Играть. Пока не надоест

Дни тянулись невероятно долго: ни Катерина, ни Баш к затяжному пути готовы не были, а потому стали пленниками маленькой хижины, густого снегопада и собственных ранений. Настроение Ее Величества сменялось с полнейшей благосклонности к бастарду до ничуть не менее пышущей жаром ненависти в мгновение ока, сам же бастард становился все более мрачным, медленно поддаваясь сомнениям: наемники могли вернуться в любой момент, их едва ли пугал снегопад. Солдаты короля... Они ведь тоже не станут вечно двигаться по ложному следу, рано или поздно беглецов настигнут... На пятый день, когда солнце уже должно было сиять в зените, за мутными маленькими окнами вдруг стало светло. Метель отступала. Баш устало потер глаза, все так же задумчиво глядя в потолок. Рана от стрелы была еще слишком далека от заживления, но времени на отдых уже не оставалось. Привычными движениями бастард сделал небольшой круг по комнате: от стола к печи, от печи к постели Катерины. Ее Величество не пошевелилась, лишь искоса следя за ним взглядом. – По такой погоде нас быстро настигнут, – обратился Баш, приподнимая ей голову и вливая горячую воду с травами. Катерина поморщилась, прикрывая глаза и едва не заходясь кашлем. Лесное приключение не прошло для ее здоровья незамеченным: уже вторые сутки озноб пробивал тело, кости ломило сильнее обычного, а голос то пропадал, то, появившись, хрипел как не смазанные петли ворот. – По крайней мере, во дворце меня ждет теплая постель, врачи и нормальная еда. Здесь я протяну не дольше... – кашель все же ворвался в горло, сдавил легкие и оцарапал ребра изнутри. Капли слюны и выпитых трав полетели в стороны, смачивая одежду и попадая Башу на лицо. Он поморщился, отставил стакан в сторону и вытер повлажневшую щеку и нос. Ничего нового не происходило. Каждый их разговор начинался со стенаний Катерины о возвращении домой, под стражу. Затем Баш напоминал, что солдаты, возможно, не станут возиться с ней, а просто убьют по дороге, выдав произошедшее за несчастный случай. Катерина спорила, затем соглашалась, что до замка теперь уже слишком далеко, и ей туда живьем, скорее всего, без кареты не добраться. Станут ли специально для сбежавшей из башни убийцы короля гнать сквозь снегопад карету, Ее Величество не спрашивала даже у самой себя. Ответ был очевиден: если сын позволил пытать свою мать на глазах и по воле своих вельмож, заботиться о ее здоровье он едва ли станет. А потому каждый спор заканчивался понуро опущенной головой Катерины в знак согласия: сдаваться на милость французского правосудия ей было решительно поздно. Решительно нельзя. И этот спор не стал бы исключением, если бы Ее Величество могла спорить. Но вместо доводов из ее рта вылетал только кашель и хрип, терзая грудь и горло. – Давайте вас поднимем, – потянул Баш ее за руку и мгновенно ощутил, какой горячей стала кожа. Едва оказавшись в сидячем положении, Катерина резко наклонилась вперед, опустошая желудок прямо на пол и подол юбки. Практически лишенная гущи жижа быстро растеклась по доскам — еды в хижине почти не было, и беглецам приходилось довольствоваться малым. Глубокий вдох — и Ее Величество уставилась на Баша, едва заметно отрицательно качая головой: встать не получится. Сесть на лошадь и куда-то ехать — тем более. Тащить ее на себе раненный бастард не смог бы, даже если бы захотел. Настроение Катерины начало мрачнеть, как небо перед грозой. Всего за несколько секунд она снова перешла от тихой благодарности бастарду за то, что он ее до сих пор не бросил и не вернулся в замок, в состояние клокочущей ненависти. Кинжал по-прежнему лежал под подушкой, и сейчас как никогда до этого Катерине захотелось им воспользоваться. Ехидная улыбка бастарда заставляла захлебываться в ненависти, снова вспоминая подозрения, что это именно он убил отца, а теперь надежно разделил своего брата-короля и его мать, дабы лишить монарха поддержки и защиты. – Мне нужно к столу, – коротко выдохнула Катерина, усилием воли поборов приступ агрессии и жажды крови. Баш не пошевелился, пристально рассматривая окончательно побледневшую королеву-мать. Та мотнула головой в сторону и снова перегнулась пополам. – Письмо, – с усилием проговорила она, не поднимая головы, – мне надо написать письмо. Идея была невероятно отчаянной и безнадежной. Катерина