Мы с тобой одной крови.

Bad man don't exist No evil man exists I know good man don't exist No righteous man exists Strong man don't exist No undying man exists Weak man don't exist no  Just flesh and blood exists You, you, you, you, you...

Поворачивая ключ в замке, оставляя Дирка одного в окружении мяукающе-булькающих звуков из стен и скрежета когтей с той стороны, внезапно во всей ясности приходит осознание: это не любовь, тут даже симпатией не пахнет, крохотного уважения нет в моем отношении к нему. Иначе бы заметил изменения. Иначе бы выслушал. Иначе бы не допустил такого. Все действительно очень просто: пройдут двадцать восемь дней Полярной ночи, и он умрет. Возможно, он умрет уже через час. Темные провалы окон, уличные фонари погасли, весь город погрузился во тьму. Темно, как в склепе. Хотя... не знаю, насколько темно в склепе и надеюсь никогда не узнать. Всех собак загрызли - нет привычных звуков их возни, бестолкового лая, рычания и скулежа. Ветер стих. Снег лежит недвижно. Ни скрипа, ни шороха. Дыхание твое звучит сводящим с ума свистом. Мороз продрал по коже, и верхняя губа инстинктивно приподнялась, обнажая зубы, я зарычал, остановившись посреди дороги. Козодои... Я слышал их раньше - раз услышав, спутать невозможно. Дребезжание, тарахтение, монотонное "р-р-р-р-р-р", порой длящееся до рассвета. В этих широтах они не могут водиться! Это невозможно. Но нет... Вопреки здравому смыслу птицы слетелись огромными стаями, плотными тучами на черном небе, прорезая звездный свет, они стягиваются на крыши домов и завели свои ужасные песни. Городок будто накрыт куполом, изолирующим от звуков извне, но стократно увеличивающим звуки внутри. Монотонное сухое дребезжание просто оглушает, все больше нарастая, а эти проклятые птицы и не думают затыкаться. - Да замолчите вы! - Грохот выстрела прозвучал так, словно ружье было прямо у моего виска. Птицы взлетели и заверещали еще громче. Уж лучше б летучие мыши, право слово... Эти мерзкие уродливые маленькие птички пугают почему-то больше тварей с кожистыми крыльями - спутников зла во всех фильмах о демонах. В абсолютно стоячем воздухе, в полной вязкой тишине, которую будто прорезаешь телом, все это настолько пугает, что даже не нужен тревожный саундтрек. У больницы и школы свои генераторы, так что в там свет есть. Народ стягивается потихоньку в эти здания, сбиваясь в кучи. На автомате перевязывая, отпаивая успокоительным, раздавая обезболивающее, промывая раны, прикладывая ватные тампоны, обрабатывая порезы и ожоги, снова и снова ставя капельницы и находясь в поиске вены, я оглядываю людей. Они еще улыбаются друг другу, пусть наигранно и тревожно, но все же... Кто-то делится провизией, прихваченной из дома, кто-то теплыми вещами, люди негромко переговариваются, утешая друг друга, кто-то плачет, его кто-то обнимает. Мы отрезаны от мира. Мы погружены во мрак. Мы - это единственное, что есть у нас. Черпая друг в друге силу духа, поддержку и спокойствие, горожане еще держатся. Но скоро придут волки, они начнут рыскать прямо по улицам, я уже чую их, слышу их торопливый бег. Когда плачут козодои, сложно сохранить спокойствие. У всех на слуху случаи с собаками. Многие потеряли верных товарищей по охоте, преданных стражей своих жилищ. Это не может не волновать. Совсем скоро сосед начнет подозревать соседа. Эти улыбки превратятся в оскал. Оружие для защиты от дикого зверя с клыками будет направлено в человеческое лицо... Я вспомнил наш разговор с Дирком. Он тогда спросил: - Почему люди убивают на войне? - Ну... война - она как бы подразумевает убийство. Идешь на войну, значит, вернешься "со щитом