Мы с тобой одной крови.

Oднажды об этой Ночи сложат легенды. Если, конечно, будет кому слагать. Про мир цветов, красной крови, неверных вам теней, белого снега, что не скрипит под ногами. Козодои поворчали и стихли, спрятавшись в тень. А остальные звуки вернулись в мир. Вы не представляете себе, насколько приятен для слуха может быть хруст снега под ногами, какими ласкающими прикосновения ледяного ветра. Мы были словно в сердце бури, а сейчас все кругом стало привычным и больше не внушает желания сбежать на край света. Впрочем, мы и так на самом краю. Дирка пошатывает. Я взял его за руку. Но он ее аккуратно вытянул и даже немного отступил. - Привыкаю к крыльям. Центр тяжести слегка сместился, пока непривычно, - смущенно произнес бог и пошел чуть впереди. Он идет, и будто с каждым шагом реальность становится четче, границы предметов вновь выступают и имеют твердые края, звуки и запахи возвращаются в наш мир. И даже я сам словно вновь наполняюсь силой, а кровь вновь нагревается до положенной температуры. - А ты не можешь, как Белоснежка, спеть что-нибудь, и вся живность прибежит и разрулит тут все? Вон, козодои заткнулись, и волки не кажут носа из тьмы. - Хотя они здесь, рядом, бегают между домами, рыщут вокруг нас, но приблизится не смеют. И они молчат. Не воют. Не грызутся. Не рычат. Не скалятся. - Тот, кто их призвал, сам меня боится. И кто такая Белоснежка? Да, это Дирк. Определенно это он. - Он получит дурную весть от ветра и птиц. - Стая козодоев сорвалась с крыши здания и, глухо хлопая крыльями, поспешила к хозяину. - А ты иди. - Ты сам-то как? - Подожду его здесь. - Дирк вцепился в руку, пропорол собственную вену, на снег закапала льдисто-голубая кровь, растекаясь в причудливые узоры, которые разбежались по улицам города, стелясь по земле, подобно змеям. И подобно змеям они выхватывают тени, гуляющие сами по себе, волочат их по снегу, как черный карандашный рисунок по белому листу. - Эм-м, а это не опасно? Ты же не можешь ему ничего сделать. Визжа и вереща, цепляясь за все темные углы, тени стягиваются к ногам Дирка, образуя под ним скребущееся, пузырящееся, как варящаяся в чане смола, озеро теней, живое пятно, дыру без глубины. - Ты никогда не следишь за собственной тенью. Не обращаешь на нее внимание. Она в твоем вечном подчинении, думаешь ты. Но посмотри. - Он поднял с земли корчащуюся, извивающуюся кляксу непонятной формы. - Они сочатся из твоих кошмаров в явь, проскальзывают между строк, летят, как тонкие листки, отрываются от стены... Тень твоя ушла, и тебе ничего не осталось, кроме как умереть. - Клякса завибрировала и пошла рябью, Дирк швырнул ее к себе под ноги, к остальным. - Поигрались и хватит. Пора домой. Пш-шли! Тот самый булькающий звук и топот крохотных ножек. Весь пульсирующий, дергающийся и дрожащий комок из теней в последний раз всхлипнул и пропал. - И куда они? - Для верности я ткнул носком ботинка в снег. - Снова в застенки. Снова в сумрак. А ты смотри за своей тенью, приглядывай за ней. Она не обязана таскаться за тобой, однажды ты можешь ее не увидеть. Тебе пора идти. - Так что с Некромантом? - Он уже идет. - Не боишься? - Бояться бессмысленно. Он привязал к себе одного из "пятидесяти восьми пьющих кровь", но ведь я теперь не имею к ним никакого отношения. Последний представитель Ордена Лотоса умер. Вот и посмотрим, действует наш договор еще или уже расторгнут из-за смерти одной из сторон. - То есть, ты не уверен... Раздался хлопок. Сильнейший порыв ветра отбросил меня в сторону. На месте, где я стоял, вертикально взвилось пламя. Когда я поднялся на лапы, на моих боках и лапах будто отпечатки амулетов - шкура осветлилась местами, сложив из светлых волосков замысловатые узоры силы. У Дирка огромные крылья, которые сейчас раскинулись и немного нервно подрагивают. Это он меня крылом так отпихнул, вроде как. Не слабо! - Как неприлично разрывать контракт, даже не предупредив. Очень