***
Белоснежная сивогривая лошадь несла Арвен Ундомиэль в Ривенделл. Видение, явившееся ей по пути, выбило дух из эльфийской принцессы. Дева бросила советника, который сопровождал ее по указанию отца, и бежала назад в долину. Длинные одежды цеплялись за ветки деревьев, но это эльфийку не особо волновало, перед глазами девы до сих пор был маленький мальчик, так похож на нее и Арагорна. Ребенок пристально смотрел на Арвен, пронизывая ее взглядом серых глаз и выворачивая на изнанку и без того раненую душу, а на шее виднелся ее кулон – Свет Вечерней Звезды. Сын… Ее сын. Если она покинет эти земли, этот ребенок никогда не увидит свет, она никогда не подержит его за руку и не пригладит непослушные волосы, не убаюкает и не споет колыбельную, никогда не улыбнется ему, не почитает сказочные предания и никогда не услышит его смех. Разговор с отцом был тяжелый, Арвен видела, как больно Элронду слышать эти слова от нее. Но он видел жизнь в ее будущем, а значит надежда еще есть. Она сделала выбор, уже очень давно. Владыка внял ее просьбе и отдал приказ перековать меч. На пороге своих покоев Арвен окликнула отца: – Ada, я видела еще одного мальчика, кто он? Элронд замер, хоть и ожидал такого вопроса: – Как я тебе уже сказал, это будущее практически утеряно. – задумчиво произнес владыка, не зная, как ответить дочери. Он догадывался, кто этот мальчик, уж очень он был похож на нее, но как это возможно, почему именно сейчас ему явилось столь необычное видение? Опечаленный Элронд, покинув покои дочери, устало оперся о перила на балконе, как на границе долины Имладрис зазвучал сигнальный рог, оповещая о прибытии нежданных гостей. И хоть этому гостю был открыт путь на эти земли, стража все же вышла к воротам дворца. Перед ними из черной летучей мыши предстала сама королева вампиров. – Mae govannen, Heryn Iolanta. (Добро пожаловать, госпожа Иоланта.) Mankoi naa lle sinome? ( Зачем вы здесь?) – Мне срочно нужно повидать Лорда Элронда! Дело не терпит отлагательств! – Ni rada-lle. (Я провожу вас!) – Hannad le. (Спасибо.) Чеканя шаг, королева разрушала тишину дома Элронда стуком небольших каблуков военных сапог. Стража проводила вампиршу прямиком до дворца и поспешно удалилась. Иоланта вмиг достигла террасы и резко остановилась, увидев владыку в глубоких раздумьях и печали, казалось ею был пропитан каждый уголок, каждая веточка и травинка. Под ногами зашуршала сухая, еще осенняя листва, гонимая дуновением ветра, и Иоланта огляделась – Ривенделл изменился, стал пустым и безжизненным, его медленно, но верно накрывала темная длань Востока, забирая всю ту благодать, что несло в себе это место. Весна в Долине так и не наступила. – Тьма сгустилась настолько над нашими землями, что я буквально осязаю ее за своей спиной, либо это сама королева Тьмы прожигает меня взглядом. Здравствуй, Иоланта. – нарушил тишину Элронд, медленно повернувшись к нежданной гостье. – Будь моя воля, я бы не явилась сюда с этим разговором никогда. – начала королева, решительности в голосе вампирши было не занимать, – Но сейчас кроме тебя мне никто не поможет. – формальное обращение заставило владыку нахмуриться. Это значило лишь то, что Иоланта пришла к нему с достаточно личным разговором. Элронд хотел было спросить, однако королева вампиров и тут его удивила: – Печаль настолько прочно сидит с твоем сердце, что я буквально могу осязать ее. Скажи мне, что случилось? Что могло так опечалить тебя? – Иоланта вмиг смягчилась. – Это касается лишь меня и моей дочери, – твердо произнес Элронд и черты лица эльфа стали непроницаемы, как и всегда. Владыка редко позволял себе излишние эмоции, а показывать их кому-то и вовсе не стал бы, но гостья прибыла нежданно и с доселе неизвестной целью. – Понимаю. Арвен… Она ведь тут, в этих стенах? Я чую ее. Аура ее слаба. Ты должен понимать, что рано или поздно, принцесса сделает свой выбор, как ты когда-то сделал свой. И ты не вправе на нее давить. – Жизнь эльфа покидает ее. Она не сможет долго находиться в этих стенах. – не зная зачем, произнес владыка и голос его дрогнул. – Мы в силах это изменить. – Ты ведь тут не затем, что бы спрашивать о моей дочери и справляться о моем состоянии? – уколол Иоланту Элронд, однако вампирша все так же смотрела на него печальным взглядом, пропустив реплику. И это не могло не насторожить. – Спаси ее. – то, чего никто и никогда не слышал из уст детей тьмы – мольба, – Ты мудрый эльф, неужели ты ничего не чувствовал все эти годы? – Для начала, присядь, – эльф указал на небольшой стол со спелыми фруктами и эльфийский вином, – Я не совсем понимаю тебя, Королева. – А я думаю понимаешь, – глаза Иоланта опасно блеснули – мимолётная вспышка, и вновь лицо женщины приобрело природную холодность, – а в частности помнишь. Эту башню. – лёгким движением вампирша указала на дальнюю башню темницы. Эльф нахмурился, а затем устало подпёр голову и смерил Иоланту тяжёлым взглядом: – С тех пор уже минуло не одна сотня лет… Королева вампиров смягчилась. Видимо ее чары были сильны, что даже сквозь века были прочны, словно цепи. Иоланта собралась с духом, она пришла не выяснять дела минувших дней, и выпалила: – Элронд, Лианэль – твоя дочь. Послышался звон битого стекла – бокал вина, что владыка держал в руке разлетелся о каменный пол вдребезги, окрашивая его темно-бордовой жидкостью. Эльф ошеломленно оглядел королеву вампиров, а затем перевел туманный, задумчивый взгляд на верхушки деревьев на склоне, без единого слова или жеста. Такая реакция застала королеву тьмы врасплох. Она ожидала чего угодно: гнева, обвинений, даже высмеивания, что в корне не было присуще эльфу, в конце концов, что он ее выставит, но не молчания. Звенящая тишина давила, но эльф и не думал ничего говорить, словно не расслышал ее слов. Но он слышал! И это подтолкнуло Иоланту к чудовищной догадке: – Неужели ты знал? – еле проговорила женщина. – Я догадывался. – Элронд шумно выдохнул и слабо улыбнулся. – Но как? – вампирша пыталась прочесть в лице эльфа хоть что-нибудь, но владыка Имладриса умел держать свои эмоции. – Твои чары действительно сильны, Иоланта. – Владыка пронзительно смотрел на собеседницу, – Все время я ловил себя на мысли, что я что-то упустил, будто моя память стёрла этот период. Я не особо придал этому значения, времена были лихие. Но каждую ночь, спустя тысячу лет после твоего побега, я стал видеть странные сновидеия. Я отчаянно боялся допустить мысль, что в ту ночь я отвернулся от своей Келебриан и решил заковать в своей