Сказки бабушки Альтерры

Сколько она себя помнила — она была странной. В какой-то момент жизни она поняла, что не такая как все. Конечно, это случилось не сразу — по щелчку пальцев. Давление общества, которое хотело от нее схожести со всеми, и матери, которая хотела вырастить из нее вторую себя, не похожую на окружающих и выделяющуюся, и через дочь воплотить свои мечты, не обращая внимание, что у дочери могут быть и свои. Но она все-таки изменилась. Больше не было послушной куклы, разряженной сшитыми матерью нарядами среди серых похожих как близнецы одногруппников, одноклассников и прочих окружающих людей. За непохожесть ее били, исключали из игр и коллектива — она научилась быть одна. Но и не было серой мышки, которая больше всего на свете боялась остаться без друзей. Была лишь она сама. Одна, и в то же время - нет. Их было пять, по крайней мере она так считала сама. Однако, пять или одна — но она была одинока. И будет. Всегда. Как вечны восходы и закаты, так вечно будет одинока девушка, которая смотрит на Мир и видит Истину. Ей было трудно среди людей, и в то же время без них она не могла. Дети меняли ее. Только с ними она чувствовала себя нужной, полной надежд… и спокойной, цельной. Дети и Машины. И еще у нее была маленькая тайна, о которой знали только несколько человек за всю ее жизнь. Для тех других, кто слышал ее высказывания относительно происходящего — это было не более чем бредом, воображаемым миром одинокой девушки, по которой уже больница с желтыми стенами плачет. Но для нее это было смыслом жизни. Для них — психическое отклонение. Для нее — Путь, по которому она шла, и что давало ей силы идти дальше, несмотря на все превратности судьбы и людей, которые ее окружали. Это было подобно сиянию, колодцу со Святой Водой, которая смывала все неприятности, переживания и сомнения. Для них она была фантазеркой, придумывающей красивые сказки. А для нее Хран — скорее целая философия, которая для нее была родной, еще до того, как она услышала эти теории. Она была Стражем, всего лишь слово, пять звуков, причудливым образом сочетающихся в речи. Но оно стало ее Законом, Миром, Верой… И еще она все-таки была другой. Она помнила тот день, изменивший не только цвет ее глаз, но и всю последующую жизнь. И она осталась одна. Несправедливость. Вот что всегда выводило ее из себя. Несправедливость не сколько к себе, сколько к другим. Так тогда и было. Не то, чтобы она уж сильно плохо относилась к своему учителю, но та перешла все рамки: оскорбила ее мать, а такого простить было невозможно. В какой-то момент она подняла глаза и закричала: «Не смейте! Заткнитесь!» Порыв ветра внезапно распахнул окно, сбросив бумаги со стола и заставив кружиться в причудливом танце на полу, и разметал ее волосы подобно ореолу вокруг головы. Вдруг разбилась ваза на учительском столе. Этот шум будто успокоил разбушевавшуюся стихию. Она в смущении за столь резкие слова посмотрела на двух своих преподавателей, стоявших до этого рядом. Та, что оскорбила ее мать, была бледнее полотна и стояла столбом, другая — в ужасе попятилась. Она, не понимая, что происходит, посмотрела на одну из сокурсниц. Та взглянула на нее, резко распахнув глаза. Только тогда все поняли - кто был причиной недавней бури, кроме нее самой. Она в ужасе смотрела на студентов своей группы, подумав, что возможно у нее лопнул глазной сосудик. Девушка подошла к своему столу и взяла маленькое зеркальце. Только сейчас она поняла, чем были напуганы окружающие. Вместо темно-карих глаз на нее смотрели два сочных изумруда, ярко горевших, по сравнению с бледной кожей лица.