Влюбленное черное сердце

В конце лета Яне Гордеевой пришлось покинуть родной Екатеринбург и переехать в другой город. Она оттягивала этот момент, как только могла, потому что чем дальше, тем лучше понимала, насколько ей тяжело все оставить. Мама настаивала на том, чтобы она поступила на факультет международного права в престижный ВУЗ, и Яна не могла придумать ничего лучше, как послушаться ее и попробовать. К концу года она так и не знала, чем хочет заниматься в жизни, и будущее казалось ей чем-то опасным и мрачным. Перемен не хотелось. Однако Яна понимала, что они все равно наступят, и, вместо того, чтобы думать о собственных желаниях, с головой зарылась в учебу и подготовку к экзаменам. За одиннадцать лет учебы в школе она так и не смогла влиться в коллектив и приобрести друзей. Ей было некому изливать свои чувства, и поэтому она преобразовывала их в изнуряющее волнение; ей не с кем было проводить свободное время, и она проводила его наедине с учебниками. Выпускной никак ей не запомнился. На нее почти никто не обращал внимания, все одноклассники собрались кучками, и только иногда пытались вытащить потанцевать или развлечься. Однако она не умела танцевать и слишком редко развлекалась, чтобы получать удовольствие. Когда ставили медленные песни, Яна кое-как соглашалась танцевать с кем-то из парней, но вскоре перестала понимать, зачем ей это нужно. Она была профаном в любви, как и в дружбе, никогда не знала, куда себя девать, и после каждой неудачной попытки контакта с людьми бежала от них в смятении и ужасе. На выпускном, к счастью, ей слишком рано захотелось спать, и она ушла, не дождавшись рассвета и приступов болезненного одиночества. Единственным, что привязывало ее к обществу, были родственники, и теперь Яне до боли не хотелось разрывать эти последние нити. Она пыталась запастись оптимизмом, но все равно не верила, что студенческая жизнь что-нибудь изменит. Напротив, эта жизнь представлялась ей полной еще большего одиночества. Тем не менее, с ее отличными оценками ей удалось поступить в тот ВУЗ, о котором постоянно твердила мама. А это значило, что нужно переезжать. И вот в конце августа Яна оказалась на жаркой тенистой аллее, ведущей сквозь городской парк. Места в общежитии для нее не нашлось, однако она, отчаянно не желая кому-нибудь досаждать и, как говорила мама, «пробиваться», с горем пополам нашла себе дешевую комнату в каком-то доме на окраине города. До университета оттуда было далеко, но Яна надеялась, что как-нибудь справится, хотя жизнь вдалеке от общежития грозила ей еще большей социальной изоляцией. Нужный дом нашелся не сразу. Яне пришлось долго ехать на метро, потом, спрашивая дорогу у всех подряд, сесть на автобус и еще некоторое время ехать. Когда она добралась, было уже шесть, и солнце за окном то и дело скрывалось между домами, бросая оттуда редкие жаркие лучи. Это был старый двухэтажный дом, выстроенный в каком-то непонятном стиле. Кажется, когда-то он прошел череду модификаций, но потом был окончательно заброшен. Краска практически сползла со стен, и некоторые окна на втором этаже были заколочены. В рамах торчали осколки выбитых стекол. Древняя старушка, которой дом принадлежал, уже ждала Яну, и вышла навстречу, едва заметила ту сворачивающей в их тихий переулок. Старушку звали Дарьей Ивановной, она показалась Яне доброй и на удивление понятливой для своего возраста. Когда Яна втащила в прихожую свой чемодан, то увидела, что внутри дом прибран и аккуратно, хоть и очень бедно, обставлен. В крохотной прихожей даже стояла пустая, но довольно внушительная подставка для зонтов. Ковров тут нигде не было, но Дарья Ивановна сказала Яне разуться и положить обувь в советскую тумбочку с покосившейся дверцей. Потом провела наверх, чтобы показать комнату. Комната оказалась тоже очень просто обставленной, маленькой, но отчего-то уютной. Тем не менее, вся эта бедность, затхлость и старина снова навеяли Яне чувство безнадежности. Впрочем, за такую скромную плату большего ждать было нельзя. В узком коридоре стояла такая тишина, как будто дом был нежилым. Поэтому Яна спросила: - Скажите, Дарья Ивановна, а здесь вообще кто-нибудь еще живет? - Да, еще одна комната у меня занята, - быстро ответила старушка, - там двое мальчишек живут, постарше чем ты. Яне стало не по себе, но одновременно в ней проснулась надежда. Как любая свободная девушка, она привыкла рассматривать каждого парня как объект возможной любви. Даже в самой кошмарной депрессии Яна, пожалуй, не смогла бы удержаться от мысли, что, возможно, наконец настало то самое время, когда она встретит своего принца. - Мальчикам я сказала, что к нам сегодня заселяются, - сказала Дарья Ивановна, - но они то ли ушли, то ли спят. Поди разбери. Они и ночью уходят иногда, и по нескольку дней их, бывает, нет. Так что они тебе мешать не будут. Они зашли в неожиданно большую кухню, где стояли в ряд целых три почерневших плиты, древний, низко гудящий холодильник, накрытый дешевой скатеркой стол и несколько стульев. В глубине, ближе к окну, была еще старая покосившаяся софа, неизвестно зачем принесенная сюда. Дарья Ивановна вызвалась напоить Яну чаем, и той пришлось согласиться. - Ты, ежели что, спрашивай, не стесняйся, - сказала старушка, наливая воды в чайник. – И не бойся меня. Только знай, что никаких пьянок-гулянок я здесь устраивать не разрешаю. Животных тоже чтобы не приносила. - Не буду, - кисло улыбнулась Яна. - Смотри, - погрозила пальцем старушка. – Те, что там наверху живут-то - они тихие, спокойные, так чтоб и ты так же была. - Не беспокойтесь. Я, наверное, даже приводить никого не буду. - Ты приводи. Приводи. Но без шума и гулянок. Мальчиков приводи, если надумаешь, но так, чтобы я не знала. - Не буду. Старушка тихо засмеялась. Потом они выпили чаю, и еще немного поговорили о разных мелочах. Яна вызвалась вымыть посуду, когда Дарья Ивановна собралась уходить. - Ну ладно уж, - сказала она. – Я тебе оставила в холодильничке кое-что по мелочи… Чтобы ты с дороги перекусила. - Нет, вы что?! Не нужно было… Я и сама себе куплю… - Ай, не говори так. Нужно, нужно, все нужно. Яна проводила старушку до двери и взяла у нее из рук дубликаты ключей – от дома и от своей комнаты. - Я живу вон там, за углом. Ты в подъезд поднимешься, если что, и на третьем этаже позвонишь в квартиру тридцать пять. Только запомни. - Запомнила. - Я и сама заглядывать буду. Завтра с утра зайду. А сейчас мне кошку свою нужно кормить. Она-то сама уже старушка, еще старей, чем я. Посмотришь на нее, если зайдешь. - Хорошо, Дарья Ивановна. Старушка ушла, и Яна заперла за ней дверь. Наконец она оказалась наедине с домом. Здесь было так тихо, как никогда не было в ее квартире, где вечно резвились собаки или бегала младшая сестра. Грязная лампочка над ее головой редко мигала и покачивалась от уже растаявшего короткого порыва ветра, созданного хлопнувшей дверью. В холодильнике Яна нашла пакет с кефиром, масло, яйца и бутылку кетчупа, в морозилке – замороженную пиццу и пельмени, в стенном шкафчике – пакет с гречневой крупой. В хлебнице лежала половина батона. Яна не была уверена в том, что из всего этого принесла старушка, а что принадлежало двум ее постояльцам, поэтому замешкалась. Впрочем, все равно нужно было сходить в магазин – сейчас у нее не было даже зубной щетки, случайно забытой дома. Поэтому пришлось снова ненадолго уйти. Двух парней, о которых говорила Дарья Ивановна, Яна впервые встретила в тот же вечер. Когда она вернулась, уже почти стемнело, и в одном из верхних окон горел свет. Возможно, ей это просто показалось, но в этот раз дом встретил ее каким-то влажным ощущением чужого присутствия. Тем не менее, внизу никого не было, и Яна, позвонив маме и убедив ту, что все в порядке, принялась готовить себе ужин из найденных в холодильнике яиц. Разбивая их над сковородой, Яна думала, что ей будет не так уж просто привыкнуть к этой затхлости и старине. Во всем облике дома было что-то унылое, простое, и в то же время безнадежное. С другой стороны, в нем витало ощущение заботы и уюта, и зашедшему с улицы незнакомцу сразу становилось ясно, что хозяйка следит за домом и старается поддерживать его в хорошем состоянии, хоть разрушение и запустение