Что-то личное

Девочка лет двенадцати сажала цветок во дворе школы под усталым нью-йоркским небом. Растение – лучший спутник: не жалуется, не осуждает и всегда поймёт. Так говорил их общий друг. Утром он погиб в глубине каменных джунглей на том берегу Ист-Ривер. Отсюда здания кажутся шаткими, до неба, стопками старых, пожелтевших со временем газет: на этажах-страницах навсегда затерялись их имена и запутались все следы-строчки. Лишь цветок, немой свидетель, пережил на своем веку побольше, чем приходится иному человеку, и приехал во двор Школы Спенсера на ее руках. Всё, что им обоим осталось, – попытаться пустить здесь корни, смириться и как-то жить дальше. Закатный свет, пустой горшок на траве. – Думаю, тебе будет здесь хорошо... – маленькими ладонями она заботливо собрала комковатую почву, как поддевают сползшее одеяло. Добавила: – Леон… Смертельные игры закончились, закрыты все счета, ей крупно повезло – она осталась на этом свете. Ради чего? Несколько лет потратить за партой, о'кей, а что потом?.. «Ну, что я буду тут делать одна? Леон... Леон, почему ты не взял меня с собой?»

***

Закат горел, сжигал ультрамариновое небо. Деревья чёрными узорами врастали в темнеющую синеву. Через реку бесчисленными угольками тлели окна враждебного бетонного острова. Она сидела в рекреации и делала вид, что вместе с другими учениками смотрит старенький телевизор. Мультяшные голоса мешали с назойливостью жужжащей мухи, яркая картинка прыгала в глаза, неоново мерцала по краю коротко отрезанных волос, отвлекала. К чёрту всё. И школу, в том числе, – о, она тут не задержится! Кто угодно прильнул бы душой к белым стенам, пыльным книгам и скучным училкам, но только не она! Тони сказал зайти через месяц… Чуть не упала с неудобной зеленоватой табуретки, круглой и наглухо закрашенной. Конечно же! Не мог ведь Леон разгуливать по городу, когда вся полиция на ушах! Залёг на дно? Полиция… С... Стэн. Стэнсфилд. Норман... Комната сорок шесть ноль два... Отзвук его голоса ещё звенел в ушах: не первый – срывающийся, резкий, а другой – вкрадчивый, вползающий под кожу… У этого голоса есть лицо, и на этом лице манкая улыбка, искажённая грязной лампой и потому гадкая. – Как твоё имя, ангел?.. Нездоровая, неровная доброжелательность. И её ответ – правдивый, отважно-недоверчивый: – Матильда. От холодных твёрдых стен – насмешливое эхо в ответ на её лепет про убитого брата. – Это… что-то личное? Да?.. У него костюм одного цвета с плиткой на стенах. С потолка – масляный жёлтый свет и грубоватые тени – не рассмотреть деталей. Револьвер, из которого он когда-то застрелил её братика, ещё совсем тёплый, у шеи, у щеки… Дрожь в ожидании прощального выстрела – но лишь касание за касанием, мимолётно, обжигающе… Кубарем прокатилась мелодия заставки, молниеносно сменились кадры. Матильда очнулась, когда девчонки уже проходили к выходу мимо неё, на краткий шаг закрывали экран, кто-то задел джинсовой юбкой за тонкую коленку с ссадиной. Политика, спорт, культура – жизнь текла полноводной рекой, как ни в чём не бывало… – Криминальная хроника. По предварительной версии, причиной взрыва в жилом доме, прогремевшего минувшим утром, оказалось взрывное устройство, приведённое в действие злоумышленником… Голос диктора бесстрастно препарировал её любовь и тревогу, раскладывал на казённые фразы. Сейчас он скажет что-то вроде «задержать не удалось». – …Напомним, что утром началась спецоперация по задержанию опасного преступника. При штурме злоумышленником было оказано сопротивление, повлекшее потери убитыми и ранеными среди стражей правопорядка. Среди пострадавших числится начальник