памяти эти отрывки прошлого. – Она ушла из-за этого? – тихо произнесла вампирша, не сводя ответного взгляда с владыки. – Нет. – Элронд небрежно ответил, – Но Келебриан чувствовала, что я уже не принадлежу Свету. Ты наложила свой отпечаток. – наконец серые глаза владыки встретились с холодными синими, – Даже после рождения Арвен, мы не смогли вернуть былое, хоть и безумно любили друг друга. На прощание она сказала мне, что бы я ни в чем себя не винил. Видимо, она знала куда больше, чем я сам. – То есть, леди Келебриан ушла за море… – По той причине, что знают все. – ответ прозвучал достаточно резко. – Что же, ты тоже наложил свой отпечаток. Как ты узнал? – Уж слишком темная принцесса напоминает мне меня самого. – Больше, чем можно представить, – ощетинилась Иоланта. – Именно поэтому ты так с ней обходилась? – сурово произнес Элронд, – Поэтому не могла любить ее так, как младших детей, даже спустя стольких лет? Ты настолько меня ненавидишь? – голос Элронд был очень холоден, даже Иоланту смогло это удивить, довольно давно с ней не говорили в подобном тоне. Даже Трандуил, пред которым иногда замирали даже его советники, не обращался к королеве так. – Элронд, мне не за что любить тебя, но и ненавидеть я тебя не могу. Однако, ты забываешься. – глаза вампирши метали молнии, а сама королева резко возвысилась над Владыкой, облокотившись руками о стол. – Я люблю Лианэль больше своей жизни, на свой страх и риск, я все же вырастила ее. Я долго оттягивала этот момент и сама же, храня свой секрет, я загнала себя в угол. – Но тем не менее, всю свою жизнь она не знала твоей любви, – парировал Владыка. – Я знаю. – женщина опустила глаза в пол. – Корить себя за это я буду всегда. Я прошу тебя, помоги мне. Именно поэтому я тут. – Иоланта присела в кресло и рассказала всё, что произошло после ее побега. Владыка не был был поражен, ровно до того момента, как вампирша рассказала о заклятье. – Иоланта, как ты могла использовать такие древние тексты, не изучив эту магию? – эльф отчитывал вампиршу, словно она не ода из мудрейших, а маленький непослушный ребенок, – Ты хочешь сказать, что Лианэль ищет ответ на то, что ты и так знаешь? – К великому сожалению, как снять это заклинание, я не знаю. Я тогда цеплялась за каждую соломинку надежды. Мне лишь ведомо, что у Лианэль есть древний манускрипт – дар леди Галалдриэль, но руны на нем расшифровать могут лишь друиды. Владычица сказала, что это может быть ключ к ее свободе. – Ты не боишься, что может быть поздно? – в глазах владыки читалась грусть. – Этого я боюсь больше всего. Мой племянник не так глуп, он до последнего будет защищать Кристалл, выманивая Лианэль поближе к Мордору. – Если он уже не нанес ей удар около врат Хельмовой Пади. Очень многое переменилось с тех пор, как Падшая Королева вступила в эту войну. У нас мало времени. – Спасибо. – прошептала Иоланта. – Это не ради тебя. – Элронд мрачно взглянул на собеседницу, – Лианэль и правда была мне как дочь, я знаю многое о ее судьбе и она очень напоминает мне меня самого. Теперь я понимаю, неспроста. И я приму, признаю ее, хочешь ты этого или нет. Я ведь не желал тебе зла тогда. Ты была молодой, вспыльчивой вампиршей, воевала за Мордор. Я сожалею, что убил твоего отца, но это – война и мы были по разные стороны. И предполагая твой следующий вопрос – не смог. Тогда ты была безоружна, ранена, хоть и по-прежнему опасна. И я решил взять тебя в плен. Я не помню ту ночь, ты сделала все для этого. – в голосе владыки слышалась горечь, – Но я знал, что подвергся чарам. Однако и подумать не мог, что все будет иметь такие последствия. Вот почему у меня такая связь с Лианэль, вот почему я не мог прочесть ее судьбу правильно. Иоланта молчала. Сейчас королева видела все в ином свете, и за свой поступок ей стало горько. Элронд никогда не говорил ей этого, хоть встреч было достаточно; женщина понимала, что сейчас эльф таким образом просил у нее прощение, хоть это не он, а она должна искупить вину. Ведь он отнял жизнь у врага в честном бою, а она – подло искалечила его жизнь, жизнь его жены и детей. – Возвращайся в Лихолесье и поговори с Трандуилом, нам вскоре следует отправляться в Гондор. Я понимаю, что ситуация в Лихолесье требует твоего присутствия, но учитывая, что ты мне рассказала, дело очень непростое. Если что-то пойдет не так, сообщи мне. – владыка развернулся, шурша длинными одеждами, явно собираясь покинуть балкон, как звонкий голос остановил его: – Элронд, прости меня. – Иоланта вплотную подошла к Владыке, не прерывая зрительный контакт, и провела рукой перед его лицом, снимая остатки своих чар. На Элронда посыпались воспоминания, заставляя владыку прикрыть глаза и схватиться за виски от неожиданной головной боли. После того, как Исильдур срубил с пальца Единое Кольцо в Войне Последнего Союза на поле Дагорлад, Элронд взял единственного пленника, точнее пленницу – темную принцессу вампиров. Многие вампиры бежали с поля боя, когда пал их Хозяин, а король был убит самим Элрондом. Именно это и стало его наказанием. Молодая вампирша видела, кто лишил жизни ее отца и не оставила это, скрестив с ним мечи. Элронд признал, что даже будучи раненной, вампирша ловко делала выпады, да так, что вполне могла сразить эльфа. Однако судьба распорядилась иначе. Сколько она была пленницей? Сто, двести лет? Для вампиров это не срок, впрочем. Безусловно, Элронд вылечил ее, не дав умереть в муках от серебряных эльфийских клинков, да и Свет долины Имладрис подавлял темное дитя. Много раз он ходил ее допрашивать, пытаясь выведать секреты детей тьмы, но без толку. Днем принцесса не реагировала ни на что, а ночью – говорила лишь на темном наречии. Иоланта не могла сбежать, грозясь стать пленницей этих мест навечно. Но Владыка решил сменить гнев на милость. Он стал выпускать ее ночью, прогуливался с ней, шел на контакт и со временем темная леди немного поумерила свою холодность, даже стала рассказывать ему про королевство и Мордор, про свою семью. Эльф бы слукавил, если бы не признал, что молодая вампирша была интересна ему. Вампирша даже смогла наладить хорошие отношения с владыкой и добиться определённых привилегий: тренировки, правда под надзором стражи, охота, посещение библиотеки и более роскошная трапеза, нежели в тюремных стенах. Вампирша даже начала помогать эльфам истреблять многие отряды орков, обитающих в лесах, очищая земли Средиземья от нечисти. Так ему казалось тогда. Сейчас он четко вспомнил ту злосчастную ночь и уже, глубоко