Играть. Пока не надоест

Корабль медленно заходил в порт — на причале Катерина уже могла рассмотреть карету, ожидающую, вероятно, именно ее. От прибрежной качки мутило лишь сильнее — зажимать рот рукой, не позволяя содержимому желудка вырваться наружу, стало за время плавания привычкой. Такой же, как то и дело поправлять безразмерный темный капюшон на голове, едва не натягивая его на лицо. Катерина изо всех сил старалась остаться неузнанной и не замеченной, прекрасно, впрочем, понимая, что заинтересованные стороны уже обо всем осведомлены. Судно качнулось сильнее обычного, раздался тихий скрежет и глухой стук — матросы вязали узлы на канатах, пришвартовав деревянный бок корабля к пристани. Катерина безучастно смотрела, как засуетились люди на палубе, едва трап был спущен. Как можно быстрее разгрузить все привезенные товары — вот все, что беспокоило сейчас работяг. Катерина усмехнулась, снова впиваясь взглядом в стоящую чуть поодаль карету — оттуда к кораблю уже направлялась стража английского двора. На мгновение план обвинить умирающую королеву в заговоре против Франции показался ужасной идеей. Что если Мария Тюдор и слушать не станет беглую изменницу? И уже взошедшая на трап стража прибыла сюда, лишь чтобы препроводить Катерину в Тауэр... Ее Величество нервно усмехнулась, внезапно усмотрев в сложившейся ситуации иронию: закончить свои дни в сырых застенках промозглой Англии, сбежав от точно такой же судьбы у себя дома. Было ли это расплатой за собственное желание выжить или материнской заботой о Франциске? По крайней мере, ему теперь не придется принимать невозможное решение казнить собственную мать... — Мадам, — один из подошедших вплотную стражников кивнул в знак приветствия, мгновение спустя указав взмахом руки в сторону ожидающей на пристани кареты. — Извольте. Согнав с лица ухмылку, Катерина степенно направилась к берегу, ощущая, как за ней не отставая последовали солдаты. Нога болела при каждом шаге, и скрывать хромоту удавалось с трудом — иногда Ее Величество ступала неловко, будто бы наклоняясь подобрать подол платья, и в эти моменты она что было сил стискивала зубы и старалась как можно быстрее сделать следующий шаг. Тошнота наконец оставила ее, уступив место тревоге. И медленно разгорающейся ярости: после всего, через что прошла Катерина, она решительно хотела докопаться до истины. И вернуться домой на свое законное место подле сына-короля. При ближайшем рассмотрении карета показалась Катерине даже более роскошной, чем в самом начале. Нет, на ней конечно не было королевских вензелей, но едва ли Мария Тюдор стала бы посылать столь изысканный транспорт лишь для того, чтобы сразу же отправить гостью в казематы. За этими радужными мыслями Катерина не обратила внимания, как заржали лошади и карета тронулась с места. Колеса тихо застучали по мощеной дороге. Портовый шум остался позади, а Катерина загибала пальцы, снова и снова проговаривая шепотом свои доводы и подозрения. Уже когда карета стала замедляться, Катерина вдруг вскинулась, сбрасывая с головы капюшон плаща и резкими движениями пытаясь привести прическу в надлежащий статусу королевы-матери вид. Покончив с одной из заколок, она раздраженно выдохнула, снова вспыхивая яростью за то, чего стоила ей лично и ее семье политическая игра английской королевы. Близость момента встречи с наиболее вероятной виновницей всех напастей вдруг выбила у Катерины землю из-под ног. Мысленно обвинив в своей нервозности тяжелое плавание и измотанность, Ее Величество крепче стянула волосы в пучок, загоняя заколку едва не под кожу. Резкая боль отрезвила, и из кареты вышла уже совершенно спокойная Катерина Медичи. Она окинула взглядом небольшой внутренний двор, гадая, куда именно ее привезли. Одно было ясно: ее приезд от большинства скрывался. Открывший дверцу кареты стражник мгновенно потянулся рукой к голове Катерины, вынуждая женщину отпрянуть и бросить на него вопросительный взгляд. — Капюшон, мадам, — коротко ответил тот, отворачиваясь и предоставляя Катерине самостоятельно поправить сбившуюся на одно плечо деталь одежды и следовать за ним. Едва ступив за массивную деревянную