***
Казалось, ей была обеспечена отличная позиция для наблюдений за клиентом и его сообщниками. Но не тут-то было! Стэн словно чувствовал ее пристальное внимание. Со следующей вылазки к госпиталю Матильду неизменно встречали задернутые шторы, так что у нее в распоряжении оставался лишь краткий миг перед включением ламп, чтобы убедится, что цель ждет ее на прежнем месте. Две недели до второй встречи с Тони были расписаны по дням и, как ни странно, пролетели очень быстро – школа забирала столько времени, сколько Матильда была готова ей пожертвовать. А днями без возможности приблизиться к Стэну она не очень дорожила. И тем не менее, она делала определенные успехи, а сверстники прозвали ее «киллером» за уверенность в обращении с арсеналом тира. Это ничего не значило, но льстило девочке. В тире Матильда только не ночевала, и, в конце концов, у нее созрел план, как заполучить пистолет на один день. Пришлось потратить немного времени и денег, чтобы найти похожий игрушечный в качестве муляжа, а на последнем занятии подменить им настоящий. Она провернула замену буквально за пару часов до того, как ступила на плитку холла в госпитале. Если подмена обнаружится, то кредит доверия будет потерян навсегда. Но ей было все равно – этот день стоил жертв. Матильда заодно вспомнила, что был шанс, хоть и очень призрачный, получить настоящий пистолет. Разговор с Тони был сухим и коротким, хоть старик был радушен, как и всегда. Матильду занимали только две вещи – судьба Леона и месть Стэну. О первом Тони не хотел говорить, а о втором, она точно знала, не стоит даже заикаться. Стодолларовая купюра уже лежала на столе, когда к Тони подошел молодой итальянец из его родни и что-то сказал. Как поняла Матильда, это что-то и послужило причиной немедленной инициативы Тони показать ей кухню. Секунду она надеялась, что под «кухней» он имел в виду дела его чистильщиков. Но нет, кухня как кухня: паста, пицца, все дела, и сиди тихо – к Тони пришли. Тони явно не хотел ее столкновения с этими парнями, и Матильда, пользуясь шумом и оживлением в святая святых ресторанчика «У Тони», проскользнула в подсобное помещение поближе к столу переговоров. Слышимость, конечно, была никакая, но общая идея была понятна и надолго взбудоражила маленькую шпионку. Посетители приходили предупредить Тони, что если к нему заявятся незнакомые парни с полицейскими значками, то не надо торопиться соглашаться с ними сотрудничать на их условиях. Это новые игроки от полиции, которые попытаются «кошмарить» его бизнес. Если это произойдет, он должен поставить людей Стэна в известность, чтобы сохранить то, что у него есть. Стэн помнит его заслуги и выражает надежду, что вскоре сможет повидать друга лично. Матильда догадывалась до чего-то такого, но одна из последних тонких ниточек ее веры в человечество лопнула в тот день. Тони не потребовалось даже оборачиваться на появившуюся в дверном проеме подопечную после того, как те парни покинули зал. – Ты все слышала. – Он сказал утвердительно, без тени вопроса, с таким видом, будто приготовился к удару молнии. – Хочешь, я убью их? – спросила Матильда и тут же удивилась сама себе. Тони, видимо, не ожидал такой поворот в следующей же реплике. Он обернулся и пристально посмотрел на девочку. – Идем за стол, – позвал он и заказал молока у пробегавшего мимо официанта. Когда Матильда уселась, и перед ней появился непременный стакан, она продолжила шепотом: – Дай мне оружие, и я зачищу их шефа. И они больше не будут лезть в твои дела. – Ты не сможешь, – отстраненно ответил Тони. – К тому же, когда у тебя есть такие дела, то кто-то обязательно в них лезет. И пусть лучше это будет тот, с кем ты уже договорился. – Тогда, – Матильда подалась вперед и зашептала еще тише, – я не буду его трогать. А если ты дашь мне оружие, то буду даже защищать. А когда он перестанет быть нужен тебе, я его убью. Мне плевать на деньги, Тони! Просто дай мне хотя бы пистолет! – Леон погиб не за это, – задумчиво ответил Тони. – Вот твои сто баксов. Увидимся через месяц, только не натвори глупостей.***
