***
— Я иду с тобой. И это не обсуждается, — Микаса пригвоздила меня к месту взглядом, от которого, наверное, даже у капрала по спине пробежалась бы стайка мурашек. Сжав пальцами край шарфа, сестрица понемногу распространяла вокруг себя настолько убийственную и холодную ауру, что мне поневоле становилось страшновато. Конечно, я для нее — бестолковый сводный брат, но все же… — М-может, не стоит так рисковать, Эрен? — неуверенно глядя куда-то в стену промямлил Армин. — Думаю, это не очень хорошая идея — идти в Разведкорпус в одиночку… Вместе нам будет безопаснее… Выражение лица Арлета выражало в корне иную мысль. И его трудно за это винить. Меня и самого не прельщала грядущая служба. Недавней бойни мне хватило за глаза, и я вдоволь насмотрелся на то, как гибнут люди. Но от приказа мне не отвертеться, а вот этим двоим… — Дело не в том, чего хотите вы или я, — я старался говорить твердо и уверенно, хотя, боюсь, получалось далеко не так убедительно. Подготовленные слова ушли куда-то на дальние задворки сознания, поэтому приходилось в спешной манере импровизировать. — Дело в нашей общей безопасности. Я не могу позволить себе рисковать еще и вами. Понятия не имею, кто и зачем спровоцировал все это, но дураку понятно, что ни десяток, ни сотня жизней для таки людей — не помеха. Я могу не успеть. Вы можете не выдержать. Может произойти все, что угодно. И потом будет поздно играть в героев… — Мы вернее будем в безопасности, если постараемся держаться рядом, — сердито отрезала Микаса, резко поднявшись с табурета. — Если… — Вы для них интересны только в качестве заложников, — в свою очередь подскочив, а замер напротив нее, стараясь выйти победителем из этого соревнования в гляделки. — Все в нашем корпусе знают, как вы для меня важны. А если не будет повода… — Ты предлагаешь? .. — судя по обреченному взгляду Армина, он догадался о смысле моих слов еще до того, как я приступил к главной части. — Мы должны убедить всех, что между нами больше ничего нет, — согласно кивнул я. — Что мы окончательно рассорились и разбежались по разным углам: я — в разведку, Микаса — в полицию, а Армин — в адъютанты к Доту Пиксису. Жан и остальные потянутся за вами… — Ты хоть думаешь, что ты нам предлагаешь? — сестрица не разменивалась на слезы, сотрясания воздуха и глупые истерики. Просто глядела не меня с такой странной палитрой эмоций, что я чувствовал себя самым настоящим предателем. Но, видимо, успев ощутить мой дискомфорт, спешно отвернулась, плотно поджав губы — не в ее обычае было причинять боль своим близким. Проклятье… — Это… — попробовав сделать шаг вперед, я неуверенно замер, пытаясь найти нужные доводы. Как назло, фантазия совершенно не хотела работать, в результате чего я попросту замер напротив Микасы, подобно деревянному идолу. Разве я мог сказать ей, что все будет в полном порядке? Я почувствовал неправильность происходящего, только когда оказался в стальных объятиях Аккерман. Железная хватка, а ведь по виду и не скажешь… Хотя, это скорее всего попросту семейное: Леви будет пониже сестрицы, зато может завалить титана размером с шестиэтажный дом не напрягаясь. Боги, о чем я думаю? — Пообещай мне, что ты не умрешь. Я не хотел этого. Теперь, чем дальше я захожу, тем больше понимаю: все это — не мое. Не моя жизнь, не мои слова, которые должен был услышать совсем другой человек. Это… несправедливо. Я мечтал. Завидовал. Хотел оказаться на чужом месте, получить чужую силу и чужое признание. Я был уверен, что смогу сделать больше и лучше, что не повторю таких очевидных ошибок… Как же я был наивен! Новый мир изначально встретил меня ласковее, чем мог бы. Я не оказался на самом дне, я даже не был вынужден переживать куда более сложный период жизни своего «оригинала«… Но теперь реальность