Проблески счастья

- Да какого черта ты творишь вообще?! Злобный крик Мэтта бессовестно врывается к нему в сознание. Мешает уйти в свои мысли, погрузиться на дно своих бессмысленных страданий. Он не разбирает слов, просто слышит голос. - Оливер, посмотри на меня. Вместо этого взгляд останавливается на приоткрытом окне. Может лучше сдохнуть? Оставить о себе память как о прекрасном музыканте, а не как о херне, обдолбанной наркотиками. Может быть, он останется в сердцах людей, как Митч. Он бы хотел, чтобы было так, но понимал, что не дотягивает. Еще не дорос до такого уровня, и вряд ли когда-нибудь дорастет. Лакер - легенда. А он... А он всего лишь "солист брингов, ну, симпатичный, волосатый такой, с татуировками". Оливер всматривается в полуоткрытое окно, и Мэтт, поймав его взгляд, закрывает его. Слышится разочарованный выдох. - Не поговоришь со мной? Мэтт натыкается на его о-чем-блять взгляд. Устало прикрывает глаза, чтобы не видеть друга в таком состоянии. Чтобы хотя бы постараться избежать реальности. Оливер прекрасно его понимает. На секунду представляет себя на его месте. Этого хватает, чтобы передернуться и выдавить из себя жалкое предложение: - Она приходила вчера. Ну или я просто слишком много вколол. Окончательно сошел с ума. - Зачем? - настороженно спрашивает Мэтт, сверля его взглядом. Боится, что он натворил невозможной херни. Слишком хорошо знает его. - Пора выкинуть это из головы, Оли. Она была нереальной сукой. Клочок злости взрывается в грудной клетке, но он с отрешенным взглядом продолжает сидеть. Просто не обращает внимания на слова Мэтта. Пытается не обращать. Как он, черт его дери, вообще может так говорить? Не имеет никакого права. Он никогда ее не любил. - Заткнись, ладно? - Оливер вздрагивает от собственного голоса. Слишком сиплый. Слишком сорванный. Даже после концертов и долгих репетиций такого не было. - Я скучаю по ней. Он чувствует на себе долгий взгляд Николса. Буквально пропитанный тягучей жалостью. Хочется провалиться куда-нибудь в преисподнюю, лишь бы не ловить этот взгляд. Он не хотел жалости. Только капельку понимания, но это ведь нереально. Наверное. - Я знаю, - Мэтт болезненно морщится, что вызывает на лице Оливера какую-то нездоровую ухмылку. Какого хрена Николлсу до этого?! Ему должно быть плевать. Всем должно быть плевать. Оливер тут же мысленно упрекает себя и стирает ухмылку. - Прекрасно, блять, понимаю. И хочу помочь. Кончики пальцев покалывает от едва сдерживаемой злости. Как он может понимать?! Это нужно пережить на своей шкуре, это нужно прочувствовать! Нужно ломать себя, но стараться не сдохнуть. Думать об этом каждую секунду, умирать от пустоты и снова выживать. Непонятно зачем. Просто из необходимости. Это невозможно понять никому, кроме тебя. Да черт, даже ты сам не очень понимаешь, что происходит! А Мэтт, блять, понял. - Что ты понимаешь? - скалится Оливер, злобно сверкая глазами, получая почти физическое удовольствие от охеревания Мэтта. - Ты не знаешь и половины того, что сейчас происходит. - Так расскажи мне, - Николлс напряженно вглядывается ему в глаза. Практически до дырок протирает его осуждающим взглядом. Становится тошно. - Почему ты просто закрылся в себе? К горлу подступает раздражение. Колючее, липкое. Захотелось харкнуть его куда-нибудь в сторону. Или в лицо Мэтта, что было бы еще лучше. Просто идеально. - Проваливай нахер. Оба пораженно замирают. Это уже не шутки, а настоящая ссора. Первая настоящая ссора. Оливер открывает рот, чтобы извиниться, но Мэтт с каменным лицом делает шаг назад. Паника мгновенно заполняет мысли, оплетает