Giving in

От переводчика: Простите за очередную долгую задержку, я уже начала думать, что этот перевод проклят и мне придётся выкладывать продолжение без правки. Так что хочу сказать большое спасибо fi.till, которая согласилась работать со всем этим безобразием! Рейтинг главы: R, на всякий случай. Сидящих в гостиной окутала напряженная атмосфера. Им на плечи словно опустился невидимый груз, и не важно, насколько расслабленными выглядели их позы, они были далеко не самыми удобными. Украина продолжала волноваться, то и дело бросая взгляды через стол, на двух мужчин, пристально смотрящих друг другу в глаза и крепко сжимающих свои карты. Напротив стран лежали цветные фишки, заменяя деньги, хотя они договорились считать их за настоящие. Белая фишка – один доллар, красная – пять, зелёная – двадцать пять и чёрная – сто. Маленькая горка этой символической валюты возвышалась в специальном месте на столе, и за ней внимательно следил каждый, кто клал туда фишки. Лица стран были серьёзны, губы плотно сжаты, взгляды твёрды, они явно решили сорвать банк. Однако всех игроков заботила не возможная потеря или приобретение фишек, а информация, которую мог получить победитель. Кто бы ни выиграл, ему будет дарован один вопрос, и на него придется ответить абсолютно уверенно и честно, не важно, насколько тот окажется личным. У воплощений стран имелось много того, что они предпочли бы сохранить в секрете. Каждый за столом немного беспокоился, но собственное любопытство удерживало их на месте: у всех троих были вопросы, на которые они хотели бы получить ответы. Кто мог отказаться от шанса услышать историю, не рассказанную в книгах? Катюша повторила раздачу, сделала глубокий вдох и потянулась через стол, чтобы открыть последние пять карт. Король, туз, пятерка, пятерка и десятка… Она взглянула на свои карты, зная, что должна использовать две из них и три карты со стола. У неё имелось не так много возможностей для комбинации, но две её карты, семерка и тройка, были червями, и три карты на столе оказались той же масти. Девушка не могла поверить своей удаче: флеш! Как она не пыталась это скрыть, её лицо озарила яркая улыбка. В игре на спор выглядеть такой счастливой было неразумно, но ее соперники, похоже, все равно не обращали на неё внимания. - Вскрываемся, Матвей, - сказал Иван снисходительным тоном. Из-за того, что Мэтью сидел слева от сдающего, он должен был начинать первым. Морщина между бровей явно давала понять, что канадец этому не особо обрадовался, хотя всё же опустил руки, позволяя другим увидеть свои карты. - Две пары, - объявил он. С двумя валетами в руках и двумя пятерками на столе у него была приличная комбинация. Тем не менее, дьявольская ухмылка России явно означала, что он может её побить. - Три равных, - Иван показал карты, подтверждающие его слова, и Мэтью гневно фыркнул. – Я выиграл. - М-м-м, - голос Украины был тихим, потому что на самом деле она вовсе не хотела привлекать внимание к своей победе. Девушка опасалась того, как её брат отреагирует на проигрыш: Катюша всегда боялась его характера. Мэтью был, наверное, единственным, кто её услышал: его собственный голос обычно был не слышнее шёпота. Он едва заметно улыбнулся, по всей видимости, досадуя на свой проигрыш, но пытаясь держать лицо. - Давай, Украина. Россия повернулся, чтобы тоже взглянуть на её карты. Распахнутые глаза и упавшие челюсти обоих мужчин, не оставляли сомнения, что они не ожидали победы Украины. На её губах появилась неуверенная улыбка. - Флеш. Простите, мальчики. Иван всё ещё был ужасно удивлен, Канада же открыто рассмеялся. - Невероятно, - Мэтью придвинул к ней небольшую кучку фишек. - В сумме ты выиграла семьдесят пять фальшивых долларов и один вопрос. - О-о, - девушка взяла фишки, присоединив их к своей кучке, и завозилась с картами, вновь собирая их в одну колоду. В уме она перебирала вопросы, которые могла бы задать. Их было так много – некоторые мрачнее остальных – но Украина не хотела провоцировать скандал или пользоваться преимуществом. Быстро взглянув на брата из-под челки, она подумала, действительно ли он ответит правдиво на любой заданный ему вопрос. Катюша спрашивала раньше, но Иван обычно уклонялся от слишком личных тем. Это огорчало, ведь они были братом и сестрой, а она не многое знала о его детстве до того, как они встретились в тринадцатом веке. Украина не помнила точную дату, но события того дня всё ещё оставались свежи в её памяти. Было холодно, той зимой одежда едва защищала от мороза. Урожай тогда выдался хорошим, но денег всё ещё не хватало. В то время она была лишь территорией, подконтрольной Киеву, известной как Галицко-Волынское княжество. Обычно её земли не трогали, а людям позволяли мирно работать, но угроза монголов оставалась слишком большой. Им нужно было сотрудничать, чтобы пережить участившиеся набеги. Она плотнее укуталась в наброшенное на плечи меховое одеяло, пробираясь через глубокий снег с оставшимися людьми, которые путешествовали вместе с ней. Дыхание ясно виднелось в холодном воздухе, оно вырывалось из приоткрытых губ облачками, которые относил прочь свирепый ветер. К их огромному облегчению они, наконец, добрались до города, где должен был обсуждаться союз. Благодаря дереву, камню и соломе дома становились ещё привлекательнее для усталых путников. Внутрь, по крайней мере, не задувал ветер, и там горел огонь. О, как бы она сейчас хотела сидеть напротив очага. На