Увидеть желаемое любой ценой

Сказать, что Джиён испугался, - ничего не сказать. Как оказалось, у Сынхёна поднялась высокая температура под тридцать восемь, и этот «медик» сидел втихушку и ничего не говорил. Джи был зол на него, а еще напуган и растерян. С трудом дотащив Чхве до кровати, он уложил его в свою постель, принес холодную воду и положил смоченное в этой воде полотенце ему на лоб. Надо было вызвать «скорую помощь», но Квон побоялся, что ему достанется из-за спаивания медработника. Да и по-любому все на скорой знали Сынхёна, и застать его пьяного в постели у другого пацана было бы подставой из подстав. Квон рассматривал лицо Сынхёна, не боясь, что это заметят или поймут его неправильно: пока хён спал, можно было смотреть. Джиён сегодня узнал много нового про него и был счастлив. Оказалось, Сынхён был очень ранимым и преданным человеком. Тем, кто умеет любить и отдавать все любимому. Джиён и сам был таким, пока не отдал последнее, что у него было. Вспомнился случай с его первым суицидом. Он любил без памяти того человека. Он отказался от всего ради него: друзей, родных, хорошей работы. Делал все, чтобы им было комфортно вместе. А потом его ненаглядный привел девку в дом, трахал ее на их же постели и заявил, что они женятся, потому что у нее будет ребенок. «Мразь», - Квон прикусил губу, с дрожью вспоминая, как он взял какой-то растворитель для масляной краски и залпом опрокинул его в себя. Такой жгучей боли он никогда не испытывал. Джиён кричал, его рвало, и выворачивало внутренности. На крик отреагировали соседи и благодаря оказанной ими первой помощи Джи остался жив. Правда, яд успел подействовать, всасываясь в стенки желудка, из-за чего Квон потерял три года своей жизни. Но он не будет отрицать, что это были хорошие три года, хоть и ненастоящие. Джи навис над хёном, изучая и сравнивая его губы с вымышленным Сынхёном. Сейчас самым сильным соблазном было чуть опустить голову и поцеловать его, но Квон понимал, что этого делать нельзя, это все эмоции от коньяка, и, если Чхве узнает, он подведет его доверие. Однако подумать об этом ему никто не запрещал, так же? Сынхён сонно открыл глаза, видя перед собой сосредоточенное лицо Джиёна. Квон не стал отодвигаться - лишь от неожиданности улыбнулся ему и кивнул. - Напугал ты меня, человек дождя. Ну ты что, не чувствовал, что у тебя температура поднялась из-за переохлаждения? - Чувствовал, - тихо сказал Чхве и тоже устало улыбнулся. - А чего не сказал? Хорошо, что спало до тридцати семи. Я готов был скорую уже вызывать. - Наверное, не хотел уходить,вот и не сказал. Извини. Дурак я. У Джиёна перехватило дыхание, и ему захотелось себя ущипнуть. Он серьезно это сказал? Ему не послышалось? Он хотел остаться здесь? Так почему было просто не сказать об этом? - И правда, дурак, - прошептал Джи еле слышно, потому что горло передавило от пристального и внимательно взгляда Сынхёна. Ему ничего не ответили - Чхве лишь дотянулся до него рукой и ласково погладил по щеке, а потом ладошка скользнула к шее, и резким движением Сынхён притянул его к себе ближе. Губы коснулись чужих губ, Джиён от удивления расширил глаза, не сразу понимая, что его, кажется, целуют. Поцелуй отдавал горечью коньяка, а еще становился настойчивее, и Квон потерялся во времени, когда прикрыл веки и позволил спрятанным в сердце чувствам вновь разлиться по венам. Если бы он мог сейчас сиять, как только что ожившая планета, он бы зажегся всеми цветами радуги, но вместо этого он лишь позволил Сынхёну снять с него рубашку. Джиёну было страшно от осознания, что это реальность, а не сон. Что Сынхён захотел этого сам, хотя, может, он просто в лихорадочном бреду? Если да, то пусть так. Еще Джиён боялся того, что ему может слишком понравиться, и, когда Чхве уйдет, вновь станет невыносимо. А три