дверь, Катерина ощутила запах сырости. Вместо ярко освещенного холла с коврами перед ней предстал узкий, будто бы прорубленный в скале, ход. Хотя нет, отмахнулась она мгновенно, он не был прорублен, просто камни, из которых в свое время построили эти стены, казались грубыми. Дикими. Огромными. Коридор уходил куда-то вдаль, подсвеченный бесчисленными факелами. Через несколько шагов Катерина перестала следить за походкой — хромоту едва ли можно было заметить, даже если бы в коридоре оказался кто-то, кто смотрел бы прямо на женщину. Постепенно потолок стал выше, а ход — шире и вскоре уперся в еще одну массивную деревянную дверь. Стражник остановился, ожидая, пока Катерина поровняется с ним, а затем потянул на себя ручку двери, кивая в сторону показавшегося за ней коридора. Катерина медленно проследовала вперед, и только теперь заметила, что по обе стороны двери ее уже ждали солдаты. Они точно так же, как и встретившие ее в порту, были облачены в английскую униформу. Через несколько минут перед процессией снова возникла дверь, за которой на этот раз был уже не коридор, а ярко освещенный зал. Катерина неуверенно перешагнула через порог, с интересом оглядываясь по сторонам. — Добро пожаловать к английскому двору, Ваше Величество, — раздался женский голос из дальнего угла, и Катерина вскинулась от неожиданности. Она всмотрелась в силуэт: если бы Катерина не знала, что была сидящей в углу женщине ровесницей, подумала бы, будто их разделяло целое поколение: тусклое морщинистое лицо с темными кругами под глазами, волосы с проседью, подрагивающие губы... Ждать чего-то иного не имело смысла: Мария Тюдор, королева Англии должна была покинуть этот бренный мир еще при жизни супруга Катерины. Она болела, угасала, иногда снова становясь на ноги, но все больше времени проводя в обществе врачей и сиделок. — Ваше Величество, — Катерина учтиво поклонилась. Реверанс ее больная нога сделать не позволила бы даже в лучший день, а сегодня был далеко не он. — Признаться, когда я узнала, что вы вознамерились вот так без позволения явиться в Англию, первым и самым сильным желанием, — женщина усмехнулась; Катерина продолжала стоять у черного входа, не шевелясь, — было вернуть вас вашему сыну в нескольких сундуках, — она истерически рассмеялась, брызгая слюной на мешковатое платье. Катерина хмыкнула и задрала подбородок повыше, ожидая продолжения. Но его не последовало — Мария явственно желала получить ответ на уже высказанное. — Ваше Величество вольны передумать в любой угодный на то момент, — Катерина сделала несколько шагов вперед, не в силах сдерживать ехидную улыбку. — Однако же рискну предположить, что здравый смысл и... — она сделала многозначительную паузу, — любопытство не оставили вас равнодушной. — Да-да, — нервно подхватила Мария, разом меняясь в лице — теперь она даже не пыталась улыбаться, в одно мгновение вся благожелательность испарилась, сменившись раздражением. — Узкому кругу тех, кто осведомлен о вашем своевольном визите, любопытно, отчего же вы решили, что именно Англия возьмется вас покрывать от правосудия? — Я могла бы предпочесть Испанию, — самодовольно проговорила Катерина, выпрямляя спину. О том, что в Испании лучшим исходом для нее стал бы монастырь, где она доживала бы свои годы в полном забвении, Катерина предпочла умолчать, — но у нас с вами мог бы получиться отличный союз, — заговорщицкая улыбка скользнула по ее лицу, едва Катерина заметила, что гнев Марии стал угасать. — Выгодное для всех заинтересованных сторон, — добавила она, приблизившись почти вплотную. На несколько мгновений она смотрела на Марию Тюдор сверху вниз и едва не потеряла самообладание — та самодовольно рассматривала гостью, будто бы не она устроила Катерине всю эту травлю. Будто не она убила ее мужа и заставила всю Францию поверить, что виновна ненавистная итальянка. Так же быстро, как Мария вспыхнула гневом, она снова расслабленно откинулась на спинку кресла, жестом приглашая собеседницу присесть напротив. — Вероятно, вы не осведомлены... Ваш сын направил французские войска в Шотландию, - многозначительно сменяя тему, Мария наклонилась