улице не видно было людей кроме тех, кто занимался важной работой. Большинство жителей жались друг к другу в своих маленьких избах, стараясь держаться ближе к огню, чтобы согреться. Галичане ускорили шаг, следуя за своим лидером – мужчиной, который к счастью знал, куда именно идти. Они торопливо зашли в довольно большой дом (в нем, вероятно, располагался постоялый двор), и кто-то закрыл дверь пинком. Несколько мгновений люди могли только дышать, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что они никого не потеряли, и привыкать к внезапному спокойствию. Снаружи бесновался ветер, подхватывая снег и кружа его в бесконечном танце, а яркий солнечный свет, отражавшийся от белоснежных сугробов, мог ослепить любого. В доме же всё было наоборот: ветер лишь мягко подвывал в тишине, а свет шёл от нескольких свечей, стоящих на столах. Их окликнули с другого конца комнаты, и предводитель галичан ответил хриплым сухим голосом, видимо узнав человека, сидевшего за шатким деревянным столом. Она подошла с остальными и с радостью опустилась на скамью. Её представили мужчине, с которым его людям предстояло сотрудничать ради их общего спасения. А тебе следует познакомиться со страной, из которой мы родом. Русь. «Мы» были несколькими княжествами, образовавшими альянс. Известность Руси быстро распространилась благодаря ее обширным землям, многочисленным жителям и огромной силе. Однако представленный ей мальчик совсем не соответствовал этой славе. Он был меньше и моложе её (а Галиция тогда находилась в подростковом возрасте). Ростом ей по грудь, светло-пепельные, почти белые волосы, и глубокие фиолетовые глаза. Русь посмотрел на неё и строго кивнул в знак приветствия. У него было детское лицо, и издалека он выглядел как обычный маленький мальчик. Тем не менее, при близком рассмотрении, маленькие, но значительные детали разрушали этот образ. Прежде всего, несмотря на херувимские щёчки и большие глаза, мальчик не улыбался. Он выглядел очень серьезным, сидя на стуле с прямой спиной, пока его глаза тщательно изучали комнату. Дети такого возраста должны были бы бегать по комнате, егозить и с чем-нибудь играть, ну или приставать к окружающим. Этот мальчишка вообще почти не говорил! Когда Галиция была маленькой, она делала много того, чем занимались человеческие дети: болтала о мальчишках, смеялась, играла в дочки-матери, шила, училась готовить… девочка всегда была готова к новым знакомствам и не слишком беспокоилась о своей ответственности, как воплощения земли и людей. Первый раз, когда Катюша встретила такого же, как она, - Польшу, - её переполняли любопытство, волнение, счастье и желание общения. В этом мальчишке ничего такого не было. В сущности, после короткого знакомства, он практически не обращал на неё внимания весь оставшийся вечер. Всё это время Русь внимательно слушал, не двигаясь со своего места, и не говорил, пока к нему не обращались. Он не отводил взгляда и отлично контролировал свой голос: низкий, резкий и серьезный. Интересно, что взрослые уделяли так много внимания каждому его слову. Наблюдателю, должно быть, весело было наблюдать за таким серьезным ребенком. У Галиции не получилось поговорить с ним нормально, пока они не уладили все дела. Она подошла прямо к мальчику, пока тот подкладывал дров в очаг. - Здравствуй, - начала девочка, остановившись, когда поняла, что не знает о чём говорить. Мальчик повернулся к ней с ничего не выражающим лицом, фиолетовые глаза сияли от красных и золотистых отблесков огня. Галиция пыталась сохранить спокойную улыбку. – Меня ещё зовут Екатериной. А у тебя есть человеческое имя? Он моргнул, мерцающие тени на его лице сделались угрожающими, и Галиция перевела взгляд на пол, рассеянно потирая рукой грязную щёку. - Меня зовут только Русью, Новгородом или Владимиром. - Владимир – это человеческое имя. Он прищурился: - Я не хочу, что бы меня звали Владимиром. Руки мальчика сжались в кулаки, и он встал в полный рост, возвышаясь над ней, потому что она осталась сидеть на корточках. Галиция быстро выбросила руки вперёд, пытаясь защититься, и отползла назад, чтобы сохранить дистанцию. - Тогда я не буду тебя так звать! Русь – прекрасное имя. Он внимательно смотрел на неё несколько мгновений, пока не убедился, что она говорит правду. Его поза стала чуть более расслабленной, и Русь повернулся назад к огню, продолжая подкладывать дрова. Галиция осталась на полу, трясясь от страха. На мгновение она увидела в глазах Руси дьявола. Это была их первая встреча. Ещё во времена до промышленной революции, до того, как было создано что-нибудь сложнее меча, они с Россией были вместе. Конечно, тогда их отношения практически не походили на нормальную человеческую семью. Они должны были стать братом и сестрой. Ведь для них было куда полезнее остаться вместе, чем влюбиться друг в друга. Спустя какое-то время, отношение России к «старшей сестре» стало более дружелюбным. Украина учила его, как готовить блюда вроде борща, и, когда он приходил к ней с вопросами об их обязанностях как стран, она с радостью ему помогала. И всё же, это были времена, по её мнению слишком далёкие, когда Россия мог исчезнуть на несколько дней, недель, иногда месяцев, а потом вернуться с ужаснейшими ранами, не произнося ни слова о том, откуда они взялись. Бывало, самая простая тема разговора могла ввергнуть его в холодное, жестокое, саркастическое состояние; у него появлялся дикий, злой взгляд. Характер