невежливо. Вижу, крылья тебе уже не нужны. Ну что ж. - Некромант пошептался сам с собой. Мрак стал вязким и ощутимым мертвым грузом. И в этом густом мраке снег, оторвавшийся от земли и зависший в воздухе, кажется звездами на небе. Сегодня все ложь. Все, что видят мои глаза - все ложь. Иллюзия. Вглядись внимательнее, чем пристальнее смотришь, тем проще тебя запутать. Гул земли и разорванное небо, истекающее северным сиянием. Вполне реальные волчьи клыки и открытые раны тела, холодный шепот теней и невидимые глазу раны души. Интересно, мы все еще в этом мире? Перья на снегу. Кровь. Мечущиеся тени. Вот, значит, как оно бывает. Здесь нет света и тьмы, нет хороших и плохих, добрых и злых, есть только плоть и кровь. Это все настолько странно, что сравнимо лишь с тем, как однажды, подойдя к зеркалу, ты ничего не увидишь. Ты перестанешь отражаться и пропустишь тот момент, когда, собственно, это случилось. Смесь удивления, недоверия, привкус нарастающего безумия. Кругом распускаются цветы, на них брызжет кровь, стекая по лепесткам в сердцевину, стекая по стеблям на снег. Ярость - это пустота. Обзор сужается до точки прямо перед тобой, все звуки в мире - шум твоего собственного дыхания и грохот крови в ушах. Ярость - это вакуум. Зацикленность на себе, замкнутый на тебе круг. Драки - самолюбование. А вот как я могу... Ах, вот ты как! Получай! В какой-то момент стекающая по твоему телу кровь и раны приносят удовольствие. Обмен ударами - действо интимнее секса. Трахея - трубка в горле. Податливая и хрупкая. Сомкнувшаяся вокруг горла рука, вдавившая трахею к позвоночнику, лишившая воздуха и сил, прекратила самолюбование. - Подойди ко мне, или он умрет. - Вкрадчивый голос. На краткий миг в легкие хлынул вожделенный воздух, но затем снова все прекратилось - Некромант наступил мне на горло ногой, швырнув на землю. Это не человек. Человек не может пригвоздить Kwoli к земле, лишь наступив на него. Шепчущие и мечущиеся тени похожи на плащ с развевающимися полами. Метель стихла. Ветер поджал хвост и засеменил прочь. Снег на мгновение завис над землей и рухнул вниз стопудовой гирей. Агонизирующие трупы и тлеющие тени. Ошметки тел и клочки мрака. Об этом дне определенно должны сложить легенды. Дирк расправил крылья. Он кажется мне огромным, просто гигантским. Он закрыл мое небо и все звезды на нем, даже звезду по имени Солнце. И я присягнул на верность. Монту, отныне ты мой бог. Отныне и навсегда. Единственный мой бог. Я буду твоим Фенриром - волком хаоса, врагом других богов. Я буду твоим Гармом - тем, что первым завоет в Рагнарёк. Я твой рыжий пес с белыми ушами, подвластный лишь воле сокола.* Это новая Эпоха - Эпоха Монтухотеп.** И никаких всадников и эпичности, как в описаниях Иоанна Богослова. Не было "града, огня и крови" и прочих спецэффектов.*** - Чего ты добиваешься? - устало спросил Дирк. Именно глухо и устало. Жить столько тысячелетий, чтобы однажды измениться настолько кардинально и столкнуться нос к носу с сумасшедшим смертным... Я бы на месте Дирка давно впал в истерику и свалил куда подальше. - Бессмертия? Оно у тебя уже в руках, я погляжу. Власти? Богатства? - Целуй. - Некромант протянул руку, - И склонись. Будешь у моих ног, как аксессуар моей власти и доказательство моей силы. - А что? Этот уже не вариант? Эй! Ты! - Дирк свистнул, привлекая внимание стоящего в тени, за спиной хозяина. - Я к тебе обращаюсь! Ты кто? - Криос, - ответило существо. - И как нынче погодка в Тартаре? - Темновато, мрачновато, сырость замучила. - Что-то ты мелковат для титана, не находишь? - Какой есть. - Говоривший выступил из тени, оказавшись под лунным светом. Тщедушный. Щуплый. Непропорциональный. Какой-то весь нескладный. Даже жалко его... Дирк шагнул к нам. - Скажи мне, титан, что ты знаешь о любви? Давно ли слышал ты слова благодарности и горячие молитвы? - Что ты имеешь в виду? - Голос Криоса стал ниже на тон. - Я о