вперед, будто бы готовясь посвятить Катерину в некую тайну. — Для подавления восстания еретиков, и я одобряю такой поступок, однако вызван он, к сожалению, вовсе не верой. А лишь желанием угодить своей супруге, — она поморщилась, обдумывая свою следующую фразу. Затем сложила руки на груди, снова делаясь совершенно неприветливой. — Так или иначе, к сожалению, английский двор не сможет открыто принять беглую королеву, — пожала плечами Мария, опираясь на письменный стол и силясь встать, — это было бы объявлением войны, — добавила она, заметив вопросительный взгляд на лице гостьи. — А убийство короля не то же самое? — вскинулась Катерина, чувствуя, как кровь приливает горячей волной к лицу, а руки сжимаются в кулаки. Если ее вознамерились вернуть во Францию, молчать она не станет. — Вы полагаете, что ваш супруг безвременно отдал Богу душу по моей вине? — Мария подобралась; в ее голосе зазвенел металл. — Признаться, в таком случае я удивлена вашим визитом еще больше. Ведь здесь вас защитить некому, — последняя фраза прозвучала как-то надменно и зловеще, вызывая у Катерины приступ раздражения. Не паники, не страха, но противно скребущего, зудящего желания сжечь все вокруг дотла. И дело было даже не в том, что ей сейчас открыто угрожали... А в том, что стоящая одной ногой в могиле разваливающаяся старуха невольно бросила Катерине в лицо уже известную истину: во Франции защитить ее было точно так же некому, как в Англии или любой другой стране. — Если бы вы хотели моей смерти, — начала Катерина, глубоко вздыхая, — меня успели бы похоронить вместе с мужем. Должна отдать вам должное, обвинить меня в убийстве супруга было блестящим ходом — Франция дестабилизирована, а молодой король угнетен и подавлен... — она потерла лоб и сложила руки на груди. — В сложившейся ситуации у нас не оставалось иного выбора, — неожиданно мягко ответила королева шепотом. — У вашего сына горячи и сердце, и голова, его нужно было увлечь. Ничего личного против вас я не имею, поверьте... Прежний король оставался предсказуемым даже в своем безумии, и в этом было его неоспоримое для меня преимущество... У нас ведь с Францией мир, — наконец, Мария стала говорить спокойно и медленно, поднялась с кресла и, пошатываясь при каждом шаге, направилась к окну. — Условно, конечно, — усмехнулась она, обернувшись и рассматривая Катерину в ожидании реакции, — нам ни к чему смерть вашего короля, — она заговорила быстрее и тут же закашлялась. — Ведь его сын обручен с, как многие считают, наследницей английского престола! — повысив голос, Мария сорвалась на хрип. Она погладила заметно выпирающий из-под платья живот, все так же тяжело дыша и не отходя от окна. Катерина по-прежнему молчала. — Из всех возможных королей я бы предпочла, чтобы Генрих Валуа жил как можно дольше, оставляя шотландскую королеву лишь женой дофина Франции, — печально проговорила женщина, отвернувшись к окну и елозя пальцами по стеклу. — А что же ваш наследник? Елизавета? — Катерина как можно правдоподобнее изобразила удивление, вскочив с кресла и в несколько шагов приблизившись к замершей у окна женщине. Конечно, шпионы давно доложили королеве-матери о том, что творилось при английском дворе, но бросать это в лицо собеседнице она не хотела. По крайней мере, не сейчас. В действительности, сколько Катерина об этом ни думала, сколько ни пыталась принять и понять решение английской королевы, такой поворот в голове не укладывался: слишком многих Мария Тюдор сожгла на праведных кострах, чтобы восстановить в Англии католичество. Теперь же готова была отдать страну незаконнорожденной протестантке. Это было... странно. Шпионы донесли Катерине о планах королевы, но вовсе не о мотивах, и это невероятно усложняло грядущие переговоры. — Но теперь после моей смерти войны уже не избежать, — будто и не услышав вопроса, продолжила Мария, потирая шею. Катерина едва заметно фыркнула: ее маленький спектакль остался без внимания. — И коль вы здесь, полагаю, в ваших же интересах этому помешать! Катерина нахмурилась. Возможно ли, чтобы английские шпионы не донесли Марии Тюдор о том, с каким рвением Генрих подталкивал свою