Ивана тогда, должно быть, был пугающим. Его преследовали разрушения, когда что-то шло не по плану, он ломал мебель, сек слуг, убивал лошадей и домашний скот. После таких приступов, Украина всегда вспоминала, что маленький мальчик, о котором она заботилась, больше походил на демона. Хладнокровный ребенок с красно-фиолетовыми глазами бесстрашного убийцы, не подозревающий и не задумывавшийся, как много боли он причиняет. Положение менялось медленно, но проходило время, люди и их лидеры становились другими. Она наблюдала, как он поднимается, становится сильнее, берет на себя ответственность, а его безумие лишь возрастает вместе с потребностью в силе. Демона внутри него питала цель: уничтожить всё, что встает на пути решений его правителей… убивая всех, кто не слушал его слов. Украина пряталась под его крылом вместе с Белоруссией и прибалтами. Их защищала его сила, и единственным, кого она теперь боялась, был он сам. В отличие от прошлого, когда девушка лишь предполагала, как жесток её маленький брат, теперь могла видеть всё собственными глазами. Пролитая кровь, убитые люди. Украина больше не могла притворяться незнающей… она видела его преступления, видела его лицо. Он никогда не плакал, спал без кошмаров, а она была просто не в состоянии понять. Украина боялась: не изобьет ли он её так же жестоко? Если бы кто-нибудь задал ей этот вопрос, она бы без колебания ответила да. Он мог, и он бы это сделал. Или, по крайней мере, она так думала вплоть до своей независимости. Украина покидала этот невыносимый дом с намерением начать всё с начала, забыть, стать самостоятельной, сбежать от России. Даже если он спокойно спал со всей той кровью, что была на его руках, она не могла. Ночами она лежала без сна, в ужасе от воспоминаний о том, что он делал ради «общего блага». Определенно, из-за страха и убеждения, что Иван может легко заставить её остаться грубой силой, она помчалась назад в свою страну, место, которое часто навещала, но не жила там, пока была на попечении России. В то мгновение, когда её машина пересекла границу, Украина почувствовала себя свободнее и счастливее, чем когда-либо. Иван по какой-то счастливой случайности, не пытался её удержать, на самом деле, босс России даже пожелал им удачи! Это… было удивительно, и восторг Катюши казался неисчерпаемым. И всё же, для девушки огромным горем стали продолжившиеся кошмары, её страх перед Иваном никуда не делся. Когда пришло время их новой встречи, Украина ничего не могла с собой поделать и держала настолько большую дистанцию, насколько возможно. Она говорила с ним столько, сколько необходимо, называла его братом, и когда того требовала ситуация, показывала свою привязанность. Спустя десятилетие, Украина постепенно позволила себе начать работать с ним более тесно… но подсознательно, или, может быть, преднамеренно, она оставалась отстраненной, точившее изнутри сомнение говорило, что он не изменился, что он всё ещё тот же человек, который с удовольствием убивал других. - Катюша? – нерешительно спросил голос рядом с ней. И она, распахнув глаза, вернулась к реальности, внезапно осознав, что перетасовывает карты последние пять минут. И Мэтью, и Иван смотрели на неё выжидающе. - Ой! Да, извините, мой вопрос, - она рассмеялась смущенно и натянуто. Её веселье быстро угасло, главным образом потому, что было наигранным, и Украина задумчиво взглянула на карты. Она знала, что хотела спросить. – Вы когда-нибудь любили? Канада моргнул, его щёки покрыл легкий румянец. Он взглянул на Украину и Россию. Первая старательно отводила взгляд, а второй казался немного встревоженным. Канадец вздохнул, беря инициативу в свои руки, и начал: - Я всегда любил свою семью. Франсиса, даже несмотря на то, что он немного… любвеобильный. Альфреда – он не так плох, как кажется, пусть он и совершает ошибки, но остается прекрасным старшим братом. Артура, хоть он немного эксцентричен, и с ним трудно иметь дело, - Мэтью перевел дыхание и продолжил: - Моих сводных братьев и сестер, я люблю их всех, пусть мы и не часто видимся. Гонконг, Австралия, Сейшелы, - он не думал, что нужно называть всех, его семья была большой. Щёки канадца покраснели ещё сильнее. – И несколько раз я влюблялся. На протяжении речи Мэтью Украина медленно поднимала взгляд, пока не смогла взглянуть тому в глаза, и улыбнулась. - В кого, Матвей? - Эм, - о, чёрт, весь этот обмен информацией был его идеей, и он должен раскрыть свои секреты как и обещал. Но это так смущало! Мэтью уставился в пол, лицо пылало. Он теребил повязку на руке. – В Пруссию и… тебя. Катюша улыбнулась, заливаясь румянцем. - Спасибо, Матвей, я очень польщена. Канада что-то пробубнил себе под нос, радуясь, что всё закончилось, и быстро взглянул на Россию. Иван выглядел хуже, чем раньше, он с негодованием смотрел на стол, сжав челюсти. Мэтью не знал, было ли это из-за вопроса, или из-за его признания, что ему нравится Украина. В любом случае, от такого яростного взгляда дерево легко могло загореться. По крайней мере, беседа в парке развлечений помогла. Кто знал, что то, что он заставил Россию признать любовь к сестре, принесет пользу дважды за один день? Но выглядело так, словно Иван вновь собирался упорствовать. Он просто сидел, поджав губы, словно дал обет молчания. Канада чувствовал, что отчаяние Украины становилось тем больше, чем дольше Иван молчал. Подняв ногу так, чтобы не видела Украина, Мэтью пнул Россию в голень, и