понемногу берут верх. Раздумывая об этом, Яна не услышала шагов в коридоре наверху, и обернулась, только когда на лестнице послышались голоса. - …Я там останусь. Высплюсь, а потом буду думать. - Бля, и во сколько ты будешь? - Не знаю. Мы можем… Они вошли в кухню и говорящий прервался. - О, - сказал он, - привет. Это были те двое парней, в чьем окне горел сегодня свет. Видимо, они тоже не заметили, как она пришла. Взглянув на них, Яна испытала некоторое разочарование. Ни один, ни второй не были в ее вкусе. Парни как-то растерянно переглянулись, и Яна почувствовала необходимость сказать: - Я здесь комнату сняла… - А, так это ты, - сказал один из парней. – Мы не знали, что ты уже въехала. Он сделал шаг внутрь и издалека заглянул в сковороду. - Крадешь нашу еду? - Я... не знала. Думала, это Дарья Ивановна мне оставила. Простите. - С тебя восемь долларов, - угрюмо сказал вдруг второй, падая на стул. Яна неуверенно взглянула на него. - Это шутка? – нервно уточнила она. Парни снова переглянулись, на этот раз с какими-то снисходительными ухмылками. Яне эти жесты совсем не внушили симпатии – парни вели себя так, что ей постоянно казалось, будто они знают что-то, что ей неизвестно. Первый снял чехол с гитарой, висевший у него на плече, и поставил ее к стене. Яна коротко взглянула в ту сторону, но парень не обратил на это внимания. - Тогда будем знакомиться, - сказал он. – Тебя как зовут? - Марьяна, - сказала Яна. Парень протягивал руку, и ей пришлось подать свою. - Маша? – уточнил он, удерживая ее ладонь («Представься уже и пожми» - подумала она). - Нет, - быстро сказала Яна, - только не «Маша». Лучше Яна. - Яна так Яна, - кивнул парень, наконец пожимая руку. – Пономарев Василий. - Андрей Бесхвостый, - представился второй, повторяя его действия. Яне подумалось, что в том, как они назвались полными именами, есть нечто странное. С первого взгляда они казались похожими, хотя невозможно было сказать, что именно у них общего. Разве что роста оба были примерно одинакового – когда они стояли рядом, то видно было, что Вася чуть выше, но когда расстояние между ними было больше шага, разница переставала ощущаться. Василий Пономарев из толпы ничем не выделялся. Запомнить его сразу было невозможно. Черты его лица были своеобразны, но это становилось заметно только при близком и внимательном рассмотрении. Пожалуй, самым красивым в Пономареве был острый, словно росчерк пера, профиль - узкий нос и небольшие тонкие губы. Однако овал лица у него был грубоватым и угловатым. Анфас он напоминал еврея, отчасти благодаря длинным широким бровям, и особенно - когда его густые темные волосы были встрепаны и от этого слегка вились. Еще у Пономарева были полуприкрытые, с тяжелыми веками, словно бы постоянно сонные темно-карие глаза. Когда он задумывался, то казалось, будто он мысленно где-то очень далеко. Случайные девушки, которые по какому-то наитию сумели присмотреться к лицу Васи, могли подумать, что он меланхолический романтик, погруженный в себя. К сожалению, это не помогало им запомнить его лица, и в толпе Пономарев все равно проигрывал более видным и красивым парням. Андрей Бесхвостый обладал более яркой и запоминающейся внешностью. У него была очень смуглая кожа, почти как у мулата, и более крепкое телосложение. Бесхвостый, кажется, был в душе культуристом, и испытывал тягу к физическим упражнениям - иногда становился заметен рельеф его мышц, гармоничный и не слишком явный. У него было прямоугольное лицо с полноватыми губами и чуть приплюснутый нос. Пожалуй, главной отличительной чертой этого лица была одна деталь, заметная только вблизи. У него было расходящееся косоглазие. Разговаривая с Андреем и глядя ему в глаза, можно было неожиданно заметить, как радужка левого начинает уезжать в сторону. Стоило ему моргнуть - и она становилась на место. Вначале это могло пугать, быть неприятным, но с каждым разом все больше притягивало взгляд, словно гипнотизируя. Под этим косым глазом была еще маленькая коричневая родинка, почти такого же цвета, как и радужки. Эта родинка привлекала еще большее внимание к косому глазу. Андрею