внутри, ненавидел себя, за то, что поддался, он не смог бы устоять даже без ее колдовства. Иоланта умела располагать к себе, вызывать доверие, уважение, симпатию, страсть, она умела играть на чувствах, по истине королевская кровь. Он помнил ее чарующие синие глаза, блестящие в свете луны и звезд, помнил утонченные бледные руки, что так невесомо касались его, помнил ее обжигающие, запретные, страстные поцелуи, зовущие прикосновения, податливое тело, и то, как она произносила его имя. Словно волной, эти воспоминания настигли Владыку, а когда он открыл глаза, королевы вампиров на балконе уже не было. Только теперь понимал хранитель кольца Вилья, что Иоланта планировала месть каждую ночь, она использовала все свои навыки, все свою искусство. И совершила ее, своеобразно, изощренно. Она знала, что отпечаток Тьмы почувствует именно Келебриан. Иоланта пыталась отнять у эльфа то, чего он лишил ее – семьи, того, что было дороже всего даже для вампира. Что же, поистине женская месть. Вот только обернулась она горем как Элронду, так и самой Иоланте. И больше всего от молчания юной Иоланты пострадала сама Лианэль. Элронд улыбнулся, несколько мгновений назад он думал, что потерял навсегда свою единственную дочь, как Великий Эру подарил ему вторую, не менее дорогую его сердцу. Лианэль давно стала ему как дочь, он не мог не замечать их схожести, всегда переживал за судьбу этой девы и слишком уж он чувствовал ее душу, мысли, знал то, о чем она молчит, и о чем были ее мимолетные речи. И теперь он знал, отчего.***
Очнувшись ото сна, Леголас чувствовал себя неловко, увидев рядом Гэндальфа. Истари осмотрел укус на руке и хотел было наложить заживляющий бальзам, однако аранен не позволил. Эта метка навсегда будет напоминать эму эту ночь, ведь впервые за много лет принц Лихолесья был честен сам с собой. Леголас не мог не думать об их последнем разговоре, об их отношениях и притяжении. Когда Лиа впала в оцепенение, эльф еще долго наблюдал за ней, дева лежала на его коленях и в свете свечей и луны выглядела очень красиво. В агонии, черные, как вороное крыло, волосы разметались по лицу и принц не удержавшись, убрал несколько прядей, заправив за острое ушко. Леголас улыбнулся, наблюдая за тем, как она спит своим мертвецким сном, как еле осязаемо подрагивают ее ресницы, как ее матовая, фарфоровая кожа словно впитывает в себя лунный свет. Эльф провел большим пальцем по скуле девы и взглянул на кусочек ночного неба, видневшегося из балконной двери, погружаясь в свои мысли. Он так и не выяснил, кто выставил его в неподобающем свете перед Падшей Королевой, и также он едва не признался в чувствах, будучи помолвленным с другой эллет. Такого Лианэль явно не оценила бы, межу ними словно пропасть из недосказанных слов и как сократить ее, эльф понятия не имел. Леголас чувствовал свою вину перед обоими девами, он не прилёг ни на минуту после их возвращения, будучи подле короля и Арагорна, лишь вечером старался пробиться в палату будущей аранель, но принца никто не пустил. И как только лекари ответили на все его вопросы, он оставил палаты врачевания даже не испытывая и капли волнения за свою динэт, не зная, что его ждет ночью. Вот тогда аранен по истине испытал страх. Он боялся, что затея Гэндальфа не сработает, что уже поздно. Леголас мотнул головой, отгоняя образ содрогающегося в конвульсиях тела вампирши. Лианэль… Всю дорогу до Хельма он пытался разобраться, что она с ним сделала. В ту ночь принц Лихолесья стал иным, эта девушка перевернула его жизнь, этот поцелуй смешал в себе все, он пробудил в душе Леголаса то, что он так прочно пытался убить в себе очень давно. Все эти чувства он испытывал лишь однажды, чуть менее ста лет назад. Только сейчас все намного сильнее, ярче, сладостнее, волнительнее и больнее. И если бы за ее поцелуй нужно было отдать за часть себя, он бы отдал. Ни одна эллет, ни одна смертная женщина не вызвала у сына Трандуила столь сильное желание. Нет, не обладать. Это было желание намного глубже и сильнее. Чаровала? Нет. Он знал, что Лианэль не чаровала его. Что же тогда было? Желание, страсть, похоть, вызванная тьмой внутри этой девушки…или любовь? Как могли ее черные глаза и губы цвета спелой вишни перевернуть всю его душу? Одно Леголас знал наверняка – его чувства к ней настоящие, Арагорн был не прав. Он убедился в этом в маленьком, слабо освещенном коридоре около оружейных, будто она почувствовала всю его боль и тревогу, стараясь перенять, забрать ее из его сердца. А затем, все разрушилось на мелкие осколки. Эльф видел этого вампира. Достойная партия для вампирской наследницы, ей под стать. Королева вампиров действительно тщательно выбирала мужа своей дочери и короля для вампиров. Лианэль наконец сошлась со своим женихом. Тогда Леголас впервые почувствовал ревность, жгучую, стремительно заполнявшая его светлую душу, хоть и не имел на это права. А затем Халдир, Лариэль, битва. Все навалилось слишком стремительно, и в тот момент он думал, что темная принцесса никогда его не простит. Но именно ее слова тогда на стене стали для него той долгожданной надеждой, именно она вселила веру в то, что они и впрямь переживут эту ночь. Лианэль тогда даровала ему нежный взгляд и улыбку, которых он не заслуживал и аранен знал, что причин выжить у него хоть отбавляй, одна из которых вновь увидеть этот взгляд, принадлежавший только ему. Эльф не заметил, как дошел до палат врачевания, куда его еще возле двери в комнату Братства позвала одна из целителей. Аранен очнулся от мыслей лишь у резных дверей, тихонько проходя внутрь. Эллет беззаботно спала, белокурые волосы разметались по подушке, красивое лицо было бледным, но не болезненно, а руки были перевязаны бинтами, видимо лекари очень постарались, чтобы помочь деве. Леголас присел рядом с кроватью, как правая рука принцессы стала немного подрагивать, видимо девушке снился кошмар, и эльф бережно накрыл ее ладонь своей, стараясь успокоить. В коридоре послышался шум, но аранен не придал этому значения, в этом крыле всегда было шумно, вновь погрузился в свои мысли.***