тут же получил ответ. Большая рука схватила Канаду за лодыжку, и на него взглянули злые темно-фиолетовые глаза. Несмотря на то, что его нога оказалась поймана в дьявольские тиски, Мэтью так же сердито посмотрел на Ивана, губы канадца задвигались, четко проговаривая слова «скажи ей», и подчеркивая их взглядом «сейчас». Мрачное выражение лица России не изменилось, но он, наконец, открыл рот и проговорил: - Я… люблю своих сестёр. Катюша смотрела на него, распахнув глаза и чуть приоткрыв рот от удивления. - П-правда, брат? Иван вздохнул, подчиняясь своей судьбе. - Да. Я тебя люблю. Редкий взгляд Канады исчез за широкой улыбкой, «я тебя люблю» на их родном языке значило намного больше, чем сказанное на английском. Должно быть, Украина тоже так думала: её глаза увлажнились, и слёзы начали медленно течь по щекам. Она потянулась через стол, чтобы обнять брата. - Я тебя люблю, - повторила она, плача и смеясь одновременно, пряча лицо на широком плече России. Иван, казалось, страдал и, неуверенный что же делать, оставался безразличным, пока Мэтью не пнул его ещё раз. Подняв руки, чтобы слабо обнять Украину в ответ, Россия вздохнул и тихо заговорил с ней на их родном языке, пытаясь успокоить девушку. Взяв себя в руки, она отстранилась и, неуверенно улыбнувшись, взяла предложенный Мэтью платок. - Простите, я только… Иван, спасибо, что сказал мне. - Я не часто это говорил, сестра, - он нахмурился. – Но это не значит, что я тебя не… люблю. Она ослепительно улыбнулась. - Просто… мы были так далеки последнее время, с тех пор как я стала независимой, мы мало разговаривали. Я думала, ты на меня злишься. - Нет, - ответил он. Иван неуверенно поднял руку, чтобы поправить выбившийся из её прически локон и заправить его за ухо. Губ России коснулась едва заметная улыбка. Настоящая, не обманчиво детская или жестокая, не усмешка, не ухмылка – простая, такая редкая улыбка. Канаду поразила эта картина. Он наблюдал с другой стороны стола, полный чувства удовлетворения, пока брат с сестрой переживали счастливый момент. Глядя на Россию, Мэтью не мог не выжечь эту сцену в своей памяти. «Монстр может улыбаться», - подумал он. Теперь Канада точно знал, что Ивана Брагинского можно спасти. - Хорошо! Как насчёт ещё одного раунда в покер, а? – улыбаясь, спросила Украина, её глаза блестели от радости и оставшихся слёз. Она уже долгие годы не чувствовала себя такой счастливой. Иван, видимо, почувствовал облегчение. Слабая улыбка исчезла, стоило моменту пройти. - Да. Украина передала карты Канаде, в этот раз сдавать должен был он. Мэтью быстро перемешал колоду и раздал, пока у каждого не оказалось по четыре карты. Они взяли их, разглядывая, и начался первый круг ставок, фишки перемещались из их рук в центр стола. Мэтью вновь взял колоду и резко положил напротив себя три карты. Он перевернул их, показывая другим игрокам. Ставки продолжались. Следующая карта присоединилась к трём предыдущим, и вот, наконец, последняя, пятая. Мэтью заворчал на французском: у него была всего одна пара. Что за ужасная раздача, но, может, две другие будут более удачными. Россия начал первым: - Стрит. Он выложил карты на стол, подтверждая своё заявление: 4-5-6-7-8… Мэтью сказал бы, что Иван выиграл, но канадец усвоил урок прошлого раунда и взглянул на всё ещё не открывшую карт Украину. Он надеялся, что девушка выиграет, потому что не хотел думать, какой вопрос задаст Россия. - Ничего, - с небольшим вздохом объявила она, опуская карты и едва заметно надувшись. В целом, в этом раунде она ставила не так много, и поражение не испортило ей настроение. Канада тоже надулся, показывая карты и признавая поражение. Россия улыбнулся, фальшиво и по-детски жестоко… Мэтью заметил, что эта улыбка и на каплю не была так красива, как предыдущая. - Я хочу знать, кто первым вас нашел? Мэтью задумался, пока собирал карты, удивляясь, почему Россия задал именно этот вопрос. Канада тихо вздохнул. - Ну, самыми первыми были мои коренные жители. Они нашли меня у Гудзонова залива в Манитобе. Мы долго жили там одни, только я и Кумаджиро. Он добывал для нас еду, грел меня. Моя первая встреча с людьми… была неудачной. Они боялись белых медведей, а я любил их и считал своей семьей. Медленно, но, в конце концов, я подружился с людьми, они забрали меня и научили разговаривать на их языке. Это было кочевое племя, так что мы двигались сезонами, - он на мгновение остановился, прежде чем продолжить. – Были и другие. Викинги, и несколько путешественников из Италии, но я никогда их не встречал. Мы были в Квебеке, когда прибыл Жак Картер, один из французов. Он был милым, очень вежливым и эффектным во всём, что делал. Его команда встретилась с моим племенем, и вместе с ними был Франция. Он немедленно понял, кто я, потому что разница между людьми и странами всегда чувствуется. Они остались надолго, и Франция очень многое мне рассказал, прежде чем забрать с собой в свою страну. Я стал его колонией и выучился всему, чему мог, прежде чем меня передали Англии. Мэтью горько улыбнулся воспоминанию, они с Францией были близки, совсем как отец и сын. Когда канадские земли внезапно отдали Англии, мальчик не мог не почувствовать себя так, словно его предали. Если смотреть с точки зрения страны, то его люди не слишком беспокоились до тех пор, пока могли сохранять свой язык и культуру, стать английской колонией было не такой уж плохой переменой. Однако Мэтью, человеческая часть его