об этом знала, а потому до последнего не посвящала бастарда в детали, впрочем, как и в имя адресата. Улучив момент между приступами рвоты, Баш почти силком притащил ее к столу и вложил в руку перо — терять им было нечего. Бросить Катерину он не мог — Франциск неминуемо станет задавать вопросы. Сказать, что она погибла — еще хуже, ведь Башу доверили спасти ее от смерти. Нет, идеальный план, в котором смертельно раненная Катерина возвращалась во дворец и умирала на руках у сына, был безнадежно провален. В еще одно нападение Ее Величество ни за что не поверила бы, а потому Баш с интересом смотрел, как она старательно выводила на бумаге одно слово за другим, а затем, так и не узнав адресата, согласился доставить послание в ближайшую деревню, откуда свиток продолжил бы путь уже с доверенным шпионом Ее Величества. Правда, ехать туда было все равно далеко, и, глядя на внезапно повеселевшую Катерину, Баш даже хотел было заподозрить неладное. Только вот откуда ей знать, где они сейчас находятся? Тяжело вздохнув и сделав свежую повязку на никак не желающую затягиваться рану, бастард отбыл, пообещав вернуться уже на следующий день. Лошадь недовольно заржала, едва он вывел ее из сеней на морозный воздух, послышался тихий топот копыт. Катерина осталась в хижине одна. Ее взгляд замер на горе дров у печи: что, если Баш не вернется завтра, и она просто замерзнет насмерть, когда огонь погаснет и добавить в него станет нечего? Она сглотнула, повыше натягивая одеяло и силясь перебороть подступающие к горлу рвоту и кашель. Тело ныло, грубая ткань платья по-прежнему раздражала нежную кожу, живот урчал, призывая накормить его хотя бы чем-то. На столе все еще лежали сушеные фрукты, но их было мало, а ожидание могло растянуться надолго. Катерина прикрыла глаза, заставляя себя уснуть. Покрепче. Подольше. Желательно так, чтобы проснуться к моменту прибытия бастарда. С добрыми вестями и едой. Однако спать решительно не хотелось. Мозг настойчиво создавал образы, переплетал идеи и возможные варианты развития событий. Отчаянный шаг, на который Катерина решилась, отправив послание, мог стоить ей даже этой эфемерной свободы. Она рассчитывала на помощь, но взамен ничего предложить не могла. Кроме своей дружбы, которая в данных обстоятельствах была скорее не наградой, а бременем. Граф, получив ее письмо, мог посчитать, что ему выгоднее держаться короля, и попросту передать свиток страже... Снова приступ кашля. Нервный взгляд на дверь: ворвись сейчас в хижину солдаты короля или разбойники, стало бы совершенно неважно, насколько дорого ценится дружба с Катериной, ведь ни спрятаться, ни убежать не удастся. Оставив попытки уснуть, Катерина принялась убеждать себя в том, что придуманный ей ход был верным. Что она достаточно сделала для семьи графа, дабы рассчитывать на такую небольшую любезность, как помощь в бегстве из Франции. Нервный смешок перешел в удушливый кашель. А почему бы и нет, ведь корона могла покупать зерно и продовольствие у любого дворянина, наделенного землей, но по давней дружбе Катерины с графом Нарциссом Ее Величество предпочла убедить Генриха обогатить именно эту семью. И обогащение это шло уже не одно десятилетие. Он ведь не откажет ей в такой малости — судорожно хваталась Катерина за надежду, все сильнее трясясь от озноба. Как стемнело, Ее Величество не помнила. Как она дошла до печи, чтобы подбросить поленьев, в голове тоже не задержалось. Ожидание возвращения бастарда становилось наваждением. Прокашлявшись и едва не превратив волосы в угли, Катерина медленно направилась к шкафчикам в углу комнаты. Нужно было себя чем-то занять, чтобы не сходить с ума и не представлять, что сейчас творилось в замке. Впрочем, при французском дворе все были заняты приготовлениями к предстоящей войне. Солдаты, отправленные Франциском на поиски сбежавшей из-под стражи матери, вернулись в замок, как только лес накрыла метель. Отсутствия бастарда никто в суматохе не заметил, как и чрезвычайно радостного настроение шотландской королевы: о беременности молодые монархи решили никому не сообщать, оставляя эту важную новость на случай, если ею нужно будет отвлечь придворных от возвращения беглой королевы-матери. Под покровом праведного гнева, демонстрируемого для публики, они искренне надеялись, что Катерина успела выбраться