Мы встретимся снова

Тора накрыло жаркой волной – то ли гнева, то ли... Он сам не мог понять. Просто стоял и смотрел на гостя, на его протянутую для приветствия руку, и не мог пошевелиться. На Локи был элегантный темный костюм, верхняя пуговица белоснежной рубашки была расстегнута. Темные волосы аккуратно зачесаны назад, лишь несколько прядей выбивались из прически и падали на открытый лоб. Гость улыбался и смотрел в упор на хозяина дома своими зелеными очами, на дне которых плясали озорные искорки. – Тор, в чем дело? – Одинсон как сквозь вату услышал голос супруги и ощутил легкий толчок локтем в бок. Тор тут же опомнился и протянул руку для приветствия. Слегка пожав ладонь гостя, тут же убрал руку, ощущая, как затрепетало, зашлось в пляске сердце в груди. – Очень приятно... Луи, – недобро усмехнулся Тор. К такому повороту Одинсон не был готов, даже голова немного закружилась. Неужели Локи посмел?.. Дальше и думать не хотелось. Тор решил для себя – посмотрит, понаблюдает, а затем просто вышвырнет этого негодяя из своего дома. И раз и навсегда запретит Джейн с ним общаться. – Пойдемте, Луи, я покажу вам наш сад, – Джейн подхватила под руку француза и поспешно потащила его к стеклянной двери, ведущей на террасу. Не преминув слегка обернуться и одарить Тора возмущенным взглядом. А Тор, ни жив ни мертв, так и остался стоять посреди холла. В самом деле, не идти же за ними и подглядывать. На душе было мерзко, а кулаки так и чесались стереть с лица наглого обманщика самодовольную ухмылку. Через полчаса все гости заняли места, и за столом поплыла неспешная светская беседа, от которой Тора вскоре стало подташнивать. От его взгляда не укрылось, что Джейн вернулась в дом взволнованная и разрумяненная. Ее глаза сверкали, словно было ей лет четырнадцать, не более, и понравившийся мальчишка наконец-то признался в любви, подарив украденный с соседской клумбы цветок. Локи сидел напротив, время от времени одаривая супругу Тора мимолетными, но весьма говорящими взглядами. И Тору было противно, как никогда в жизни. Но он должен был держать себя в руках. Иначе... Иначе он просто опозорил бы свою семью перед почтенной публикой, тем самым запятнав репутацию Джейн. На себя ему было наплевать. Но свой приговор в отношении Лафейсона он уже вынес – мерзавец получит от него таких тумаков, что плен годичной давности покажется курортом. Одинсон стискивал зубы, сжимал под столом кулаки и так злобно буравил гостя из Франции взглядом, что странно было, как на том еще не задымилась одежда. Локи забавляла сложившаяся ситуация. Более того – он был счастлив наблюдать, как на лице Тора, сменяя друг друга, проявляются эмоции, одна ярче другой. Ненависть, презрение, гнев, растерянность, возмущение, желание, страсть, любовь. Гремучая смесь. Локи даже почувствовал тяжесть внизу живота от этой красноречивой пантомимы. – А скажите-ка, месье... – вдруг произнес Одинсон, одарив сидящего напротив гостя очередным злобным взглядом. – Лафье, кажется?.. – Луи, просто Луи, – обаятельно улыбнулся француз. – Луи, – исправился Тор. – Скажите, неужели профессия повара так опасна? Я смотрю, на вашей левой руке отсутствует палец. Неужели издержки профессии? Тор понимал, что это был удар ниже пояса, но ему невероятно хотелось задеть этого наглеца. Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба, и в полной его бестактности Тор убедился, встретив на себе возмущенные взгляды сидящих за столом. А Джейн красноречиво наступила ему на ногу, больно впившись каблуком в пальцы. Послышалось шипение супруги: «Ты с ума сошел, Тор?» Но Тор лишь виновато улыбнулся: мол, простите дурака, манерам не обучен. Однако Локи ответил. – О, это очень печальная история, – он посмотрел Тору прямо в глаза, отчего Одинсону стало не по себе. – Еще в юности мне пришлось пойти работать, чтобы была возможность оплачивать учебу, – начал самозабвенно врать мошенник. – Я работал на кухне одного ресторана в Париже, и однажды мне не повезло – шеф-повар выпил лишнего накануне, а с утра попросил меня помочь разделать мясо. Увы, он промахнулся, а я, как видите, немного пострадал. Поверьте, бывают вещи намного ужаснее, – он подмигнул Тору и перевел взгляд на Джейн, которая смотрела на него с обожанием. – Очень часто наша дорога к успеху кишит неприятностями и бедами. Но сильный всегда преодолевает преграды, не так ли, мистер Одинсон? Все присутствующие смотрели на месье Лафье с восхищением, а в сторону Тора бросали неприязненные взгляды. Но Одинсону было уже все равно. Он почувствовал, что входит в раж, и остановить его теперь не сможет ни достопочтенная публика, ни красавица-жена. А Локи тем временем пристально посмотрел на Одинсона и как бы между прочим сказал: – Я наслышан, что американский футбол весьма небезопасный вид спорта. Говорят, что даже шлем не всегда спасает от травм головы, которые могут привести к определенным осложнениям. Гаденькая ухмылка заиграла на губах Лафейсона. А Тор только чудом не вскочил со своего места и не схватил негодяя за шиворот, чтобы от души приложить головой о стол. – Не хотите ли, месье Лафье, ознакомиться с коллекцией моих шлемов? Поверьте, они весьма надежны, и защитят голову от любого удара. Тор старался говорить спокойно, но лишь дурак бы не заметил грозных ноток в его голосе. – Как занятно, – Локи отпил пару глотков вина из бокала и аккуратно промокнул губы салфеткой. – Я, знаете ли, люблю осматривать коллекции, даже если в них нет ничего ценного. – Можем пройти в мой кабинет, – голубые глаза Тора, казалось, испускают молнии. – В кабинет? – Локи широко улыбнулся. – У вас есть кабинет? Это еще занятнее, чем я думал. Локи посмотрел на Джейн и встретил ее умоляющий взгляд – она безмолвно просила не унижать своего недалекого мужа-спортсмена. Лафейсон подмигнул ей – мол, все будет в порядке. Тор встал, поднялся и Лафейсон, в них вперились любопытные взгляды. Джейн вдруг схватила Тора за брючину, ненавязчиво пытаясь усадить на место. Он слегка сжал ее запястье и тихо сказал: - Все нормально, дорогая, мы немного прогуляемся с мистером Лафье. * * * Кабинетом Тор называл одну из просторных комнат в своем новом доме, где пока не было ничего, кроме дивана, телевизора и беговой дорожки. Со временем, когда спортивная карьера подойдет к концу, он планировал оборудовать помещение как настоящий кабинет и вести там дела – ведь рано или поздно придется заняться чем-то более серьезным, чем спорт. Тор шел впереди, Локи следовал за ним, любуясь широким разворотом плеч. Несмотря на угрожающие взгляды Одинсона, он понимал, что тот вряд ли накинется на него с кулаками. Не такой Тор идиот, чтобы бросить пятно на репутацию семьи и едва зародившийся бизнес своей благоверной. Они молча поднялись на второй этаж. Так же молча Тор распахнул дверь одной из комнат и отступил в сторону, пропуская гостя вперед. Далее Локи ощутил весьма существенный толчок в спину, которым Одинсон отправил его внутрь помещения, и Лафейсон еле устоял на ногах, оказавшись посередине довольно пустынной комнаты. – Сейчас я покажу тебе свою коллекцию, – Тор прикрыл дверь и встал возле нее, отрезав пути к отступлению. – Надолго запомнишь. Локи тоскливо посмотрел на зарешеченное окно и перевел взгляд на Тора. – Мистер Одинсон, а где же ваша коллекция? И кабинет довольно странный, у спортсменов так принято? – насмешливо спросил Локи, пытаясь оказаться поближе к окну. Может, решетка открыта, а второй этаж – не так и высоко. – Какого хрена, Локи? – гаркнул Тор. – Как ты смеешь приближаться