Ранним утром смертельный сон отпустил из своих объятий молодую вампиршу. Лимира сладко потянулась, и, вышла из шатра. Медусельд был практически пуст, лишь несколько старушек вышли из домов повстречать рассветную зарю и принцесса, решив воспользоваться такой возможностью, тихо проскользнула в город, предварительно закрыв лицо плотной тканью плаща. Младшая дочь Иоланты чувствовала жажду и вспомнила о словах Эовин, что несколько свежих тушек лежит аккурат на кухне. Лимира давно приспособилась делать, как Лианэль, запасалась кровью, однако ее запасы исчерпали себя ещё до битвы у подножия крепи. Сейчас кровь была необходима, как никогда. Кухарки не особо обратили внимание на странную гостью, более того сами наполнили пузырьки, которых было не мало, отчего Лимира немало удивилась – видимо король дал распоряжение по всему Рохану о необычных гостях. – С алыми глазами вы выглядите зловеще, – раздался рядом голос Белой Девы Рохана, и кухарки сразу же поклонились своей госпоже. – Многие так говорят. Нужна моя помощь? – Пока не требуется даже моя. – Эовин тепло улыбнулась. – Госпожа… – Просто Эовин. – Лимира хотело было возразить, как рохиримка ее опередила, – Я настаиваю. – Ты так добра к тем, кто принес столько горя вашим людям. – темная ухмыльнулась. – Не ты приносила его. – Эовин серьезно взглянула на Лимиру, – Хотя не скрою, когда я впервые увидела леди Лианэль, страх и восторг одновременно заполнили мою душу. Именно такими я вас и представляла, красивы и опасны. Ожившие легенды. Вы помогли нам в очень трудный час, не жалея сил и жизней. И вы…другие. – Чем же? – Не могу объяснить. Вы словно… не такие, какими должны быть, словно свет изменил вас. Хоть признаю, что питаться кровью – это жутко. Лимира звонко рассмеялась. – Такова наша природа. Мы и так приспосабливаемся жить с этим недугом, нас даже насыщает обычная пища. Особенно сложно было после побега, тогда нас преследовали и сторона Света, и сторона Тьмы. Охота становилась все опаснее, приходилось долго находиться без пищи. Лимира много поведала принцессе о жизни вампиров, о сестре и кузене, оставшемся в Мордоре. Судя по реакции рохиримки, Лимира поняла, что с Лианэль она не общалась столь тесно. Конечно, она знала, о случившимся ночью, спасибо, что Эовин ей это поведала, от старшей сестры такую милость ожидать не стоит. О, помяни Балрога. Лимира увидела идущую по тропинке в лес Лианэль, однако что-то не давало молодой вампирше покоя. Наследница была молчалива и вихрем пронеслась мимо, даже не заметив дев на скамье, и что-то подсказывало Лимире, что причина уж точно не в ранении и укусе. И словно в подтверждение ее мыслей, рядом прозвучал голос девы Рохана: – Что могло так опечалить принцессу? Или же разгневать? – Эовин сорвала маленькую ромашку рядом с лавкой и нахмурившись, продолжила, – Ранним утром я видела, как из покоев вылетел Леголас, и был не в духе, я бы сказала, он был зол. Это право не мое дело, но скажи, что происходит между принцем Лихолесья и принцессой вампиров? Лимира удивленно посмотрела на рохиримку, одновременно задумавшись над ее вопросом. Если эти двое сами не могут понять, что происходит, то как это будет подвластно другим? – Достаточно сложный вопрос, но я попробую на него ответить, – и Лимира поделилась с Эовин тем, что знала и тем, о чем могла только догадываться, увлеченно разглядывая тоненькие ветки с острыми шипами. Белая Дева Рохана молчаливо слушала, периодически вскидывая задумчивый взгляд серых очей на кроны деревьев, и лишь когда вампирша замолчала, тихо произнесла: – Темная принцесса так отчетливо видит любовь в других, но так отчаянно старается не видеть свою. – покачала головой рохиримка, и Лимира поняла, что дева намекает на их личный разговор с Лианэль. Вампирша не нашлась, что ответить. – Эовин, – с замка послышался голос маршала Эомера. – Мне пора, прошу прощения. – откланялась Белая Леди, но около выхода из сада, кинула напоследок, – Я думаю, тебе стоит посетить палаты врачевания, солнце уже достаточно поднялось, сейчас самое время утренней трапезы и осмотра. И Лимира, встретимся вечером тут же, как только взойдет первая звезда. Принцесса лишь кивнула нетерпеливо и с горящим взглядом помчалась в больничное крыло Золотого Чертога, так и забыв спросить о причине этой встречи. Младшая принцесса вампиров тихонько прошла в палату, когда оттуда вышли последние целительницы и служанки. Ее подопечный лежал на самой крайней кровати, около открытого окна, и отдыхал, как собственно и все раненые в палате. Дева медленно, едва касаясь пола, сократила расстояние и хотела присесть на стул, как почувствовла на себе пристальный взгляд серых, словно грозовое небо глаз. – Доброе утро, военачальник Лориэна. Я вижу, эта ночь пошла вам на пользу, – улыбнувшись, Лимира коснулась свежих бинтов Халдира, зацепив оголенную кожу кончиками пальцев, вызвая в теле эльфа приятную дрожь. – Это не вы, принцесса, а я должен обращаться к вам с величием. – Не стоит, с меня этого хватает и в Лихолесье. – вампирша изящно махнула рукой, – Тут я просто воин. – Как вам угодно. Я хотел бы расспросить вас о битве, я ведь так и не знаю ничего. Кроме вас сюда никто не приходил. – взгляд мужчины потускнел. – Лианэль не могла вас навестить, она сама находилась присмерти эту ночь. – принцесса вроде и сказала правду, но слукавила, что уже видела старшую сестру в полном здравии. – Присмерти? – Все обошлось, благодаря принцу Лихолесья. Лимира рассказала Халдиру в ярких подробностях, как закончился бой, что было далее, не скрыла дева и того, что много эльфов и людей пали, о ранении Лианэль и присутствии леди Лариэль. Разговор шел легко и непринужденно, у стража Золотого Леса даже улучшилось настроение. Весенний ветер всколыхнул штору на резном окне и Халдир мечтательно глянул в голубое небо. – Вам нельзя вставать. – прочла вампирша мысли стража. – Вот в этом вы с Лианэль очень похожи – без спросу лезете в чужие головы, – тихий смех заполнил пространство, и дева невольно залюбовалась красивыми чертами. Халдир это заметил и лукаво продолжил, уже зная ответ на свой вопрос, – Даже с вашей помощью? И вампирша поняла, что не сможет ему отказать. Помогая военачальнику встать, Лимира не могла не обратить внимание на крепкое, натренированное тело эльфа, отчего, словно юная эллет, пыталась отвести взгляд. Тогда она впервые была рада, что родилась вампиром. Халдир был без рубахи и прикосновение к крепким мышцам и теплой коже будоражило сознание. На удивление, лечебные снадобья и мази помогли – раны не болели, лишь саднили, ацелас был применен вовремя, лишь головокружение от потери крови и снадобий беспокоили его. Все же Халдир старался не слишком опираться на вампирскую принцессу, хоть и понимал, что для нее это сущий пустяк. Эльф украдкой изучал вампирскую принцессу, взгляд его смягчился, а в серых глазах плескался интерес, стоило увидеть, как вампирша стушевалась от такого