отдела по борьбе с оборотом наркотиков Норман Стэнсфилд… Продолжение «…лично осуществлявший руководство операцией» уже под взрывы воображаемых фейерверков… Интересно, как именно он сдох? Разделил жалкую участь продажных дружков или удостоился контрольного в дурную голову?.. Руководил операцией лично! Ну, как она тогда попалась в здании федералов?.. Почему не выхватила пистолет из пакета, не разнесла ему голову, а... замерла, и воля изменила, покинула с испуганным вдохом? Леон бы так не оплошал... Убеждал ведь забыть о мести, но всё-таки достал этого подонка… – …Сам злоумышленник погиб, по предварительной версии следственной группы, в момент приведения в действие взрывного устройства… Сердце упало и разбилось, внутри всё свернулось в холодный узел. Нет, он не мог... Другой бы мог, а он – нет. Леон бы обвязал гранатами того мерзавца, убившего её братика. – …В данный момент пострадавшие госпитализированы. Из них восемь человек, в том числе Стэнсфилд, в тяжёлом состоянии… Нет. Не может быть. Жив... Это несправедливо! «В тяжёлом состоянии». Лишь бы в крайне тяжёлом – таком, чтобы хотел поскорее откинуться. Грустная усмешка тронула губы Матильды: кажется, он словил «номер с кольцом». То, что от него осталось, хорошо пострадает перед смертью, он это заслужил, ублюдок. Дрожь потревоженной ярости, обиды и горя приковала к месту. Начиналась следующая программа, а она все сидела, обхватив голову. Экран мигнул и погас. – Об этом ты рассказывала, Матильда, ведь так? – прозвучал у нее за спиной голос миссис Макалистер, директрисы. Невысокая сухая женщина остановилась посреди пустой и холодной рекреации – как пламя свечи в обледеневших стенах. – Это всё враньё, – слова застревали тихо, царапали горло. – Всё наоборот. Этот урод из полиции убивал беззащитных людей, – разъясняла Матильда. – Он – тот, кто спас меня, – да, он чистильщик, самый лучший, да. Но у него было правило: «Ни детей, ни женщин». Это всё... что они говорят... неправда. – Матильда, – слова не поколебали спокойствия приглушённого голоса – в нём прозвучал резон, возвративший с небес на землю. – А тебе есть, чем доказать свои слова полиции? Матильда чуть встала, и ноги подкосились, она зябко всхлипнула и упала обратно. – Послушайте, он жив... – Мне жаль, девочка, но иногда... – Сдержанно, чуть скорбно. – Нет-нет... Про него... пока не знаю. Полицейский! Он жив! Он может вернуться... – Зачем? Ты же ничего не видела. И пустота. В маленьком холодильнике в углу завозился, побежал фреон. В синеве за окном зашумели почерневшие листья, сыграл пару нот жиденький дождик. – Ми-иссис Макалистер, прошу...– Матильда посмотрела снизу вверх. – Это очень важно! Вы не понимаете...Он на всё способен, просто... на всё. Эта тихая, но твердая, словно кремень, женщина... Хрупкая... Неужели она не боится? Неужели... не бросит?.. Во всяком случае, на неё не действуют милые уловки и полные слёз глаза. – Значит, ты не пойдёшь в полицию? – утвердительно и окончательно. Словно не замечая, как в Матильде гаснет надежда, она продолжила в ответ на тишину: – Ну, вот и славно. Если тебе не с чем идти в полицию, просто забудь эту историю и... держи имя своего друга в сердце. Хорошо, я... не буду тебя переубеждать. Но... будем считать, что тот парень уже наказан. А у тебя вся жизнь впереди! Это, Матильда, бесценный дар... но не вещь... Она похожа на цветок – ею нужно заниматься. – Тонкие, как веточки, руки твёрдо легли на поникшие плечи. – Учиться! – Директриса заглянула в лицо Матильде. – Кстати, я подыскала тебе соседку. Не настаиваю на вашей крепкой дружбе, но думаю, вы не будете друг другу мешать.