Любовь и Лёд

«Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (Новый завет. 1 Коринфянам 13 : 4 - 7)

Пока Винчестеры ехали до дома Каса, к огромному «букету» эмоций Сэма (в котором преобладали волнение, страх и отчаяние) добавилось ещё и сильнейшее раздражение, Дин был невыносим. Сначала он бился в истерике и порывался несколько раз сбежать, причитая, что не сможет смотреть Касу в глаза. Потом он едва ли не требовал от Сэма его придушить или хотя бы дать яду (если уж рука не поднимется прибить), чтобы привезти Новаку хладный труп в качестве трофея за причинённую боль. Но последней каплей в чаше терпения стало, когда он потребовал дать ему телефон Михаила и Гейба, желая отправиться к ним с повинной, чтобы они сами оторвали его непутёвую голову. Вот тут младшему пришлось хорошенько треснуть братцу, чтобы хоть немного привести в чувство. Его уже порядком достал этот камикадзе! На удивление это помогло, нацепив самое скорбное выражение лица, он отвернулся к окну и затих, слава Богу, потому что Сэму необходимо было всё обдумать. Неизвестно, как себя чувствует Кас, и вот это особенно напрягало, оставалось только надеяться, что он не замкнулся, что Дин не повредил хрупкую душу, и разум остался при нём. Одно радовало Сэма – брату почти удалось протрезветь после холодного душа и трёх чашек крепкого кофе с лимоном, а вот Дина это обстоятельство здорово напрягало, ведь ему предстояло взглянуть в глаза тому, кого любил и кого безжалостно уничтожил собственными руками, и он сейчас мечтал хоть ненадолго укрыться в спасительном алкогольном забытье. Сомнения о позднем визите рассеялись, когда они подъехали к дому, там повсюду горел свет, несмотря на ночь, которая уже плавно перетекала в утро, значит, Кас ещё не спит. Поднимаясь по ступеням, Сэм уже морально готовился, ожидая увидеть всё что угодно: разъярённого Каса, заплаканного, отстранённого, но никак не… смущённого. Когда Винчестер позвонил, тот открыл дверь почти сразу, увидев Сэма, порозовел щеками, прикрыв ладонью разбитую губу и синяк на скуле, он вдруг стеснительно отвёл глаза. - Привет, Сэм, как там Гейб? - Привет! - как можно мягче улыбнулся он. – С ним всё хорошо. Я могу войти? Если он спрашивает про брата, значит, не звонил ему – это немного успокаивало Сэмми, не столько он волновался за Дина, сколько за Гейба, которому сейчас стрессы противопоказаны. - Конечно, входи! Может кофе? – как ни в чём не бывало, поинтересовался Кас. - Спасибо, Кас, но я вообще-то хотел поговорить. По правде говоря, Сэм чувствовал себя по меньшей мере абсурдно, он примчался посреди ночи, боясь за его душевное состояние, полным стремления помочь и поддержать «жертву насилия», но вся загвоздка в том, что Кас не особо был похож на жертву (если не считать следов на лице), больше всего он напоминал провинившегося ребёнка. Зайдя в просторную кухню, Сэм мысленно перебирал в голове варианты, как начать разговор, глядя в спину Каса, который чересчур суетливо занялся приготовлением кофе. Все его движения выдавали нервозность, словно ему было не по себе. - Кас, я приехал поговорить о Дине, - наконец выдавил Винчестер. От его взора не ускользнуло, как тот вздрогнул, услышав это имя, и замер. Напряжение, повисшее в воздухе, стало почти осязаемым, настолько, что Сэм растерял все слова, что готовил для этого разговора. Пауза слишком затянулась, и он решил продолжить, но едва он открыл рот, как Кас резко повернулся к нему, в уголках глаз блестели слёзы. - Прости меня, Сэм, - его голос был каким-то обречённым. - За что? - Я не смог… не смог помочь Дину, - он снова виновато отвёл взгляд. - Я знаю, что он сделал, Кас, мне очень жаль. Поверь, я очень зол на него, он не имел права с тобой… - Нет, Сэм, ты не понимаешь… Я хотел этого. Сказать, что Винчестер обалдел – ничего не сказать, он был просто ошарашен! - Но ведь… - Ему было плохо, он нуждался в моей помощи, а я струсил. Я мечтал о том, что однажды