контакта. Странным казалось и то, что ему не хотелось отпускать ее, поэтому он настоял на прогулке, в душе опасаясь ее отказа. Еще вчера он испытывал жгучее разочарование, что это не Лианэль, а сейчас он любовался красивыми, точеными чертами младшей дочери королевы Иоланты и не хотел отпускать ее. Халдир вдруг испытал за это чувство вины и не успев подумать, он накрыл ладонь Лимиры, бережно покоящейся на его талии, своей, словно она исчезнет, как утренний туман, стоит ему закрыть глаза. Вампирша подняла свои чарующие темные глаза и непонимающе взглянула на эльфа, немного отстранившись от него, но до конца не отошла. Кажется, в глазах эльфа на миг проскользнуло разочарование от ее действий, и все ее существо настолько сильно желало, что бы это было правдой, что по телу прошла мелкая дрожь. Она до сих чувствовала его теплое прикосновение, как вдруг военачальник тихо произнес: – Я знаю, вам это говорили бесчисленное количество раз, но вы очень красивы, Лимира. – Халдир бережно убрал выбившуюся из тугой косы прядь, невесомо касаясь кончиками пальцев бледной кожи. Принцесса вампиров растерялась ещё больше. Моргот дери Лианэль, зачем она произнесла это вчера? Да, ещё в Хельме Лимира обратила внимание на статного эльфа, и ее словно привязало к нему невидимыми нитями, но дева знала, что сердце эльфа пало под обаянием Падшей королевы. Она поняла это, держа его бесчувственное тело на разрушенной стене Хельмовой Пади. Вчера она промолчала, хоть за эти сутки Халдир не выходил с ее головы ни на миг. А сейчас он стоит и сжимает ее ладонь, так бережно, так нежно, как никто и никогда не касался ее, и сейчас она себя чувствует настоящей, чувствует себя живой. Лимира непроизвольно взглянула на такие манящие губы стража, как Халдир нежно и трепетно коснулся ее губ своими, прижимая к себе тонкую фигуру. Лёгкое прикосновение, словно разрешение, и она позволила, едва приоткрыв губы дева почувствовала, как язык лориэнского эльфа проскользнул в ее рот. Мягкий поцелуй стремительно разжигал пламя и от блаженства Лимира слегка прикусила Халдира за губу, медленно сдаваясь под напором эльфа. Лимира чувствовала, что у нее уходит земля из-под ног, как сильные руки обвили талию вампирши. Свободной рукой она зарылась в белоснежные волосы, притягивая эльфа ближе, проводя ноготками около основания шеи, вызывая рой мурашек на обнаженной коже. Страж наслаждался мягкостью губ принцессы и чувствовал, как тонкие, темные нити словно проникают в его тело и разум с каждым ее прикосновением. Они овладевали им, и эльф даже не стал противиться этому, впуская ее в свое сердце. Слишком долго он носил в себе любовь к Падшей королеве, но тогда таких нитей он и близко не чувствовал, Лианэль попросту не позволяла этого. С Лимирой все было иначе: ее нежные, заботливые прикосновения не давали ему покоя ни во сне, ни наяву; ее запах цветов, легкий, едва уловимый, был повсюду, казалось, он полностью пропитал воздух в округе; изящные черты лица немного отличались от старшей сестры, но были не менее привлекательными, а темные глаза – не менее притягательными, тонкая талия и округлые формы с легкостью привлекали внимание мужчин, ее спокойствие и рассудительность вперемешку с воинственностью и крутым нравом добавляли ей загадочности и таинственности – никогда не знаешь, чего от такой леди можно ожидать. Холодная снаружи, она была вероятно живой внутри. Поистине, темная принцесса, королевская кровь. Стоило этой мысли прокрасться в голову белокурого эльфа, как его словно окатило студеной водой. Она – принцесса, вероятно, у нее уже есть достойная партия. Резкий порыв прошел так же быстро, и страж отстранился от девы: – Простите, принцесса, мне не стоило... – Халдир растерянно посмотрел на принцессу. – Ты не поддался. – Вот и отошли они от формальностей, – Просто чувствуешь во мне ее, твое сердце тянется к ней. – Лимира опустила глаза на носки своих сапог, он хотела уйти, провалиться сквозь землю, настолько ей было больно от … собственной глупости, от мысли, что она могла быть интересна ему без вампирских чар. Она даже не знала, как они воздействуют, ибо использовала их несколько раз в состоянии неконтролируемого гнева в бою. Халдир нахмурился, понимая, как восприняла его слова вампирша, и мысленно выругал себя всеми возможными наречиями. – Мне не стоило этого делать, поскольку вы – принцесса, а я простой страж. – эльф присел обратно на кровать, неохотно отпуская деву. Лимира хотела было возразить, но понимала, что Халдир прав. Иоланта не раз намекала дочери о свадьбе, правда лишь после того, как свяжет узами брака старшую. С тех пор вампирская принцесса понимала свою скиталицу-сестру и не хотела такой судьбы не для себя, ни для нее. Тем более теперь, когда каждая из них нашла свою привязанность, свою любовь. Лимира поняла сразу, что без эльфа Золотого Леса жизнь ей теперь будет не мила, каких-то ничтожных два дня перевернули ее бессмертную жизнь с ног на голову. Искорки надежды на ответные чувства были беспощадно погашены, стоило ей подумать об этом и Лимира, собрав всю свою естественную холодность, попыталась как можно беззаботнее произнести: – Мне нужно идти, Халдир. Один Эру знает, как неестественно звучала ее беззаботность и поджав губы, вампирская дева вылетела из палат врачевания.***
Вытерев слезу, Лианэль уже знала, что она должна сделать. Приведя себя в порядок и вылетев пулей из покоев, вампирша неслась по коридору, покуда на ее пути не возникли воины, выносящие на носилках скончавшегося от ран ночью побратима. Халдир… Она все еще так не дошла до него… Лианэль обреченно прикрыла глаза, и хотела было пройти в больничное крыло, как ее остановили целители: – Госпожа, туда пока нельзя. – молодая девушка, от силы лет восемнадцать от роду, поклонилась Лианэль. – У него сейчас посетитель. Что ж, он навестит старого друга позже. Развернувшись на каблуках, Лианэль собиралась продолжила свой путь. Больничное крыло было разделено: в одной части лежали тяжело раненные, им были отведены большие, просторные палаты и даже некоторые покои, а в другой – лежали все остальные, там же делали перевязки и оказывали помощь тем, кто не нуждался в постоянном наблюдении. Проходя мимо одной из палат, Лианэль увидела знакомый силуэт принца Лихолесья около своей динэт, эльф держал за руку спящую деву. В груди неприятно кольнуло, а мыслях вновь вспыли события ночи. Лианэль была опечалена, ведь все ее утренние мысли были правдивы. Она знала, что им должно будет все выяснить