поворачивалась ко мне своим истинным лицом, неспешно, с достоинством и грацией, но неотвратимо и неумолимо. Она дала мне аванс, а теперь вернулась за долгом. И, кажется, я знаю, каких именно процентов она желает. «Нет никакой судьбы и никакого провиденья. Воздаяние, искупление — все это создано человеком для того, чтобы обесценить единственный мир, за который по-настоящему стоит бороться. Жизнь… она важнее, чем несуществующее одобрение или осуждение какой-то неведомый силы. Незачем беспокоиться о смерти: она придет, как всегда, незваная и непрошеная. Беспокойся о своей жизни, следи за ней и направляй ее по нужному руслу все то время, пока она длится…» — Обещаю.***
Микаса и Армин мою просьбу выполнили. Сложно описать словами то, во что вылилась подготовленная ими сцена: громко, выразительно и так, чтобы все заметили. Уже спустя час почти ни у кого не возникало сомнений, как именно относятся к моим стремлениям близкие, товарищи и просто знакомые. Жан пошел на поводу у сестрицы и едва не устроил мордобой прямо в столовой. Конни был близок к тому, чтобы присоединиться к нему: обоих изо всех сил удерживали Райнер и Бертольд, любезно давшие мне время свалить подальше. Парочка титанов отнеслась к вопросу наиболее философски: Браун громогласно заявил, что мужчина сам в праве решать, где ему служить, чем заработал презрительный взгляд от Имир, ну, а Берт лишь обреченно пожал плечами, едва слышимо сетуя на решительных идиотов. Инструктор тоже поддержал игру, хотя и был он среди тех, кто знал о моем переводе в Разведку одним из первых. Его громогласный разнос я выдержал с трудом, однако вынужден был признать: время и место Шадис выбрал более чем удачное. Вечером, на построении, когда свидетелями могли стать все, кто знал меня даже мельком. Переезд на новое место не занял много времени: вещей у кадета, кроме казенных, всегда мало. Все преспокойно уместилось в один рюкзак, с которым я и вышел на крыльцо казармы. Утреннее небо пестрело перистыми облаками, частично закрывавшими солнце. Площадь перед зданием была полностью свободна, и лишь на дальнем конце у спортивной площадки я разглядел кучку парней во главе с Жаном, что-то яро обсуждавших. На меня они обращали внимания не более, чем на пыль у себя под ногами. — Уже ждешь, салага? — ворчливые интонации Оруо невозможно было спутать с чем-то другим. — Что ж, ты хотя бы не опаздываешь. Придирчиво оглядев меня с головы до ног, разведчик цокнул языком, шмыгнул носом, после чего громогласно чихнул и вновь вперился в меня испытующим взглядом. Берет на понт? Не сработает, у Шадиса это получалось в разы лучше. - Тч! Хрен с тобой, пошли, — развернувшись, он махнул рукой, поманив меня за собой. — Капрал не из терпеливых. И я тоже, чтоб ты запомнил. Я не рискнул усмехаться ни в лицо, ни в спину этому типу. Как бы то ни было, но он состоит в особом отряде не просто за умение ворчать без повода и докапываться до новобранцев. Кроме того, возможно, мне вскоре придется идти вместе с ним за Стену. А там лишние терки, оправданные или беспочвенные, совершенно ни к чему. Возле ворот заграждения нас уже ждали две оседланные лошади. Караульные лениво проводили нас взглядами, и никто не подумал проводить досмотр: один курил в сторонке, двое других резались в карты. Инструктора на них нет… — Через пару часов будем на месте, — забираясь в седло, сухо проронил Боссард, после чего ударил пятками по бокам лошади, почти мгновенно переходя на рысь, а затем на галоп. Я едва успел закрепить поклажу, как почти сразу потерял его из виду. Это маразм или проверка? Боюсь, все сразу. Черепашья езда никак не соответствовала моему настроению, а потому я из кожи вон лез, чтобы догнать скаута. Примерно через пятнадцать минут мы успели поравняться, и я мог