сигаретой. - Могу только предложить косяк. Будешь? Он бросает на нее благодарный взгляд, берет сигарету и блаженно втягивает в себя отраву. Удушающее чувство слегка отпускает, но суставы все еще ломит в ожидании большего. Сердце оглушительным ударом разбивает последнее сопротивление. Он кладет голову ей на плечо, абсолютно уверенный, что поступает правильно. В этой ситуации не было других вариантов. Ему нужна была поддержка, а она была рядом. Все просто. Проще, блять, некуда. Какого хера он вообще ноет? Дурацкая привычка. Пора бы уже привыкнуть, что жизнь не идеальна. Ничего не идеально. Даже Аманда не была такой. Даже у неё были недостатки. Хотя, если бы его сейчас спросили о них, он бы не смог назвать ни одного. Потому что как только слышал ее имя, впадал в прострацию. Ну не пиздец ли? - Если ты хочешь, - она затягивается, прерывая фразу на середине. Выдыхает дым и, прокашлявшись, продолжает: - Ты можешь поговорить со мной. Если хочешь, - снова подчеркивает Ханна, перехватывая его раздраженный взгляд. Поговорить с ней. О чём? Спросить нахера она трахалась с ним, если знала, что он помешан на Аманде? Почему она вместо того, чтобы остановить поощряла его? Ага. И услышать стандартные ответы, что они были в отключке. Убитые в хлам. От этого вообще не легче. - Почему за все эти три года ты не сделал ей предложения? Он вздрагивает. Как она вообще может говорить об Аманде? После того, как предала её. Сначала пыталась подружиться, а потом переспала с ним. Как она, блять, вообще может говорить об Аманде теперь? - Я делал. За несколько дней до секса с тобой. И она согласилась. Он бросает на Ханну взгляд и видит, как она опускает голову. Буквально вжимается в фундамент дома. Достает еще одну сигарету, дрожащими руками зажигает её и поспешно затягивается. Сейчас она похожа на него. Такая же потерянная. Такая же сломанная. Оливер прикрывает глаза, надеясь на то, что это просто дурной сон. Всё это. Он же неделю назад был счастлив. Как можно было так скатиться за неделю? И вместо того, чтобы утешить её, он просто встает и уходит. Плевать на её чувства. Он ничего ей не должен. Раздается телефонный звонок. На экране высвечивается имя Мэтта. Только этого не хватало. Пару секунд он всерьез задумывается над тем, чтобы взять трубку. Но потом по привычке нажимает "занято". И похер, что это лучший друг. Так проще. Во всяком случае для него. Не успевает он положить телефон в карман, как тот снова начинает вибрировать. - Ну что?! В трубке раздается пораженное молчание, и Оливер вспоминает, что последней его "причиной" была температура под сорок. Становится стыдно за свое поведение. - Друг, ты в порядке? - обеспокоенный голос Мэтта впивается в мозг. Господи, и что ему ответить? Правду? Да он и так знает. Только не всю. Самое мерзкое он оставил себе. Не хотел затягивать друзей в эту грязь. - Да, все хорошо. Такая привычная ложь. Он сам скоро поверит в неё. Как только желудок прекратит скручиваться в тугой узел - обязательно поверит. Или когда вернётся она... Ага. Размечтался. - Ты при... Нет. Он не придет. Ни сегодня, ни завтра. Только когда бросит. А случится ли это вообще или нет, он не знал. - Извини, я сейчас занят. Перезвоню. Оливер, так и не дослушав возражения Мэтта, отключается, и телефон летит в карман. Да и хер с ним со всем. Быстрым шагом он направляется к дому.