и наступит день, когда все слова будут произнесены. Сейчас или же через время. Она знала, однако надежда в ней не умерла. Часть ее света хотела услышать совсем иное, хотела знать, что она для него что-то значит. Стоя у резной арки в покои будущей аранель, вампирская принцесса хотела раствориться. А после того, как она увидела его вместе с ней, больше не появляться. В ее душе образовалась пустота, заполненная лишь черным сгустком боли и отчаяния. Темная принцесса устало прислонилась лбом к стене, не в силах сдвинуться с места. Была также ещё одна причина, по которой вампирше хотелось исчезнуть не просто со дворца, а вообще с земель Марки. Вэон все искал встречи с ней, и сегодня утром она, наконец, решилась, вспоминая слова сестры. Лиа вымоталась и это был ещё один шаг навстречу собственной кончине. Но поговорить с Вэоном она обязана. Великий Эру, почему война ей дается легче, чем обычные слова? Лианэль давно не задумывалась над тем, кто она, какого ее происхождение, все то, что тяготило Падшую Королеву сошло на нет. Впервые за много времени, Лианэль задумалась над словами Митрандира, что этот поход будет для нее тяжёлым. В нем все зависело не от нее. Ей был уготован лишь выбор, верный или нет, она его сделала. Далее все события происходили без ее ведома, без ее контроля, без ее решений и ответственности за них. Вот судьба и догнала ее. Однако, от самой себя деве было противно. Она впервые отпустила весь свой контроль, бдительность и позволила чувствам обрести силу. На что могла наедятся такая как она? Странница, скиталица, воительница, вампир! На принца? Нет, такие как Леголас женятся на эллет, прекрасных и неземных. Которых интересует вышивка, красота, уют, дева, что скрасит его обитель и станет его тихой гаванью после тяжёлого дня или битвы. Именно поэтому, таур и одобрил его выбор, какой бы не была Лариэль, она попадала под эталон принцессы, при этом была не плохой воительницей, Лиа не могла этого не признать. А вот с самой Лианэль все сложнее, она только и умела, что с мечем наперевес бегать, а уж про вышивку и уют – говорить нечего, ее руки, покрытые мозолями от эфеса и оперений стрел, к такому и не прикасались. То, что принц Лихолесья поддался на ее таинственность и прекрасных облик – также объяснимо, зато стоило истинной любви появиться рядом с ним и чары развеялись. Видимо так они и действуют. Мозг упорно не хотел верить в это, и Лианэль, махнув головой, словно отгоняя непрощённый мысли, покинула палату эльфийской принцессы, напоследок еще раз взглянул на влюбленных. Выйдя на парапет, темную принцессу схватили за локоть, сильно, но не грубо. До слуха донесся такой знакомый голос: – Лианэль, нам следует поговорить. Это важно. Вэон. На ловца и зверь бежит. Почувствовал? Все же пусть у них была не привязанность, но кровные узы брака давали о себе знать. – Хорошо, – прошептала принцесса, отмечая каждый взгляд озирающихся воинов и жителей, – только отпусти меня, мы и так привлекли уже достаточно внимания. Лианэль и Вэон отправились в лес, подальше от чужих глаз и ушей. Судя по всему, ее жених не собирается ей мстить, да и напрасно она была так категорична к нему. Ей даже хотелось его выслушать, да и объясниться, она виновата перед ним больше, нежели он. – Лимира сказала, что я была несправедлива к тебе. – темная виновато посмотрела в темные глаза жениха, а затем сжала его ладонь в своей, – Прости меня, Вэон, за все прости. – Лианэль, я никогда тебя не предавал. – на красивом лице не было не единой эмоции, будто Вэон произносил эти слова уже не единожды, – Тогда Элдеру я ничего не говорил, хоть не скрою, зол был на тебя. Ты опозорила мой род, отец до последнего даже слышать ничего не хотел ни о тебе, ни о королевской семье, считая, что если Иоланта не смогла воспитать собственную дочь принимать верные решения, то такая правительница и все ее наследники не могут быть у власти Нуара. Именно поэтому наш клан поддержал Элдера, когда тебя изгнали. Я ведь никогда не давал повода в себе усомниться, я любил тебя, как ты могла так подумать? – военачальник рьяно жестикулировал и ходил из стороны в сторону, повышая тон на каждом произнесенном слове. Сейчас вампир был зол. – Если сопоставить все события, то все указывало на тебя и … – Катара. – перебил ее Вэон. – Что? – Твоя служанка. Именно она сказала обо всем Элдеру. – Откуда тебе это известно? – принцесса нахмурилась. – Лианэль, ты была так увлечена перестроем государства, что не замечала очевидного. Элдер и Катара связаны, уже очень давно. Конечно же, тайно, но все королевство об этом знало. – насмешливо произнес военачальник и выдя замешательство своей королевы, продолжил, – Элдер не мог быть с ней, потому как он из королевской семьи, но став королем он волен был бы выбирать, даже служанку. Смекаешь? – Но я думала, она погибла от пыток… – Она вполне себе жива. Когда ты покинула королевство, Катара продолжала прислуживать твоей матери, ведь свою связь твой кузен не планировал пока открывать. Конечно, я предупредил королеву поменьше говорить при ней, даже думать. Иоланта долго мне не верила, но к словам прислушалась. Меня Элдер оставил на прежней должности, даже повысил вскоре. Но когда был отдан приказ уничтожить всех твоих приспешников, тихо и неприметно, что бы королева не поняла раньше времени, что слово, данное тебе, он не собирается сдержать, я понял, что момент настал. – Это ты… ты помог им бежать. – прошептала Лианэль, невидящим взглядом глядя на мужчину перед собой. Эру, сколько же она упустила, столько времени она хранила ненависть не для того. С каждым открытием в своей жизни она понимала, что Элдер был не так уж неправ, свергнув ее с престола. – Прости, что я усомнилась в тебе. – Лианэль провела ладонями по лицу. – Не смей так думать, – вампир схватил ее за плечи и легонько встряхнул, – Ты – наша Королева, и каждый из нас пойдет за тобой даже на край Средиземья, даже в жерло Ородруина прыгнет, если потребуется. Мы все еще живы только благодаря тебе, ты дала нам надежду стать частью этого мира. – Ты не можешь читать мысли. – Этого и не требуется, – улыбнулся Вэон, – у тебя это отражается в глазах. Я знаю, что ты считала, что я ищу тебя из мести, Лимира объяснила мне это о пути в Хельм, никто не знал о нашем разговоре, уж не знаю, что заставило твою сестру наконец не выпускать на меня яд. Нет, Лиа, трон мне был не нужен. Причина, по которой я остался тут, по которой я лишился семьи, статуса, золота, власти, по которой я остался верен