том, что это моя земля, мои люди, мой волк. Я слышу их. Их молитвы. И знаешь, кому они молятся? - Врешь! - внезапно завизжал титан, тряся головой. - Врешь!!! - Они молятся мне. - Ветер подхватил слова, донес до титана, шепнул ему на ухо, мазнул издевательской лаской по щеке и улетел прочь. - Взойдет солнце, и ты увидишь моих жрецов и храмы в мою честь. - Снег поднялся с земли и взмыл вверх, донеся Криосу по пути слова Дирка. - Кровь их жертв бежит по моим венам, а ты сдохнешь забытый и жалкий. - Тени метнулись к титану и оплели его, извиваясь, скользя по его телу, прижимаясь, как в любовной истоме, и без конца, по кругу шепча слова Дирка. - Ты блефуешь. - Некромант сильнее надавил на мое горло, я закашлялся и заскреб когтями землю. - Пошел прочь. - Дирк лишь отмахнулся, мужчину отшвырнуло к стене ближайшего дома, а сверху с крыши сорвался снег прямо на него, погребая под собой. - Имя мне Монту, и попробуй отобрать то, что принадлежит мне. У меня лапы разъезжаются, никак не подняться. Свет стало тусклым, свет стал черным. - ОНИ МОИ!!! - вскричал нечеловеческим голосом титан и начал срывать с себя кожу. Она слезала с него, как змеиная кожа. Отвратительно! Он будто вырастал из нее, сдергивал ее с себя, как рабочий стаскивает грязный комбинезон в конце смены. Вытащил руку, и она тут же раздулась, вытянулась... - А ты вставай, и бежим-бежим-бежим! - Дирк мгновенно оказался рядом и дернул вверх, помог подняться и, вцепившись, попытался поднять двойной вес. - Твою мать!!! Отъел брюхо! Давай! Жми во все четыре колеса! Если жить хочешь. - Он толкнул меня в спину, но титан - а сейчас он был явно титаном, сомневаться не приходится - схватил его за крыло и отшвырнул в сторону. Дирка закрутило в воздухе, но он смог выровняться, взмыл вверх, спикировал вниз и ударил так, что меня прижало к земле воздушным потоком. Тут во все четыре колеса жать не получиться, только на брюхе ползком... Купол мрака над нами прорвало всполохами синего и зеленого. Словно кто-то огромный двумя руками разрывает небо, чтобы заглянуть внутрь, а в расширяющемся просвете виден красочный внешний мир-сияние. - Мое!!! - орал титан. - А вот хер тебе, - доносилось порой из вихря льда и снега. Мои жалкие попытки покусать Криоса закончились плачевно - он наступил на меня, подкинул ногой и пнул подальше. Кости прогнулись, заскрежетали и пошли трещинами, где-то сломались, пропоров острыми краями внутренние органы, мышцы порвались, лопнули, как целлофановый пакет под напором, шкура пропиталась кровью. - Hac in hora Sine mora Corde pulsum tangite Mecum omnes plangite. Кости стянулись, схватились, раны затянулись, узлы мышц вновь туго натянулись. Два ряда зубов и с отвратительным треском рвущаяся кожа, когда он открывает пасть. Титан огромен и он безумен. Боги завистливы. Это было какой-то заведенный механизм: бросаться - кусать и рвать - пролетать десятки метров над землей - ломать все кости в муку - шипя от боли, ждать пока все заживет - все по кругу. Тени притихли, съежились, ушли в застенки. Волки сели вокруг, наблюдая за боем. Некромант вылез из сугроба, харкая кровью и дрожа. - Хорошая собачка, - пролепетал он, в следующее мгновение завизжав, как свинья на бойне, и зажимая рваную рану на горле. Удар - и его голова повисла на полосках кожи, трубка позвоночника пузырится кровью, из горла вырывается воздух, кровь брызжет в такт ударам сердца: раз, другой, третий... Вот и все бессмертие. Облизнул морду, собирая на языке человеческую кровь с привкусом проданной души, жадно схватил пастью окровавленный дымящийся снег. Волки поджали хвосты и отступили. У Дирка сломано крыло. Оно волочится, оставляя глубокий след на снегу, перья облетели, крыло загнуто под неестественным углом, кровь каплями стекает. Каждый его шаг - цветущие цветы. Каждый его шаг - искры света. - Как-то не очень у нас дела, да? Но ничего, ему тоже досталось не слабо. - Дирк сплюнул кровь