подарю ему свою любовь, неоднократно представлял нашу первую близость, но я хотел чтобы это было нежно, а он был пьян и груб, поэтому я испугался. Испугался, что будет больно… Я предал его, когда был ему так нужен, - каждое слово давалось ему с огромным трудом, словно он пытался удержать рвущиеся наружу слёзы. – Я сказал ему, что не хочу его, но это неправда. - Кас, но ведь это безрассудно! Как же так? - Сэм, настоящая любовь в безрассудстве! Когда вопреки правилам и здравому смыслу, когда ты готов восстать против целого мира, пожертвовать всем ради него одного и пойти за ним хоть в Преисподнюю. А я не смог… Слёзы потекли по щекам, прорвав плотину самообладания, больше он не мог удерживать эту боль внутри. - Теперь я потерял его наверно навсегда. Разум Винчестера отказывался понимать, но слова Каса о любви очень сильно тронули его сердце, ведь порой так легко оценивать со стороны, порицать, только осмыслить эту истину возможно, лишь когда это коснётся лично, и Сэм не имел права осуждать – они должны разобраться во всём сами. - Нет, ты не потерял его, он приехал вместе со мной, чтобы… Договорить Винчестер не успел, потому что Кас резко сорвался с места и кинулся к выходу. Дин не мог спокойно сидеть, ожидая своей участи, он нервно ходил вокруг машины, кусая губы в кровь от волнения и отчаяния. Услышав, как с грохотом распахнулась дверь, он обернулся. Кас быстрыми шагами приближался к нему, и того охватила паника, но он решил для себя, что достойно примет от него всё, лишь бы заслужить хоть каплю прощения. Ноги сами собой подогнулись, и он упал на колени, сжавшись, как щенок, готовый к пинку хозяина, прошептал: «Ты нужен мне, Кас!», но то, что произошло дальше, было полной неожиданностью. Приблизившись, Кас, придерживая за плечи, поднял его и крепко прижал к себе, повторяя, как заведённый, одно слово: «Прости!». Они долго стояли, обнявшись, словно боясь вспугнуть момент воссоединения. Сэм хотел бы остаться, но понимал, что этим двоим нужно о многом поговорить. Поэтому когда они, наконец, отстранились друг от друга, он попрощался с ними, обняв Каса, а затем Дина, и незаметно прошептал: «Не упусти своё счастье!» На улице светало, сумасшедшая ночь наконец-то закончилась, Винчестер был настолько утомлён ей, что не было сил даже порадоваться благоприятному исходу. Поразмыслив, он решил ехать к Гейбу, понимая, что скорее всего тот не сомкнул глаз от волнения и ждёт его возвращения. Всю дорогу он думал о том, как и что сказать ему. На прощание, Кас очень просил ничего не говорить брату, а если тот будет расспрашивать, сказать, что они просто повздорили немного. Сэм понимал, что ярость братьев будет велика, окажись на месте Каса он - Дин бы убил виновника, не задумываясь. Страдания близкого человека порой ослепляют, жажда мести идёт впереди здравого смысла, поэтому им лучше не знать, по крайней мере сейчас. Нужно время, чтобы они смогли понять и принять выбор младшего. Открыв дверь своим ключом, Сэм осторожно прошёл к спальне, но как он и предполагал, Гейб не спал. Он сидел в кровати с ноутбуком и хмуро смотрел в монитор, судя по лицу, его мысли были не здесь. Увидев Винчестера, он облегчённо выдохнул. Сердце приятно сжалось от понимания, что Гейб действительно ждал его, волновался. - Сэмми, наконец ты пришёл. Как Дин? - Сейчас хорошо, надеюсь, - устало улыбнулся он, повалившись в кресло. – Ты как? Почему не спишь? - Я ждал тебя, Сэмми. Слова Гейба он слышал уже сквозь пелену, бессонная ночь и усталость брала своё, он провалился в глубокий сон. *** - Я люблю тебя, Кас, - шептал Дин, покрывая поцелуями его лицо, особо уделяя внимание синяку на скуле, за который чувствовал огромную вину. – Прости меня, я был таким уродом. Это было так ново и так… приятно, целовать парня. С женщинами поцелуи были лишь прелюдией к сексу, и в них не было ничего кроме похоти, но с Касом было всё иначе. В его лёгких прикосновениях губ было столько