души, отчаялся, беспокоясь, когда его отец внезапно исчез, и его место занял новый. Прошли годы, прежде чем Канада увидел Франсиса, и хотя Англия и Америка были прекрасной компанией, им не хватало того своеобразия, которого он жаждал. Они не могли говорить по-французски, никто из них не умел готовить (привыкнуть к переходу от еды ресторанного уровня к обугленным головешкам было самым трудным, по мнению Канады), и их привычки, их юмор, они не годились. Не годились для Мэтью. Катюша рассмеялась. - Меня нашли киевляне, - Иван всё это, конечно же, знал, но она была не против поделиться информацией с Мэтью, - меня воспитывала женщина по имени Юлия, она учила меня и относилась, как к своей собственной дочери, прежде чем все поняли, кто я такая. Это было довольно очевидно, ведь я не взрослела и получала раны всякий раз, когда в моей стране случались несчастья. Россия вернулся к раздаче, он тасовал, раздавал и делал ставки. Канада глубоко вздохнул, внимательно вглядываясь в свои карты. Семерка-семерка-десятка-пятерка, итак, у него есть по меньшей мере пара. Он взглянул на карты на столе, четвёрка-король-семерка. Семерки считались как три одинаковые. Ему нужна была ещё одна пара на столе. Россия перевернул четвёртую карту. Двойка. «Merde», - выругался Мэтью: последняя карта была его единственной надеждой. Канада поставил двадцать пять долларов в пластиковых фишках и сел назад, ожидая, пока рука России дотянется до последней карты. Когда она оказалась перевернута, Мэтью едва смог сдержать радость. Король. У него был фулл хаус. Украина улыбнулась его победе, Россия же выглядел рассерженным. Канада рискнул. - Какой ваш самый большой страх как людей? Вздохнув, Катюша покачала головой. - Наверное… война, вражда, смерть моих жителей. Сложно разделить наши эмоции как стран и людей. Их страх – наш страх. Но если бы у меня всё-таки мог быть только мой страх, это была бы жизнь без любви. Россия опустил подбородок на руки, и скучающе облокотился на стол. - Быть одному. Мэтью моргнул, едва заметно нахмурившись. - Я думал, ты любишь быть один? - Нет, я люблю тишину, я люблю, когда люди не создают неприятностей, но я не люблю быть один. Улыбаясь этой новой информации, Канада кивнул. - Что насчёт тебя, Матвей? – спросила Украина. Она не имела права задавать вопрос, если не выиграла, но девушка была любопытна, и Мэтью не собирался возражать. - Я боюсь быть забытым, - легко признался Канада, это не было особым секретом. Так, он чувствовал, что люди не заметили бы его внезапного исчезновения. Пришел бы кто-нибудь на его похороны? Он не хотел думать иначе, и надеялся, что появились бы, по крайней мере, Альфред, Франсис и Артур. Мотнув головой, чтобы избавиться от депрессивных мыслей, Канада отметил, что колода перешла к Катюше. Сдача-ставка-открытие… Россия опять выиграл. Иван лениво откинулся назад, его взгляд стал тверже, а на губах появилась ухмылка. - Ты ведь девственник, не так ли, малыш Матвей? Потрясенно что-то бормоча, Мэтью чуть не поперхнулся воздухом, во все глаза глядя на Ивана. - Ч-что? Н-нет! У меня был секс, bâtard! - С кем? Обжигающе красный румянец смущения покрывал теперь не только его щёки, но и всё лицо. - Её звали Джульетта… - Человек, - перебил Иван, - не считается. - Нет, считается. Улыбка России стала только шире. - Ты получил удовольствие, Матвей? Мэтью плотно зажмурился. - Мы должны об этом говорить? - Да, я задал вопрос, ты должен на него ответить, таковы правила. Несколько мгновений Мэтью продолжал упорно молчать, но было очевидно, что Иван собирается просто ждать, пока канадец не уступит. Украина тоже ничего не сказала, она прикрыла рот рукой, словно говоря «о Боже», и залилась румянцем. Мэтью чуть приоткрыл глаза, по-прежнему избегая чужих взглядов. - Н-нет, я не получил удовольствия, но тем не менее, я это делал, я не девственник. Хотя России всё ещё было недостаточно. - Ты занимался сексом с кем-нибудь из стран? - Н-нет, - повторил Мэтью. - Тогда, любой скажет, что ты всё ещё девственник. Канада начинал злиться. - Это несправедливо, Россия, почему я должен считаться девственником, если не делал ничего такого с другими странами? Россия просто отмахнулся от этого. - У тебя когда-нибудь был секс с мужчиной? - Ты задаешь много вопросов! - Отвечай, Матвей, - воскликнул Иван с веселым выражением лица, но подчеркнуто раздраженным тоном. Блондин рассердился: - Нет. Внезапно Россия рассмеялся. Он откинул голову назад, захохотал; это был холодный, жестокий, саркастичный смех, но, всё же, это был звук, который услышать доводилось не часто. - Тебе тысячи лет, и ты не получил удовольствия от секса с кем-нибудь стоящим. «Отличий между Францией и Канадой стало намного больше», - подумал Россия. Мальчишку воспитал Франция, но, несмотря на всю пылкость француза в отношении «l’amour» и похотливые попытки поиметь любого, кто казался интересным, очевидно, Бонфуа не обратил внимания на своего названного сына. «Неудивительно, что мальчишка такой скромный и несведущий». - З-заткнись, - прохныкал Мэтью, смущенный, наверное, на всю оставшуюся жизнь. – Знаешь, может, я просто осторожен со своими партнёрами! Я не собираюсь общаться и спать с кучей женщин и мужчин, просто чтобы хорошо провести время. Если я этим занимаюсь, то хочу заниматься по любви. От такого заявления Россия засмеялся ещё сильнее, и с каждым смешком Мэтью чувствовал себя всё хуже. Он скрестил руки на груди и откинулся на подушки