Влюбленное черное сердце

На следующий день Яна собиралась поехать проведать родителей. Для этого она встала в девять. На улице стояла безветренная солнечная погода, и, если взглянуть на небо, начинало казаться, что снова вернулось лето. Бесхвостого и Пономарева ночью не было дома. Они вернулись примерно в половину одиннадцатого, волоча за собой огромную плоскую коробку, очень напоминающую коробку из-под плазменного телевизора. Яна увидела это в окно и скорее спустилась вниз. - Что это? – спросила она ошарашенно, когда коробка опустилась на пол в прихожей. - Вася выиграл в караоке, - ответил Бесхвостый. - Плазму? В караоке?! Яна была поражена. Ей всегда казалось, что выиграть в конкурсах такого рода невозможно, и любые примеры из жизни не могли ее убедить. - Да, правда, я не знаю, на кой черт она мне нужна. - Она же стоит кучу денег! – воскликнула Яна. Парни поняли ее по-своему. - Можно и продать, - неуверенно сказал Андрей. – Ты как? - Да, надо будет выставить где-нибудь объявление, - пробормотал Вася. – По-моему, здесь никто не смотрит телевизор. Хотя что потом делать с деньгами?.. - А пока куда ее? - Блин, - задумчиво сказал Пономарев. - У нас в комнате итак достаточно дерьма. Закинем в одну из свободных? - Отдайте ее Дарье Ивановне, - предложила вдруг Яна. Парни снова переглянулись, раздумывая. - Я ее ей и навсегда могу отдать, - наконец сказал Пономарев. Тем не менее, когда они поговорили со старушкой на этот счет, она отказалась принимать в подарок телевизор. Разговаривая с ней, Пономарев так разгорячился, что уже не мог отступиться от желания сделать доброе дело, и решил подарить телевизор сестре, которая жила в Петербурге. Отправлять его по почте было бы слишком накладно, и сестра согласилась забрать телевизор, когда приедет погостить на Новый Год. В общем, вопрос о том, куда девать коробку до того времени, оставался открытым. Когда они несли коробку обратно от Дарьи Ивановны, Яна уже успела уехать в Екатеринбург. - Давай закинем его в какую-то свободную комнату, - настаивал Бесхвостый. - А давай подключим его, - предложил Пономарев. - Нахуя?.. - Не знаю, просто. Посмотрим, что крутят по говноканалам. - Ну давай, - пожал плечами Андрей. – И куда ты его подключишь? - Есть одна идея… В общем, когда на следующий день, поздно вечером, Яна приехала от родителей, она обнаружила плазменный телевизор в кухне, стоящим на третьей и самой дальней плите, как раз напротив софы. Пономарев с Бесхвостым смотрели какое-то кино. - Зачем вы поставили его на плиту?! – в ужасе воскликнула Яна. Ей тут же представилось, как столб пламени вырывается из-под газовой конфорки, охватывает новенькую плазму, и вся кухня взрывается, погребая их под горой пепла. - Да успокойся, ничего не случится. - Он может сгореть! - Я перекрыл там газ. Видишь? «Ненормальные», - подумала Яна. - Лучше посмотри, какое хорошее качество, - позвал Пономарев. – Как в кинотеатре. - А что вы смотрите? Они почему-то помедлили с ответом, но потом Бесхвостый хмуро сказал: - «Декстер». - Это про что? - Сериал про маньяков. - Иди сюда, сядь с нами, - вдруг позвал Пономарев. Андрей адресовал ему короткий недоумевающий взгляд, но тот в ответ только чуть заметно улыбнулся. – Давай, Ян. - Я не люблю ужасы, - сказала она. – Это не мое. - Это не ужастик, - уговаривал Пономарев. – Триллер, и там не так уж много крови. Больше про повседневную жизнь. Там чувак работает в полиции, и тайно убивает опасных преступников, которых оправдали на суде. - Я не очень люблю такие фильмы. Однако на самом деле ей хотелось сесть рядом с ними. Она давным-давно не смотрела кино с кем-нибудь. - Ну, Ян, - сказал Пономарев. После непродолжительного колебания она вздохнула и села между ними на софу. Яне было приятно, что ее упрашивают. «Как будто ты кому-то нужна» - мрачно думала она. Андрей выглядел слегка недовольным, но через какое-то время смягчился и даже помог Пономареву объяснить суть повествования. «Не бойся, не отберу я у тебя твоего Васю» - подумала Яна, не перестававшая подозревать их в гомосексуальных наклонностях. - Мы смотрели это уже когда-то, - тем временем сообщил Пономарев. – Очень давно. Только странно, что его крутят по телику в такое время. Он вообще-то не для детей. Как оказалось, он немного привирал, описывая сериал. Там было очень много кровавых подробностей. И все же, вопреки предчувствиям, Яна обнаружила, что внутренности и убийства не особенно пугают ее. Обычно она смотрела только дорамы, и не любила американские сериалы, но этот показался ей довольно захватывающим. После этого вечера Яна почти не пропускала серий, ожидая развязки. Ее соседи иногда присоединялись, иногда кидали спойлеры или обсуждали с