С тех пор один месяц минул, уже подходил к концу и второй. Стэн тихой сапой вел свои дела, и Матильда сошла бы с ума от неизвестности и бессилия, если бы не ушла с головой в учебу и тренировки. Ей пришлось быть предельно осторожной в госпитале, ведь в один прекрасный день она обнаружила, что ее враг начал предпринимать робкие попытки ходить на костылях. Видимо, это не очень легко ему давалось, и он злился, выкрикивал ругательства, а то и запускал чем-нибудь в стену. Стэн достаточно окреп для того, чтобы развеять слухи о своей недееспособности, которые пустили его конкуренты вроде Уилсона. Нашлись копы, которые решили навестить товарища. «Да, Бэнни, придется денек побыть хорошим парнем», – сказал Стэн своему доверенному лицу (достопамятному посетителю), осторожно поддерживающему его под локоть во время прогулки по коридору. И Матильда зацепилась за этот шанс. Извини, Тони. Прости, Леон.***
Она отлично знала дорогу к палате Стэна и устремилась прямиком к цели, не забывая, однако, отслеживать возможное появление знакомых в лицо сотрудников Управления. За дверью палаты было довольно шумно и, к удивлению Матильды, как будто даже весело. Судя по бодрому тону Стэна – его голос она не перепутала бы ни с чьим на свете, – он шутил или рассказывал что-то достаточно забавное, на его взгляд. И коллеги, что характерно, разделяли его мнение или хотя бы притворялись из вежливости. Небось, этот урод хвалился, как разобрался с Леоном. Затем слышались пожелания скорого выздоровления и прочая чепуха, а через четверть часа открылась дверь, и копы стали покидать палату. Их можно было по пальцам пересчитать, но шуму они производили много. Видимо, пришли те, у кого была возможность в этот день, в том числе, человек по имени Бэнни и толстый охранник из фойе Управления. Если вышел даже Бэнни, то клиент стопроцентно остался в одиночестве. Матильда хотела было воспользоваться этим моментом, но в коридоре появилась медсестра и зашла в заветную палату. Судя по интонации, Стэн на что-то жаловался, а женщина его успокаивала. Через пару минут она вышла, но Матильда не сразу решилась зайти. Она вспомнила дверь уборной Управления, и что тогда получилось из ее дерзкой выходки. Отбросив сомнения, она сняла и открыла рюкзак, ухватила в нем пистолет, вслепую сняла с предохранителя и так – рука в сумке, ладонь на рукоятке, а указательный палец на спусковом крючке – вошла в палату. В светлом помещении находились только она и убийца дорогих ей людей, но побеспокоить ее могли в любой момент. Глаза подонка были закрыты, вероятно, он не понимал, что произошло. «Да, возможно, этот укол ты уже не почувствуешь, а жаль». Матильда сразу приступила к делу. Она достала пистолет, размяла плечи, затекшие в ожидании, на мгновение посмотрела в белый потолок. Леон и брат, может быть, смотрят сейчас на нее, и они увидят заслуженную смерть своего убийцы. У девочки захватило дух, глаза защипало. Она подошла к изголовью койки, положила рюкзак на пол. И всмотрелась в лицо Стэна. Он заметно похудел и побледнел с их последней встречи, шрам пересекал его лоб и терялся в коротких отрастающих волосах, на свободной от повязок части руки и на щеке виднелись отметины, в которых Матильда заподозрила следы ожогов. «Ну, здравствуй, Стэн, давно не виделись. А ты легко отделался, ублюдок». Она ненавидела его все это время, желала страшнейших мучений, и его слегка жалкий вид ее радовал, конечно, но был слишком малой платой за его деяния. Леон совершил первое убийство в девятнадцать лет, а вот она - сейчас, в двенадцать. Леон говорил, что месть хороша, пока ее не совершишь. Но она сейчас лишь доводила до конца то, что по случайности не смог доделать он сам, для чего чуть-чуть не хватило мощности взрыва. Ствол остановился в четверти дюйма от виска ее врага. Но Матильда передумала стрелять – там кость, мало ли, вдруг не пробьет – лучше сразу в глаз. Пусть будет правый. Затаив дыхание и отчаянно пытаясь справиться с волнением, она медленно начала выжимать спусковой крючок, целясь чуть выше ресниц. Палец остановился – нужно чуть большее усилие нажатия до щелчка и выстрела. – Ни женщин, ни детей, – сказала Матильда, чтобы подхлестнуть свою решимость. Почему она медлит? Боится ответственности