молодую невестку озвучить право на английский престол? Ведь этот злополучный трон стал едва ли не главным условием союза Франции и Шотландии... По сей момент Катерина была в полной уверенности, что именно тщеславие и чрезмерное рвение заполучить Англию свели ее мужа в могилу. Что именно Англия в широчайшем смысле этого слова забила последний гвоздь в гроб монарха... Но теперь Ее Величество вдруг потеряла былую непоколебимость: слишком буднично и достоверно отрицала Мария свой интерес в подобном убийстве... Возможно, убийцу стоило искать где-то в другом месте... Во дворце, откуда она сбежала, оставив там своих детей, пронеслось у Катерины в голове, и она поморщилась, отгоняя гадкую мысль. — Вы просите меня предать короля? — проговорила Катерина, все еще обдумывая происходящее. Она не совсем понимала, чего именно просит королева, но уже доагадывалась, что выбора ей не оставят: ее пребывание в Англии полностью зависело от потенциальной выгоды, что видела в ней королева Мария Тюдор. — Вы уже предали его, когда сбежали от правосудия, я лишь предлагаю сохранить вашему сыну жизнь, которую он потеряет, если поддастся на уговоры своей молодой супруги и вступит в бой с моей армией. Катерина вздохнула — вести переговоры, торговаться, представляя самые ужасные варианты в самом пригодном свете было ее неоспоримым талантом. Однако глядя на женщину напротив, она понимала, что представляла ее совсем иначе. Всю эту ситуацию она представляла решительно иначе. Внезапно на Катерину накатила невероятная усталость. — Что если есть другой путь? — перебарывая сонливость, Катерина решила довести начатое до конца. — Что если бы я могла гарантировать восстановление в Англии католичества? — громкие слова посыпались как из рога изобилия. — Назовите своей преемницей Марию Стюарт и с моей помощью Ватикан поддержит ее, — Катерина заговорила громче прежнего. — Шотландская королева на английском троне? Не этого ли добивался ваш супруг? — королева искренне расхохоталась, но смех очень быстро сошел на нет, а лицо ее помрачнело. — Англичане восстанут. — Подумайте об этом как о наименьшем зле. Так или иначе, кровь прольется, и лишь вы способны решить, ради чего потекут эти багровые реки: ради борьбы за трон или ради восстановления католической веры, — вернувшись к креслу, Катерина уселась поудобнее. Она все еще молчала о том, чего хотела для себя лично, но обе королевы отлично понимали, о чем пойдет речь. Усталость окончательно брала верх. Или яд, если таковой был в ее питье — она снова нервно усмехнулась. Собеседница молчал, отвернувшись к окну и глядя куда-то вдаль, а азатем неожиданно громко дважды хлопнула в ладоши, и из потайной двери за ширмой появился стражник. Он поклонился в ожидании распоряжений: — Ваше Величество? Катерина не пошевелилась. Внешне в ней ничто не выдало волнения, однако внутри все бурлило. Перед глазами пронесся топор, башня, корабль... Дорога домой или же роль заложницы в торгах с Францией. — Я обдумаю ваше предложение, — сухо обратилась королева к Катерине, не позволяя той понять, как на самом деле отнеслась к озвученной идее. — А пока будут вестись консультации и переговоры, вы можете оставаться моей гостьей. Всем необходимым вас обеспечат, полагаю, после дороги вы предпочтете отдохнуть вдали от придворной суеты, — слова звучали жестко. Всем своим видом и тоном Мария демонстрировала, что обсуждению ее гостеприимство не подлежит. Впрочем, Катерину такой исход сейчас устраивал — желание королевы скрыть присутствие непрошеной гостьи от любопытных глаз было даже на руку. — Передайте это письмо в Хивер, — коротко проговорила королева, кивая на Катерину и протягивая стражнику свернутый пополам лист бумаги. Солдат мельком бросил взгляд на Катерину и развернулся на каблуках, направляясь обратно к потайному коридору. Она снова поклонилась королеве, на этот раз не так низко, и последовала за стражником. До замка Хивер ехать было не менее пяти часов, о чем стражник сообщил, едва дверь в покои королевы захлопнулась. Катерина кивнула в ответ — весь остальной путь до кареты прошел в молчании. Неделя за неделей превратились в вереницу