королеве Иоланте, по которой ушел в тень позора была и есть ты. Мне нужна была ты. Больше всего я хотел, чтобы ты была жива и была со мной. – Я удивлена, что ты еще цел, после разговора с Лимирой. – усмехнулась принцесса, но в миг стала серьезной, – Вэон, я хочу быть честна с тобой. – Я и так все вижу. Это все видят, кроме тебя. Ты привязана, я почувствовал это еще в крепи. То, как ты смотрела на него, даже будучи ужасающе злой, я никогда не видел, что бы ты так смотрела на меня. И никогда не будешь. – в темных глазах промелькнула грусть, – Волей родителей, мы связаны, но я говорил Лимире, что, если нам удастся разорвать нашу связь, я отпущу тебя, но, если нет – я сделаю все, чтобы наша вечность не была для нас губительна. Лианэль позволила жениху обнять ее, зарываясь лицом в его плечо. Ей по-прежнему было уютно в его объятиях, словно Вэон закрывал ее от проблем всего внешнего мира. Слишком долго они были парой, глупо отрицать, что они знают друг друга больше, чем кто-либо. Темная принцесса давно поняла, что ей не хватало – она давно устала быть сильной, быть осторожной, ей хотелось простой поддержки, вот таких простых объятий. Ему не нужно было ничего больше говорить, Лианэль видела все в его глазах. «Когда же ты настолько изменился, мой друг. Когда же ты стал намного мудрее меня самой?» – подумала вампирша. Он отпустил ее, он дал ей свободу. Великий Эру, как же долго они молчали. Он бежал за ней, а она – от него. И бегали бы дальше, так и не узнав правду, если бы не проклятая война. Вот только это не означало, что стало легче. Своим браком они будут убивать своих половин. Принцесса внимательно изучала черты его лица, и легко коснувшись пальцами мягких губ, поддалась вперед и поцеловала Вэона. Нежно, трепетно, вкладывая в этот поцелуй все, что творилось в ее черной душе – боль, вину, благодарность, сожаление, любовь, воспоминания. В последний раз.***
Сидя у кровати Лариэль, Леголас все обдумывал сказанные Халдиром слова. Изначально, принц думал, что Халдир лишь нечестно выставил его в глазах Лианэль предателем и лжецом, но он знал Халдира как справедливого и порядочного эльфа уже долгие годы, они были друзьями, и вскоре аранен начал сопоставлять. Отчего король заточил королеву так поздно после возвращения? Значит он не сразу узнал, его воины не доложили ему об этом и молчали, как было велено. Но значит он ошибся, и королева ни слова не сказала Трандуилу. Но кто все же мог доложить королю, кто ещё знал о Лианэль и о тайнах Иоланты? И ответ не заставил себя ждать. С кровати донёсся лёгкий стон, и Леголас словно молнией ударило. Нет! Это не может быть она! Но все сходилось. Лариэль единственная, кто не возвращался в Лихолесье из Ривенделла, она знала всю историю, поскольку была приглашен на Совет, и она единственная из всей его свиты не знала о договоренности с королевой Иолантой и наконец, именно она была в Лориэне. Оттуда и могло родиться это письмо. Эльфийка, что передала его Румилу была не из лориэнских дев, а значит это была свита народа Лариэль, что сейчас находиться в Карас Галадон. Подлый, низкий и дешёвый для аранель поступок. Зачем? Будущая аранель даже на секунду не задумалась о том, что вампиры без своей королевы могут не пойти в бой, оставив их границы и армию без мощнейшей защиты. Правда со страшной силой обрушилась на эльфа и аранен уронил лицо в ладони. Но его не слишком заботили мотивы Лариэль. Давно эльф понял, что эльфийка способна на далеко не такая хрупкая и беззащитная, какой кажется на первый взгляд, стоило вспомнить, сколько эллет Лихолесья, и не только, пострадали от ее ревности и козней. Так уж вышло, что слухам он не верил, да и собственно не интересовался, а свидетелем не был никогда, ибо будущую жену знал исключительно как скромную, добрую, заботливую и бескорыстную эллет. Однако, давно в своей невесте Леголас не чувствовал того света, что был ранее, той любви и нежности. В ней сейчас было нечто иное. Алчность, гордыня, корысть, тщеславие, хитрость. То, что совершенно не должно быть у эльфа. Странным было то, что за Лианэль, что была темной с рождения, таких качеств аранен не замечал. Сейчас Леголас был зол, на себя – что не заметил, что за змея все это время была рядом с ним и как расчетливо запудрила мозги даже его отцу. Он чувствовал себя дураком, хоть таковым не являлся, как ему казалось. Аранен почувствовал теплое прикосновение к своей ладони, и увидел, что эллет проснулась и с нежностью осматривает его. Дева была несказанно рада, что ее даэр сейчас рядом с ней, что беспокоиться о ней, заботиться, но кое-что подсказывало ей, что что-то не так. Взгляд. Сын Трандуила смотрел на нее своими небесно-голубыми глазами, но в них словно застыли кусочки льда, вся фигура эльфа была напряжена, кулаки сжаты, брови сдвинулись, на чуть выступающих скулах играли желваки. – Я не буду спрашивать тебя, зачем, – холодный тон заставил Лариэль поежиться, – это более чем очевидно, я лишь хочу спросить, почему такой способ? Чем не угодила тебе Иоланта? Внутри эльфийки все похолодело, сердце отбивало бешенный ритм, а по телу прошла мелкая дрожь, зеленых очах на миг промелькнул ужас. Однако, Лариэль не была бы принцессой, если бы не смогла сдержать лицо даже в такой ситуации: – Леголас, я не понимаю… – мотнув головой дева с искренним удивлением посмотрела на аранена – Хватит, Лариэль. – процедил сын Трандуила, – Я долго закрывал глаза, был слеп ко всем твоим проделкам, лжи, но это уже перебор. Ты сделала донос, не официальный доклад, а донос. Так подло и низко оболгав Королеву. Как ты посмела решать что-либо за моей спиной? – с каждым словом принц наклонялся к деве, вглядываясь в зеленые глаза, пытаясь найти в них хоть каплю раскаяния. – Ну знаешь ли… – хмыкнула эльфийка, от былой доброты и наивности не осталось и следа, красивое лицо исказила злая ухмылка, – Не думала, что эта темная так ослепит твой разум, что ты начнешь подозревать меня в ... Да собственно, что я сделала не так? Как будущая аранель, я должна была доложить об измене. И мне совершенно не понятно, отчего ты не сделал этого. Ради нее? Как ты вообще узнал? – Мой разум ослепила не Лианэль, у нее есть имя, а ты. – Леголас тяжело вздохнул. Ярость с бешённой скоростью текла по венам, и эльф боялся, что не сможет долго сдерживать себя, руки непроизвольно сжимались в кулаки. Аранен заметил, что Лариэль вжалась в подушку и изголовье кровати, будто боялась, что принц посмеет поднять на нее руку, и это охладило разум, эльф