ней происходящее, и эти разговоры проходили ненавязчиво и легко, так, что Яна постепенно стала чувствовать, что привязывается к парням больше, чем к кому-либо из своих однокурсников. Это ее успокаивало и вкупе с ежедневными разговорами с мамой разрывало тягостное ощущение полной изоляции. За это она была благодарна Пономареву и Бесхвостому. Они стали чаще встречаться в кухне и иногда смотреть вместе какое-нибудь другое кино. Правда, парни редко скачивали себе то, что понравилось бы Яне – они смотрели триллеры, боевики, заумное авторское кино или полный треш, над которым умирали со смеху. Но если фильм заинтересовывал Яну, она присоединялась, с затаенным удовольствием сидеть с кем-то и просто так смотреть кино, слушать чужие комментарии и обсуждать потом впечатления. Парни оказались совсем не такими идиотами, как она думала – порой Яна удивлялась их мыслям и словам. Однажды, когда она смотрела очередную серию «Декстера», Бесхвостый, мывший вчерашнюю посуду, спросил у нее: - По-твоему, он имеет на это право? - Кто? – насторожившись, переспросила Яна. Она надеялась, что Андрей внезапно захотел поговорить с ней о своей любви к Пономареву, но, к сожалению, он имел в виду нечто другое. - Декстер имеет право наказывать преступников, как он это делает? – чуть раздраженно повторил он. Бесхвостый ненавидел разжевывать свои мысли. Это был очередной околофилософский вопрос, которые, как Яна заметила, здесь любили обсуждать. Сейчас она глубоко задумалась. - Не знаю. С одной стороны, убийство – это грех. С другой… он, получается, делает доброе дело. Даже сама не могу понять. Для меня это сложно… - Ты что, христианка? – спросил Бесхвостый. Яна смутилась. - Ну… Меня крестили. - Но в Бога ты веришь? - Никогда всерьез не задумывалась, - пробормотала она после коротких раздумий. – А ты как думаешь, он имеет право? - Нам с Васей никогда не нравился сам Декстер, - признался Андрей. - Почему? - Он ненатуральный. Он… как обертка, персонаж, которого придумали, чтобы зрители ссали кипятком, - Бесхвостый помолчал немного и добавил: - Он слишком конформный. И много о себе возомнил. Считает себя «львом львов», но ничем от других не отличается. - Да, ведь он все равно убийца и ничем не лучше тех, кого убивает. Хотя, по-моему, он вполне натуральный. - Нет, это бред, - не согласился Андрей. – Вообще в этом сериале много бреда. Яна давно заметила, что Пономарев и Бесхвостый очень любят находить в триллерах «бред» и неправдоподобность, и это высказывание ее не удивило. Они замечали какие-то ничего не значащие мелочи, особенно в сценах насилия, и могли долго смеяться над ними. Яна не понимала, как им это удается, тогда как она сама проникалась серьезностью и трагичностью момента. - Вот если бы у тебя был выбор, - снова начал Бесхвостый, - убить преступника или отпустить его на волю, что бы ты сделала? - А полиция? - Если они его точно никогда не поймают. И тебя. Выбор было сделать сложно. Яна некоторое время смотрела в пол, потом неуверенно сказала: - Если бы я знала, что на свободе он причинит вред еще многим… Было бы правильно убить его. Хотя, конечно, это звучит ужасно. А ты? - Зависит от ситуации, – буркнул Андрей. Яна кивнула. «Зависит от ситуации» всегда было одним из ее любимых ответов на сложные вопросы. Спустя несколько дней, в перерыве между парами, Яна сидела с Полиной на бортике круглого фонтана. Тут была еще какая-то девушка, по имени Таня, Полинина приятельница, и Яне было немного неловко, потому что раньше они ни разу не разговаривали. Она ела купленную на обед булку и делала вид, что наблюдает за бьющей в небо струей воды, пока Таня и Полина разговаривали. Таня была похожей на юркого, вечно заинтересованного сурка. Это была сплетница со стажем. - Слушай, Маша, - с таинственным видом сказала она вдруг. Яна чуть дернулась. Она еще не успела объяснить, что ей не нравится, когда ее называют Машей, но уже не знала, как об этом сказать. – У меня к тебе один вопрос… личного характера. Взгляд блестящих глазок Тани пронизывал ее насквозь. - Ну, и какой? – спросила Яна. Ей заранее хотелось отделаться от этого разговора. С другой стороны, это было любопытно, и уйти она не смогла бы. - Насчет Вадима, - Таня выдержала паузу, наблюдая за реакцией. – Как он тебе вообще? Яна не знала, что ответить. - Ну, он неплохой, - осторожно сказала она. - Что значит «неплохой»? - Ну, он хороший парень. Что ты хочешь услышать? - А если бы он предложил тебе встречаться, ты бы согласилась? - М-может быть. Таня посмотрела на Полину заговорщицки, как будто подбивала ту на какое-то приятное злодеяние, хотя на самом деле подбивала на это себя. «Словно ей до сих пор тринадцать» - подумала Яна. - А