года, которые прошли для него с таким трудом, окажутся прожитыми насмарку. Квон хватал губами сухой воздух, и легкие раздирались от перенасыщения сынхёнового внимания. Действия хёна были уверенными, а прикосновения нежными. Несмотря на то что Квон давно не был с мужчиной, он почти не заметил растяжки и первых неприятных ощущений - просто был слишком увлечен чужим телом. Все происходило так естественно, неторопливо, так правильно и волшебно. Он стонал лишь оттого, что слышал, как стонал Сынхён. Толчки сначала были плавными, неспешными и будто смакующими каждое ощущение, скользящее по коже. Но когда Квон заглянул в пьянящие глаза Сынхёна, что-то поменялось, заставляя Джи вскрикнуть от боли и запрокинуть голову назад. Хён стал входить в него каждый раз все настойчивее и быстрее. Он сам подгонял его, царапая ему спину, и, опускаясь на него, качал своими бедрами. - Глубже, еще, сильнее, - в бреду стонал Джи, и Сынхён послушно выполнял все его ненавязчивые приказы. В спине хрустнули позвонки, когда Квон выгнулся дугой, последний раз ощущая хёна в себе. Оргазм накрыл с головой, заставляя содрогнуться каждую мышцу в его теле, и под громкий басовый стон Джи ощутил, как его заполняла теплая жидкая частичка Сынхёна, щедро вырвавшаяся наружу. Они молчали некоторое время, обнявшись; каждый восстанавливал дыхание по-своему. Квон сходил с ума от потока мыслей. Он стал царапать себе кожу, проверяя, не впал ли снова в кому. Может, он все-таки спрыгнул с моста и теперь вновь спит? Или он все же перерезал себе вены в тот вечер, и теперь его даже не существует. Но все-таки стало больно: от царапин, да от последствий их спонтанного секса. Всю нижнюю часть зада стало безбожно жечь. Расплата за удовольствие, и, хоть растяжка была хорошей, с непривычки такой сумасшедший ритм не прошел безнаказанно. Но это значило, что все было реально, все на самом деле. А весы, которые не могли решить, что же важнее: вымысел или реальность, не сомневаясь, качнулись в пользу настоящего Сынхёна. Джи болезненно поморщился, двигая спиной, но вдруг ощутил, как губы Чхве коснулись его носа. Он поднял голову, удивленно уставившись на него, все еще красного от температуры хёна, и не мог не спросить: - Почему? Сынхён, видимо, ждал этого вопроса, потому что лишь улыбнулся ему, не выпуская из объятий. - Хочешь поговорить об этом? Мне неловко, я ведь мужчина и не хочу показаться слишком мягким. - Но ты им уже показался, - улыбнулся Джиён в ответ. - В твоих поцелуях, прикосновениях, даже в том, как ты обнимаешь, чувствуется неприкрытая нежность и мягкость. - Черт, - хён покраснел, пряча лицо в подушку, и Квон подумал, что это чертовски мило, когда двадцатишестилетний мужик смущается подобно ребенку. - Я думал, ты только по девочкам, - прошептал Квон, хихикая, но потом постарался сделать вполне серьезное и сосредоточенное лицо. - Ну, у меня были только девушки. Правда, в школе я был влюблен в лучшего друга. Мне всегда казалось, что девушки и мужчины по-своему прекрасны. - Ты признался ему? - Нет, мы были оба крутыми парнями, каждый встречался с девушкой, так что мне подумалось, что он не очень будет рад менять свою девушку на меня, - Чхве горько ухмыльнулся и продолжил. - На самом деле я тебе ничего нового не скажу… Изначально во мне двигало сочувствие и сострадание к тебе. Было жаль парня, которого все бросили и который не нужен был даже собственным родственникам. Улыбка у Джиёна резко пропала с лица, и к горлу подступил невидимый комок: из уст Сынхёна это звучало еще обиднее, чем было на самом деле. Джи себя ненавидел за столь быстрые смены настроения, он чувствовал себя последней истеричной девкой, хоть и старался сохранять мужественность, лежа с голой задницей в одной постели с другим мужчиной. Чхве, не замечая реакции Квона, продолжал: - Мне