позади себя. Катюша потянулась и опустила руку на его предплечье. - Всё в порядке, Матвей, у меня самой было немного партнёров. Думаю, это здорово, что ты хранишь себя для кого-то особенного. Истерический смех постепенно сошел на нет, и Иван покачал головой. - Матвей, но для кого ты пытаешься себя сохранить? По объективным причинам это не может быть человек, так что остаются страны. Я сомневаюсь, что в ближайшее время появятся новые нации, так что у тебя остается только тот выбор, который есть сейчас. И если то, что ты сказал до этого, правда, ждёшь ты или Пруссию, или мою сестру. Катюша пискнула, её лицо покраснело, хотя Мэтью выглядел ещё хуже. - Я н-не знаю, - он посмотрел на Украину испуганными глазами. – Только то, что я был в них влюблён, ещё не значит, что и храню я себя именно для них. Но… просто… я должен был в них влюбиться, прежде чем когда-нибудь позволил бы себе с ними переспать. Это что, неправильно? Почему ты так важничаешь, Россия? Сколько партнёров было у тебя? - Множество, - уклончиво ответил тот. – Франция довольно романтичен, он хотел прелюдий, вместо того, чтобы просто перейти прямо к делу. Китай пытался быть гордым и неприступным, но стонал так громко, что я уверен, его все услышали. Англия – прыткий, ни заигрываний, ни вопросов, ни сомнений, просто сделали и забыли. Америка, - Россия остановился, усмехнувшись, когда встретился взглядом с Канадой. У Мэтью упала челюсть, у него глаза лезли на лоб от того, что рассказывал Иван. – Америка, не переставая, проклинал и оскорблял меня, но то, как он извивался подо мной, стонал моё имя… без сомнения ему это нравилось. Так же как и мне. - Х-хорошо, я не хочу этого слышать! - Нет, хочешь, Матвей, - возразил Россия. – Никто из них не был особенным, или кем-то, для кого я себя хранил. Это была просто потребность в разрядке, ничего не значащие, доставляющие удовольствие встречи. Но у всех был один конец. Для нас, Матвей, эти отношения не были особенными. Мы живем столько же, сколько и наши страны, а это довольно долго. Не разумно думать на тему «любит ли он меня», если очень скоро из союзников мы можем стать врагами. - Ты не такой как я, - заявил Мэтью. – Я не могу относиться ко всем с таким пренебрежением. Россия вздохнул, он казался уставшим от этой беседы. - Матвей, – серьезно сказал Иван. – Если ты мечтаешь об идеальном браке, соединяющем две души до конца их дней, то будешь сильно разочарован, поняв, что ничего такого не существует. - Так я тебе и поверил. Швеция и Финляндия живут вместе, и я сомневаюсь, что они побегут спать с первым встречным. Они женаты, и прекрасно ладят. И Германия с Италией, они ещё не пара, но любят друг друга, и хранят верность, надеясь, что будут не такими… грязными, когда начнут встречаться. Неужели такие отношения невозможны? - Да. Эти страны в особом положении… - Нет, - перебил Канада. – Только то, что ты не веришь в любовь или возможность иметь одного партнёра на всю жизнь, ещё не означает, что ты можешь надо мной насмехаться. Я не считаю глупым то, что хочу заботиться о том, кому себя отдал… потому что это будет не только секс. Я буду ему доверять и относиться с тем уважением, которое он заслуживает, - Мэтью остановился, чтобы вопросительно взглянуть на Ивана. – Что если бы у тебя был такой партнёр? Кто-то, кто не оставил бы тебя после того, как вы закончили, а остался бы рядом. Если тебе повезет найти кого-то подобного, он будет здесь, заботясь о тебе, когда ты болеешь, делая то, что ты не можешь сделать сам, и всё, что он будет ожидать взамен, это осознание того, что ты вернёшь добро, если похожее случится с ним. Тогда ты никогда не будешь одинок. Подняв бутылку водки, Россия сделал глоток, наслаждаясь жжением. - Думаю, подобного никогда не случится, - он выглядел так, словно не хотел это больше обсуждать, на его губах появилась горькая улыбка. – Есть много того, чего я не могу добиться, Матвей. И возлюбленный стоит на вершине этого списка, - он с глухим звуком опустил бутылку. – Теперь, твоя очередь сдавать, да? Канада забрал карты у Украины, беспокоясь о той легкости, с которой Иван утверждал, что у него никогда не будет возлюбленного, словно считал себя… неспособным на это. Конечно, в свои худшие времена Иван был демоном самым страшным и пугающим, из когда-либо виденных Мэтью прежде… И это с учетом того, что канадец лишь слышал рассказы о том, на что действительно способен мужчина. Но ещё Мэтью верил, что люди способны меняться, не было такого существа, которое не могло бы любить и быть любимым. Россия признал, что любит своих сестер, так что иметь к кому-то такие чувства, по крайней мере, платонические, вполне мог. Наверное, это было что-то вроде шевеления в холодном, способном выниматься (он никогда об этом не забудет) сердце. Его получит кто-то упрямый и дерзкий, кто сможет выдержать и позаботиться о России. Но кто бы ни стал добиваться сердца Ивана Брагинского, это будет длинный, сложный путь… однако такое возможно, и Мэтью надеялся, что оно будет того стоить. И если это когда-нибудь случится, Канада не сомневался, что дразнящее протянет «Я тебе говорил», прежде чем бежать со всех ног. Катюша вежливо откашлялась: - Ну, мальчики, вы можете дальше играть, а я устала, - зевок только подчеркнул это. – Спокойной ночи. Оба мужчины пожелали ей спокойной ночи, глядя, как девушка поднимается наверх в одну из гостевых спален (Мэтью предложил свою, потому что она была больше, но