однообразных ничем не примечательных дней. Катерина исправно передавала английской королеве письма, снова и снова настаивая на личной встрече. Мария Тюдор снова и снова ссылалась на плохое самочувствие, в таких встречах отказывая. Она все благосклоннее относилась к идее Катерины, но была, с ее слов, не в силах убедить советников. Постепенно такой способ общения стал Катерину раздражать. Она чувствовала себя узницей – имение, куда ее доставили из дворца, хоть и находилось всего в нескольких часах пути от английского двора, казалось скорее забытым осколком роскоши на краю земли. Обнаженные деревья в саду, пожелтевший лабиринт из кустарника под окнами, клумбы, лишенные цветов и цвета. Слуг было мало, да и те понятия не имели, кем являлась Катерина – им по большей части не было до нее никакого дела, она же в первые несколько недель сходила с ума от скуки, то прогуливаясь по парку, то силясь найти в библиотеке хотя бы что-то достойное ее внимания. Спустя два месяца переписки Катерине казалось, что договоренность вот-вот будет достигнута. Когда же как гром средь ясного неба Мария сообщила в письме, что подобное предложение не может быть принято, Катерина покачнулась, спешно упираясь локтем в дверной косяк. Ей срочно нужен был новый способ сделать себя незаменимой для английской королевы. По-прежнему не до конца понимая, как может совет желать наследницей еретичку, Катерина, тем не менее, вскоре нашла вариант, который должен был устроить всех. И Мария Тюдор, и члены совета опасались, что попытка усадить на трон шотландскую королеву закончится гражданской войной. Но именно в нежелании Ее Величества уступать страну протестантам Катерина увидела возможность извлечь выгоду. – Выдайте свою сестру замуж за моего сына, — хищно улыбаясь, предложила Катерина, когда ее наконец снова пригласили ко двору. — И я позабочусь о том, чтобы Ватикан поддержал ее притязания на трон, — она поудобнее устроилась в кресле напротив королевы, беззастенчиво рассматривая ту в ожидании реакции. Реакции не последовало. Мария медленно пригубила чашку с чаем, пробуя напиток на вкус. Руки едва заметно дрожали, пальцы казались особенно тонкими, а губы королевы – синими. Внезапно они растянулись в широкой улыбке, и Катерина прищурилась, отставляя кубок с вином на стол. – Мне льстят ваши связи с Ватиканом, – начала Мария издалека, часто и глубоко дыша. Голос более походил на сипение, и это был далеко не худший день Ее Величества, – хотя, признаться, меня удивляет равнодушие, с каким отнеслись ваши родственники к вашей судьбе… Катерина закусила губу, чтобы не ответить любезностью на любезность. Она отлично понимала, что сидящая напротив женщина провоцировала ее – пожалуй, после всего, что Катерина наговорила ей при первой встрече, чего-то иного ожидать не стоило. – Я уверена, что смогу оказаться Вашему Величеству более чем полезна, – голос Катерины был мягок и одновременно сквозил металлом, а на лице засверкала самая снисходительная улыбка. Собеседница уже попала в капкан, оставалось лишь выставить свое предложение в самом заманчивом свете. – Продолжайте, – тихо прошептала Мария, едва заметно шевеля губами. – Это обеспечит союз Англии и Франции. То, чего так жаждал в молодости ваш покойный отец, – при упоминании о нем Мария вдруг помрачнела, и Катерина поспешила продолжить. – Вы готовы оставить трон сестре, исповедующей иную веру, лишь бы избежать гражданской войны… – мысль, не дававшая королеве-матери покоя, наконец стала ясной как Божий день: у Елизаветы Тюдор было слишком много сторонников в Англии. Если б невестка Катерины заявила о своих правах на трон, заручившись поддержкой французской армии и Ватикана, началась бы затяжная кровопролитная война. Не говоря уже о том, что даже в самой Англии на престол имелось много более одной претендентки. После смерти Марии борьба за него началась бы в любом случае. Объявив же наследницей Елизавету, уже обрученную с французским наследником, иных претендентов можно было изрядно охладить. Идея казалась даже самой Катерине несколько запутанной и сложной к исполнению, однако же сулила достаточно выгоды, чтобы попытаться ее