нравилось говорить с тобой, и, хоть ты не очень любил рассказывать о себе, я привязался к тебе. Я не буду скрывать, как сильно меня напугала твоя история с комой. Я винил себя за случившееся, хотя ничего неприличного и не делал. Но стыдно было мне, будто делал. - Не говори так, здесь не было твоей вины. - Возможно, но ты страдал, я это видел и ничего не мог исправить. Мне врачи запретили к тебе приближаться, чтобы не провоцировать эмоциональные всплески, но ты все равно волшебным образом всегда оказывался рядом. Иногда мне казалось, что ты преследовал меня. Джиён удивился: все это время он думал, что Сынхён его избегал сам, а тут, оказывается, его вынуждали. - Мне было неловко с тобой говорить, и я боялся оставаться с тобой наедине, внутри меня рождалась паника, будто я делаю что-то неправильное, но мне было очень интересно, что ты за человек, как ты жил и как собираешься жить дальше. Я всегда хорошо к тебе относился. Настолько хорошо, что очень оскорбился, узнав, что ты выписался из больницы и даже со мной не попрощался… - Прости, - искренне попросил Джи. - Я просто не смог бы после всего, что было. - Но я переживал за тебя, опасался, вдруг ты не сдержишь свое обещание. Я даже хотел искать адрес твоего дома и навещать, чтобы следить за твоим состоянием, но подумал, что, если буду постоянно лезть и контролировать твою жизнь, ты так и не научишься самостоятельно справляться со своими бедами. - В чем-то ты прав, - кивнул Квон и прижался к нему ближе. - Но я был бы не против, если бы ты узнал, где я живу. Чхве хмыкнул, смотря на его макушку и пытаясь сдержать странное, никогда до этого им не испытываемое чувство. - Когда ты выписался из больницы, я тоскливо заходил в твою палату и смотрел в окно. Потом туда положили другого пациента, но я никак не думал, что мое желание знать, как у тебя сложилась жизнь, было завязано на симпатии. - А оно завязано? - Джи удивился и попытался отстраниться, чтобы взглянуть в темные, глубокие глаза хёна. - Ну, думаю да, и мой друг между ног разве это не подтвердил? Но понял я этот факт только сейчас, видимо, мне нужны были эти три года, чтобы осознать, что же я испытывал на самом деле. Когда меня бросила девушка, она кинула мне фразу: «Тебе, кроме своей работы и карандашного портрета твоей рожи, ничего в этой жизни не надо». Она так и не поняла, что на работе мне просто комфортнее было, чем с ней, а твой подарок напоминал о том, что обещания порой спасают жизни. Джиён снова был с ним согласен. Три года важны были для него, как и три года комы. Получается, всего шесть лет - это слишком мало, а казалось, прошла вечность. «Он оказывается сохранил мой подарок», - улыбнулся Джи своим мыслям, стараясь не показывать эмоции слишком открыто. Чхве провел пальцами вдоль его подбородка и задумчиво произнес: - Если так подумать, ко мне никогда не относились так трепетно, как это делал ты. Квон после этих слов еще некоторое время лежал молча, размышляя. Он никак не мог поверить в то, что Сынхён говорил правду. Может, он просто придумал эту историю, чтобы Джи не сильно грустил? Но выглядел хён он искренним и открытым. - Мне трудно сейчас воспринимать реальность, ты был ненастоящим, я потратил три года, чтобы понять это. - Но… я - это не тот Сынхён. Неужели мы так похожи? - он возмутился, хмуря свои густые брови. - Нет, вы совершенно разные, я понял это еще и в больнице. Но люблю ли я его? Или тебя? Или просто дело в образе. Я не могу врать и говорить, что это так, - Джи отвел взгляд, виновато разглядывая расцветку одеяла просто потому, что смотреть ему в глаза было невыносимо. - А ты не говори мне ничего, в чем сомневаешься, просто наслаждайся. Я не жду от тебя признаний. Я сам не готов говорить слово на букву «Л». Обещания не столь важны, когда есть жесты и поступки. Так