нежности, словно он хрупкое создание, с которым нужно обращаться очень бережно. - Не говори так, ты не урод, ты самый красивый. - В чудных синих глазах плескалось счастье. – Я тоже люблю тебя, Дин, уже очень давно люблю. Винчестер удивлённо вскинул брови. - Пойдём, - встав с дивана, Кас потянул его за руку. Оказавшись в спальне, он достал довольно толстый и увесистый альбом. Дин предположил, что это детский альбом Каса, но каково было его изумление, когда он увидел, что в нём были вырезки из газет и журналов. Все они были о нём, начиная с того момента, как он вышел на профессиональный ринг. Сотни статей и фотографий в хронологическом порядке были историей становления будущего чемпиона мира. На первой странице была большая фотография, с которой улыбался девятнадцатилетний парень с озорными глазами и россыпью веснушек. Дин помнил этот день - это была одна из первых его побед, и он был на седьмом небе от счастья. Тогда впервые он понял, что значит для него бокс, это не просто увлечение – это его жизнь. Именно тогда, увидев этот бой по телевизору, сердце юного Новака замерло, а потом забилось всё быстрее. Дин был как прекрасный принц из сказки, его красота очаровывала, а улыбка заставляла трепетать от переполняющих чувств. Долгие годы Кастиэль бережно собирал о нём каждую статью, даже самое маленькое упоминание, мечтая, что однажды ему посчастливится увидеть свою мечту хотя бы издали. Его сверстники находили себе пары, влюблялись, встречались, а он грезил только своим принцем, понимая, что он навсегда может остаться лишь его мечтой, но сердцу не прикажешь. Дин с восторгом смотрел на это синеглазое чудо и не верил собственному счастью, он жил столько лет, маясь от тоски и одиночества, а кто-то в этом мире всё это время любил и дышал им, только им. - Ты никогда ни с кем не встречался? - Нет, я хотел подарить свою любовь только тебе, Дин!– милый, трогательный румянец на его щеках заставил сердце сжаться от прилива чувств. Господи, как же сильно Дину хотелось разбить себе голову. Этот светлый, чистый ангелочек хранил верность ему, а он так жестоко пытался растоптать его непорочность. Судьба подарила ему бесценное сокровище, которое он едва не потерял по собственной глупости, но Кас простил его, и теперь он ни за что не упустит своё счастье. Он сделает всё ради него, пойдёт хоть на край света и будет всегда оберегать его. Отложив альбом, Винчестер привлёк к себе Каса, и коснулся его губ, очень нежно, почти невесомо, глядя в эти прекрасные глаза, которые светились любовью. - Никому тебя не отдам, - прошептал Дин. Поцелуй сначала был мягким, осторожным, обволакивающим, заставляющим трепетать всё тело, но эти губы заняли все мысли, опустошая сознание от всего ненужного. Он впервые целовал с любовью, и это новое ощущение было совершенным, тепло разливалось по всему телу приятной волной. Будоражащее чувство неизведанного порабощало разум, впервые он хотел не секса – он хотел заняться любовью. Трепет под его ладонями говорил о том, что это чувство взаимно. Аккуратно повалив Каса на постель, Дин навис над ним, продолжая упиваться этими сладкими губами, утопая в наслаждении, которое дарил этот поцелуй, позволяя себе раствориться в нём без остатка, отринув все предрассудки, желая только одного сейчас – любить и быть любимым. Не переставая ласкать, он избавил себя и Каса от одежды, прислушиваясь к его дыханию, которое от каждого прикосновения рук к обнажённой коже становилось прерывистым. Когда между ними не осталось преград, возбуждение стало безграничным, всецело поглощая и принося эйфорию, желание овладеть стало нестерпимым, даже болезненным, но Дин понимал, что он первый у него, и если поддаться этой страсти, можно причинить боль и всё испортить. Поэтому он старался быть максимально деликатным. Сантиметр за сантиметром он целовал его тело, изучая, соблазняя, заставляя стонать и выгибаться навстречу его ласкам. Прикосновения ладоней были