к моей жене? Что ты задумал? – он начал грозно надвигаться на Лафейсона, сжимая кулаки. – Ничего не задумал, – спокойно произнес Локи, отступая к окну. – Мне просто жениться пора, видишь ли. Уже и невеста есть – жаль, она пока еще замужем, но это дело поправимое. Не так ли? Лафейсон ухмылялся, нагло уставившись на Тора, который, казалось, сейчас взорвется от переполнявшей его ярости. – Не смей! – прорычал Тор. – Не смей трогать мою жену! Я убью тебя, придушу, – продолжал наступать Одинсон. – Ты, наверное, в курсе, что твои миллионы придется делить поровну, – продолжал издеваться француз. – Ты спрашивал меня, работаю ли я теперь один. Да, работаю, как видишь. Но не волнуйся, твоя жена получит максимум удовольствия, уж я постараюсь. Тор в один прыжок преодолел расстояние между ними и толкнул Локи к стене с такой силой, что тот ощутимо приложился головой. – Не смей, мразь! – прошипел Тор ему в лицо и вцепился рукой в горло, довольно сильно сжав. Локи задохнулся, но сопротивляться не стал. Вместо этого он вдруг поднял руку и ласково провел по гладко выбритой, по случаю приема, щеке Тора. – Ты задушишь того, кто любит тебя? – прохрипел Лафейсон. – За что ты меня так ненавидишь? Почему не хочешь простить? За что ты так мучаешь меня? Тор почувствовал, что гнев куда-то улетучивается, а в груди разливается боль, сжимая цепкими пальцами сердце. – Локи, – как можно спокойнее произнес Тор и отнял руку от горла француза. Тот судорожно вдохнул. – Зачем ты все это творишь? Скажи, что тебе нужно? Как ты можешь – вот так, после всего?.. – Как я могу после всего? – Локи сузил глаза, пристально посмотрев на бывшего любовника. – А мне интересно, как ты мог после всего, что со мной произошло, так жестоко поступить? Знаешь, я не рассказывал тебе – но там, в больнице, когда ты бросил меня едва живого, у меня больше не было желания жить. Странно, да? В плену я всеми силами боролся за жизнь, а потом больше не хотел. Знаешь, почему? В подвале я мечтал выжить, чтобы еще хотя бы раз увидеть тебя, понимаешь? Может, только поэтому и не умер. А ты... – Локи, – Тор смотрел на него и еле сдерживался, чтобы не обнять крепко и не поцеловать. Вместо этого он поспешно спрятал руки за спину. – Ведь у нас нет будущего, как ты не понимаешь? Мы слишком разные, мы не должны быть вместе. – Почему? – прошептал Локи, вопрошающе заглядывая в голубые глаза. – Почему? – Да потому что! – только и смог ответить Тор. Он уже перестал себя контролировать. От близости Локи, такой долгожданной и оглушительной, вдруг разом нахлынули воспоминания и, как цунами, смели все на своем пути – все предрассудки, преграды, обиды, все обещания и горькие клятвы самому себе, что больше никогда и ни за что... Не помня себя от накатившего вожделения, Тор набросился на Локи, как изголодавшийся зверь. Вцепился в его плечи, обнял, пальцами зарылся в темные пряди, стягивая до боли, губами впился в губы Лафейсона, целуя болезненно, неистово, жарко, лишая того возможности дышать, прикусывая губы почти до крови, сминая, не давая отстраниться. И Локи послушно позволял ему терзать свои губы, грубо ощупывать свое тело под одеждой, покорно подставлял шею для жестких поцелуев-укусов. Он лишь хрипло стонал, обвивая руками шею Одинсона, чтобы тот никуда не убежал, а продолжал еще, еще... В пылу страсти они даже не заметили, как открылась дверь. Лишь громкий вскрик заставил их оторваться друг от друга и посмотреть в сторону источника звука. На пороге стояла миссис Одинсон, судорожно зажимая рот ладонями. Глаза ее были широко раскрыты, и в них застыл такой непередаваемый ужас, будто Джейн увидела что-то невероятно страшное, непостижимое, невозможное. В следующее мгновение она закрыла глаза и как-то неуклюже осела на пол.