или на щите". - Я вновь вернулся к заполнению бумаг. - Я смотрел передачу, так там сказали, что согласно всемирной статистике только 2% от всех призванных идут на войну с изначальным желанием убивать. Так что же толкает остальные 98% нажимать на курок, резать ножом, рвать руками других? - Дирк казался взволнованным. Ему действительно важно уяснить для себя этот вопрос. - Зачем тебе это? - Отставил ручку и посмотрел на него в упор. - Понимаешь, я знаю, почему я убиваю. - Дирк немного смешался, голос чуть задрожал. - Люди ведь моя пища. Способ добыть себе пропитание - их убийство. Высший хищник в своей цепи - всегда убийца. Это не ненависть. Крайне редко ярость. Я вообще не персонализирую акт убийства человека, как и человек убийство выращенного на мясо кролика. Но война... Это ведь иначе или нет? - Он пытливо вглядывался в меня. - Возможно, остальные, кроме этих 2%, просто наврали. И на войну идут с самого начала убивать. - Я пожал плечами. - Возможно... - Дирк не удовлетворился ответом, но напирать не стал. - Да, скорее всего, так и есть. А сейчас, проходя по коридорам больницы, тускло освещенным в целях экономии энергии, я понял. Я знаю ответ. Самосохранение. Инстинкт самосохранения. Вот что толкнет любого на убийство. Погонит священника на свою паству, отца заставит зарезать сына, жену застрелить мужа... Нет здесь Каина и Авеля с их грехами и добродетелями. Есть голый инстинкт, который натравит брата на брата, и есть оружие, которое поможет одному из них прикончить другого. - Вроде все. - Мой напарник, доктор Роджерс, тщательно намылил руки и подставил их под струю теплой воды. - Да, вроде все. Кофе? - Не откажусь. - Он улыбнулся, а я отправился к кофейному автомату. А черт! Он же выключен. Пришлось тащиться на больничную кухню, чтобы разжиться дерьмовой быстрорастворимой бурдой. Развел два пакетика в чашках и, помешивая ложкой, залип в мини-водоворот... Наш городок носит название Эден. Почти как Эдем, да и выглядит как райский уголок, мирный край, полный дружелюбия. Он такой и есть. Пока дремлет древний инстинкт. Ну и древнее зло, раз на то пошло. Но я вам кое-что скажу... Место, на котором стоит Эден, аборигены издревле называли "могильным камнем". Сейчас никто толком и не помнит, откуда такое жуткое название у затерянного в снегу и горах местечка. Но хорошее место не назовут "могильным камнем", верно? Welcome to Tombstone! Оставь надежду, всяк сюда входящий. - Мне нужно уйти ненадолго, справишься? - спрашиваю у Роджерса, когда потягиваем кофе за столом в приемной дежурного врача. - Да, конечно. Но... я не советовал бы шастать в одиночестве по улицам. Тревожно как-то. - Мужчина серьезно посмотрел на меня. - Я ненадолго. Это действительно важно. Тревожно. Вот оно! То самое чувство, что витает в больнице. То, что заставляет сейчас взрослых осаживать расшумевшихся детей. Все замерли в ожидании. И тревога все растет. Совсем скоро малейший толчок повергнет людей в панику, а там и до массовой резни недалеко. Истерия. Кровь. Страх. Они привлекут теней, и те вырвутся из застенков. А через сорок восемь часов первые лучи солнца осветят жуткую картину, которую я сейчас и представлять-то не хочу. Первый вертолет после открытия аэродрома обнаружит его полную негодность к посадке. Первые дорвавшиеся до нас люди станут свидетелями необъяснимой бойни на улицах города. И я никого не спасу. И меня никто не спасет. Поздно для "Save Our Souls"*. Наши души уже никто не спасет. Но я должен увидеть Дирка. Вся моя сущность жаждет, придя домой, найти его труп. Надеюсь, он умер. Мне бы не хотелось, чтобы он стал свидетелем моего фиаско, чтобы он увидел