знаешь, что он этого хочет? Яна нахмурилась. Ей не очень-то в это верилось. - Откуда ты знаешь? - Откуда надо, оттуда знаю. Он просто боится подойти. - Мне кажется, ему на меня плевать, - выразила она. - Нет! – мгновенно возбудившись, воскликнула Таня. – Нет, ты что?! Он говорил мне… Ой… В общем, по секрету говорю, только тебе… Он говорил, что влюбился в тебя с первого взгляда. Яна почувствовала, что краснеет. Тане, да и Полине тоже, это очень понравилось. - Если хотите поиздеваться, то это не смешно, - предупредила та. - Нет! – снова закричала Таня. – Вот клянусь тебе. Он даже шел за тобой до самого дома. Хотел подойти, но не решился. Яна вдруг почувствовала, как все внутри нее падает. - Он шел за мной до дома? - Да. Сама спроси. Он соврать не сможет. Она сглотнула, вспоминая, что подобное с ней уже было. Это была странная история, когда какой-то парень из школы навязывался ей в друзья и всюду ходил по пятам. Он провожал Яну до дома чуть ли не каждый день, и она не могла от него отвязаться. Она же ненавидела это чувство постоянной опасности, постоянное ощущение преследования, которое так измучило ее тогда. «Нет, Вадим не такой, - прервала себя Яна. – Это идиотизм. Он просто стесняется». Однако когда она шла домой после этого разговора, то несколько раз не удержалась от того, чтобы остановиться и внимательно оглядеться по сторонам. Вадима нигде не было, и Яна успокоилась. «Идиотизм», - снова подумала она. В тот же вечер Вадим неожиданно добавил ее в друзья во «Вконтакте». Он немного общался с Таней, и та, видимо, передала ему сегодняшний разговор. Яну это не могло не обрадовать. На письме Вадим оказался гораздо смелее, и они начали переписываться практически каждый вечер. Яна была счастлива. Она быстро и сильно влюбилась в этого человека. Неправильной была только одна деталь. Чем более нежными становились их переписки, тем более странным оказывалось живое общение. Вадим был клинически нерешительным человеком. Со стороны он казался отстраненным, но был скован своим стеснением еще в большей степени, чем сама Яна. Чем более горячо он любил, тем больше молчал, оставлял ее в одиночестве, и тем более скучными становились их разговоры вживую. Яна не могла выносить этого, и пыталась по мере возможности найти способ снять эти ограничения, но сама была слишком слаба, и только глубже заталкивала в себя неопределенную тревогу. - Я не очень хочу, чтобы все эти придурки нас обсуждали, - сказал ей однажды Вадим. – Давай не будем афишировать наши отношения? Это перечеркнуло все ее усилия. Они почти перестали общаться в университете. Говоря о том, чтобы «не афишировать отношения», Вадим имел ввиду нечто другое, но общение закончилось само собой. Каждый день Вадим провожал Яну до остановки, делая вид, что ему тоже нужно в ту же сторону. Потом они начали прогуливаться в парке, но от этих прогулок пахло чем-то вымученным, хотя внешне все, вроде бы, начинало налаживаться. Вадим понемногу становился разговорчивее. Время развязывало ему язык. Яна же не могла понять, что с ней происходит. Каждый поцелуй, каждое прикосновение доставляли ей неземное блаженство, но, приходя домой, она была только рада, что все закончилось. Яна чувствовала, как с каждым разом все сильнее нарастает в ней тревога, и отчаянно мечтала о помощи. Но Вадим не мог помочь даже себе, а ее смятения не понимал вовсе. Наконец ее странное чувство оформилось и получило определение. «Я боюсь Вадима» - с ужасом поняла Яна. Она не могла толком объяснить, чего именно боится: самих отношений, возможных преследований с его стороны или конкретно этого человека. Каждый раз, когда она шла по улице, ей становилось страшно, что Вадим решил пойти за ней следом. Одиночество даровало блаженное чувство освобождения на короткое время; чем ближе придвигалась дата следующего свидания, тем больше дрожали ее колени, к вискам приливал жар, а чувство обожания, нежного стремления к уединению не могло раскрыть до конца свои невидимые цветы. Да, Яна обожала Вадима. Она любила его чистоплотные пальцы, его собранные в хвост волосы, его смущение, его занудные истории. Она боготворила даже его внезапно открывшуюся глупость и скудный внутренний мир. Перед сном она представляла, как нежно обнимает его, целует каждую клеточку его тела, и засыпала счастливой, с пожеланиями доброй ночи в своем мобильном телефоне. Но ночью видела сны о побегах, смертях и падениях, и просыпалась в холодном поту. Яна хотела, чтобы любовь захлестнула ее с головой – и та захлестнула, хотя это ничего не изменило. Она ложилась спать счастливой, а просыпалась несчастной, и молила Бога о том, чтобы не идти сегодня в институт. И все же до сих пор не пропустила ни одной пары.