Украина отказалась). - Матвей, - радостно сказал Россия, на его лице играла детская улыбка. Мэтью сглотнул от опасного подтекста. – Думаю, сейчас подходящий момент, чтобы сказать, что если ты начнёшь увиваться за Украиной, я буду недоволен. Чуть отпрянув, с покрасневшими щеками, Канада помотал головой. - Не думаю, что я начну. Иван чуть наклонил голову. - Но она тебе нравится, да? - Oui, но наши отношения выше этого, я не хочу терять её дружбу из-за легкой влюблённости. Не думаю, что она полюбит меня в ответ. Иван хмыкнул. - Ты много для неё значишь, не знаю, любит ли она тебя, но… Мэтью, спасаясь от неудобной беседы, перемешал карты. - Ещё пару раундов перед сном? - Да. Кумаджиро поднялся с дивана, на котором отдыхал, и широко зевнув, спрыгнул на пол. Сонно проковыляв к месту Украины, он сел. - Хочу играть. - Хорошо, - легко согласился Канада. Россия казался смущенным, он подался вперед, и тихо сказал Мэтью: - Твой медведь умеет играть в покер? Блондин усмехнулся: - Я не уверен, понимает он смысл или нет, но ему везёт и в любом случае лучше просто дать ему то, что он хочет. Иван держался так, словно ему плевать, но он бросил странный взгляд на Кумаджиро, будто не мог поверить, что играет в карты с животным. Медведь даже не мог держать карты! Не имея больших пальцев, тот просто использовал нос и лапы, чтобы переворачивать цветной пластик. Впрочем, игра не прерывалась, и белый медведь, кажется, знал, что делает, когда ставил на кон пятьдесят долларов в пластиковых фишках. В конце концов, раунд выиграл Канада. Он положил карты на стол и улыбнулся. - Расскажи мне что-нибудь, чего никто о тебе не знает. - Это не вопрос, Матвей. Канадец фыркнул и перефразировал: - Есть что-нибудь, что о тебе никто не знает? Задумчиво глядя в потолок, мужчина сделал ещё один глоток водки: - Я люблю драться. - Это все знают, это же очевидно. - Правда? - Oui. - Но люди не знают, что я занимаюсь этим постоянно, - сказал он. – На другом конце города есть бар, весьма злачное место. Там обустроили подвал специально для нелегальных боёв. - Ты ходишь туда и участвуешь? - Да. Обычно там довольно забавно, хотя не стоит ждать особого разнообразия. Это весьма, как ты говоришь, оздоравливает. - Подожди, - пробормотал Мэтью, - ты же не… избиваешь их до смерти, нет? Россия помотал головой. - Нет. - Bon. Канада почувствовал небольшое облегчение, хотя это хобби Ивана его беспокоило. По крайней мере, Россия всё-таки выбирался из дома, а то Мэтью уже начал задумываться, не состоял ли обычный распорядок дня мужчины только из сна, работы и редких перекусов. Может, такое увлечение и не стоило одобрения, но это было уже кое-что. Россия вернулся к раздаче, Кумаджиро почти уснул на своих картах, Мэтью опять выиграл. Глубоко вдохнув, опасаясь, что этот вопрос может вызвать особое ожесточение, он спросил: - Почему ты носишь шарф? Увидев, как напряглись плечи, и сузились фиолетовые глаза, Мэтью приготовился ко всем возможным последствиям. - Шрамы, - натянуто ответил Иван. – Что, ты их не видел, когда пытался меня помыть? Канада мягко ответил: - Я не смотрел, Россия. Тогда я скорее испугался. Ты был… ну, это пугало. В любом случае, мыла тебя одна Катюша, я пытался держаться подальше, и… - Прекрасно, только помолчи, - вздохнул Россия. Мгновенное раздумье, и он, поставив бутылку на стол, потянулся, чтобы снять светлый шарф, который приятно сочетался с черной рубашкой. Темные цвета вообще хорошо контрастировали с ним и бледной кожей России. Хлопковая ткань легко соскользнула, и Иван, бережно положив шарф на колени, откинулся назад, чтобы свет мог свободно падать на его шею. Мэтью подался вперёд, чтобы рассмотреть шрамы получше, хотя исходящая от Ивана аура и заставляла его дрожать. Канада увидел искривленные рубцы, они были того же цвета, что и остальная, здоровая кожа Ивана. Верхушка повреждений достигала мочки и, судя по всему, шрам окружал всю шею. Кожа выглядела рваной, с поднимающимися, неровными линиями. Канада пытался понять причину таких ранений. Огонь? Конечно, это было возможно, но опалить всю шею по кругу и не пойти вверх? Вряд ли. - Почему ты его прячешь? – спросил Мэтью. Шрамы были для стран обычным явлением, они гарантировано появлялись с каждой битвой, каждой войной, договором, бомбой, стихийным бедствием. Их земли становились их телами, отметины на земле были отметинами на них самих. Поэтому шрамы имелись у всех. Это было ожидаемо, это было… почётно, потому что означило, наличие опыта. Это была национальная история. Для Ивана, прячущего шрам, скрывающего его и так раздражительно к нему относящегося, эта отметина должна была быть или постыдной, или слишком ужасной. - Я не хочу его видеть, - ответил Россия. – Он напоминает. Мэтью решил оставить эту тему, слабо улыбаясь, ведь Иван не устроил скандала. Он не станет проявлять любопытство к тому, что так много значит для России, хотя Канада очень хотел бы знать, и надеялся когда-нибудь добраться до истины. Может, к концу месяца. - Если бы мы были людьми, чем бы ты занимался, Матвей? Вопрос оказался таким неожиданным, что Канада моргнул от удивления. - Эм, наверное, я бы просто хорошо проводил время. Наблюдая за людьми, я никогда не понимал, как они могут тратить свои жизни на всякие мелочи. Если бы я был на их месте, то определенно вел бы бурную жизнь. - Думаешь, у тебя бы были жена, дети, дом, работа? «С чем это связано?» - Мне бы хотелось так думать. Хотя, я