все уродство моей души, всю проклятую сердцевину прогнившего насквозь духа. Хотя... Ты ведь уже и так все понял? В доме не пахнет цветами. Я слышу скрип ногтей по полу и судорожное дыхание, затем кашель и звуки рвоты. Посреди комнаты в луже чего-то мерзко пахнущего и отвратительно черного даже в полном мраке лежит Дирк. Он сгрыз руки до кости. О ужас! Они белеют в темноте сквозь мясо и жилы! Кожа с плеч свисает лоскутами, которые так ужасно движутся, как лохмотья на ветру, когда вампир начинает внезапно ползти, поскуливая. Его выворачивает чем-то маслянисто-черным, густым, как сироп, нет, это скорее похоже на машинное масло, и до чего же гнусно пахнет! Тухлыми яйцами и гнилой рыбой. Оно выходит то жидкими выделениями, стекающими на пол, то плюхается в лужу черной рвоты слизкими ошметками чего-то блестящего и противного. Дорожки в полу. Обломанные ногти. Кровавые следы. Истерзанное тело. Вампир словно пытается содрать с себя кожу, отгрызть себе конечности, укусы и царапины по всему телу. Сухой треск. Странный такой звук... Следующий рвотный спазм исторг не только черную слизь, но и белое крошево. Дирк вцепился в свое лицо и закричал, едва не выламывая собственную нижнюю челюсть. Он начинает бесноваться и биться в конвульсиях, руки, ноги выворачивает под немыслимым углом, рот порван, и кровавые полосы на месте трещин на коже. Я бы сказал, что в него вселился бес, но это даже звучит смешно. Ультранасилие - это в такой ситуации брать стул и садиться напротив. Ультранасилие - это трахать его почти месяц, а потом просто наблюдать агонию. Ультранасилие - это парить мозг словами о любви, а потом смотреть на его муки. Ультранасилие... Его мелкие полые косточки - "облегченная версия" человеческого скелета - перестраиваются, пугающе перекатываясь под кожей. Его ужасные наросты на месте крыльев торчат наружу, и все больше выталкиваются изнутри. А эта слизь! Сколько же ее в нем?! Она все течет и течет. Из него вываливаются, кажется, ошметки внутренних органов или вообще органы целиком, ставшие рудиментарными. Он царапает свое тело, лицо, пытается вынуть собственные глаза, бьется головой о пол, разбивая лоб и виски. Я все больше склоняюсь к мысли, что это не смерть. Скорее даже наоборот... Он одновременно и мать на сносях, и ребенок, что просится из утробы. Двойные муки при рождении. Извращенная пародия на таинство появления на свет. Рожать самого себя? Перерождаться? Эм, прокачиваться, становится кем-то сильнее? Или просто кем-то иным? Дирк взвыл протяжно и монотонно, содрогнулся и выплюнул клыки, повалился на бок, дернулся и затих. И из каждой его поры потекла черная кровь. Из глаз что-то вообще неописуемое - я сначала даже решил, что у него они вообще вытекли, но нет, движутся под веками. Кости хрустнули в последний раз и встали на свое место. Остатки старых крыльев отпали и ссохлись. Ну вот... ты человек. Кажется, человек... Я поднялся со своего стула и с опаской начал приближаться, тут же заорав, как оглашенный, и упав прямо в отвратительное месиво. Меня сбили с ног крылья. Другие крылья. Большие и с перьями. Но нет, не белые. Извините, кого разочаровал. У Дирка не белые крылья. И не черные. Они скорее похожи на крылья сокола. Да, это соколиные крылья. Просто очень крупные, прям огромные, размах метра четыре, не меньше. Они раскинулись поперек комнаты, заняв почти все пространство. Я оказался под одним из крыльев. Перья мягкие, гладкие, теплые. Дирк открыл глаза и уставился на меня. Мы оба перемазаны в этой жиже, но она уже не воняет так жутко. Дело в том, что от Дирка пахнет ирисками. Да-да, сладкими тягучими конфетами, что липнут к