перевести дух: пару раз я ехал буквально наугад, потому что этот засранец умудрялся срезать углы на поворотах и проскакивать между деревьев по такому бездорожью, что я бы на пьяную голову не сунулся. Оставшуюся часть пути мы проехали уже спокойнее. За это время я успел выслушать несчетное количество плоских армейских шуточек, несколько баек о походах за Стену и безусловном героизме самого Боссарда, успевшего сотню раз спасти капрала, прикрыть ему спину и попутно завалить несколько десятков титанов. Мрак. — Вот почему новички должны относиться к старшим с уважени-а-ам! — наставительно поднятый палец скаута устремился ко рту, когда главный болтун Разведкорпуса со всего маху прикусил язык. — Шиорт! А ну штой, шараща! Последний выкрик предназначался уже мне, успевшему оставить Оруо позади. Хохотнув, я послал лошадь вперед, уже не нуждаясь в злобно матерящимся позади проводнике. Громада замка вырастала за недалекими холмами, так что потеряться было трудно даже с одним моим глазом. Ветер свистел в ушах и трепал волосы, тело наполняла удивительная легкость: словно кто-то невидимой рукой забрал львиную часть моих тревог и забот. Свобода, спокойствие и быстрая езда — что еще может быть нужно человеку, чтобы расслабиться после кровавой бани? Сердито пыхтящий Боссард нагнал меня уже у ворот, когда я притормозил возле поднятой решетки у арки. В стороне от вытянувшегося по струнке часового стоял высокого роста мужчина с коротко остриженными волосами. Скрестив руки на груди, он с легкой улыбкой наблюдал за нашим прибытием, поблескивая смеющимися глазами. — Хорошая работа, Йегер, — приветственно подняв руку, он приблизился, когда мы слезали с лошадей. — Можешь оставить животинок этому ворчуну и ступать за мной. — Штоп тебя, Хюнтер, — уже куда менее злобно произнес Оруо, беря в руки поводья. — Идем, парень, — привлекая к себе внимание, Шульц хлопнул меня по плечу. — С вещами разберешься позже. После недавней экспедиции половина казарм свободна — выбирай любое место. Нас тут и раньше не так много, а теперь пополнение и вовсе не дают… Возможно, мне стоило что-то сказать, чтобы поддержать разговор, но я промолчал. Было видно, что ситуация с корпусом доставляет скауту мало радости. Как и любой человек, занимающийся опасным делом, он хотел верить, что потратил свои силы и свою жизнь не напрасно. Неправильно, пожалуй, произносить сейчас ничего не значащие слова бесполезного сочувствия. — Не из болтливых, верно? — обратился ко мне скаут, когда мы миновали арку и караулку возле нее. — Тем лучше. Я бы просто не выдержал еще одного Оруо. Он не так уж плох, но временами мне хочется, чтобы он наконец откусил себе язык. Слова эти заставили меня насторожиться: при чем тут я и Боссард? Особый отряд вообще не контактировал с новобранцами. Разве что за исключением Эрена, которого им же и поручили охранять. Да и в экспедиции за Стены участвовало как минимум несколько десятков человек, не считая недавних кадетов. Так почему он говорит так, словно нам придется контактировать куда чаще, нежели мне уже хочется? — В этом году нам катастрофически не хватает людей, — продолжал говорить Гюнтер, не обращая внимания на изменившееся выражение моего лица. — Мы почти не понесли потерь во время вылазки, но на обратном пути едва не влетели в самое пекло у Стены. Половину наши повозок пришлось бросить… и раненых поднимали наверх на приводах — жуткая работенка, скажу я тебе. Пока гарнизонные не заткнули пролом, мы танцевали перед титанами, чтобы отвести их от ворот… Там-то наши в основном и полегли. Парень, — неожиданно прервал он сам себя. — Ходили слухи, что ты был одним из лучших на курсе и собирался в Полицию. Скажи мне честно, будь у тебя глаз, ты бы вступил в Разведку? Встретившись с ним взглядом, я