выпрямился, сложив руки на груди, и более спокойно продолжил, – У нас с королевой был уговор, о котором ты не знала. К слову, это тебя и выдало. На правах будущей аранель ты могла доложить официально об этом, а не присылать письма без подписи, словно ехидна. Официальное письмо будет отправлено в Лихолесье сегодня же в котором идёт прошение освободить королеву. И разорвать нашу помолвку. Я не могу жениться на эллет, которая настолько подорвала мое доверие. Каждое слово будто сочилось холодностью и презрением, а глаза принца приобрели оттенок синевы с очень опасными искорками. Сейчас Леголас напоминал принцессе самого Трандуила, холодного и властного, Лариэль понимала, что дела плохи, а вот наяву произнесла совсем иное: – Только доверие всему виной? Да не нужен ты ей, Леголас. Не был, и не нужен. Она небось со своим женихом сейчас, радуется воссоединению. Столько лет разлуки, видать сильно скучали друг по другу и холодным объятиям. А ты, ты лишь развлечение для нее, не более, не менее. Вот чем, чем она лучше меня, что в ней такого, кроме смазливого личика? Да ничего! Мне жаль, что ты на что-то понадеялся, и идешь на поводу у этой самозванки. Но знай, аранен, раз уж ты все решил, мне терять нечего. – голос эллет то срывался на крик, то сочился язвительностью и желчью. Леголас молчал, продолжая прожигать деву взглядом. – С моего прибытия в Лихолесье, у нас Тауром была договоренность. – уже спокойнее продолжила принцесса, в конце концов, терять ей и впрямь было уже нечего. Именно это она отчетливо видела в глазах принца – его она уже давно потеряла, однако все же решила напоследок его уколоть. Что же, пусть знает правду! Лариэль присела на кровати и вздернула подбородок, прожигая принца безразличным взглядом, - Я уговариваю тебя занять трон и вернуться домой, а он – сделает меня аранель и обеспечит мое будущее. Для тебя была лишь выдумана легенда и подстроено наше знакомство. Я не скрываю, мне был интересен трон и те привилегии, что несёт за собой замужество, даже твой отец одобрил то, как я медленно подвожу тебя к правлению, такой была наша сделка. Но самым главным было отвадить от тебя жаждущих корону девиц. Великий Эру, Леголас, да чего мне стоило отвадить их всех от тебя, всеми правдами и неправдами я устраняла одну, как возле тебя уже появлялась другая, вертя хвостом и напевая сладостные речи. Я все время выполняла успешно наш договор с королем, играла роль наивной, глупой и скромной эллет, ведь кто такую заподозрит? Титанически трудно было убедить тебя, что это я жертва обстоятельств, но ты особо и разбирался, будто тебе все равно. И это меня ранило, я поняла, что привязалась к тебе, что хочу твоего внимания, – Лариэль грустно улыбнулась, а на ее глаза навернулись слезы, – ты стал мне дорог и я попросту не смогу делать то, что требует от меня король, что я не могу лгать тебе дальше. И стоило мне ослабить контроль, ты вызвался идти на войну. На эту чудовищною войну, – по щекам девы текли слезы, эллет кричала и била маленькими кулачками по перине, – Но Трандуил приказал мне молчать. Когда я поняла, что в поход идёт Падшая королева, я растерялась, все мои усилия и труды могли пойти к Морготу, ибо темная принцесса уж очень необычна. В Лориэне ты сказал, что она остаётся и я успокоилась, наивно полагая, что все вернется на круги своя. Но стоило мне услышать от лориэнских эльфов, что она пошла за вами, я стала размышлять и в сердцах не придумала ничего лучше, чем доложить королю об измене. Я лишь хотела помешать ей вновь примкнуть к Братству…к тебе. Лишь потом я поняла, что это было глупо и опрометчиво, ведь Падшей Королеве это никак не навредит. Однако, сработало. Слухи дошли до нее. Я смогла ее уколоть. – И тебя не остановило то, что наша армия и границы останутся без защиты? – Я не думала об этом, мне хотелось отвадить ее от тебя. – Лариэль сглотнула, – Леголас, я ведь и впрямь подумала, что у нас все наладилось, что наш политический брак перейдет в настоящий крепкий и счастливый союз. Вспомни, как нам было хорошо вдвоем… – последние слова эллет уже пропела, от былой истерики не осталось и следа, маленькая ладонь вмиг оказалась на бедре принца. Вся фальшивая натура невесты вмиг стала противна Леголасу и наконец, так отчетливо видна. Эльф поморщился от неприятной тупой боли внутри и несильно сбросил с себя руку: – Лариэль, все уже закончилось, но ты по-прежнему врешь сама себе. Ты не боялась потерять меня, ты боялась, что отец оставить тебя без всего. Ты спросила, что в ней такого? Я скажу, что отличает вас. Ты поставила богатства, статус и трон на первое место, играя с чужой жизнью, а она бросила все это, спасая чужие. – аранен направился к выходу. – Леголас… – Я рад, что мы наконец поняли друг друга. – он невежливо перебил ее, даже не оборачиваясь. – Ты ещё очень пожалеешь об этом, сын Трандуила. Очень пожалеешь! – Лариэль зарылась лицом в подушку и разрыдалась. – Я уже жалею, что не понял этого ранее. – процедил эльф, – Как только Халдир восстановиться, я лично сдам тебя ему в руки, что бы он сопроводил тебя в Лориэн. А дальше, решай сама. И аранен покинул палаты, стараясь как можно быстрее попасть на свежий воздух. Духота комнаты словно сдавила его, лишила возможности дышать, а каждое слово бывшей динэт словно плетью хлестало и без того израненное сердце. Отец… Теперь Леголас меньше всего хотел возвращаться в Лихолесье, пропитанное ложью и коварством близких. Не готов он был к такой правде, но ни о чем не жалел. Сделав глубокий вдох, сын Трандуила наконец почувствовал себя свободным. Лариэль была словно его тисками, все время держа его под своеобразным контролем, заставляя думать о себе, о королевстве, о троне. Незаметно для него самого, она заполнила собой все вокруг, вытеснив его собственные желания, мечты, эмоции, чувства. Долго же она молчала, играя рол любящей динэт, стоило отдать должное, сам Леголас не смог бы столько притворяться. Мотнув головой, эльф крепко сжал резные перила и огляделся, покуда его взгляд не остановился в районе лагеря вампиров на окраине Медусельда. Тем временем, Лианэль, стоя на опушке леса и слушая Вэона почувствовала резкую боль в области сердца. Судорожно вздохнув, дева поморщилась и отшатнулась, вовремя почувствовав на себе крепкие руки жениха и сквозь пелену, Вэон повел ее ко дворцу. Он что-то говорил ей по дороге, но вампирша так и не смогла оторвать взгляд черных очей от фигуры, стоящей на парапете, прожигающим ее опустошенным взглядом небесно-голубых глаз.