нёбу и языку. Я даже вам точнее скажу: от Дирка пахнет ириской Meller. Дирк выплюнул остатки клыков и еще застрявшую во рту мерзкую слизь. Я стер эту херь с лица. - Прости. - Голос тоже немного изменился, став ниже и выговор более "окающий". - У тебя жуткие глаза. - Да? А раньше были красивые? - Были человеческие. Странного цвета, конечно, но человеческие. - А сейчас? - Дикость какая-то. У тебя вообще нет ни белка, ни зрачка. Просто два огромных, просто гигантских, идеально круглых черных пятна. Две дыры. Не знаю... в зеркало посмотришься - сам поймешь. - Но я же вижу тебя. Или я без глаз? Ай! Я ткнул его пальцем в глаз, за что получил оглушающей силы удар крылом по ребру. - Хотел проверить. Глаза на месте, просто вообще темные, целиком... Зато крылья красивые. - У меня ужасные когти. - Дирк протянул руку и показал мне пятерню. Загнутые когти длиной сантиметров по восемь, а то и все десять. - Только на руках? - Ага... - Он пошевелил ногами, вздохнул. - Пальцы на руках длиннее стали. - Я могу ошибаться, но мне кажется, ты и ростом выше стал... - Да? - Ага. Пошли, помогу тебе вымыться. Надо двигать в больницу. - Я вылез из-под его крыла и помог ему подняться, попытка взять на руки не удалась, с такими крыльями уже не потаскаешь. Немного напрягся, вспомнив...- Ты голоден? Дирк помолчал, цепляясь за мое плечо. - Да... в смысле, голоден, но по-другому. Я кушать хочу. Вот прям по-настоящему!!! Представляешь?! Хочу тортик, пасту с сырным соусом, салат "Цезарь", хорошо прожаренного мяса, свежих вишен... Всего хочу! - Дирк рассмеялся, странно радуясь голоду. Хотя будь я на его месте, я б вообще офигел от такого нового чувства, как голод пищевой, вместо тоски по крови. Я дотащил его до ванны, усадил в нее и открыл кран, отрегулировал воду - напор есть, хотя я думал с потерей подстанции все выключится. - Нормально? Дикр кивнул, садясь удобнее и начиная смывать с себя слизь и грязь. Я разделся и тоже залез к нему. Мы помылись в молчании. - Слушай, ты ведь мог свои крылья и клыки прятать. Может, и это также? Я беспокоюсь, что люди его попросту убьют, когда увидят эти глаза и крылья. Дирк вцепился о края ванны и подтянулся, когти прорезали эмаль и пропороли даже чугун. - Упс... - Дирк виновато посмотрел на меня. - Я пока не совсем понимаю, как со всем этим управляться. По сути мир не трехмерный, это вы его так видите, и я могу сыграть на этом. Искривить пространство и спрятать крылья. Но глаза и когти ведь будут все равно видны! - Состричь? - Боюсь, это не поможет. Видимо, это моя новая боевая форма. При чем постоянного ношения... - И главный вопрос: кто ты? Ангел? - Я уставился на него, поджав колени к груди. - Их не существует. Я тот же бог... просто какой-то другой. Не вампир, не из "пятидесяти восьми пьющих кровь". Ох! Посмотри, что с меткой? - Дирк повернул голову. Я погладил его по шее, провел пальцами по коже. - Ничего. На тебе ничего нигде нет. Никаких отметок и знаков. - Помоешь мне крылья? Блядь... а куда деваться?! Да, я промыл каждое перышко, потом долго сушил его крылья полотенцами. - Придется их накрасить. Отманикюрить и так и ходить с ними. - Дирк подвигал пальцами. Не когти, а ножи. - Ужас. Уж лучше бы клыки... - Ну, голода зато нет. Пошли, покормлю тебя, потом двинем в больницу. Ты нормально видишь в темноте? - Идеально. Я вообще идеально вижу... Прям ястребиный глаз. - Ты больше на сокола похож. - Я погладил его перья и помог ему вылезти. - Монту, - догадался Дирк. - Что? - Я - Монту, бог Старого Царства. Бог войны. - А до этого ты был просто богом, не отягощенным никакими обязательствами, кроме утоления голода человеческой