из Франции или по крайней мере нашла себе убежище. – Спасибо, – тихо шепнула Мария, когда ее супруг вошел в спальню и закрыл двери. – Я знаю, что это вредит Франции, но... – он приложил палец к губам, умоляя молчать. На несколько секунд воцарилась тишина, а молодые король и королева просто смотрели друг на друга, будто бы выжидая пока минет буря эмоций. Франциск согласился отправить войска на помощь Шотландии, и Мария знала, что это лишь сильнее обозлило чиновников. Чиновников, которые и без того скрипели зубами в адрес монарха за его неготовность покончить с расследованием убийства своего отца. Но ее матери решительно нужна была помощь, и отказаться от оной, пусть даже ставя под угрозу свое царствование здесь во Франции, Мария не решилась. Вернее сказать, Франциск не позволил ей, напомнив, что один из них родителей уже потерял. – Ничего не говори, – прошептал он, еще помня, как сам отказывал в отправке войск. Франция была не готова к затяжному конфликту с Англией, но именно сейчас молодому монарху хотелось руководствоваться сердцем, а не холодным расчетом. Ибо холодный расчет уже позволил его советникам и вельможам слишком много — последние месяцы они по сути правили страной, полностью подчинив своей воле и своему видению. – Я только надеюсь, что еще не поздно, – он обнял Марию за плечи, зарываясь носом в волосах, а затем играя с рюшами на ночной сорочке. Мысли о матери и ее судьбе наконец оставили его голову — она не одобрила бы такого шага, снова обвинила бы в мальчишестве. Ее больше не было рядом, не было вообще... Франциск обнял жену еще сильнее, чувствуя, как дрожит в груди сердце и как щекочет его кожу ее дыхание. Через два восхода солнца французские солдаты были погружены на корабли и отправлены к берегам Шотландии. Через неделю осада замка в Эдинбурге пала, позволяя Мари де Гиз вздохнуть немного свободнее и отправить дочери короткое послание с благодарностью. В тот же день к уже почти поборовшей недуг Катерине под покровом сумерек явился ее старый друг граф Стефан Нарцисс. Завидев того на пороге хижины, Катерина аккуратно приподнялась на подушке, но вставать с постели не спешила. Как и сам Стефан не спешил входить внутрь слабо освещенной комнаты с едва различимо потрескивающими поленьями в печи. – Что это значит? – наконец проговорил он громко, сверля Катерину взглядом. – Вы проскакали два дня, чтобы справиться у меня о... – та привычно усмехнулась, как будто они снова были в замке, а она снова была женой правящего монарха, – простите, собственно, о чем вы желаете спросить, лорд Нарцисс? – губы растянулись в ехидную улыбку, когда собеседник сдался и сделал несколько шагов навстречу. – Вы прекрасно знаете, о чем я спрашиваю, – процедил он сквозь зубы, – Ваше Величество, – добавил Нарцисс после паузы. Катерина медленно откинула одеяло и, поправляя сбившуюся юбку, неуверенно встала с постели. Голова мгновенно закружилась, но виду Ее Величество не подала. Нарцисс обещал когда-то, что выполнит любую ее прихоть, но это было решительно давно, а обещал он это королеве Франции, а не побитой жизнью и брошенной всеми преступнице, прячущейся в лесу. – Помогите мне, – отбросив прелюдию, Катерина приблизилась к графу почти вплотную, упираясь взглядом в его камзол. – Вы были мне другом когда-то — в голосе послышалось отчаяние, резко перешедшее в раздражение, – я помогла вам, когда вы в этом нуждались, так помогите же мне, – она подняла глаза на лицо собеседника. Тот все еще стоял молча. Но он был здесь, Стефан был здесь, преодолев немалый путь, и тому могло быть лишь два объяснения: он собирался ей помочь или же он привез с собой солдат короля, решив продемонстрировать правящему монарху свою преданность. – Новости разлетаются быстро, Ваше Величество, вы просите меня предать корону. – Король слаб, – замотала головой Катерина, стараясь подавить вспышку ярости. Нарцисс никогда не отличался покорностью, и даже покойный Генрих не раз ссорился с опальным лордом, впрочем, быстро примиряясь и снова приглашая на охоту и другие развлечения, доступные лишь самым приближенным к королю дворянам. – Верните меня ему — и весь двор увидит, насколько слаб. Он не сможет казнить убийцу короля, и будет бунт. Вы этого хотите? – почти перейдя на крик, Ее Величество вдруг запнулась, переводя дыхание, а затем