воплотить. В конечном итоге, даже бесперспективный, но весьма самоуверенный заговор, что строился на могиле еще живой королевы Англии, был как нельзя кстати. Узнав о нем около двух недель назад, Катерина задорно хлопнула в ладоши, чем несказанно удивила находившихся неподалеку слуг. Бедняжка, которую во что бы то ни стало хотели посадить на трон вместо Елизаветы, выглядела прекрасным козлом отпущения за убийство Генриха Валуа. И вместе с тем выступала отличной причиной для беспокойства об укреплении позиций Елизаветы. При помощи брака с французским принцем, разумеется. Ведь у Франции не нашлось бы тогда причин посягать на английский трон, а у протестантской королевы появился бы истинный католик муж. В покоях английской королевы стояла тишина. – С чего вы взяли, что французская армия будет отстаивать права Елизаветы на трон? – наконец, Мария отставила пустую чашку на поднос и принялась перебирать письма, покоившиеся доселе мертвой грудой бумаг у нее на коленях. – Не для этого ли заключаются союзы между монархами? – уклончиво ответила Катерина, нутром чуя, куда клонит собеседница. Она не ошиблась: Мария мгновенно напомнила о Шотландии и о том, чем союз с Францией оказался той полезен. Ровным счетом ничем. – Наша разведка говорит, что длительное время замок в Эдинбурге находился под осадой протестантов, однако же ваш король прислал войска совсем недавно, едва ли не в последний момент. Глубоко вздохнув. Катерина снова сделала глоток вина. Ответ уже был готов, вертелся на кончике языка, но она выжидала, решая, есть ли необходимость его озвучивать. Союзы создавались вовсе не для того, чтобы с первыми звуками военного марша отправлять солдат в чужие земли. Как раз наоборот – сама возможность такового должна была обеспечивать стабильность и безопасность. В дверь постучали, и мгновение спустя в покои беззвучно вошла одна из фрейлин английской королевы. Она равнодушно скользнула взглядом по Катерине и, присев в реверансе перед своей госпожой, протянула той сверток: – Вы просили доставить, едва он ответит. – Прошу меня извинить, – проговорила Мария, развернув письмо. – Неотложные дела. Вас проводят, – снова кашель, – я подумаю над вашим предложением. Катерина кивнула и поспешила к уже знакомой двери, ведущей в уже знакомый плохо освещенный коридор. История повторялась слово в слово, и Ее Величеству вдруг показалось, что ей просто морочат голову. Тянут время, пока, возможно, торгуются с Францией о выгодной цене за возвращение изменницы. Эта мысль не оставляла Катерину до позднего вечера, когда ее внимание вынужденно переключилось на уже забытые дела французского двора. В полученном под светом луны письме фрейлина Катерины в сдержанной форме сетовала на внезапную перемену настроения шотландской королевы. Та вдруг выставила у своих покоев дополнительную охрану, потребовала новых дегустаторов пищи, стала передвигаться по замку исключительно в сопровождении многочисленной свиты... И в конце концов потребовала доступ ко всем старым документам и вещам сбежавшей королевы-матери. Причиной столь радикальных изменений фрейлина коротко назвала "тот договор", и Катерина отлично понимала, о чем речь. Старинный контракт о союзе Франции и Шотландии имел один весьма щекотливый пункт: если шотландская супруга Франциска умрет, не подарив ему наследника, ее страна перейдет под власть Франции. Катерина нервно смяла письмо и швырнула его в сторону. Только этого ей не хватало: если молодая невестка найдет договор, то попросту уничтожит его, устроив заодно показательное представление на публику. И если что-то пойдет не так, оно вполне может закончиться противостоянием самих же союзников... Но хуже было даже не это — Франциск и сам не догадывался о тайном параграфе, и Мария могла теперь настроить его против матери. Совсем не кстати Катерина в одночасье лишилась симпатии и поддержки своей невестки. Кто-то при французском дворе сумел доставить ей неприятности даже на расстоянии. Совсем не вовремя, учитывая, что при благоприятном стечении обстоятельств Катерине вскоре предстояло уговорить сына дать согласие на союз с Англией, поверив ей на слово. Женить