властными, но нежными, порабощая и вознося на вершину блаженства. Когда Дин расположился между ног Каса, тот слегка напрягся, но обжигающие поцелуи снова увлекли его в водоворот наслаждения. Оглаживая внутреннюю сторону бедра, медленно он спускался всё ниже, не переставая целовать плечи, грудь, живот. Когда его губы коснулись возбуждённого члена, тяжёлое дыхание Новака сорвалось на стоны, то, что вытворял языком Дин, было невообразимо. Несмотря на то, что это был первый минет в его жизни, ему было не противно, напротив, это возбуждало ещё сильнее, ведь он доставлял удовольствие своему любимому. Оторвавшись лишь на мгновение, он обильно смочил пальцы и, нежно поглаживая дырочку, аккуратно ввёл один палец. Кас сжался и прерывисто задышал, но тёплые губы Дина на члене, сводили с ума, унося куда-то в заоблачные дали, не позволяя ему сосредоточиться на неприятных ощущениях. Когда пальца было уже три, ему наконец удалось найти заветную точку, от которой с губ Кастиэля сорвался восторженный вскрик. Его стоны становились всё громче, всё настойчивее, требуя большего. Наконец, Дин приподняв его бёдра, очень медленно вошёл в него. Кас зажмурился и затаил дыхание, благодаря тщательной растяжке боль была не такой сильной, но всё же чуточку неприятной. - Потерпи, мой хороший, - шептал Дин, обжигая горячим дыханием в шею. Проникнув до конца, он замер, давая возможность партнёру привыкнуть к ощущению наполненности, чтобы отвлечь от тянущей боли, он снова увлёк его в нежный поцелуй, проводя языком по губам, аккуратно, чтобы не повредить ранку. Когда дыхание Новака выровнялось, Дин осторожно двинул бёдрами, опасаясь, что тот недостаточно привык, но Кас сделал движение навстречу, закинув ноги ему на спину, и следующее проникновение было уже более решительным. Плавно погружаясь в него, Дин чувствовал, как сливаются не только их тела, но и души, эта связь, которая незримо присутствовала между ними всё это время, укреплялась, вырастая во что-то большее. Теперь они не просто влюблённые, две половинки соединились и стали одним целым – прекрасным, совершенным. И никто в целом мире уже не сможет разорвать эту связь! Только сейчас Дин понял, это именно то, что он ждал всю свою жизнь – возможность любить и дарить всего себя без остатка, чувствовать полное единение со своим сокровищем. Упиваясь переполняющими чувствами, он двигался всё быстрее, всё глубже, словно доказывая, что Кас всецело принадлежит ему. - Мой, ты только мой! – повторял Дин как в бреду, всё крепче прижимая его к себе. - Твой! – едва ли не кричал он в ответ. И это окончательно размыло границы между реальностью и нереальным блаженством, сдерживать себя больше не было сил. Хотелось оторваться от земли и взмыть к облакам, но только с НИМ, впервые ему было не наплевать на партнёра, потому что это был Кас, ЕГО Кас! Обхватив ладонью его член, он ласкал в такт толчкам, доводя до исступления, до крика, пока тот не замер, раскинув руки в стороны, словно крылья, выгнул спину и излился в ладонь, пульсируя и сжимая Дина внутри, чувствуя, как он кончает вместе с ним, наполняя его своим семенем. Это было восхитительно и ново, пережив сотни оргазмов, Винчестер впервые чувствовал нечто совершенно необъяснимое и прекрасное, словно тела их лежали на постели, а души парили в космосе, устремляясь к звёздам. Это было похоже на сон, красивый, яркий и нереальный. Отдышавшись, Дин осторожно сполз на кровать, прижимая Кастиэля к себе, так близко, что чувствовал биение его сердца рядом со своим. Он был счастлив как никогда, и лишь мысль, что он мог всё это потерять из-за собственной глупости, немного пугала, но нежность в глазах любимого успокаивала, принося умиротворение. - Видимо, я совершил в жизни что-то очень хорошее, раз небеса подарили мне Ангела, - касаясь губами его губ, прошептал Дин. - Я пришёл, чтобы спасти тебя, Дин Винчестер, - с улыбкой ответил Кас, увлекая его в нежный и долгий поцелуй.