кровью? Дирк или Монту, или кто он там теперь, возмущенно уставился на меня. Потом хитро улыбнулся. - Я и сейчас бог, так что и сейчас мне нужно почитание. Но.... кажется. - он поднялся из воды и облизнулся. - Теперь меня надо любить, а не просто кровью поить. - Твой взгляд до печенок пробирает... Don't war, make love! Peace! - И, попарно сомкнув пальцы, сделал жест Спока. Дирк продолжал стоять, глядя на меня. - Ты меня помнишь? - осторожно спросил я. - Конечно, помню! Что за бред? Я даже думаю, что ты виной всему этому. - Он повел плечами, крылья шелохнулись, сбив все пузырьки и флаконы с полки. - Это перезапуск программы моего поведения, какой-то другой уровень, другое предназначение, судьба... не знаю, как точнее описать. - То есть, ты себе типа ману прокачал? Дирк промолчал. Офигеть! У меня в ванной стоит бог войны, стоит голый и просит, чтобы его любили! Суровый, однако, трип. Кого-то из нас штырит не по-детски, или обоих сразу. И почему-то мне стало невыносимо стоять перед ним голым. Я спешно закутался халат, висевший рядом. - Хм, оденься. - Раньше тебя это не смущало. - Дирк вылез из ванной и замотался в банное полотенце. - Ты действительно стал выше, и здорово грудная клетка расширилась. Вообще многое поменялось. - Я пошел за ним на кухню, отмечая новую фигуру. Ну тоже ничего такая... - Как к тебе обращаться теперь? - Как и раньше. Монту - это типа как должность. Люди боятся. Я в тебя втрескался по уши. Тебе угрожает опасность. Ну и в воздухе висит ожидание демонического сражения и прочего трешака. Так что... я бог войны. А так я все тот же. Кроме голода. - Дирк вскрыл банку консервированных ананасов когтем и принялся есть, выуживая пальцами. - Черт возьми! Как вкусно! Поразительно. Ананасы кольцами в сиропе, - прочел он на этикетке. Учитывая, что мы в полном мраке, зрение у него действительно отменное. Я прислушался. Козодои поют где-то вдали. Так же где-то вдали вой волков. Но у нас в доме тихо! Никаких посторонних звуков. - Они ушли, когда меня начало корчить. То ли уползли в другое место, то ли и правда испугались. - Дирк слопал все ананасы, затем достал полурасстаявший шоколадный батончик из кухонного шкафчика и принялся за него. - Жопа не слипнется? - Ты придумаешь, как выкрутиться, когда тебе понадобится моя жопа. Я пошел за одеждой, проигнорировал всю жуть в комнате - не до того сейчас. - Нам надо спешить к больнице. Мало ли... Тени ведь из других мест никуда не делись. Да и волки уже в городе. - Почему тут нет ни одной церкви? Никакого храма, ни даже большого креста на въезде в город! - А это важно? - Нет, но самовнушение людей, что они под защитой Христа и прочих своих богов и святых здорово бы облегчило нам задачу. Я пожал плечами. - Как ты понял, что ты именно Монту, бог войны, а не кто-то иной? - А как ты понял, что ты мужик, а не баба? - Пошли скорее. - Исчерпывающий ответ, конечно, не прикопаться ни разу! - Только мой внешний вид... - Крылья действительно перестали быть видны, но вот вещи они вполне себе сбивали. На ногти пришлось забить, а на глаза нацепить темные очки. - Как-то все очень глупо. Так всегда будет? - Контактные линзы можешь носить или притворяйся слепым - ходи в темных очках. Когтистые руки... ну фрики всякие бывают, так что думаю, если не травмировать людей и не портить вещи, никто возражать не будет. Подарю тебе когтеточку. - Ты меня бросил, - внезапно произнес Дирк. - Да. А что еще сказать? Сейчас главное разобраться с проблемами города, а потом уж между собой как-нибудь решим... Часы в глубине дома пробили тринадцать раз. И я не ослышался, не сбился со счета. Когда часы пробьют тринадцать.