ведь? Сынхён взял его руку, и стал перебирать его коротенькие пальцы, а потом вдруг подцепил языком указательный и начал посасывать. - Ах, - по спине Джиёна пробежали мурашки от возбуждения, язык Сынхёна делал это так завораживающе и восхитительно, что, не скрывая своего восторга, Джи ловко забрался на Сынхёна, настойчиво и властно целуя его в губы. Этим, он как бы показал, что думал на счет его предложения. Сынхён теперь часто приходил к Джиёну. А Джи приходил к нему. Чхве теперь полностью осознавал, как его тянуло к этому человеку и это не сочувствие или что-то похожее на жалость чувство. Это страсть, влечение, симпатия, забота, но, только не любовь. Слишком рано, они не были готовы к ней. Сынхён боялся об этом думать или говорить вслух. Он так же не хотел торопить Джиёна, потому что для него все было еще сложнее. Иногда Чхве казалось, что Квон был бы счастлив с кем-то другим, с тем, кто не напоминал бы ему о трех годах комы. Но видя его нежный взгляд, ловя его поцелуи, эти нежные губы, и выступающие ключицы... Он соглашался быть последним эгоистом на земле, потому что не хотел никому отдавать своего Джиёна. А еще было страшно от мыслей, будто Джи может решить с ним расстаться, если поймет, что его выдуманный Сынхён лучше настоящего. Но, как мужчина в самом расцвете сил, он был уверен: ему нет равных, ведь он был рядом, он заботился о Джиёне. И черт его знает, но обстоятельства складывались так, что Сынхёну даже больше нужен был Джиён, чем он ему. Конечно, в свое время у Чхве были отношения, он планировал строить семью, а еще очень боялся своей внешностью сломать Джиёну жизнь. Что изменилось теперь? Многое, Чхве пересмотрел ценности, а еще окончательно определился в том, чего хочет от жизни. Впрочем, определился и Джиён. Однажды, Сынхён случайно нашел папку с набросками Джиёна в столе. - Это твои рисунки? - спросил он. Внутри было много рисунков с ним и деталей его лица. Прорисованные четко глаза и губы. Удивительно, что Квон рисовал это по памяти, будто они швами были вышиты на его сердце. - Ты будешь думать, что я помешанный? - испуганно спросил Джи, глядя на наброски. - Что я с тобой, потому что зациклен на этом лице? Сынхён виновато отложил папку с рисунками в сторону и сел на диван, притягивая за собой мелко дрожащего Джиёна. Хён обнял его и поцеловал в висок, стараясь успокоить дорогого ему человека. - Скажи, когда ты смотришь на меня, ты думаешь о том человеке из комы или обо мне? - О тебе, - тихо ответил Джи. - А ощущение того состояния у тебя осталось? - Нет, я понимаю, что теперь все иначе, что теперь все не зависит от меня. Иначе я бы давно заставил тебя выбрасывать пакетики чая, а не разбрасывать их по столу. Но я все равно счастлив, даже когда ты мусоришь, потому что ты это ты. Сынхён смущенно расхохотался и чуть ослабил хватку. Он все-таки боялся за его здоровье, но Джиён наотрез отказывался от походов к психиатру. - Тогда почему я должен думать, что ты на мне зациклен? Вдруг это я зациклен на тебе? - Неправда, - Джиён возмутился. - Хотя это было бы идеально, - Квон слегка улыбнулся и протерся ласково щекой вдоль его рубашки. - Вот как? Тебе, значит, внимания моего мало? Хорошо, - хён сделал вид, что глубоко оскорбился. - Буду рисовать твои портреты каждый день, и увидим, кто кому больше нужен. - Палка, палка, огуречик, вот и вышел мой тонсенчик? - Джи расхохотался в ответ. Они долго смеялись, и даже Гахо стало интересно, что за повод для веселья: собака забралась в свое кресло и, лежа на подушке, стала наблюдать за хозяином и тем парнем. Ему не очень нравилось, что его место у постели теперь занимал чужой человек, но поскольку Чхве часто подкармливал его за столом вкусняшками, пес немного пересмотрел к нему отношение, считая другом, и снисходительно позволил лежать на постели с