младшего брата на не совсем законной наследнице английского престола. Лишь усилием воли она заставила себя не думать сейчас об этом. Собравшись с мыслями, Катерина подобрала скомканное письмо и взяла в руки перо. Злополучный контракт надлежало перепрятать, а затем выяснить — любой ценой — откуда молодая королева Франции и Шотландии узнала о его существовании. На несколько дней эта ситуация полностью увлекла Катерину, и она забыла ждать вестей от английского двора. Впрочем, на этот раз приглашение на аудиенцию к Марии Тюдор не заставило себя долго ждать. Когда Катерина прибыла во дворец в третий раз, королева встретила ее лежа на постели в окружении врачей и слуг. Выглядела она мертвецки бледной. Катерина молча подошла к кровати и кивнула в знак приветствия. — Оставьте нас, — неожиданно громко приказала королева прислуге. Катерина присела у изголовья, наклонившись. — Все, что вы предлагаете, может быть исполнено., — снова заговорила Мария, когда они остались наедине. — Прислуга видела вас только что и разнесет нужные нам слухи по дворцу, ваше присутствие послужит лучшим доказательством серьезности намерений Франции. Но лишь в том случае, если вы гарантируете замужество моей сестры с вашим сыном. Катерина кивнула, улыбаясь все шире. Смена настроения королевы была ей на руку — теперь, когда ее пребывание при английском дворе перестанет быть тайной, она сможет свободнее вести свою игру. Одна проблема — глядя на свою собеседницу, она понимала, что все необходимо сделать как можно быстрее: у Марии оставалось все меньше времени, она угасала. Вполне возможно, что именно близкая кончина заставила ее услышать наконец голос разума. Вернувшись к французскому двору не запятнанной обвинениями в убийстве мужа, Катерина найдет истинно виновных. С этой мыслью и перебирая варианты разговора с сыном, Катерина безразлично смотрела в окно кареты на все удаляющийся замок. Еще немного — и она, даст Бог, больше никогда не увидит его. Черед был за Марией Тюдор — перво-наперво требовалось очистить имя Катерины, позволив ей тем самым вернуться домой и убедить сына женить своего брата на англичанке. Даже оказавшись в поместье, Катерина пребывала в приподнятом настроении: деревья и кусты не казались более такими по-зимнему унылыми, стены — мрачными, а еда — безвкусной. В какой-то мере виной тому была наступившая весна — в промозглой Англии она не особо отличалась от зимы, но там и здесь мелькала молодая зелень, а небо стало немного выше и светлее. Королева-мать даже подумала было написать победное письмо своим флорентийским родственникам, за все время не проявившим к ее судьбе ровным счетом никакого интереса. Но потом одумалась. Ее мысли оказались всецело поглощены тем, как именно обставит все Мария. Та не могла просто взять и объявить, будто знала о строящемся за ее спиной заговоре. Предстояла изящная партия, в конце которой неизбежно следовала казнь неудавшейся малолетней королевы. За посягательство на престол и за убийство французского монарха. Здоровье английской королевы при этом неумолимо ухудшалось, а значит, следовало поторопиться. И Катерина решилась взять дело в свои руки настолько, насколько это возможно. — Анна! — она громко позвала служанку, зная, что та все равно толчется у дверей, подслушивая и подглядывая. Слухи о личности Катерины расползлись даже быстрее, чем можно было предположить, и интерес к ее персоне резко возрос. Даже здесь, в этом Богом забытом поместье. — Да, Ваше... Да, миледи? — бегло исправилась мгновенно появившаяся на пороге девушка. — У меня закончились чернила, — голос Катерины звучал несколько недовольным. Если уж слуги подглядывали, подслушивали и так или иначе крутились рядом, они могли бы получше следить за тем, чтобы у Ее Величества было все необходимое. — И раз уж вы все равно отправитесь за ними, захватите свечи, — она кивнула на пустую полку. — Признаться, раньше вы справлялись со своими обязанностями куда лучше, — Катерина презрительно скривила губы. — Сию же минуту, — служанка поклонилась и исчезла в коридоре. Катерина медленно подошла к столу, разглядывая свитки и горящие свечи. Затем прошествовала к