продолжила уже тихим, почти шепчущим голосом, лишенным эмоций: – Ваше благополучие зависит от стабильности короны, мой друг. Старательно накопленные богатства, которыми вы так дорожите, не достанутся вашему сыну, а превратятся в пыль, если семья Валуа потеряет трон, если Францию накроет анархия и борьба за престол. – И вы, конечно же, хотите сбежать к злейшему врагу короля, не чтобы спасти свою жизнь, а чтобы защитить мой достаток? – усмехнулся Нарцисс, явственно демонстрируя свое нежелание помогать, но не торопясь отказывать открыто. Они оба понимали, что его пребывание в лесной хижине, в двух днях пути от родового имения, говорило само за себя: он уже согласился помочь королеве-матери, и теперь лишь набивал цену. В ответ Катерина покачала головой и едва заметно ухмыльнулась. Баш, все это время не напоминавший о своем присутствии, неожиданно резко вмешался в разговор: – Если вы здесь не для того, чтобы помочь, тогда зачем? – Для того, чтобы понять, что за чертовщина происходит при дворе, – раздраженно отозвался граф, широкими шагами проходя внутрь комнаты и усаживаясь на стул поближе к полыхающим поленьям. – Я знаю вас слишком хорошо и давно, чтобы поверить в небылицу, будто бы вы способны убить собственного супруга. Только не вы, Катерина, и только не его. – Вы тоже узнаете во всем этом почерк Англии? – вскинулась Катерина, нервно подбрасывая в печь ветки. Мысль о том, что Мария Тюдор стояла за убийством Генриха, витала в воздухе, еще когда Катерина была в башне. Слишком точно со смертью монарха совпало прибытие нового английского посла и неожиданно появившиеся слухи о безумии Генриха. Слишком внезапно снова шла тогда на поправку королева Англии, которой доктора прочили кончину еще месяцы назад. Смерть французского короля изрядно упростила жизнь Марии Тюдор, ведь без него ее шотландская кузина не жаждала корону своей родственницы так рьяно. Без Генриха Франция оставалась уязвимой с молодым королем. Но вот почему обвинить в убийстве Его Величества решились именно Катерину? Она не сделала английской королеве решительно ничего, а потому в какой-то мере недоумевала, за что ее решили представить виновной. Мария Тюдор, конечно, выигрывала как никто другой: и от безвременной кончины французского монарха, и от нестабильности, которую повлекло обвинение королевы-матери в его убийстве. Но едва ли стала бы пачкать руки. По прошествии времени, иногда вспоминая о своих подозрениях к Башу, Катерина, тем не менее, заставила себя верить, что вернее всего искать виновных при английском дворе, но не в лице английской королевы. Наверняка в Лондоне нашелся бы кто-то, кто ненавидел Катерину достаточно, чтобы упиваться ее затяжным падением и вполне вероятной скорой смертью… И королеве-матери решительно нужно было остановить все это, пока под удар не попал и ее сын Франциск. Как это сделать, она представляла себе весьма смутно, но уже через несколько дней Катерина осторожно ступала по трапу, ведущему на торговый корабль. Здоровье шло на поправку, граф позаботился о подходящей для королевы-матери и ее статуса одежде, и, казалось, все стало получаться. – Шпионы Марии Тюдор наверняка уже знают о вашем прибытии. Она будет вас ждать, Катерина, – коротко попрощался Нарцисс, отвешивая низкий поклон и спеша скрыться в толпе на пристани раньше, чем его кто-то заметит. – Я на это и рассчитываю, – проговорила она сухим голосом, едва заметно растягивая губы в улыбке. Катерина крепко зажмурилась, глаза неожиданно вспыхнули огнем. Корабль еще стоял у причала, а ее уже одолевало давно забытое чувство, будто внутренности того и гляди вырвутся наружу. Морская болезнь сдавила горло и растеклась мелкими иглами по груди. Выдохнув, Ее Величество открыла глаза и осмотрелась еще раз, замечая неширокую кровать в углу каюты. Если когда-нибудь она и правда сможет вернуться во Францию, лорд Нарцисс спросит с нее компенсацию за оказанную щедрость: каюта наверняка принадлежала капитану, отметила про себя Катерина, отгоняя мысль о том, что будет, если умирающая королева Англии не примет ее предложение и отправит обратно ни с чем. Будто бы издеваясь над Катериной, другая, ничуть не менее удушающая мысль мгновенно пришла на смену первой: плавание предстояло долгое. Тошнота подступила к горлу, пол качнулся сильнее прежнего. Корабль отчалил.