Джиёном, но не в любимом его кресле. - Значит, тебя не смущает, что… ну, что я такой? - неуверенно просил Джи, когда смех полностью сошел на «нет». Сынхён поморщился. - Нет, я, конечно, ревную. Этот гад не только красив, как я, так еще и пакетики чая убирает, куда надо, мне до него далеко, - Чхве вновь хихикнул и получил несильный толчок кулаком в плечо. - Вечно твой медицинский циничный юмор, порой он меня бесит. - Вот видишь, бесишься, значит, живешь. Разве не прекрасно? - Прекрасно, - буркнул Джиён и прилег к нему на грудь, осознавая, что от хёна совсем не пахнет лекарствами, а чем-то приятным, вроде душистого мыла. Это успокаивало. - А я постараюсь, чтобы наше «прекрасно» жило долго и счастливо, - тихо прошептал ему на ухо Чхве и прикрыл глаза. Прошел еще один месяц, и в дверь к Джиёну постучали. Квон босиком пробежал по паркету, открывая замок. Большая коробка упала на пол, и Сынхён устало выдохнул, обнимая улыбавшегося и счастливого Квона. - Все, вроде последний ящик моих вещей. Гахо неодобрительно посмотрел на новый предмет и обнюхал его, а потом фыркнул и с лицом «ничего интересного» ушел в свою будку. - Зачем тебе вещи со старой квартиры, если ты в основном ходишь голым? - Джиён хихикнул, целуя его в щеку и любопытно заглядывая в коробку. - Это не правда, все время - это холодно, - Чхве покраснел, закрывая входную дверь на замок и снимая уличную обувь. Все происходящее Джиёну казалось сказкой, а еще что они слишком торопятся. Но, что такое пара месяцев встреч, когда они шли к тому, чтобы быть вместе, шесть лет? Джи не мог надолго оставлять Гахо, а у Сынхёна были ночные смены. Поэтому свидания выходили редкими. Слишком редкими для людей, тянущихся друг к другу. Так было решено жить вместе. Джи чувствовал, как заново влюблялся, и не в облик или придуманный образ Сынхёна. А в него реально существующего. По крайней мере, он хотел так думать. Влюблялся и Сынхён, медленно, постепенно раскрываясь, показывая Джиёну себя настоящего. Сейчас Джи был уверен, что его сказка неподдельная, хотя иногда его одолевали сомнения. Бывало, он вздрагивал посреди ночи в холодном поту, и будил Сынхёна. - Сколько? - шептал он. Чхве тер глаза, сонно отвечая. - Что сколько? - Сколько мы вместе? - Пару месяцев, - удивленно говорил Сынхён, вновь пугаясь от его приступов. - Ты же помнишь, как мы познакомились? - В больнице, когда ты приехал с отравлением и впал в кому. - Хорошо, я тоже так помню, - выдыхал облеченно Джи и целуя его в лоб, ложился на другой бок, пробуя вновь уснуть. Спустя полгода, когда приступы отрицания реальности участились, Джиён все-таки согласился пройти курс у психолога. Не ради себя, а ради измученного Сынхёна. На удивление врачей, он быстро пошел на поправку, и их жизнь изменилась в лучшую сторону. У Джиёна была сложная судьба, но ему хватило сил пережить все невзгоды и проблемы, чтобы обрести свое счастье, думаю, если бы в его сердце не жила любовь, он бы не справился. И пусть все складывалось не совсем гладко, пусть Сынхён был не такой идеальный, как хотелось бы Джиёну, но они любили, по настоящему. Скоро ребята отметят три года совместной жизни, и оба ничуть не жалеют о решении быть вместе. Судьба коварна, а жизнь жестока, но даже они дают шанс на счастье. Человеческий мозг уникален. Он может видеть то, чего не существует на самом деле. Возможно, каждый из нас выглядит иначе, чем видит отражение себя в зеркале. Наше сознание может предсказывать и показывать вещие сны. А когда они сбываются, мы не верим, вновь думая, что спим. Не стоит полагаться на мысли, когда дело касается любви. Закройте глаза, откройте душу и смело идите навстречу самому важному в вашей жизни человеку. Всегда оставалась искренними и честными друг перед другом, потому что это залог долгих и счастливых отношений. Конец