ведь не так удачлив на любовном фронте, а я живу уже так долго. Одна сотня лет, чтобы найти то, что искал всю свою неестественно долгую жизнь? Вряд ли. - Кем бы ты работал? Коротко рассмеявшись, Мэтью усмехнулся: - Откуда такой интерес, м? Иван продолжал смотреть в потолок, немного наклонив голову вбок. - Я бы хотел быть учителем, - признался блондин. – Что насчёт тебя? - Не знаю, - ответил Иван. – Я многого не знаю, так что, наверное, что-нибудь связанное с драками. - Профессиональный боец, телохранитель, тайный агент, коп… нет, забудь, я не представляю тебя копом, - Иван, наконец, взглянул на канадца, в фиолетовых глазах был интерес. – Я вижу тебя одним из тех разодетых в пух и прах вышибал в модном клубе, в костюме с этим твоим злым взглядом. Ты бы так веселился, разнимая дерущихся в баре и выгоняя людей, пытающихся проскользнуть мимо тебя, - Мэтью рассмеялся картинке, представшей перед его мысленным взором, это было так похоже на Россию. «Иван бы хорошо смотрелся в костюме». - В любом случае, - Канада помотал головой, пытаясь выбросить это из головы. «Тебе меньше двадцати одного? Если так… я должен сопроводить вас отсюда». Он зевнул и взглянул вверх на диван, чтобы увидеть мирно спящего Кумаджиро. – Поздно, нам надо идти спать. Мечты о том, чтобы быть человеком никуда нас не приведут. Мы те, кто мы есть, и даже если порой это приводит к ужасным последствиям, я бы не поменялся своей жизнью ни с кем другим. Наши люди зависят от нас. Ты можешь представить кого-то другого, занимающегося такой работой? Кивнув, Иван убрал карты, пока Мэтью собирал фишки. - Я никому не доверю свои обязанности как страны. - Именно. Когда всё было аккуратно убрано, Мэтью осторожно поднял спящего медведя, покачивая его, хотя Кумаджиро, похоже, всё равно ничего не заметил. - Спокойной ночи, Россия, приятных снов. Он легко и бесшумно поднялся по лестнице. Иван смотрел, как канадец уходит, думая обо всём, что сегодня случилось. Россия был рад остаться один, компания сегодня оказалась намного громче и энергичнее привычной, а он дорожил тишиной. Подняв руку, Иван провел ладонью по шее, чувствуя загрубевшую кожу и чуть дрожа от прикосновения. «Нет, пожалуйста… не заставляй меня!» Он отдёрнул руку и быстро обернул шарф вокруг поврежденной кожи, знакомая ткань и её уютная близость успокаивали. Упав в кресло, Россия поднёс ко рту бутылку, запрокидывая её и позволяя жидкости литься себе в горло. Быстро глотая, он пил залпом, пока не перехватило дыхание. «Это не страх», - Иван сделал глубокий вдох, им овладевала паника. «Это не моя вина», - наклонившись и резко прерывисто дыша. «Я старался. Я старался так сильно». - Убирайтесь, - прошептал он пустой комнате… приведениям, которые охотились за ним. – Пожалуйста, - умолял Россия, - оставьте меня в покое. Это требовало времени. Минуты резкого, чересчур глубокого дыхания, холодный озноб и неуступчивые укусы воспоминаний, множество глотков алкоголя, пока бутылка, полностью не опустела. Когда ему удалось вернуть контроль над собой, отправить детские воспоминания в глубину памяти и вернуться в настоящее, Россия медленно встал и, запинаясь, пошел в свою комнату. Вслепую расстегнув черный кожаный ремень, Иван вынул его из штанов и бросил на пол. Расстёгнув крючки на коричневых брюках, он стащил их и оставил там, где они упали. Следующей на очереди оказалась рубашка: захватив ткань, Россия снял её через голову и швырнул на ковер, вместо корзины, стоящей рядом с комодом. Стоя в одних красных хлопковых боксерах и белом шарфе, он откинул с кровати одеяла, и упал на неё, что-то счастливо проворчав. Ткань приятно холодила нагретую кожу и чересчур чувствительные шрамы. Он не заботился о них так сильно, как о том, что был на шее. Россия не стыдился других шрамов на своем теле, не боялся, не пытался их скрыть. Белый шарф грел слишком сильно, чтобы быть удобным. От него было горячо и душно, но Иван не осмелился даже прикоснуться к нему, не то что попытаться снять. Лёжа на спине и глядя в потолок, Россия медленно погружался в беспокойный сон. - Теперь ты мой, маленький Русь.

...Omake...

Россия и Канада смотрели, переводя взгляд с карт на столе обратно на маленькое пушистое животное, которое, если такое вообще возможно, лукаво усмехалось. Кумаджиро… со Стрит Флешем, наивысшей из возможных комбинаций, только что выиграл целую кучу фишек и один вопрос. Как ужасно странно. Медведь наклонился вперед, и белыми лапами сгреб пластиковые фишки, придвигая их на свою сторону стола. - Я выиграл. Сколько? - Эм-м-м. Триста долларов, Кумахоро. - Кто? Ему никто не ответил. Они всё ещё были слишком поражены, чтобы отвечать. Россия просто смотрел, как Кумаджиро обнюхивает фишки, берет одну в рот, корчит гримасу и выплёвывает пластик. «Я только что проиграл… медведю». У Ивана внезапно появилось желание стукнуться лицом о какую-нибудь твердую поверхность. Вместо этого, он подавил гнев и жалость к себе и прочистил горло. - У тебя есть вопрос? Белый медведь поднял взгляд, черные глаза сверкали любопытством и интересом. Он повернулся к Канаде, мило наклонив голову. - Мы становимся едины с Россией? Целую секунду, пока страны переваривали вопрос, стояла тишина, а потом… Россия запрокинул голову и рассмеялся, так же как и раньше: дразняще и саркастически, с каким-то нездоровым юмором. Лицо Канады стало вишнёво-красным, пока он что-то бормотал на Английском и Французском. - Ч-что? Bon (фр) - хорошо