на свое косоглазие было, судя по всему, глубоко наплевать, потому что лечить его он даже не пробовал. В тот вечер, когда они впервые встретились с Яной, Пономареву нужно было уходить, и перед этим они собирались поужинать. Однако, еще раз взглянув на плиту, Пономарев передумал готовить что-то самостоятельно. - Может и нам сделаешь яичницу? – спросил он вместо этого. – Раз уж начала… - А сами вы себе не можете сделать? – как можно сдержанней спросила Яна. - Ну, будь другом. Ты же около плиты. Сидя на диване, Пономарев сам не был так уж далеко от нее, но Яна решила не портить отношения с самого начала и повиновалась. Пока она готовила, раздражение понемногу растаяло, и от этой услуги повеяло чем-то семейным. Когда они сели за стол, Вася вел себя так непринужденно, словно они были знакомы с детства. Яну это все же немного напрягало. «Я тебе не подружка» - думала она про себя, но озвучивать свои мысли поостереглась. Бесхвостый больше молчал, словно был равнодушен ко всему происходящему. - Ты сюда на учебу приехала? – поинтересовался Пономарев. - Да. Из Екатеринбурга. - И куда ты поступила? Яна назвала университет и свою специальность. Пономарев присвистнул. - Шутишь? Я б никогда туда не поступил. - Я бы даже если поступил, то не пошел, - все так же угрюмо высказал Бесхвостый. - А вы где учитесь? – в свою очередь спросила Яна, тайно предполагая услышать название какого-нибудь ПТУ. - Нигде, - сказал Бесхвостый. - Мы не учимся, - одновременно с этим произнес Пономарев. - Что?.. – нахмурилась Яна. – А сколько вам лет? - Девятнадцать. Ему тоже. Лично меня выгнали из ВУЗа в прошлом году, а Андрей туда даже не ходил. Яна не смогла сдержаться от ошарашенного взгляда. Это было не очень вежливо, но быть выгнанным из ВУЗа – для нее это было ниже плинтуса. Однако парней ее взгляд почему-то насмешил. - И что? Что вы делаете теперь? – полюбопытствовала она. - Все, что угодно, - неопределенно ответил Пономарев. - Вы не хотите вернуться в ВУЗ? - Ну, я нет, - серьезно сказал он. – Андрюх, может, ты хочешь? Они опять сдавленно фыркнули. Яна мрачно подумала, что в дальнейшем постарается поменьше пересекаться с этими двумя. Это явно была не самая лучшая и уж точно не самая приятная компания. - Ладно, прости, - сказал Пономарев, замечая выражение ее лица и пытаясь дотронуться до ее локтя (Яна убрала руку). – Лучше скажи, как ты нашла этот дом? Мы уже тут минимум год единственные жильцы. Никто понятия не имеет, что старушка его сдает. - По объявлению в интернете. Парни недоуменно переглянулись. - А, - через паузу сказал Бесхвостый. – Это, наверно, дочь тети Даши. - А, да, точно, - кивнул Пономарев, и любезно пояснил Яне: - дочь хозяйки хотела вывесить, видимо, она наконец это сделала. Мы и понятия не имели, если честно. «Мне это неинтересно» - подумала Яна, но, как всегда, промолчала. - Твоя мама за тебя не волнуется? Или она не знает, где ты живешь? – тем временем спросил Пономарев. - Я ей скажу, где, - с затаенным злорадством ответила она. – А то она боится, как бы я не попала в плохую компанию. - Ну, пусть не боится. Мы с Андреем не плохая компания. Правда? - Вообще не плохая, - кивнул тот, и Яна опять не поняла, шутят они или говорят всерьез. - В общем, получается, дом уже не будет в нашем распоряжении, – стараясь быть дружелюбным, проговорил Пономарев. - Если я мешаю, то могу найти себе другую комнату, - нервно сказала Яна. – Только не обещаю, что успею убраться уже завтра. Тот взглянул на нее с сочувствием. - Да перестань, Ян, - спокойно сказал он. – Кому ты мешаешь? - Это же не наш дом, в конце концов, - добавил Бесхвостый. - Ты не беспокойся и осваивайся. Если чего-то боишься, то мы тебя трогать не будем. Вообще с нами пересекаться не будешь. Ну, почти. Яне стало немного стыдно за то, что она ведет себя так неприветливо, хотя мнение о соседях у нее, разумеется, от этого не изменилось. Чуть позже Пономарев взял свою гитару и ушел. Бесхвостый после недолгого совещания решил пойти куда-то вместе с ним. Яна решила не спрашивать, куда они идут, а вместо этого подняться к себе и начать разбирать вещи.