за преступление? Жалеет его врача? Или коллег? Матильда разозлилась на себя. Этот человек зверски расстрелял ее семью, убил ее маленького брата, а еще ее спасителя, любимого и друга в одном лице. И с ней бы расправился, если б не Леон. Дважды. А она не может отправить его в ад, когда ничто не может остановить ее? Или она боится запачкать об него ручки? Или ее волнует, что подумают о ней в школе?! Она снова выжала спусковой крючок. Очень быстро. Отчаянно сжалось сердце, внутри похолодело, онемели руки до самых плеч. Она остановилась в последний момент каким-то чудом. И испытала облегчение. Стэн не откликнулся на звук ее голоса и все так же размеренно дышал. Вот в чем дело. Перед ее выходом на эту сцену он просил обезболивающее или снотворное. Он спал и не знал, что сегодня к нему решила заглянуть смерть, а главное, за что она почтила его своим присутствием. Вот наговорил бы он Матильде гадостей, будь в сознании – она бы с радостью нашпиговала ему черепушку. – Стэн, – тихонько позвала Матильда, на всякий случай не отводя дула от его лица. – Стэнсфилд… Ноль реакции. Может, оно и к лучшему? Она позвала громче. Поборов страх, даже осторожно прикоснулась к его руке. Тот же результат. А ведь эти самые пальцы прикасались к ее лицу в тот день, когда подлец собирался ее убить… Матильда не устояла перед странным соблазном. Продолжая держать на прицеле, она осторожно погладила его по здоровой щеке и чуть затронула волосы, и обнадежила себя тем, что продолжать это делать ей противно. Слишком уж он ей омерзителен, чтоб притрагиваться, например, к губам. Можно было бы его пристрелить, пока не помешали. Но дело в том, что ее месть будет неполной, если этот мерзавец умрет, не прочувствовав весь ужас перед уходом. «Я не получу никакого удовольствия, если заберу жизнь у кого-то, кто ее не ценит…» Матильде словно стало дурно. Да, «ни женщин, ни детей». Хоть он и беспомощен в данный момент, но он ни то, ни другое. Да, она согласна пойти на жертвы, пусть жизнь ее не станет прежней, и до конца своих дней она будет спать вполглаза. Но… Подобно кому она поступит, выстрелив в этого негодяя? Она думала, что поступает, как Леон. Но почему тогда она ощущает себя таким же вот Стэном? Вот что имел в виду Леон, вот чего он для нее не хотел… По лицу ее текли злые слезы, пистолет висел в бессильно опущенных руках. Из коридора донеслись какие-то звуки, и она поспешно убрала несостоявшееся орудие убийства в рюкзак. – Ты что здесь делаешь? – строго спросил врач – ах да, здравствуйте, мистер Баркер. – Я жду папу, – автоматически сказала Матильда, вытирая под глазами. – Он пришел навестить друга, я с ним, а потом я его потеряла. – Подожди его снаружи, он не пройдет мимо, – сурово сказал мистер Баркер, но это странным образом успокаивало. – Хорошо, до свидания! – Матильда устремилась к выходу, но перед дверью решила задать вопрос. – Простите… – За что? – спросил врач, не оборачиваясь. – Мистер Стэнсфилд поправится? Доктор перестал записывать что-то и обернулся. Видимо, беспокойство маленькой девочки о пациенте его умилило. – Он будет стараться. Этот парень очень ценит жизнь. Уже направляясь к остановке под накрапывающим дождиком, она поймала себя на мысли, что сердится на себя, а никак не на врача, спасшего Стэна. Он делал свою работу и делал ее хорошо: множество раз давал отпор костлявой с косой, в каком бы обличии та не являлась за его пациентами. А она, Матильда, еще только должна стать профессионалом.***
Девочка лет двенадцати стоит во дворе школы. Ее цветок преуспел в деле обретения корней на новом месте. Жаль, она пока не может сказать о себе того же самого. За серебристыми водами залива до самых отяжелевших от влаги лиловых небес высятся джунгли из бетона, в глубине которых сегодня днем она не смогла выстрелить в своего злостного врага. И теперь на весь город обрушился ливень, уносящий с потоками воды пылинки, которые когда-то окружали ее с другом в теплом воздухе, и мертвые листья, некогда оживлявшие знакомые улицы зеленью деревьев. Ливень, смывающий следы и кровь, стирающий напрочь то лето, изменившее ее жизнь. Но пока дышит ее враг, эта история не закончится.