окну — небо затягивало тучами, и даже наступившая весна не могла помешать дождю. — Могу я еще что-то сделать? — раздался девичий голос, едва Катерина погрузилась в размышления. На пороге снова возникла Анна — она прошелестела длинным подолом в сторону стола, сгружая все принесенное на отполированную поверхность, и застыла в ожидании новых указаний, не упуская возможности рассмотреть французскую королеву-мать. — Можешь быть свободна, — лениво отозвалась женщина, усаживаясь в кресло и зажигая новые свечи: ей предстояло написать письма, много писем. Откладывать на завтра совсем не хотелось, а потому сделав глубокий вдох, Катерина принялась выводить букву за буквой, слово за словом и угрозу за угрозой. Перо поскрипывало в пальцах, бумага тихо шелестела, а Катерина Медичи исписывала страницу за страницей, то обещая богатства, то угрожая верным крахом. К тому моменту, как по крыше и окнам поместья застучали крупные капли дождя, а невидимая за толстым слоем туч луна оказалась в зените, на столе королевы-матери уже лежала стопка готовых писем. Их надлежало отправить с рассветом. Часть из них адресовалась разным родственникам и чиновникам во Флоренции и Ватикане, несколько посланий должны были отправиться во Францию... Катерина же теперь писала последнее на сегодня, самое важное по ее мнению обращение — к сыну. Понимая, что именно он был инициатором ее побега, она тем не менее ни единым словом не смела выдать его причастности. Выверяя каждую строку, Катерина приносила королю глубочайшие извинения, клялась в верности и молила простить. Она знала, что это письмо еще не скоро покинет Англию, но написать его Катерине все-таки хотелось. Как будто от того, готово ли оно, зависело, насколько быстро Мария Тюдор сможет выполнить свое обещание и избавить Катерину от обвинений в убийстве. К концу третьей страницы королева-мать вдруг почувствовала головокружение. Она отложила перо и вгляделась в исписанные листы бумаги, затем бросила взгляд на окно. Усталость. Она ведь почти не спала прошлой ночью — вот и голова теперь кружилась. Проведя пальцами по глазам, будто бы стирая невидимые слезы, она взяла ближайший к ней канделябр с горящей свечой и неуверенной походкой направилась к постели. — Анна! — снова позвала Катерина. Нужно было снять дневное платье и надеть сорочку, а делать это самостоятельно она за время, проведенное в Англии, решительно отвыкла. Да и голова кружилась все сильнее. Ответа не последовало — двери остались неподвижны. — Анна! — крикнула королева-мать немного громче. Неужто любопытство у прислуги так быстро иссякло, быть не может. В глазах потемнело, и Ее Величество, едва не уронив канделябр, поставила его на пол, а сама присела на постель. Отчего-то к головокружению добавилась странная сухость в горле. Катерину мутило, в груди зудело, глаза стали слезиться — она снова потерла их пальцами. На пошатывающихся ногах Ее Величество бросилась к выходу из покоев — у ее состояния было лишь одно объяснение: яд. Слухи о ее пребывании в Англии слишком быстро достигли ушей тех, кому она здесь могла доставить лишние хлопоты. В коридоре никого не оказалось. Звучно выругавшись, она еще несколько раз попыталась позвать прислугу, но в ответ услышала только собственное эхо и стук дождя в окна. Идти становилось все труднее, и в какой-то момент Катерина сама не заметила, как стала опираться на стену, сильнее облокачиваясь на нее с каждым шагом. Она была осторожна, очень осторожна. Раз за разом ее еду дегустировали слуги, она не прикасалась к одежде, если только кто-то не делала это у нее на глазах... И вот яд все же настиг ее. Как такое могло случиться, Катерина не понимала. За поворотом коридор раздваивался — в тусклом свете Катерина увидела лежащую Анну — лицом в пол, будто бы служанка споткнулась. Да только так и не встала. На ее подоле виднелось темное прожженное пятно от упавшей свечи. Миновав тело, Катерина из последних сил двинулась дальше, но не прошла и двадцати шагов: ноги перестали ее слушаться, и тело, скользнув по каменной стене, оказалось на полу. Уже мутнеющим взглядом Катерина выхватила вдали еще одно лежащее на полу тело.