чувства. Становится по-настоящему страшно, что он потеряет последнего человека, которому может довериться. Сказать ему за наркотики? Объяснить все? Тот делает еще шаг к двери. Пересохшие губы не могут выдавить заветные слова, и Мэтт, резко развернувшись, выходит. Наверное, так и должно быть. Так ведь планировалось. Вот только пустота внутри стала глубже. В разы. _____________ Она доделывает тату какому-то понтовому неудачнику и поворачивается к нему, чуть приподнимая идеальную бровь: - Не передумал еще? Он судорожно вспоминает, что он вообще просил ее сделать. Это совершенно вылетело из головы до ее СМС с согласием. Поэтому он уверенно бросает: - Конечно нет. Будет круто. Скептичный взгляд проскальзывает по его коже, вызывая на ней отвратительные мурашки. Его почти колотит от раздражения, которое он испытывает рядом с ней. И зачем он вообще приперся?! - Перо на щеке? Круто? - голос пропитан ядовитым сарказмом. - Ты серьезно? Блять, перо. Что ему вообще ударило в голову, когда он говорил это? - Да, очень. Снова недоверчивый взгляд, за который ее хочется убить. Разорвать на мелкие ошметки. Выколоть эти огромные глаза нахер. Чтобы больше не покрываться гусиной кожей, будто под холодным душем. Она готовит инструменты, время от времени искоса глядя на него. До сих пор надеется, что он передумает, и медлит. Это раздражает еще больше, чем ее глаза. Как у нее так получается? Разрывать его нервные окончания, даже ничего не делая. Просто фактом своего херова существования. Он, кажется, начинал ее ненавидеть. Краска уже заправлена, и она тщательно выбирает частоту движения игл. К его удивлению, выбирает гораздо меньшую, чем обычно. Он приподнимает бровь, и Ханна, не отрываясь от занятия, бросает: - Я не могу сделать ошибки у тебя на лице. Оливер закрывает рот и пожимает плечами. Звучит вполне логично. Нетерпение зудом отдается по всему телу, и он начинает дрыгать ногой. Она иронично хмыкает. Он уходит в мысли о прошлом и дергается, когда ощущает на лице ватный диск, пропитанный спиртом. Она терпеливо не обращает на это внимания и наносит конторы рисунка. Обреченно вздыхает, закончив. - Совсем плохо, да? - буднично интересуется он, потому что знает, что она в любом случае выскажет свое мнение. - Совсем, - вздыхает Ханна, но даже не пытается снова уговаривать его оставить эту херню. Слишком хорошо знает его гребаное упрямство. - Я могу отказаться это делать. Не может. Оба прекрасно это понимают. Оливер закатывает глаза, сжимая кулаки. - Тогда я найду другого мастера, - шипит, как потревоженная змея. Замечает, что в ее взгляде опять появилась обреченность, и удовлетворенно хмыкает. Она надевает перчатки и принимается за работу. Легкое покалывание увлекает, заставляет отвлечься от остальных мыслей, сосредоточиться только на нем. Непередаваемое ощущение. - Ты справишься за один день? - он косит на нее глаза, замечая, что от усердия Ханна высунула кончик языка. В ответ тишина, но он не удивлен. Она никогда не разговаривала, когда была занята этим. - Все. Он дергает головой, выходя из оцепенения, и пытается понять, сколько времени уже прошло. Наверное, много. - Ладно, я пойду. Он встает, даже не посмотрев на себя в зеркало. Просто не хочет видеть, во что превратился. Уже давно. Не может понять, как все исправить. - С тобой все в порядке? Оливер скрипит зубами от злости, вызванной этим нелепым вопросом. До сих пор пытается сглотнуть гребаное раздражение и отрывисто бросает ей, перед тем как выйти за дверь: - Не твое дело. Быстрыми шагами, засунув руки в карманы, направляется в сторону моста. И змеи начинают петь.