невольно поежился. Что значат мои два убийства против его опыта? Моя боль от потери Саши по сравнению с его горечью? Риск, который мы в той или иной степени испытывали на своей шкуре? Он требовал искренности — не такая уж и большая плата за вступление в ряды тех, на чьем месте я меньше всего желал оказаться. - Нет, — я мог просто покачать головой, но сейчас жесты и кивки значили куда меньше, чем слова. Шульц ждал их, а не чего-то иного. — И я тебя понимаю, — вопреки всем моим ожиданиям, мужчина лишь мягко улыбнулся и хлопнул меня по плечу. — Кто захочет променять сытую и спокойную жизнь за стенами на лес, полный гигантов? Я тоже не хотел. В свое время я был третьим в выпуске. Здоров, как бык. А потом встретил командира Ирвина и капрала. Знаешь, я до этого никогда не думал, что слова могут так много значить. За один день моя жизнь полностью поменялась. И твоя, думаю, тоже скоро изменится. В нашем корпусе трудно остаться таким же, каким ты пришел. И не только из-за смертей, запомни это. К тому времени, как Шульц прервал свой монолог, мы уже подошли к центру внутреннего двора замка: небольшая площадка из каменных плит, кое-где присыпанная песком, отчасти загроможденная телегами и повозками, доверху набитыми всякой всячиной. Чуть в стороне от нас в тени стены расположились двое, узнать которых мне не составило особого труда. Невысокая рыжеволосая девушка с удивительно теплым взглядом зеленых глаз могла быть только Петрой Рал, а мрачный тип рядом с ней — исключительно капралом Леви. Оставив меня позади, Гюнтер быстрым шагом направился к начальству. Не наблюдая особого смысла бежать вприпрыжку следом и выделываться перед Аккерманом, я с максимально спокойной миной двинулся за Шульцем, чтобы после тихо замереть в сторонке, не провоцируя лишний раз легендарного коротышку. Себе дороже. Я не собирался никому ничего доказывать, а накликать на свою голову проблемы открытым подхалимничеством или же антагонизмом не хотелось. — Выглядишь ты получше, чем в последний раз, — придирчиво осмотрев меня, произнес капрал голосом на грани шепота. Теперь действительно было понятно, у кого Оруо научился кидать грозные взгляды… с той лишь разницей, что в исполнении Аккермана процесс действительно внушал нечто похожее на страх и опасения. Памятуя о том, что мне, возможно, придется предстать перед ясными очами командира особого отряда, я с самого утра позаботился о том, чтобы не выглядеть откровенным раздолбаем. Первое впечатление — залог успеха, а потому к внешнему виду своей рожи и формы я подошел с большим вниманием, чем обычно. Исходя из того, что после короткого осмотра со стороны капрала не последовало едких комментариев, с этой задачей я справился хотя бы на отметку «удовлетворительно». — Шадис неплохо о тебе отзывался, — прищурившись, произнес Леви. — Что ж… Петра, проверь, на что годится этот циклоп. «Приплыли, » — пожалуй, единственное, что успело пронестись у меня в голове прежде, чем рыжеволосая, с видимым сожалением кивнув, направилась в мою сторону, на ходу расстегивая верхнюю пуговицу рубашки. Рефлексы, впрочем, сработали гораздо раньше, чем сознание, поэтому от первой серии ударов я успел уйти, пусть и не слишком грациозно. С другой стороны, красивый бой — удел мажоров, которым себя не жаль. А я себя любил, жалел и тем паче не хотел снова оказаться в лазарете на неопределенный срок. Не мудрствуя лукаво, я принял стойку, с которой мы с Анни всегда начинали спарринги. Краем глаза заметив удивление на лице Гюнтера и легкий интерес вкупе с опаской во взгляде Рал, я сделал паршу шагов назад, освобождая себе место для маневра. Петра била сильно, хотя и было видно, что она старается по возможности щадить меня. Ее удары были не столь быстры, как у Анни, а их мощи было явно