и кивнул на пошатывающегося, но упрямо идущего в нашу сторону Криоса. - Вот ведь настырный тип! Я ткнулся носом в Дирка и подлез под его руку, он погладил меня и оперся, тяжело выдохнув. У него все тело дрожит, его трясет от усталости и шатает. Лед полосует тело титана, его кровь и куски плоти падают, и их тут же слизывают и сжирают волки. Столько крови кругом, что даже ветер красноватый. Небо как вспенившееся море - неспокойно и покрыто словно пенной шапкой зеленовато-голубого цвета. Мы выпали из времени, окружены не тем пространством, все искажено кругом. Все, что вылетает за пределы нашего мира, существует в вечности. Как-то я услышал, что спутники, болтающиеся на орбите, обречены находиться там вечность. Вечность. Какое слово страшное. Вы только вдумайтесь... вечность. Вечность - это тысячу наших "навсегда" помножить на бесконечное количество "никогда". Не будет земли, солнца, галактики, а вечность все также будет всасывать в себя наши пустые обещания, спутники, забытых богов, наше неуловимое "завтра". У титана обнажились кости, он упал на колени и все равно упрямо ползет. У Дирка нет сил даже шевельнуться. А я боюсь от него отойти, он будто призрачная тонкая субстанция - без меня разлетится и исчезнет в вечности. И мы стоим, и смотрим на ползущего Криоса, который еще достаточно силен, чтобы раскроить наши черепа, но уже слишком слаб, чтобы разом прикончить нас. Ветер, снег, лед, лунный свет и кривляющиеся тени идут в наступление, послушные воле бога войны. Никакой эпичности, никакой зрелищности в этих битвах богов. Только усталость, кровь, слабость, месть и злоба, зависть, страх, боль. Небо все-таки удалось разорвать. Первый луч солнца побежал по снегу, выхватил следы побоища, позвал остальных, и вот уже снопы света прорываются к нам. Рассвет. Титан упал, в последний раз попытался стряхнуть с себя тени, но не смог. Его поглотил отвратительный визжащий и пищащий сгусток пульсирующего мрака. А потом волки прыгнули на обнаженное мясо и сожрали подчистую. Под треск костей и плоти, чавкание и грызню за кусок посочнее, мы плюхнулись на снег. - Я ведь говорил: есть те, для кого я закуска. Вот, полюбуйся! Титан - прародитель богов, Древнейший. - Но ты же его убил. - Я притянул к себе Дирка, стараясь не тревожить крылья. - Убил. Только вот... кажется, и моя песенка спета. - Нет, иначе это будет самый тупой конец нашей истории, который только можно придумать. Хочешь, завтра же начнем возводить в твою честь храм? - Да не надо мне храмов. Мне бы вот тут поселиться. - Дирк прижал ладонь к моей груди. - Тогда оставайся со мной. Дирк, останься. Останься со мной. - Если ты этого очень хочешь. - Он прикрыл глаза и выдохнул. Вы спросите: "А что же люди?" А ничего. Они просидели все эти дни, которые для нас пролетели, как пара часов, в здании больницы, окруженной снежной бурей. Искривление времени и пространства или просто погодный катаклизм. Рассвет застиг нас бредущими по дороге. Больные усталые, едва живые. - Знаешь, что? Бери отпуск и поехали к морю. Я хочу сжариться на солнце. - Дирк вытянул руку и подставил под первые робкие лучи еще низкого солнца. Кожа окрасилась в нежно-розовый. - Как пожелаешь. Он может умереть в любую минуту, каждое мгновение может оказаться последним. Это повод крепче вцепиться друг в друга. - Я в тебя верю. И я всегда буду молиться только тебе, как единственному своему богу. - Завел Дирка в дом. - Это странное чувство... как утоленный голод, тепло и спокойно, любовь угомонилась, наконец. Меня клонит в сон. - Он, пошатываясь, бредет к кровати. - Встретимся в новом тысячелетии? - Мне хочется выть. - Возможно, мы встретимся утром, а может, и никогда. - Что ты хочешь на завтрак? - Какао и вишневый пирог. - Дирк улыбнулся и закрыл глаза. Нет плохих или хороших. Нет злых или добрых. Есть лишь плоть и кровь. А мы с тобой одной крови. Ставлю галочку напротив пункта "Пережить Полярную Ночь".