далеко до жестких хуков Бертольда, но мне, не успевшему до конца восстановиться после потери глаза, это не слишком помогало. Там, где я раньше действовал на автомате, теперь нередко приходилось думать, а это отнимало драгоценные секунды. Проведенное в постели время также не сказывалось на моем умении должным образом. Отсутствие практики никак не могло улучшить мои навыки, а потому вывозила меня сейчас только удача да гуманность Петры, пока что не слишком разгоряченной дракой. Нужно было заканчивать и заканчивать быстро. Размашистый удар ногой должен был отправить меня в нокдаун, но я не стал уклоняться от него, а принял его на сгиб локтя, едва успев прикрыть многострадальную голову, мигом отозвавшуюся набатным звоном. Кулак Рал уже несся навстречу моему лицу с другого направления, но это же сыграло мне на руку: поневоле девушке пришлось сокращать дистанцию. Из-за разницы в росте она не могла достать меня слишком быстро, а делая упор на мое самочувствие, не предугадала мой не слишком честный, но от этого не менее эффективный прием. По себе зная, какие непередаваемые ощущения испытываются после такой встряски, я также не выложился на полную. Петра щадила меня, как могла, чтобы не заработать нагоняй от капрала… поэтому, применяя на ней фирменный прием Анни, я даже почувствовал себя несколько виноватым, когда разведчица рухнула на песок, совсем по-детски ойкнув. — Достаточно! — голос капрала перерезал невидимую струну, после чего Гюнтер мигом бросился помогать Петре. Я же позволил себе отойти к ближайшей повозке и опереться на ее борт. Боль понемногу отступала, как и легкая слабость по всему телу, но пустая глазница ныла, не переставая. Встряхнув головой, я кое-как сконцентрировался, после чего направился к скаутам. — Мне… — однако я не успел досказать начатое, как сама Петра опередила меня. — Не стоит, — вполне искренняя улыбка и легкий смешок послужили мне ответом. — Это учебный бой, и тебе незачем извиняться за мои ошибки. Но реванш я еще возьму! Шутливо погрозив мне пальцем, она засмеялась, а следом за ней и мы с Гюнтером. Все-таки Рал — удивительный человек. А я уже давно не сталкивался с такой искренней доброжелательностью от совершенно постороннего человека. Однако короткую идиллию безжалостно прервал оставшийся мрачным капрал. — Петра, Гюнтер, оставьте нас. Скауты без лишних вопросов ретировались, поочередно бросив на меня сочувствующие взгляды. Странно… едва ли я не понял того, что было ясно им… Где я на сей раз допустил ошибку? Ничего не понимаю… Да еще и голова раскалывается. — Проверку ты прошел, отдаю тебе должное, — Аккерман говорил бесстрастно и держался отстраненно. В голосе его не было ни одобрения, ни угрозы, ни сожаления. Казалось, его совершенно не волнуют мое состояние и… Впрочем, так оно, скорее всего, и было. Я еще не сделал ничего, чтобы представлять в его глазах хоть какую-то ценность, а потому удивляться такому отношению не стоило. — Командир должен знать своих людей. Отправляя каждого из вас на задание, я должен быть уверен, что посылаю нужного человека, — от взгляда капрала и его тона мне на мгновение стало не по себе. Я не понимал до конца, к чему он клонит, но нехорошие догадки уже снедали меня. — Поэтому я и устроил весь этот спектакль. Твое исполнение нельзя назвать убогим, но пока мне не с чем сравнивать. То есть, будет еще кто-то? — Ирвин настоял на том, чтобы мой отряд взял под крыло двух новобранцев, получивших лучшие характеристики. Говорит, что разработал тактики, рассчитанные на шестерых и даже семерых бойцов, но это все лирика. Свежая кровь всегда нужна, но какими бы великими бойцами себя не мнили курсанты, до первой вылазки за Стены вы все еще дети, — вздохнув, он сложил руки на груди. — Второй станет Анни Леонхарт.